В закате сгорают любые маски

      Закатное солнце утопает в шелковом колыхании тёмного моря, чьи пенистые волны омывают песчаный берег своими приливами. Вечернее небо разливается багровым и бледно-желтым, и лишь редкие росчерки птиц в нем напоминают о том, что в этот мрачный день многим удалось сохранить свои жизни.       Сюэ Чжэнъюн неторопливо идёт вдоль берега моря, и усталость ложится на его красивое лицо, оттеняя его выражением задумчивости и удрученности. Казалось, даже воздух, обычно пахнущий песком и свежим ветром, пропитался запахом крови раненых заклинателей, размещённых в Гуюэе.       Сюэ Чжэнъюн невольно поворачивает голову в направлении главной резиденции: он не видел Цзян Си с того самого момента, как они прибыли на остров Линьлин — больше полутора суток. Сперва Глава Ордена Гу Юэе отдавал распоряжения о размещении раненых заклинателей, затем лично занялся осмотром ран Е Ванси и его... её лечением, а затем... затем Сюэ Чжэнъюн потерял его из виду.       Цзян Си был человеком саркастичным и острым на язык, но за его внешним холодом Сюэ Чжэнъюн видел доброе и сострадательное сердце.       В надменности его взгляда, в резкости и категоричности его слов, в хищных змеиных движениях Сюэ Чжэнъюн чувствовал нечто более глубокое, прячущееся под плотной чешуей, недоступное для взгляда и оттого порождающее много непонимания: в этом Цзян Си был очень похож с Чу Ваньнином.       Когда-то Цзян Си покровительственной рукой даром отправил в помощь Пику Сышэн ценнейшие лекарства своего Ордена. Затем принял на себя ответственность за других заклинателей. И дело было отнюдь не в медицинских возможностях, по крайней мере Глава Сюэ ясно ощущал, что под этим формальным предлогом таится большее.       Поднимающийся ветер бросает в спину Сюэ Чжэнъюну крики высоко парящих птиц, когда он уходит с берега, направляясь в сторону главной резиденции: он не силен в медицине, но может предложить свою помощь в других делах — оставаться в стороне, когда в его возможностях принести пользу, явно не входит в список его приоритетов.       В Гуюэе непривычно и подозрительно тихо: в воздухе витает запах пересуд, напряжения и болезни. Сюэ Чжэнъюн минует гостевые домики, главную улицу, и, наконец, приближается к резиденции Цзян Си. В окнах до сих пор горит свет, тропинка, ведущая к дому, окружена различными растениями, к которым Сюэ Чжэнъюн благоразумно решает не протягивать руку: мало ли, какое из них окажется с ядовитым соком. И замирает, оказавшись у самого порога: дом подозрительно тих и безмолвлен. Он поднимает ладонь и костяшки пальцев несколько раз со стуком ударяются о деревянный каркас, но даже спустя несколько секунд Сюэ Чжэнъюн не получает никакого ответа. Затем он стучит ещё раз — результат не меняется.       — Цзян Си? Ты здесь?       Неизвестно, что двигает им в этот момент, но Глава Сюэ мягко толкает дверь, и терпкий запах лекарственных трав, отдающих горечью, и благовоний, мягких и пряных, ударяет ему в лицо.       — Ох... — не сдерживается Сюэ Чжэнъюн, прищуриваясь и обводя взглядом комнату: множество книжных полок, полки с различными снадобьями и элексирами, засушенные и свежие травы — Цзян Си явно помешан на своём призвании, и Сюэ Чжэнъюн сомневается, что у того хотя бы иногда бывает свободное время на отдых.       Он делает несколько шагов вперёд, и только тогда замечает самого Цзян Си — держа в одной руке зажженый мундштук, а на другую опустив голову, Глава Ордена Гуюэе очевидно дремлет над какими-то медицинским чертежами.       Сюэ Чжэнъюн даже не заглядывает в них — все равно ничего не поймёт — и его широкая ладонь мягко опускается на чужое плечо.       — Цзян Си.       Плечи под его руками мелко вздрагивают и Цзян Си резко вскидывает голову: сонная пелена в его взгляде улетучивается во мгновение, сменяясь опасным прищуром и льдом горных озёр.       — Кто разрешил тебе входить сюда?       Хриплый с дремоты голос совершенно не идет его колючему взгляду и не производит на Сюэ Чжэнъюна должного угрожающего впечатления. Вместо этого Сюэ Чжэнъюн широко улыбается, пожимая плечами.       — Я стучался. Дважды. Ты молчал. Будем считать, что я принял молчание за согласие.       Цзян Си недовольно хмурится, поднося к губам мундштук: он действительно вымотался настолько, что уснул за рабочим столом и к тому же не услышал Сюэ Чжэнъюна. Не услышать Сюэ Чжэнъюна — задача сама по себе затруднительная, но он явно успешно с ней справился. Прекрасно, Глава Цзян, было бы чем тут гордиться.       Пока Цзян Си собирается с саркастичными мыслями, Сюэ Чжэнъюн продолжает:       — Ты не пришёл на обед.       — Я был занят.       — И на ужин тоже.       — Не было времени.       — Цзян Си, — голос Сюэ Чжэнъюна глубок и мягок, но в эхе его тона ясно чувствуется укор. — Тебе стоит поспать. Ты слишком себя измотаешь.       Цзян Си усмехается, распрямляя плечи и выпуская в сторону облако дыма. На его территории сотни, а то и тысячи ввереных ему людей: большинство из них нуждаются в своевременной помощи, часть из них отравлена насекомыми, которых в них поместил один из его лучших последователей.       Мысли об этом режут виски пульсирующей болью — Цзян Си мрачно хмурится и сильнее сжимают мундштук. А потом он чувствует, как его холодные пальцы накрывает чужая ладонь.       Это ощущение обжигает.       Ударяет хлестко, выдергивая из своих мыслей.       Он не привык, чтобы его касались.       Он не привык, чтобы кто-то пылал таким жаром.       — Тебе не обязательно справляться со всем самому, — Цзян Си слышит это одновременно с тем, как вскидывает взгляд и уже готовится выдернуть руку. Но Чжэнъюн опускается рядом и оказывается слишком близко, смотрит неожиданно серьёзно и долго, а в горячих широких ладонях его собственные руки кажутся слишком узкими и тонкими — и это обезоруживает его раньше.