Карманный словарик дезертира: Руководство к жизни после службы в Орде

Огонь, пламя, жар С каждым подземным уровнем в Зоне Страха воздух всё горячее и горячее, и всё невозможнее им дышать; любой случайный сквозняк теряется и умирает в бесконечных коридорах и разгоряченных стенах, словно заблудшая птица. Бесчисленные подземные механизмы, что дают жизнь великому изобретению Хордака, испытывают на выносливость. Когда она была ребёнком, Адора думала, что вся Зона Страха — это одно большое живое существо: огромный, спящий дракон, что своим горячим дыханием поддерживает огонь Черного Граната. И она – такая крохотная – видит его сердце изнутри, защищенная позади чешуи из стали, в безопасности. Когда её заводят в хранилище Руносталла; когда электрошоковый пистолет угрожающе потрескивает у нее за спиной; когда вся её боль собралась в одну точку у нее на позвоночнике – она больше не боится ни жара этих механизмов, ни пульсирующего Черного Граната, алого и грубого, словно вырванное из груди сердце. Она представляет, как меч пронзает это сердце, как её – именно её – рука сжимает рукоять этого меча, но это мрачное удовлетворение в мгновение рассыпается пеплом, когда темный огонь Шэдоу Вивер начинает пожирать ее разум. Когда она просыпается, ладонь на её щеке не горит огнем — она мягкая, как вода, и прохладная, словно лунный свет. Вдруг Шэдоу Вивер в её голове досадно шипит: «Лунный свет? Да что это такое – лунный свет, ты ведь никогда не видела лун», но другой голос спрашивает: «Ты знаешь, кто я?» Она знает. Она наконец-то дышит, она не горит. Она помнит. * Свет во тьме Адора бесцельно ходит по краю хранилища Лунного Камня и наконец садится, свешивая ноги в воздух. Вокруг Яркой Луны на новой защитной стене зажигаются факелы и костры, но они не освещают тёмно-синей пустоты у них над головами, что зияла незапятнанной красными трещинами молний и узорами неземных облаков. — Интересно, как это всё выглядело, когда ещё были звёзды? Глиммер прикрывает ладонью зевок и переворачивается на живот, позволяя сиянию Лунного Камня шёлком запутаться в её волосах, оставляя тени под скулами. — Что такое звёзды? — Я не… знаю точно. Что-то прекрасное, я уверена. Что-то затерянное, но что было ещё у Основателей. — Если кто-то и может это вернуть, то только Ши-Ра, — отвечает Глиммер, с совершенно неоправданной уверенностью, но она зажигает яркое и крохотное что-то внутри Адоры. Что-то несущественное, как Лунный Камень против всей широты ночного неба, но прочное и (она позже это поймет) как никогда необходимое. (Адора вскоре узнает, что имя этому – вера.) * Временное облегчение Ши-Ра помнит лишь выстрел, – яркий, сокрушительный, — а потом падение, после которого поле битвы рассыпается сотнями розовых фейерверков. Она закрывает глаза, но всё ещё будто видит их. Теперь её будто тащат по камням, и Ши-Ра наконец отключается. Но когда она просыпается, на ней, лежачей, сидит Глиммер, и они, похоже, находятся в каком-то овраге. — Адора! — Глиммер почти плачет и бросается Ши-Ре в объятия, столь крепкие, что могли бы переломить даже легендарного воина пополам, как щепку. Адора спрашивает о случившемся, но принцесса издает лишь какой-то приглушенный звук, что, похоже, и был исчерпывающим ответом, поскольку Глиммер поднимается и стирает слёзы с щёк. — Извини, что тащила тебя, но нам нужно было где-то спрятаться. Катра увидела, что ты падаешь, и послала какого-то робота с восемью мечами вместо рук, и он хотел тебя убить, но я не могла его остановить и… — она делает глубокий вдох, — теперь, мы на какое-то время в безопасности. Не думаю, что они знают об этом месте. Помолчав немного, Глиммер снова говорит: — В любом случае, мы здесь застряли. Вряд ли у меня достаточно энергии, чтобы телепортировать нас обеих отсюда. Но это не важно! Тебе нужно всего лишь немного отдохнуть, да? Потом мы просто вылезем отсюда! — Дай мне немного времени, и я понесу тебя, — произносит Адора, или всего лишь пытается. Но, похоже, у нее получилось, ведь она видит мягкую улыбку Глиммер напоследок, прежде чем снова погрузиться в небытие. * Намёки Адора никогда не могла похвастаться проницательностью и хитростью. Катра, с другой стороны, была как раз таковой, и это вполне объясняет, почему Адора никогда её полностью не понимала (но была уверена в обратном), и почему, после случившегося в храме Основателей, она иногда вскакивает посреди ночи, внезапно осознавая значение того легкого прикосновения хвоста к её ладони или той томной улыбки несколько лет назад. Тогда всё выглядело так невинно, так незначительно. Но ничто не было незначительным, сейчас она наконец-то это поняла. «Она никогда не говорила мне, — Адора обычно думает в такие моменты, несколько пристыженная, но в ярости, чувствуя, как её когти, клыки и улыбка врезались глубоко в плоть, и она всё ещё истекает кровью из ран. — Всё это время, она чувствовала именно это — и никогда не говорила мне…» Когда Адора одна, эта боль от осознания не дает ей спать всю ночь, отравляя воздух сожалением. Если эти мысли тревожат её сон в комнате принцессы, Глиммер с другой стороны кровати просто сонно окидывает Адору взглядом из-под полуопущенных век, проверяя, не паникует ли та, а потом переворачивается, зевает, и бросает руку на Адору, опуская её обратно на подушки. Обычно она ещё бормочет: «Спи, Адора, солнце ещё даже не встало», и та, как всегда исполнительна, подчиняется. (Глиммер тоже не любит намёков, за что Адора ей благодарна.) * Чаепитие — Хочешь немного чая, дорогая? — спрашивает Мадам Разз, уже наполняя какой-то слишком изукрашенный золотой кубок. Этот чай тёмно-синего цвета беспокойно пузырился в ёмкости, пахнул дождём и не был похожим ни на какой больше чай, что Адора когда-либо видела. Мадам Разз пристально смотрит на гостью, и не замечает, как она переливает через край, а потом со стуком ставит кубок на стол, выплёскивая половину содержимого на пол: — Вот! Теперь пей чай и рассказывай, что привело тебя к Мадам Разз. Адора, сама всегда переходящая сразу к делу, невольно улыбается: — Мне нужно, чтобы Вы снова убедили меня в том, что нужно доверять своему чутью. Видите ли, есть одна принцесса… Она… Она моя подруга, но иногда я думаю, ну, знаете… Боу как-то рассказал мне о «симпатиях», и я подумала, может… — А, подружка! — Мадам Разз запрокидывает голову и смеется, но этот смех совсем не жуткий и скрипучий. — Мара, дорогая, как хорошо, что ты пришла к Мадам Разз! Тут-то тебе моя помощь понадобится. Твое самое большое испытание ещё впереди. Меч — просто пустяк, по сравнению-то с этим! * Быстрый взгляд, случайное прикосновение «Дорогой дневник, — пишет Глиммер, — после битвы… много чего изменилось» Солнечный свет льется золотом через окна, оставляя блики на кристаллах, стеклянных баночках и завязках на шторах; он играет с тенями на сводчатом потолке – Глиммер обожает, когда её комната освещена именно так, но она этого не видит. Она отрывает взгляд от страницы только затем, чтобы посмотреть на двор, где Адора тренируется со своим верным скакуном. То она сражается мечом против его рога, то она едет на нем верхом. Вот они – уже бегут наперегонки. Иногда они проделывают трюки: Свифт Винд летит всё выше и выше в небо, пока не бросается стрелой вниз, — его крылья, словно половники радуги, а грива развевается пламенем, —к Адоре, которая тут же запрыгивает на него, и вскоре они оба теряются среди облаков. Для Ши-Ры это и трюком нельзя было бы назвать, но это не Ши-Ра. Это всего лишь Адора, с мечом за спиной и без какой-либо брони, только в странной безрукавке от Боу. Её силуэт – это сплошные мышцы, мастерство и точность, её волосы сияют, словно солнце, пусть даже они не тронуты магией сейчас. Глиммер не видит её лица, но она четко представляет себе выражение Адоры, когда ей удается какой-либо трюк, выполненный правильно: эта легкая победная улыбка, эта уверенность… (Также она не может перестать думать о её руках, потому что они просто потрясающие.) «Может, — она продолжает, — что это как-то связано с Адорой? Может, я просто рада наконец-то видеть её счастливой? Так или иначе, я уверена, что это всего лишь пустяки. Всё будет хорошо, должно быть.» * Самый большой страх Это всего лишь несчастный случай на тренировке, Шэдоу Вивер говорит ей. Что-то о неудавшейся попытке Кайла спасти команду от неправильно настроенного тренировочного дрона. Адора не помнит ничего, но это неудивительно, ведь она сильно ударилась головой и лежала в коме весь прошлый месяц. У нее могут быть дальнейшие проблемы с памятью, предупреждает Шэдоу Вивер, и она может вспоминать о вещах, которых никогда не было — всего лишь сны, видения. Но нет причин беспокоится. Шэдоу Вивер позаботится о ней, как и раньше, и всё будет в порядке. И вс действительно как нельзя лучше. Пока Адора лежала в коме, Катра возглавила миссию по захвату принцессы Яркой Луны, и она преуспела. Они заполучили бесценный приз, ключ к победе над Восстанием. Шэдоу Вивер разрешает Адоре вернутся к обычному режиму и допросить заключенную, но нахождение в одном помещении с принцессой почему-то вызывает у нее головную боль, и после выслушивания её бессмысленной лжи и мольбы в голове возникают разные картинки, никак не связанные друг с другом — то о цветах, то о роботах, то о лунном свете. К счастью, Шэдоу Вивер предотвращает какие-либо последствия темной магии принцессы, и Адора предоставляет допрос Катре, которая рвётся к этому больше, чем к чему-либо прежде. Королева Яркой Луны, глава Восстания, сдается ради своей дочери, и после этого у других принцесс, скрывшихся в своих разбросанных королевствах, нет ни единого шанса на победу. Эфирия полностью подчиняется Хордаку спустя полгода. Спустя год, Адора становится Руководителем внутренних сил, предотвращая любые попытки сопротивления в провинциях, Катра служит Хордаку в качестве его личного наемного убийцы, а Шэдоу Вивер следит за порядком с помощью своих теней, что затаились в каждом закоулке, готовые донести о любой мелочи, что может выдать какой-либо заговор принцесс. В этом есть всё, когда-либо желанное Адоре. * Перья Крылья Глиммер не похожи на материнские, эфемерные и прозрачные — они плотные и мягкие, очерченные элегантными изгибами костей. Перья длиннее и шире ладони Адоры, жемчужно-серые, лишь на кончиках отливая перламутром с розовым оттенком, словно облака на закате. — Они такие странные, — жалуется Глиммер, падая лицом вниз на кровать Адоры. Она уже несколько недель по всему замку оставляет после себя клочки этих «закатных облаков». — А ещё они чешутся, они совершенно бесполезные и занимают столько места! Адора примирительно чешет Глиммер вокруг лопаток, плавно переключаясь на крылья, ладонями вычесывая из них блестящий пух. Глиммер заметно расслабляется, затем вздыхает и с несвойственной ей робостью спрашивает: — Ну, что ты думаешь, какие они? Адора вспоминает о тонких алых линиях; о том, как лаконичные крылья трепыхаются на флагах; о том, как они глубокими ранами исполосовали дерево и камень, ткань и кожу. Она снова смотрит на крылья под её ладонями, здесь и сейчас, что лоснились, словно тронутые солнцем облака, и наконец произносит: — Они прекрасны.