are you really that holy?

* * * Бяша сидел в своей машине, нервно сжимая руль, и немигающим взглядом смотрел на огромную вывеску «Облака». Он постоянно проверял телефон, а Антон свой выключил при первом же звонке. — Петров! Твою ж мать. Где тебя носит? На парах его не было. Конечно, сама мысль хоть немного развлечься радовала Антона и он никак не мог упустить её. Все равно странно, ни звонка, ни сообщения. Отчего ж Бяше стало неприятно, точно в нем проснулась ревность? Может потому, что ему нравился этот парень, и в глубине души он хотел бы быть намного ближе? Однако признаваться в этом, не то что ему, но в первую очередь себе, он не желал. Сейчас он свободен и волен решать, где и как ему жить, ведь время подчиняется только ему, но если появится другой человек, тот самый, который будет требовать внимания, большую его часть, разве сможет он принадлежать самому себе? Готов ли он на такие жертвы? И все же рассудочные, рациональные мысли не могли заставить его не думать о Антоне. На самом деле, при всех его внутренних страхах и сомнениях, доминирующих мыслях о мужской независимости и гордости, он всё-таки хотел быть рядом, думал о возможных здоровых отношениях. Так ещё и заставили взять студента по обмену, девочку из французской провинции. Но как не кстати все это. * * * Рома замолчал. Почему он винил по большей части именно Антона? Типам вроде Петрова нужны только победы, они — поверхностные люди, настоящих чувств лишены. Как и ответственности за свои слова и поступки. При этом нельзя винить только его, он же избалован вниманием, а не был таким от рождения. В прихожей, не думая, как это будет выглядеть, Антон сел на тумбочку, снял свои легкие кеды Vans и с удовольствием поглядел на ноги. — Я могу поговорить с ма... с директрисой и тебя оставят. Если хочешь конечно. Рома сел на корточки рядом с Антоном, пытаясь заглянуть ему в лицо: — М, и что тебе нужно? — Не знаю. Наверное, ничего. — Он немного подумал. — Хотя нет, посещай иногда пары и приведи себя в порядок. После Антон просто склонился над ним и некоторое время гладил по голове, как глядят матери своих детей, успокаивая их боль от разбитой коленки. Рому немного удивило такое странное отношение Антона, но он не стал заострять на этом внимание – и так хватало, о чём подумать. — Так просто, ну добро. — Пятифан кивнул головой и попытался встать на ноги, но они не слушались, стали словно ватные. Он всё же переборол себя и поднялся. — А поблагодарить? — Антон прижался к нему, опустив руки на его плечи, приподнялся на цыпочках и поцеловал в губы. — Этого достаточно. И не вини Бяшу, он же не виноват, что я такой секс. Всё произошло настолько быстро, что Рома даже не успел опомниться. Он провел пальцами по губам и шее, точно стараясь стереть следы поцелуя. Антон усмехнулся , а после включив телефон, приложил максимум усилий, чтобы не швырнуть неугомонный гаджет в окно, который начал вибрировать. Он разблокировал экран, на котором красовалось уведомление о пятнадцати пропущенных звонках и десяти сообщениях. — О, а вот и твой Бяша. Лёгок на подъем. Хочешь увидеться с ним? Подожди секунду. — Антон набрал номер, не прошло и двух гудков, как тот поднял. — Петров, блять. Где тебя носит? Говори где ты, я заберу тебя. У нас ещё дела. — При этих словах Бяша слегка зажмурился и сжал руль сильнее. — А я у Ромы. — Антон кивнул головой, мол «так хочешь увидеться?». Но Рома накрыл лицо ладонями с многострадальным стоном и отрицательно покачал головой. — Ладно, «адрес». Приезжай. Бяша понял, что Антон сказал, но подумал, что это шутка, что он так жестоко шутит с ним. Больная тема поднималась уже не в первый раз. Неужели Антону настолько плевать на его чувства? * * * 13:18 : В конце февраля днём нередко бывает солнечная погода, с крыш капает, почти как в апреле, но вечером все равно неуютно – темно, холодно. Такая погода случалась часто, и Антон, как маленький, всегда удивлялся – почему на улице холодно, если светит солнце? Он вышел с подъезда, быстро сел в машину и захлопнул дверцу. — Ну и с кем ты был на этот раз? — Бяша в порыве бессильной злости ударил по рулю, но легче от этого не стало. Они постоянно ссорились. Причины разные, но в основном — это его необоснованная ревность и глупые поступки Петрова. — Успокойся. Я был у Ромы, сказал же. — Антон повернулся спиной, посмотрев в окно , и начал говорить очень тихо. — Достал уже. Я не твоя вещь. — Нет, это ты достал. Сто раз просил не напоминать о нём, не выдумывать. Но нет, это же Антон Петров — ему все можно. — Он глубоко выдохнул, не сводя внимательного взгляда с дороги. Антон театрально развёл руками, однако Бяше в этом всем почудилась лёгкая издёвка. Опять гляделки. Правда, недолго, потому что вся ситуация начинала бесить. — Ладно, не верь, мне плевать. В общем, Антон расстроился. Возможно, иногда ему действительно доводилось кое-что придумывать — просто так, чтобы было интереснее. Например, недавно он сказал, что уезжает. Бяша, конечно, не поверил. И Антон совершенно не обиделся, — это не очень обидно, когда не верят всяким пустяковым выдумкам. Но когда не верят правде — это уже серьезно. — Оставь меня здесь. — Антон обиженно отвернулся, и скрестил руки на груди, делая вид, что теперь ему весь разговор совершенно неинтересен. — Ой, только не надо строить из себя обиженку. — Бяша даже не подумал не то чтобы остановиться, а хотя бы притормозить. Наоборот из-за собственного самолюбия или упрямства, он цепко ухватился за руль и добавил газа. — Заедем в аэропорт, заберём человека и я отвезу тебя домой. Антон громко цокнул языком, но ничего не сказал. Он почувствовал, как у него в душе вопреки его воле проснулся интерес. Потому просто достал альбом для набросков и вооружился карандашами. Бяше нравилось смотреть, как он работает. Он рисовал все, что его окружало, полностью поглощённый предметом изображения, и мир вокруг исчезал. Антон начал говорить только в пять лет и с тех пор, как всем казалось, не слишком доверял словам. Он их экономил, как будто запас мог в любой момент иссякнуть, но все то, что не высказывал, он рисовал. До четырнадцати лет. Сейчас он рисовал реже, а говорил больше. Первое, что приходило в голову. Три карандашных штриха — и модель оживала на бумаге. Он мигом замечал искорку во взгляде, схватывал какой-нибудь жест, вроде бы незначительный, но о многом говоривший. Дорога была почти пустая, поэтому они быстро доехали до аэропорта. Бяша шагал по натёртому до блеска полу с таким независимым видом, словно работал тут, в аэропорту. Антон остался в машине, хотя его звали. И вот уже через пятнадцать минут он увидел Бяшу с огромными чемоданами, в компании с красивой болтушкой, которая так удачно скрашивала его молчаливость.