Расхититель грез

– Ты действительно сделал это, – голос Канкуро разрезает гнетущую тишину, повисшую в кабинете Кадзакаге. Гаара сидит в своем кресле, повернувшись к нему спиной. Он не оборачивается на звук его голоса и никак не реагирует на слова.       Канкуро дико устал от всех этих бюрократических проволочек, от камеры дознания, от беспочвенных обвинений и грызущего чувства вины, но отрешенный вид его младшего брата ясно дает понять – все самое тяжелое еще впереди. И настоящие проблемы только начинаются. Он вздыхает, медленно пересекая кабинет и направляясь к окну, в которое так упорно смотрит Гаара. Утро только вступает в свои права, медленно окрашивая пески пустыни в карминовые цвета. Необходимость сказать хоть что-то повисает в воздухе, и марионетчик начинает: – Из всех непроходимо… – Канкуро осекается, натыкаясь на предупреждающий взгляд Кадзакаге, и пытается подобрать слова в полной мере описывающие его негодование сложившейся ситуацией, – ну хорошо…       Он с силой нажимает на закрытые веки, стараясь унять разрастающийся в груди гнев. – Это крайне недальновидное решение, Казакаге-сама, – говорит Канкуро наконец, – ты окончательно настроил против себя весь Совет, даже не слишком радикально настроенных его членов. Но это не главное! – Он переводит дух, пытаясь не сорваться на крик, – через месяц, самое большее – через два – территории Суны заполнят отряды Анбу Конохи, ты это понимаешь?       Гаара вновь молча переводит взгляд на безбрежные пески, раскинувшиеся за окнами его кабинета. Канкуро приводит в бешенство его отрешенный вид, будто все, что произошло, его совершенно не трогает. – Имани, – марионетчик злобно стягивает со своей головы капюшон и начинает мерно ходить из угла в угол кабинета, – долбанная Имани. Ты наверное в край рехнулся, братец. И кого? Эту розоволосую су… – песок, запертый в тыкве Гаары, начинает предупредительно шуршать. Он не тратит времени на споры, в его планы не входит обсуждать дальновидность своего решения или его перспективы. – Ты разошлешь приглашения на прием по случаю обручения Кадзакаге, – Гаара не пытается скрыть легкой улыбки при виде перекосившегося от отвращения лица Канкуро, – сделать надо все максимально быстро. Отдельное письмо пошлешь Шестому, очень важно, чтобы он получил новости от нас быстрее, чем от соглядатаев Конохи. Проследи за этим.       Канкуро коротко кивает, мысленно признавая, что все шаги, предлагаемые братом, имеют смысл. Коноха должна быть уверена в том, что свадьба – не глупая прихоть обезумевшего тирана. В конце концов у них есть время до того момента, как разразится буря. – Я хочу, чтоб ты позаботился о том, чтобы на Прием могли попасть все желающие. – Мы ждем гостей без приглашений? – напряженно спрашивает Канкуро. – Кто-то из тех, кто это все затеял, могут использовать этот случай для попытки связаться с Сакурой. Или убить ее. Нужно будет проследить за всеми желающими. – Хорошо, но остается одна проблема, – медленно произносит Канкуро, пытаясь заглянуть брату в глаза, – твоя подневольная имани. Стоит кому-то из Конохи увидеть ее состояние – и все эти приемы, письма, предупредительные меры по ее охране превратятся в грандиозное и сокрушительное ничто. Девятихвостый тут самолично разнесет все, ты же это понимаешь? Гаара устало кивает: – Ей нужно время, чтобы осознать свое положение и обстоятельства, которые к этому привели. Я попрошу Мацури побыть с ней некоторое время…       Канкуро не может скрыть нервный смех, разбирающий его при словах брата: – Мацури? Ты серьезно? Братец, если ты хотел убить ее, то гуманнее было доверить этот вопрос Совету. Мацури… Ну ты даешь.       Гаара непонимающе хлопает глазами, глядя на Канкуро. Марионетчик почти горд тем, что ему удается смутить своего брата. – То есть ты серьезно не видишь в чем проблема? Гаара досадливо цокает, дергая подбородком. – Вся Суна в курсе, что Мацури мечтает стать женой Кадзакаге с тех самых пор, как ты взял ее в ученицы, братец, – сокрушенно качает головой Канкуро. – Теперь, я думаю, она будет пылать ревностью и ненавистью – не лучший коктейль эмоций для защитницы и для того, кто помогает адаптироваться.       Если Гаара и был шокирован открывшимися обстоятельствами, то стоит отдать ему должное, виду он не подал. – И что мне с этим делать? – глубоко вздыхает он, затем бросает быстрый взгляд на своего брата и продолжает, – раз уж так вышло с Мацури, то остается лишь один вариант…       Канкуро невесело усмехается и прерывает брата: – Нет, я в который раз уже говорю тебе, Кадзакаге-сама, что Сакура Харуно, а ныне Имани Сабаку но Гаара – не моя проблема.       Гаара хмурится, мрачно глядя на ухмыляющегося брата исподлобья, и собирается сказать что-то, когда Канкуро примирительно поднимает руки, продолжая свою мысль: – Но я вызвал из Конохи того, кто сможет нам помочь, братец.       Гаара продолжает сверлить его взглядом, ожидая подробности и разъяснения. – Тем справится с ней лучше, чем я или ты. В конце концов она выбрала себе в мужья этого мрачного типа, Нару, не просто так. – Лучше скажи, как ты умудрился провернуть отправку сообщения мимо официальных каналов. Ни о каком сообщении в Коноху мне не сообщали. Не боишься, что информация проникнет не только к Темари? – Бояться тут должен только ты, братец, – глумливо усмехается ему в лицо Канкуро, – не я собираюсь обесчестить Главный Цветок Конохи. Гаара бросает на него быстрый взгляд, и Канкуро вдруг замирает, будто почуявший кровь дикий зверь. – Так-так-так, дорогой друг, –насмешливо тянет он, – когда, говоришь, к нашей Принцессе Розовых Лепестков вернется чакра?       Кадзакаге делает резкий пасс рукой, и Канкуро кубарем вылетает из кабинета. Аудиенция оканчивается резким хлопком закрывшейся двери и громоподобным смехом, разносящимся по коридорам резиденции.       Что ж, Канкуро всегда знал, что его брат склонен к излишним сентиментальным жестам – одно это его кадзи чего стоит. Но узнав об обстоятельствах, сложившихся так неожиданно, он был уверен, что Гаара воспользуется случаем. Выходит, тот самый секрет, о котором ему когда-то давно поведала Темари, может на поверку оказаться выдумками и блажью. Или…       Канкуро сокрушенно качает головой. Возможно, все гораздо серьезнее, чем он думал. ***       После того, как Гаара поручает ей и Канкуро миссию по поимке нукенина, Сакура часто бродит по улицам Суны, пытаясь освоиться в этой чужой для нее скрытой деревне. Миссия обещает быть долгой, а безвылазно сидеть в Резиденции, ожидая вестей от Канкуро, весьма утомительно. Разрешение на работу в Госпитале ей никак не согласовывают, поэтому она и посвящает целые дни тому, чтобы разбираться в хитросплетениях непривычных ей улочек и чужих домов. Если же выбраться из лабиринтов глиняных и каменных построек становится слишком затруднительно – девушка забирается на крыши, ловко перепрыгивая с одной на другую. Но даже с высоты ей все тут кажется чуждым и враждебным – каждая приземистая, почти плоская крыша, тусклые от песчаных бурь и палящего солнца дома, редкие узловатые деревья, выглядящие будто высушенные кости диковинных живых существ.       Сакура до сих пор помнит тот момент, когда во время очередной прогулки по Суне она натыкается на странное строение, сверкающее в лучах солнца будто огромный драгоценный камень, обрамленный в охровый песок. Как Харуно становится известно позже, инженеры сконструировали оранжерею таким образом, чтобы отраженные в специальных стеклах лучи не могли воспламенить близлежащие дома, а также не навредили любовно выращенным растениям.       Заново отстроенная после Четвертой Войны шиноби теплица Суны становится величайшим открытием, сделанным девушкой во время ее мучительного ожидания вестей от напарника. Сакура часами пропадает там.       Запах трав, прелых листьев и редчайших цветов напоминает ей о Конохе, в которую ей так мучительно хочется вернуться. Сакуре спокойно и легко пока она гуляет между приземистых кустов и тонких деревьев – всего того, что удалось вырастить на скудном слое привезённой в пустыню почвы.       Вот и сейчас Сакуре снится лес, в котором девушка обычно запасает травы для Госпиталя Конохи. Летний полдень разливает чарующие звуки и запахи, девушка радостно щурится на ласковое солнце, сладко замирая от предвкушения – за ее спиной отчетливо раздаются чьи-то шаги. В таких снах Саске Учиха обычно срывает ее трепетный поцелуй, прижимая ее к широкому стволу дерева своим сильным телом. Но этот сон заканчивается резким возвращением в суровую реальность.       Сакура который день подряд не покидает комнат Кадзакаге, ежедневно отказываясь от еды, которая появляется и через несколько часов исчезает нетронутая. Она спит почти круглые сутки, стараясь минимизировать время, проводимое ею в реальности. К ее вящему облегчению сам хозяин этих комнат больше не появляется, никак не пытаясь повлиять на ее состояние.       Конечно, Сакура понимает, что рано или поздно ей все же придется покинуть этот импровизированный островок жалости к себе, но пока ей удается лишь перестать пытаться воззвать к своей чакре. Что ж, по крайней мере в своих снах она все еще была сильной и беззаботной. В то время, как на яву она остается все такой же жалкой маленькой неудачницей без капли талантов и сил.       Сакура приподнимает голову от подушки, силясь понять, что же ее разбудило, когда кто-то решительно срывает с нее одеяло и хватает за плечи. Темари ничуть не изменилась за те несколько месяцев, что они не виделись, но сейчас Принцесса Песка явно злится, и злится крепко. – Ты решила всю работу за твоих убийц сама сделать? – голос Темари больно режет по ушам Харуно, и она недовольно морщится, пытаясь освободиться из жесткой хватки подруги. – Я же говорю, – грубо усмехается та на жалкие попытки Сакуры, – слаба как котенок.       Темари резко выдергивает девушку из кровати, заставляя встать на ослабленные от долгого отсутствия нагрузок ноги. – Темари, – хриплым от долгого молчания голосом говорит Сакура, – как ты здесь оказалась? – ее глаза вдруг загораются, когда она задает вопрос, – Наруто с тобой? Нара тяжело вздыхает: – Давай мы тебя покормим, красавица. А после ты мне все расскажешь.