Взрослые глупости

Что-то внутри

Как у стай

Соединяет

Нас

Прости, прости

С собой возьми

Глоток моих

Фраз

Широким морем

Я буду плыть

По дальним странам

Колесить

Поймаю ветер

С ним полечу

Чтобы на тебя надеть

Любовь-парчу

      Спускаясь по эскалатору под руку с сонной и уморившейся Трюси, Феникс чувствовал себя не лучше: перелёт с пересадкой был тяжелым испытанием. И не только потому, что пришлось возиться с крупными чемоданами в Цюрихе, бродя туда-сюда, не зная, куда себя деть, несколько часов. Еда закончилась на половине пути, а тратить деньги Райту хотелось как можно меньше, тем более не в аэропортах с заоблачными ценами. Ему пришлось также выполнить обещание Кристофа, а именно позвонить и выслушать от него пару ласковых, что тоже не прибавило настроения к обеду.       Но приёмная дочь сносила все трудности со стойкостью оловянного солдатика, чем несказанно облегчала бывшему адвокату задачу.       По английским подписям к указателям они определили, где можно во второй, в окончательный раз забрать багаж. Посадка была совершена на десять минут раньше, так что к Эджворту они не спешили. Феникс учёл его пунктуальность, и, присев на железную скамью перед движущейся лентой, семья Райтов ждала, когда дойдет их очередь.       – Папочка, как ты думаешь, Энджел хорошо выступит? – спросила Трюси, протирая глазки.       – Обязательно, – поцеловал её в макушку Райт. – Потерпи немного, скоро мы поедем в отель.       – Хорошо, – ответила по слогам Трюси и стала рассеянно изучать прохожих.       В самолёте из Цюриха в Вену оказалось не так много людей – канун Рождества был окончен, поэтому неудивительно, что попадались только европейцы средних лет, выглядевшие, как дипломаты из командировок, пенсионеры, позволявшие себе путешествия с чистой совестью, и маленькие группы детей с запланированных школами экскурсий. Некоторым из них Трюси даже успела показать пару отрепетированных до безукоризненности трюков, пока Феникс храпел, откинувшись на сидении. Как она это сделала без знания немецкого – загадка, но, с другой стороны, детям всегда легче находить общий язык. Будто с рождения им закладывается какой-то особый, первородный. Правда он бесследно теряется: уже взрослые люди не могут докричаться друг до друга, знай они хоть сотню языков разом…       Вот высокий мужчина жаловался на то, что его багаж был утерян, вот женщина платком вытирала нос своему сыну и одновременно ругала за какой-то проступок, вот спорили о чем-то сотрудники аэропорта, размахивая руками и привлекая всеобщее внимание. Жизнь в таких местах в любое время суток кипела, но видеть её каждый божий день не у каждого хватило бы моральных сил. Так и Трюси, спустя пару минут наблюдений, еще больше устала и уткнулась папе в плечо.       – Нам скоро привезут вещи, так что не укладывайся, – мягко предупредил Феникс. – Всё равно вставать.       – Я немножко…       Как только на табло в центре высветился номер их рейса, Феникс, осторожно отлепив дочь от себя, подошел, зевая, к черной движущейся дорожке.       Багаж не пришлось долго ждать. А вот у пассажиров из Лондона, похоже, появились какие-то проблемы. Однако их прибыло и побольше, так что ничего удивительного.       Вернувшись обратно к Трюси, утомленный Феникс сказал:       – Я не могу взять тебя за руку, потому что мои заняты, так что не отходи от меня ни на шаг, хорошо?       Девочка заторможенно кивнула. Мужчине захотелось поскорее её уложить, хотя бы в машине – она выглядела довольно вяло.       – Совсем чуть-чуть и ты познакомишься с моим другом, – вырвалось у Феникса неосознанно. Он автоматически оглянулся, но поблизости Майлза не было. Да и откуда ему взяться, если они пока не вышли из пункта выдачи багажа?        В одну руку взяв чемоданы, а в другую – телефон, Феникс набрал Эджворта. Одним глазом ему пришлось следить за еле передвигающей ножками Трюси, другим – искать выход. Он и сам уже хотел поскорее отдохнуть от выматывающей дороги.       – Где ты? – «с порога» спросил Райт, как только услышал по отсутствию гудков, что Майлз ответил.       – Жду у выхода. Как тебя найти? – со сбивчивым дыханием произнес прокурор.       – В общем-то, искать не нужно…       Не успел мужчина выйти за ограждение, как его внимание ухватилось за человека в красном костюме и с жабо под элегантной черной дубленкой, совершенно не изменившимся за полтора года разлуки. Если бы Феникс не был сам как выжатый лимон, то заметил бы мешки под глазами и отчасти потухший взгляд своего друга. Одно не укрылось от его внимания – Майлз торопился и, видимо, бежал по терминалу.       Он увидел, как Эджворт быстро опустил телефон, и, на ходу спрятав тот в карман, прибавил шаг навстречу знакомому лицу.       Райт же не спешил: он еще раз удостоверился, что Трюси за его спиной, и медленно пробрался через толпу встречающих у выхода, никому не мешая.       Они, наконец, поравнялись. Как это обычно бывает, встречи в подобных местах довольно скомканные, по первым эмоциям людей тяжело что-либо понять. Если это, конечно, не члены любящей семьи. Так и здесь: Эджворт, коротко кивнув, молча забрал у Феникса один из чемоданов и вывел Райтов подальше от сгустка разношерстного народа.       Они молчали долго. Бывший адвокат не упустил момент, мягко говоря, неудовлетворительно посмотреть на Майлза, а тот, уже понимающий, что вынести первое время с ним будет нелегко, ответил взором проигравшего в схватке льва.       Внешний вид бывшего коллеги, идущего рядом с ребенком, претерпел множество изменений. Нескладно сочетающаяся помятая одежка была меньшим злом. От Феникса пахло дешевым стиральным порошком и немного спиртом. Второе можно сослать на стопочку для храбрости в самолете, а вот первое оказалось неприятным фактом, косвенно подтверждающим тяжелое положение друга. Если бы он не знал, предпочел бы услышать от Райта веселую историю, что с ним могла приключиться перед выездом из Лос-Анджелеса. Однако веселого здесь было мало. Эджворт также заметил нелепую шапку с подписью и пуговицами в виде смайликов на боку, а еще белые кеды, совершенно не подходившие местной погоде. Чемодан, вложенный в его руку, был растрепанным и обшарпанным, будто это его десятое за день путешествие. Для пущей бродяжьей эстетики не хватало тлеющей сигареты в зубах, и, если Райт курил, Майлз бы этому уже не удивился.       – Познакомься, – ехидно начал Феникс, не отрываясь от серых глаз, рукой указывая на девочку позади, – это моя дочь, Трюси.       – Очень приятно, – коротко кивнул прокурор, изучая за короткое мгновение ребенка с ног до головы.       Эджворт быстро прикинул её возраст и убедился, что она не потерянная когда-то родня Фениксу и не ошибка молодости. Остальное насчет неё ему пока было неважно.       – Трюси, это – Майлз Эджворт, – обратился к ней Феникс, слегка проталкивая девочку перед собой, – мой… – он запнулся.       Ничему не смущаясь из слов папы, она сделала неуклюжий книксен и промолчала, предпочитая «прочитать» Майлза по поведению позже, в лучшей обстановке.       – Давайте за мной, отведу вас к машине, чтобы тут долго не стоять, – уверенно произнес прокурор, развернувшись и не дожидаясь конца фразы бывшего соперника. Пока что разговор балансировал между двумя юристами без определенного преимущества одной из сторон, но всё могло поменяться в любую минуту.       Когда они вышли и вдохнули другой воздух, стало даже как-то легче. Феникс получил новые силы и с ними решил как можно скорее помучить спутника.       Он был на пределе: все еще таивший обиду на Майлза, осознающий свою недостаточно хорошую заботу о Трюси, унизившийся при Гамшу, потерянный без Майи и Перлс и, наконец, что ранило больней всего, подначиваемый адвокатом Гэвином. Отдавший девочке в руки образный пистолет, пуля коего пришлась в справедливое сердце, он стал целью пораженного Феникса. Бывший адвокат в предсмертной агонии пытался держаться за хоть сколько-нибудь значимые события и не представлял существование без вверенного ему ребенка Грамарье. Негативные чувства закипали в нем, сдерживаемые только усталостью с дороги и присутствием самой Трюси.       Эджворт, конечно, ни о каких психологических кровоточащих ранах Райта не знал, поэтому его дальнейшую растерянность тоже нетрудно понять. Он щелкнул ключами от своего форда мондео и открыл заднюю дверь для девочки.       Уложив Трюси на заднее сидение и довольно обеспокоенно глядя на нее, Феникс подумывал о том, чтобы сказать Майлзу ехать осторожнее, но он пока не решил, сделать это в саркастической форме или вовсе промолчать.       Пока все располагались в салоне, прокурор, проверяя уровень бензина, скрытно изучал отношения этих двоих на слух.       – Долго ехать? – спросил дежурно Феникс и пристегнулся.       – Полчаса от силы, – ответил в той же манере мужчина.       Приемный отец посмотрел через плечо на Трюси, уже свернувшуюся клубочком поперек сидения. Она подложила соединенные в ладонях ручки под голову. Её глаза были направлены на коробку передач – и расстояние между прокурором и бывшим адвокатом.       – Слышала? – обратился негромко он. – Можешь подремать немного.       Сзади отозвалось приглушенное "угу", и Феникс был уверен, что она уснет, как только они выберутся с территории аэропорта.       Сначала бывшие коллеги ехали в тишине. Райт в сократившейся дистанции между ними чувствовал отчетливее известный горьковатый парфюм Эджворта. Того спасала от неловкости только роль водителя, с которой, впрочем, он справлялся достаточно прилично, невзирая на незнакомую местность и большую загруженность от таких же, торопившихся с работы домой, людей.       Феникс заметно сдерживался. Он ерзал, громко дышал, иногда выгибал брови, морщил лоб и массировал свои губы. Как будто хотел высказать что-то, но в то же время быстро передумывал и просто сидел, сжевывая железные опилки скованных чувств в одиночку.       Майлз посмотрел в переднее зеркало – Трюси уже спала, поэтому он первым решил задать тихий вопрос, который можно объяснить только отсутствием готовности к данной ситуации. Дочь Феникса…       – Разве она не должна в это время учиться?       Неправильно. Все неверно. А как же: «как дела?», «как жизнь?», «чем занимался?», «почему решился на удочерение?»       Феникс вобрал в себя воздух и шепотом сказал:       – Браво, очевидный ход допроса, Эджворт, – его сверкающей улыбке могли позавидовать рекламщики зубной щетки. Дождался. – Может, потому что мне не с кем её оставить?       Прокурору потребовалось время, чтобы переварить настрой друга и приготовиться к разительным декламациям.       – Тогда зачем согласился на моё предложение? Ты знаешь, что детям надо давать хорошее образование. Я не располагаю информацией о ее школе, но считаю, что даже школы иногда мало. Поэтому отвлечение ребенка от занятий не пойдет ей на пользу – для этого есть праздники и каникулы, - Эджворт начал нервно постукивать пальцами по рулю, но всё, что он говорил, пока не шло вразрез с адекватными аргументами.       – Её зовут Трюси, – мрачно процедил Феникс, резко повернув голову к Майлзу, затем так же быстро отвернулся к окну. Теперь его злило, что слова прокурора так противно-правдивы.       Тот не отвлекся, но почувствовал, будто ему вот-вот вонзится в бок отравленный кинжал.       – Не стану переубеждать знающего лучше всех, – продолжил деланно безразлично бывший адвокат. – Я просто решил украсить и разнообразить нелегкую жизнь своей дочери. Скажи еще, чтоб мы сейчас же брали билеты и летели обратно.       Эджворт осекся. Ему захотелось дать себе пощечину за упрямство – ведь он здесь был главным виновным, но, как по привычке, родившейся в суде, начал спорить с Фениксом до упора. Слова Райта заставили его замолчать еще на несколько мгновений.       Время от времени в салоне было слышно только милое сопение Трюси и тихие сообщения навигатора. Феникс, выпустив пар словами, осмотрел окрестности.       Они уже въехали в Вену. Когда слева от машины оказался район Эрдберг, Райт увидел один из притоков Дуная. Круглые комья ночных светил усыпали побережья и близи магистралей. Темные деревья колыхал ощутимый ветер – задувало со стороны реки, с севера. Расчищаемый вовремя снег на дорогах и улицах отсутствовал, но, если присмотреться, его можно было найти на верхушках башен и крышах. Так как улицы располагались удобно, проблем с маршрутом не обнаружилось. Первое впечатление от города – маленькая столица, но достаточно концентрированная, по-германски аккуратная. Феникс до этого дня не покидал материк, так что ему следовало бы зачарованно наблюдать другую жизнь, другие порядки и веяния, почти другой мир. Однако с каждой минутой мужчина, кажется, становился лишь более хмурым. Загруженный впечатлениями, он принялся рисовать на запотевшем окне крестики-нолики.       Скрип стекла разбудил Трюси. Она открыла глаза, но решила обратно сомкнуть их и притвориться спящей.       Машина застряла в пробке по дороге через центр города, в районе Ландштрассе, где жил Эджворт. Пока они стояли на светофоре, он имел возможность украдкой осмотреть Феникса еще раз.       – Почему ты так оделся? Сейчас же холодно, – с какой-то жалостью спросил он, обратив внимание на всё, что не совмещалось с образом «сияющего в его глазах» адвоката Райта. Тот будто постарел на десяток лет, особенно со щетиной, покрывающей всю нижнюю челюсть.       – Как «так»? – скопировал его Феникс, раздраженный одной только интонацией.       – Твои вещи: кеды, простой свитер… Мог бы и снять шапку, жарко же с печкой, – неуверенно продолжил сероволосый мужчина.       Бывший адвокат поджал губы и перестал возить пальцами по стеклу.       – Еще скажешь, что шапка мне по стилю не подходит? – провоцировал он.       – Забудь, – вздохнул сконфуженный Майлз, – это меня не касается.       Феникс громко фыркнул.       – Как и всё остальное, – чуть тише ответил он, чем заставил водителя почувствовать себя неуютно в своём же владении.       Прокурор подумал, что стоит подойти к выяснению обстоятельств дела о фальшивых уликах осторожнее. И явно не сегодняшним вечером, когда его друг в таком язвительном настроении. Пока и извинения не стоило приносить – кто знает, какое минное поле подготовил тут бывший адвокат.       Трюси расстроилась, услыхав беседу взрослых друзей, ведь шапка – её первый подарок обретенному отцу. Не то чтобы она связала аксессуар для папы самостоятельно – она была слишком мала для этого, – но во время первого совместного похода по магазинам она одолжила у него немного денег, которые обещала потратить на сладости, а вместо них купила понравившийся милый бирюзового цвета головной убор с говорящей надписью «Папа». С тех пор Феникс его не снимал, а она очень гордилась собой.       Получив междустрочный отзыв на её детский вкус, Трюси слегка разочаровалась в мистере Эджворте, о котором ей так много и увлеченно рассказывал Райт. Также она была потрясена его сомнительными эмпатическими навыками. Мужчина явно задавал не те вопросы и делал не то, что нужно, чтобы расположить к себе её папу. Однако это было совершенно не похоже на напряжение, витавшее в словно одновременно заряженном, сжатом воздухе между мистером Гэвином и Райтом.       Атмосфера среди ныне сидевших у лобового стекла была довольно гнетущей и подавленной.       Трюси повернула голову вверх на потолок салона и начала от скуки разглядывать мелкие ворсинки. Но краем ока она всё-таки увидела вечернюю Вену, хоть ей открылись за окнами только края современных бизнес-центров и немецкие бурые крыши с разным количеством скатов. Неудивительно: освободившись от пробки, машина ехала в середине потока для быстроты. Не успеешь зацепиться за интересующий объект – он уже уносился назад.       Феникс обратил внимание, что Эджворт тормозит. Они оказались у длинного желтого цвета здания. Под продолговатой крышей расстилалась перед входом аллея, а под козырьком мужчина увидел надпись: «Хилтон Гарден». Немного поодаль развевались флаги на шестах. Снаружи даже в ночи отель выглядел довольно дорого: бывший адвокат дал бы ему не меньше четырех звезд. Да, Эджворт не скупился. Но возможно это просто фасад. Машина остановилась.       – Выходите и ждите меня, а я пока поеду на парковку – здесь нельзя стоять, – объяснил Майлз и посмотрел поочередно на Трюси и Феникса.       Отец только заметил, что приемная дочь уже не спала, более того, она быстро среагировала, открыв дверь, и оказалась на улице в ожидании родителя в одно мгновение.       Феникс, обойдя форд, достал вещи из багажника автомобиля Эджворта и встал рядом с дочкой. Пока они ждали – имели возможность познакомиться со зданием поближе.       Кажется, при дневном свете оно должно быть терракотового оттенка с белыми окнами. Трюси под впечатлением посмотрела направо, потом налево. Квартал находился на возвышенности какого-то пригорка, видимо, отголоска Восточных Альп, а по бокам соседние дома, как следствие, ныряли то вверх, то вниз. Девочка, несмотря на призму усталости, изучила, что располагается поблизости. Зимняя атмосфера добавляла экстерьеру сказочности, а ландшафтный дизайн выгодно выделял отель на фоне остальной улицы неприметных жилых домов обычного белого цвета без балконов.       – Папочка, здесь так богато! И всё такое огромное! Это мистер Эджворт для нас выбрал? – захлопала в ладоши Трюси, оживившись.       – Да, он любит такое, – не соврал Феникс.       Что ж, раз он сам выбрал платить за жилье, пожалуй, не стоило переживать за соответствующую отелю грандиозную стоимость.       – Тебе не холодно, милая? – спросил Райт, и сам хлюпнул носом. В кедах действительно занемели ноги.       – Нет, папочка, – покачала головой дочка, – если ты мерзнешь, можешь обнять меня и согреться.       – Раз ты настаиваешь… – ласково улыбнулся Феникс и наклонился к девочке, осторожно обхватывая её руками. – Мы, наконец, сбежали, – добавил он тихо.       Поднимающийся к отелю с парковки Эджворт посмотрел на них издалека. Он, конечно, видел, как его друг относится к девушкам и девочкам – немалый опыт общения с кланом Фей деревни Кура’ин, видимо, помог ему и на этот раз. Но Майлз никогда бы не подумал, что Феникс – из тех людей, кто готов взять такую большую ответственность, как чужого ребенка, на всю жизнь. Даже если бы Трюси оказалась его женщиной, а не приемной дочерью, прокурор бы удивился меньше.       Какая-то щемящая печаль охватила его. Снова это чувство одиночества, посетившее его недавно в парке, повторилось. Был бы он счастливее, если бы имел что-то маленькое, хрупкое, что нужно защищать? Кроме, например, защиты невиновных, чем занимался его отец, мог бы Майлз похвастаться незаменимой драгоценностью, за которую был бы готов отдать свою жизнь?       – Гляди, папа, мистер Эджворт тоже хочет обнимашек, – весело пропела Трюси, обратившая внимание на задумчивого мужчину.       Тот смутился, гадая, сколько же он стоял и смотрел, что его раскусил ребенок.       Феникс бросил многозначительный взгляд в его сторону, а затем развернулся и пошел, как ни в чем не бывало, к входной двери. Трюси растерялась и осталась стоять между ними.       – Беги внутрь, тут холодно, – сказал ей равнодушно Майлз и продолжил путь наверх. Трюси надула губки, не понимая их реакцию, но послушалась и догнала отца.       В отеле Райтов встретила женщина среднего возраста с приятной внешностью и манерами. Гости ни слова не понимали по-немецки, поэтому все время кивали, пока Эджворт не поравнялся с ними. Позже выяснилось, что работница знает английский, но только базовые слова для клиентов. Пока она проводила троицу к портье, Феникс уже искал, есть ли внизу скромный ресторанчик, бар или хотя бы автоматы с напитками. К его удаче, на первом этаже было и то, и другое.       – Я бронировал двухместный номер, – сказал с английским акцентом прокурор, как только они подошли к стойке с ключами, – на имя Майлз Эджворт. К жильцам обращайтесь по-английски.       – Минутку, господин, сейчас посмотрю, – ответил ему швейцар, быстро учтя пожелание, и семья его поняла. Трюси увидела на бейдже, прикрепленному к пиджаку человека за стойкой, «Хельмут» – так его звали – и постаралась запомнить.       Внутри было светло и тепло. Минимализм интерьера на первом этаже вводил в некое заблуждение, но Феникс затем понял, что отель использовался не только в качестве места, где снимают номера для жилья. Там проходили совещания, выставки, различного рода слушания и собрания. Для того, чтобы в случае запланированного события не менять каждый раз мебель внизу, её почти полностью убрали, оставив только гостевые длинные диваны и широкую плазму, висящую на белой стене. Разумное решение, но въезжающих в первый раз смущала такая скромность, идущая вразрез с респектабельностью здания с внешней стороны. Обычно на входе размещают какие-то украшения, крупные растения, картины под стиль или зеркала в полный рост. Здесь же выбор сделан в пользу практичности: все лишнее убрать, а к важной дате или заказу украсить холл в соответствии с пожеланиями заказчиков.       – Ваш ключ, сэр. Номер 23. Вас проводит горничная, – сказал портье и вручил ключ Майлзу, глядя на Феникса подчеркнуто доброжелательно. Он мог думать что угодно, но не выдавал ничем свои предположения.       Кажется, сознание нового жильца Райта сейчас витало где-то далеко – его не интересовала процедура заселения. Трюси могла догадываться о причине, хоть и не хотела в это верить.       Когда с формальностями было покончено, троица двинулась в номер и отец с дочерью наконец смогли расслабиться и осесть на новом месте.       Номер на втором этаже был просторным и чистым, с блестящим полом и бледно-зелеными обоями. Трюси побежала осматривать ванную, а Феникс – спальни. Вся мебель – из красного дерева, а техника выглядела современной и нетронутой. Потолок украшала люстра в виде подсвечника. Феникс не был уверен, но ему вспомнилось, что стиль похож на арт нуво. Мужчина не сильно разбирался в таких вещах, но отголоски университетских знаний еще теплились в нем. Эджворт стоял в дверях, терпеливо ждал, пока они освоятся с комнатами, и внимательно провожал взглядом Райта, чтобы тот сам понял, что с ним хотят поговорить.       Девочка занырнула в комнату, избранную под её личное пользование, и мужчины услышали шорох ткани и скрип, а за ним и детский голос.       – Такая удобная и мягкая кровать, папочка… Я ложусь, а ты можешь перед сном сказать «спасибо» мистеру Эджворту, – зевая, произнесла Трюси и с хитрым, замышляющим неладное выражением лица закрыла дверь в свою новую обитель.       Скорее всего, она собралась попрыгать на матрасе и построить магический шалаш из мебели, пока отец не найдет и не сделает замечание.       Бывший адвокат после её слов с вызовом посмотрел на Майлза. Тот выдержал его взгляд. С силой выдохнув, Феникс вышел, закрыв за собой номер с Трюси внутри и пошел вниз по лестнице, увлекая друга. Эджворт с тяжелым сердцем зашагал следом. Так как Райт не дал ему даже шанса сказать слово Трюси, укрепление отношений с новообретенной дочерью коллеги ему пришлось оставить на потом.       У входа в отель они остановились друг напротив друга. Снаружи снова пошел снег, но шелковистым волосам прокурора ничего не грозило – мужчины стояли под козырьком.       Низкие температуры вполне могли принести Райту простуду.       – Итак? – выжидающе Феникс сложил руки на груди. Из его рта шел пар.       – Мне стоит извиниться перед тобой, – начал Майлз, хотя думал, что Феникс его сперва поблагодарит.       – В самом деле? – с притворным видом перебил его бывший адвокат. – За что?       – За то, что не был…рядом? – Майлз отвернулся, словно пристыженный подросток, но сохранил серьезность лица.       – Хм, я подумаю, – кивнул Феникс и собрался быстро попрощаться.       Прокурор был сбит с толку. Он прощен? Но было еще кое-что, о чем стоило договориться.       – Эм, Райт, – обратился Эджворт официально, как «раньше», что заставило зрачки собеседника сузиться, – какой у тебя план на завтра?       – Полагаю, мы зависим от тебя, так что тебе решать, – просто ответил Феникс, склонив голову.       – С утра я буду занят на работе, – объяснил тот. – После обеда могу свозить вас в любой музей Вены или какой-нибудь известный дворец. Не сразу же загружать тебя своими трудностями…       – Ладно, я не против. Утром мы прогуляемся самостоятельно.       Эджворт взглянул на Феникса, уловив грустные нотки в его голосе. Он посчитал, что можно немного надавить.       – Как это произошло? – тихий, но твердый вопрос кольнул бывшего адвоката, возвращая из Лос-Анджелеса все его страхи, сомнения и боль.       Майлз заметил резкое изменение в нём. Какую-то жесткость во взгляде, холодность, закрытость. Такое раньше за ним не водилось. По крайней мере, Эджворт в похожих случаях мог знать причину. А тут замкнутый круг: будто каждый подобный вопрос отдаляет близкого друга всё сильнее и сильнее.       – Не сейчас, – сурово произнес Феникс. – Сначала придумай извинения получше. До завтра.       Прямо как по телефону, но теперь с визуальным воплощением. Райт похлопал растерявшегося друга по плечу и, развернувшись к нему спиной, вскинул руку вверх, прощаясь.       – Феникс… – с придыханием прошептал Майлз, пока входная автоматическая дверь крутилась, пряча за информационными плакатами фигуру дорогого человека. Тот не обернулся.       Прокурор возвратился за машиной. Голова кружилась, сердце болело и колотилось, как после катания на американских горках или попеременно выскакивающих монстров из фильма ужасов. Мысли завертелись в рой, но мужчина не хотел разбирать их после завершения такого действа. Или очень хотел, но был не в силах. Он сел за руль, однако лишь спустя время собрался и завел машину, чтобы поехать домой.       Проезжая медленно мимо отеля, Майлз попробовал предположить, где номер Райтов. О надежде увидеть там Феникса не было и речи.       Но он искал. На всем этаже светилось лишь одинокое окно.Трюси в нем не было.       Был только человек в одной майке с пустым уставшим взглядом, направление которого упало как раз на автомобиль прокурора.       Мужчины поняли: их души выдали себя с потрохами.       Внутренности Майлза сжались, и он чуть не скосил руль с выездом на встречную. Он еле-еле поборол желание вернуться и устроить Фениксу допрос.       «Погоди, Райт, – думал он по дороге. – Я заставлю тебя всё мне выложить».       

***

      

      Дома его ждал еще один сюрприз. Приятный или нет – предстояло выяснить. Как только поникший прокурор открыл дверь и включил свет, он увидел перед собой Франциску фон Карма. Была бы его реакция на должном уровне – ответ и осторожность не заставили бы себя долго ждать. Но теперь…       Миниатюрная девушка выглядела как всегда безупречно: стильный строгий комбинезон в продольную полоску покрывал белую блузку с манжетами, на плечи было накинуто серебристое пальто по последнему писку моды, подходившее под цвет волос. Серьги-кресты, украшающие короткую стрижку, – подарок Эджворта – она также надела специально. Франциска стояла без обуви, но мужчина увидел рядом со своей тумбочкой её черные замшевые сапоги на высоком каблуке.       – Здравствуй, братец! Не думала, что не застану тебя дома, – хотела удивить своим приездом, – девушка-прокурор вышла вперед и скрестила руки на груди. Майлзу приоткрылось её слегка загорелое лицо.       – И тебе добрый вечер, – ответил вымученно мужчина и начал снимать дубленку.       Они никогда не обнимались при встрече, не говорили теплых слов. И вообще детство с Манфредом выдалось у обоих довольно тяжелым. Он требовал от детей быть взрослыми, что проявилось в них по-разному, но кое-что они разделяли, как брат и сестра. Безобидные секреты, маленькие слабости, очень редкие шутки и чувство неудовлетворенности своими достижениями, заставлявшее их работать над собой на протяжении долгих лет и даже по сей день. Какое-то время они оба соперничали с Фениксом… Майлз понимал Франциску, а она – его. После суда над Манфредом фон Карма родная дочь не могла не горевать, но в глубине души она понимала, что отец-прокурор заслужил законное наказание. Поэтому, хоть ей и тяжело было это осознавать, Эджворт оставался единственным родным человеком, которому она могла довериться. И иметь с ним общую цель – поиск истины – облегчало сближение в вынужденных семейных и рабочих узах.       – Что с тобой? – недоуменно сказала Франциска, внимательно осматривая сводного брата с ног до головы. – Выглядишь отвратительно.       – Спасибо за комплимент, – саркастично ответил Майлз, разулся и прошел мимо неё в гостиную.       – Я серьезно. Тебе надо отдохнуть, как мне, – девушка повернулась к нему и прислонилась плечом к дверному проёму, соединив ноги. – Даже не пригласишь?       Мужчина подошел к деревянному полированному серванту, где хранил купленный в Вене дорогой алкоголь. По крепости захотел найти самый сильный. Покопавшись меж бутылок, он выбрал между ликером и бренди пятилетний коньяк. Всё это мужчина делал в тишине, пока Франциска не выдала ни единого комментария. Она бы разозлилась такому пренебрежительному отношению к своей персоне, но сейчас ей просто было интересно, почему брат, с принятия в семью Карма являвший собой воплощение холода, гордости и чопорной сдержанности, вдруг растерял все свои качества.       – Можешь войти, хотя ты и так уже сделала это без разрешения, – буркнул Эджворт и метнулся на кухню, чтобы открыть бутылку.       «Ого, бренди? – заметила этикетку сводная сестра. – Дело плохо».       – Тяжелое заседание выдалось? – попыталась проникнуть в душу Майлза она. Девушка подошла к дивану перед сервантом и плюхнулась в него с удовольствием.       – Нет, – раздалось тут же из коридора. – Феникс Райт выдался.       – Что? – она тут же вскочила. – Этот адвокат здесь? С какой стати?       – Долго объяснять…       Мужчина захватил два цилиндрических бокала, для себя и для неё, на всякий случай. Подойдя к кофейному столику перед диваном, он налил себе чуть ли не полный, а затем предложил Франциске.       – Мне вполовину меньше, – поразмыслив, ответила она. – А то еще ехать в гостиницу.       – Почему гостиница? – спросил Эджворт, хотя не то чтобы его это волновало. Он поставил бутылку на столик.       – У тебя оставаться не хотелось, – издевательски произнесла Франциска. – На самом деле только потому, что я ненадолго, и не планировала тратиться.       – Только не говори, что причиной твоего визита является сестринская любовь, – едко высказал мужчина и поднес бокал к губам, вдыхая горький насыщенный запах.       – Надейся, дорогой, – парировала девушка и улыбнулась, но не со злобой. Расслабленный вид сестры заставил Эджворта позабыть о её любимом аксессуаре – плётке. Сейчас экипировка была не при ней.       Они чокнулись непонятно за что – наверное, за встречу. Франциска, сделав небольшой глоток, посмотрела поверх стеклянного края, как Майлз опустошает всё разом, с размаху. Затем мужчина поднес кулак большим пальцем к губам и закрыл глаза, пытался глубоко дышать. Эффект должен прийти быстро, но если прокурор сильно напряжен, то разговорить его все равно будет сложно.       – Может добровольно поведаешь мне всё? – сказала она снисходительно, выпив до дна и отставив бокал. – Я же сама найду и выясню, если не расскажешь.       – Не о чем тут говорить, – Майлз обошел диван и сел за своё рабочее кресло. – Просто я каким-то образом оказался последним, кто знает о ситуации с Райтом.       – А, – догадалась Франциска, – о лишении адвокатского значка?       Она произнесла это так легко, что Эджворт усиленно покачал головой. Он задумался, а не усложняет ли он сам происходящее, драматизируя приличной давности события, которые, возможно, для Феникса уже были делом прошлого. Может, поэтому его друг обижается и злится?       Нет, вышло бы всё так легко – Феникс бы не выглядел столь ужасно. Он бы отпустил адвокатское дело, нашел работу по способностям и не привозил приемную дочь в другую страну со словами: «украшу её нелегкую жизнь». И не вел себя так…по-другому.       Франциска помахала рукой перед глазами Майлза, привлекая внимание.       – Да, – напомнил мужчина, почувствовав тяжесть, покрывающую макушку. – Может, ты знаешь, для чего он предъявил эту фальшивку? Его снова шантажировали? Или он сам не знал, что улика – подделка?       Девушка не помнила, когда в последний раз видела брата таким беззащитным, разбитым и опечаленным. С каждым его вопросом она все больше чувствовала, что должна что-то сделать, но пропасть между ними, сократившаяся лишь недавно, была еще слишком глубокой.       – Не переживай, – попыталась утешить Карма. – Он – взрослый человек, способный разобраться с проблемами самостоятельно. И то, что ты не слышал о нем так долго, может и подтверждает его силу воли. Недаром мы ему проиграли, оба.       Но это не подбодрило. Эджворт тупо смотрел перед собой, выслушивая её аргументы, с которыми он молча не соглашался. Потом он налил себе еще и выпил залпом вторую порцию алкогольного напитка.       – Ты просто не видела его, – через какое-то время перебил он Франциску, когда опьянение потихоньку стало добираться до мыслей и речи. – У него дочь; судя по всему, мало средств к существованию, а о том, как он сейчас зарабатывает, я вообще не хочу думать.       – Дочь, – повторила, не веря своим ушам, сводная сестра. – Когда успел?       – Не делай поспешных выводов, – заверил её Майлз. – Она – родная дочь подсудимого, исчезнувшего до вынесения приговора. Скорее всего, у неё не осталось родственников и бесхитростному человеку пришлось взять ответственность.       – Звучит…тяжело, – заключила девушка.       Жить с ребенком, который ежедневно напоминает о твоем крахе одним присутствием. Фон Карма бы не вынесла этого.       В гостиной повисла тяжелая тишина. Эджворт, сидя перед письменным столом, проворачивал дном по его гладкой поверхности пустой бокал. Франциска же сидела на диване боком к брату, положив ногу на ногу, обхватив себя руками. Нет, у Майлза не было холодно. Отопление работало как надо. Просто их обоих накрыли мрачные мысли по поводу бывшего коллеги со стороны защиты. Сводные брат и сестра припомнили находчивость адвоката, его изворотливость из разных конфузов, обычно бодрое настроение, непоколебимую убежденность в невиновности клиентов.       – Надоело!       Майлз непонимающе посмотрел на Франциску. Она поднялась с места, сжав кулаки.       – Не хочу больше думать о проблемах этого человека – мне своих хватает! Я ради них здесь. А ты, – она указала на мужчину пальцем, как в суде, – прекращай сопли! Помоги ему, только если попросит. Винить себя не обязательно. Феникс Райт, наконец, пал – это ему воздаяние за наши потерянные нервы!       Эджворт отметил, что она отвела глаза наверх и вбок с последней фразой.       – Давай созвонимся завтра, – Майлз не хотел спорить, да и не мог злиться на сестру, так как видел в ней маленькую девочку. Произнося свои слова, он внезапно вспомнил, что у Феникса нет венской симки. Мужчина вздохнул – придется звонить первым.       – Я действительно сожалею, что не знаю всех подробностей, – пропуская его слабый протест мимо ушей, продолжила строго Франциска. – Но советую тебе подождать. Если он до сих пор тот самый Феникс Райт – он всё расскажет, когда придет время. Бывает тяжело признаться в чем-то. Ты знаешь это лучше других, – добавила она развязно.       Мужчина не нашелся, что ответить на её поучительную тираду. Франциска, недолго глядя на брата, развернулась и пошла в прихожую. Видимо, собралась покинуть дом Эджворта.       – Тебя провожать? – медленно спросил Майлз, поднимаясь.       – Нет. Себя проводи. Желательно – в кровать.       Кажется, Карма всё же разозлилась под конец. Тем, что брат встретился с ней в таком виде; тем, что она не может сейчас ему рассказать о впечатляющей поездке в Африку; тем, что снова напомнили об одержавшем над ней победу адвокате Райте. Если Феникс в затруднительном положении сейчас – ей стоило бы радоваться. Но она сердилась.       Пока девушка застегивалась и обувалась, Майлз, бессознательно следя за её движениями, думал о своём. Если бы он выпил еще бокал, то точно позвонил бы снова Гамшу. Голова мужчины начала крениться, а веки – смыкаться. Когда он вышел ближе к ней, чтобы закрыть дверь – споткнулся о собственный ковер.       – Господи, прокурор Эджворт, – сказала она напоследок насмешливо. – Вам же завтра на работу.       – Извини, что так вышло, – ответил он, проглатывая гласные. – Обещай, что мы завтра или на днях еще поговорим.       – Непременно, – обнажила белоснежные зубы Франциска, наслаждаясь созерцанием слабости сводного брата. – Если закончу свои дела в Интерполе вовремя.       Вот входная дверь закрылась, а Майлз только сейчас вспомнил, что девушка сюда попала, определенно вскрыв замок – ключи он ей точно не вручал. Прокурора охватило одновременно удивление и раздражение – нельзя ей позволять вламываться без достойной причины в частную собственность. Стоит позже напомнить! Наверняка еще и консьержа уболтала ради актуальной информации.       На бумажную волокиту Эджворту не оставалось времени – на часах была полночь, поэтому мужчина начал готовиться ко сну. Он кое-как, скорее криво, чем разборчиво, набросал себе короткий план задач на завтра, выпил чай, чтобы устранить побыстрее алкоголь из тела, а затем лег в постель.       Некоторое время ему не удавалось заснуть. Ворочаясь и громко сопя, прокурор решил, что не даст себе больше повода раскисать и возьмется за все проблемы с гордо поднятой головой. Однако это было лишь брошенное самому себе обещание под действием коньяка. Кто знает, что на самом деле выйдет из его намерений.