are you really that holy?

Рома не сдвинулся с места, чтобы не увеличивать расстояние между собой и Антоном, хотя в нем угадывалось дикое желание отвесить своим шакалам пару-тройку увесистых лещей. Толпа нерешительно попятилась и стала рассасываться. Убедившись, что Петров на месте, Пятифан встряхнулся и повернулся к нему лицом. Он молниеносно оказался рядом и встал вплотную. Петров не шелохнулся. Рома на мгновение потерялся, а затем холодно произнес: — Пойдем, потолкуем, Петров. Не бойся, я хочу только поговорить. Тот согласился. Рома огляделся и поморщился при виде членов своей компании, которые явно не могли придумать, куда податься. — Идем, — он галантно предложил Антону взять его под руку, но он показательно проигнорировал этот жест. Он пошёл рядом с ним, отчетливо понимая, что бежать от него сейчас, по меньшей мере, глупо: слишком близко были его люди и слишком быстрым казался сам их лидер. "Вот попал!" — подумал Антон. Уж кому-кому, а ему было невдомек, зачем Роме понадобился весь этот цирк. А вот метания Бяши были ясны, как Божий день. Рома стал уводить его подальше от площади, интуитивно удаляясь от места, где, по идее, того могли бы встретить друзья. Он держал дистанцию и не прикасался к Петрову, но мастерски задавал движение и ритм, будто ведущий в вальсе. Это было не удивительно, ведь Рома ловко управлялся с толпой агрессивных хулиганов, а тут всего-то один юноша. Однако Петров уловил, что он заметно нервничает. Чувствовалась какая-то прореха в напускной броне, покрывавшей его с ног до головы. Между тем Рома нырнул в подворотню и спустя несколько мгновений они вышли в прекрасный дубовый парк с широкими аллеями. Расцвеченное красками, это место выглядело сказочно. Пятифан прошел еще немного, и плюхнулся на скамейку. Антон невольно залюбовался деревьями. Он с восторгом озирался по сторонам, но спохватился, ощутив, что цепкий взгляд темно— карих глаз накрепко прикован к нему. Петров сразу же насупился и сунул руки в карманы. Рому это чуть было не привело в детский восторг. Он похлопал ладонью по скамейке, приглашая Антошку сесть рядом. Игнорируя его жест, тот сказал: — Ну и зачем ты меня сюда приволок? — Тебе не нравится? — с улыбкой спросил Пятифан — Дело не в том нравится мне или нет! Ты хотел поговорить о чем-то? Так говори! Давай побыстрее покончим с этим! — Антон говорил дерзко, всем своим видом давая понять, что он не боится. Рома вздохнул и встал. Антон вздрогнул. Но Пятифан всего лишь стянул с себя бомбер и бросил его на лавку, оставшись в чёрной футболке. В ней он выглядел каким-то домашним и нисколечко не страшным. — К чему весь этот цирк? — не унимался Антон. — Да, я хотел! Хотел так! А иначе ведь ты бы не пошёл! — не выдержал Рома. Антон поперхнулся. — Чего? — Просто хотел с тобой поболтать. Выцепить-то тебя никак. Вот я и решил, — он ликующе улыбнулся и снова похлопал по лавке. — Мерзавец! Зачем!? — Да, ладно тебе, мерзавец. Никто же не пострадал. — Да кто так делает!? Давай выкладывай, чего хотел! — Сядь, ага? — Нет! — Сядь! — Не сяду! Рома угрожающе встал. Петров сел прямо на дорожку и, скрестив ноги, подпер голову руками. Пятифан закатил глаза. — Вот же! Какой же ты капризный. Он подошел и уселся напротив Антона, полностью копируя его позу. Петров округлил глаза. Происходило что-то невероятное. — Послушай. Да, я проебался, когда поверил этому ублюдку. Мне сложно такое признавать, но и сильнейшие ошибаются. Петров обхватил колени руками и с интересом уставился на Рому. Он походил на тигра в клетке."Нет, все-таки лев", — поправил себя Антон. Говорить об этом не хотелось, обидно, но взяв себя в руки, Антон задал главный вопрос, который больше всего беспокоил. — Почему ты поверил ему, а не мне? — резко спросил он, пытаясь скрыть тревожную дрожь в голосе. — Э-э-э… не знаю. Возможно… — Он замолчал, не зная что ответить. — А я знаю. Ты думаешь, что я такой непутевый, только и умею, что по х... кхем.. сам знаешь. Так, потаскуха, или как там говорят? — Петров в последний раз посмотрел на него презрительным взглядом, развернулся и, насвистывая какую-то песенку, зашагал вон. Почувствовав себя полным ничтожеством и смотря, как Антон тяжелыми шагами отдаляется, скрываясь, он понял, что ему при любых обстоятельствах лучше сейчас последовать за ним. Сухие ветки хрустели под ногами, звучно сообщая Антону о немой компании. Рома не умел извиняться. Любой промах он всегда старался перевернуть в свою пользу, чтобы только не произносить пресловутое «прости». Порой он набирался наглости и просто переводил разговор на другую тему. Иногда он даже мог перекрутить диалог и заставить извиниться невиновного. Сам же торжествовал, каждый раз выходя из ситуации победителем. Однако кто и когда научил его тому, что просить прощения — значит прослыть проигравшим, признать собственное несовершенство, он не знал. Сейчас же все было иначе. Сами обстоятельства и его поведение, полное низости и эгоизма, не давали возможности беззаботно сравняться с Петровым и пошутить на тему погоды. Это самое «совершенство» камнем висело на его груди, притягивая к земле, как червя, где ему было самое место. Он был омерзителен, и это чувство, словно кислота, разъедало изнутри. Все еще стараясь выйти сухим из воды, он прокручивал раз за разом все произнесенные слова и не находил им ни единого оправдания. — Тох, постой, — догнал он его, — прости! Этот твой бе-бе... Баран — Бяша. — Не суть. Он все объяснил. Я виноват. Извини, — Антон молча мотал головой, как упрямый осёл. Рома видел, что все его слова со свистом пролетают мимо его понимания. Не достучаться. — Ну блять, ну Тош, что мне сделать, чтоб ты не дулся? — Почему бы тебе не признать, что я все —таки тебе нравлюсь? — спросил Антон. — У меня создалось впечатление, что ты меня хочешь, когда я поцеловал тебя в прихожей. — Ошибаешься, чертовски ошибаешься, — прикусил губу, как будто произнёс что-то лишнее. — Намного раньше.