Я жду дождь

— Мне нехорошо, — прошептал Бакуго, выдыхая. Киришима рядом напрягся. Кацуки редко заявлял о своем состоянии так открыто. Окружающие напряглись, когда Бакуго согнулся, сжимая голову своими ладонями. — Эй, бро, — Киришима положил руку на плечо друга. — Я пойду, — Бакуго встал с дивана и пошел в сторону своей комнаты. Каминари, Сэро, Мина и Джиро проводили его подозрительным взглядом. Киришима сорвался и побежал за ним, догоняя Бакуго у двери в его комнату и не дал ей закрыться. — Стой, — Эйджиро зашел в комнату и закрыл дверь за собой. — Что происходит? — Голова болит, — зарычал Бакуго, садясь и хватаясь за голову. — Пиздец как. — Пошли к Исцеляющей Девочке, — нахмурился Эйджиро. — Уже не первый день болит. Пройдет… не бери в голову, — процедил Бакуго. — Ты был в медпункте? Может упал где? — Эйджиро сел рядом и наклонился к Кацуки. — Ничего страшного. Мне просто нужен дождь, — Бакуго часто задышал, смотря в небо. — Дождь? — непонимающе спросил Киришима, и Бакуго быстро закивал, безумно открыв глаза и измученно улыбаясь.

***

— Что с ним? Его уже давно нет на занятиях, — интересуется Айзава. Класс начинает шептаться, Киришима опускает голову и жмурится, а потом смотрит на пустую парту. Единственную. — Ему плохо, — отвечает Эйджиро. — Он ходил к Исцеляющей Девочке? — хмурится сенсей, и это снова заставляет класс шептаться. — Ходил. Ему не помогают лекарства, — последнее предложение Киришима шепчет. Айзава жмурится и трет правый глаз, шепча что-то вроде «я зайду к нему после уроков». Шоту беспокоило, почему один из лучших учеников класса прогуливал, ну, или же, не следил за своим здоровьем. Бакуго не был из тех, кто стал бы прогуливать, значит, что-то действительно происходило. Айзава ждет конца уроков и идет к Кацуки, в черной футболке и черных штанах, с туго заплетенными волосами и сутулясь. Он долго стучит в крашеную дверь, но в комнате будто никого нет. Ушел? Сбежал? — Бакуго из комнаты не выходил? — спросил Шота, подойдя к общей комнате ребят. Подростки отрицательно закачали головами, и Айзава позвал с собой Киришиму. Эйджиро вскочил, обеспокоенно оглянул одноклассников и улыбнулся, вымученно, как будто его заставили. Будто он знал истину. Будто он знал, почему Кацуки так себя ведет. Но он не знал. Он не знал ни причину этих болей в его голове, ни решения. — Через твою комнату можно как-то попасть в комнату Бакуго? — спросил Айзава. — Через балкон, — нахмурился Киришима. — Ты его когда последний раз видел? — Шота был напряжен. — Два дня назад. Он попросил ему помочь с домашкой. Хотя обычно все наоборот. Меня это пугает, Айзава-сенсей, — произнёс Киришима, ища взглядом что-то. — Разберемся, — отрезал Шота и попросил открыть дверь в комнату Эйджиро. Они зашли в комнату, и Шота незамедлительно направился к балкону, открыл его и без зазрения совести перепрыгнул на другую половину, Киришима сделал то же самое. Сейчас было не до приличий. Айзава сам не знал, чего ожидать. Он аккуратно толкнул незакрытую дверь и вошел в темную комнату. В ней пахло бутонами роз. Будто бы они только еще начинали свое колючее цветение. — Бакуго? — тихий вопрос заставляет тень на кровати содрогнуться. Шторы в комнате были плотно зашторены. Тишина стояла гробовая, лишь тяжелое дыхание нарушало ее. Айзава попросил Эйджиро расшторить окна. Как только шторы были отодвинуты, Шота застыл с раскрытым ртом. Перед ним на боку лежал маленький ребенок. Нет, никакая причуда на Кацуки не действовала. Его взгляд был как у маленьких детей, когда они болеют. Бакуго выглядел жалко. Его щеки осунулись, кожа приобрела какой-то нездоровый оттенок серого. Киришима смотрел на Бакуго без единой эмоции. Он давно уже не удивлялся состоянию Кацуки. — Бакуго-кун, что случилось? Что у тебя болит? — спросил Айзава. — Голова, — ответил Эйджиро за него. — Бакуго-кун, — Шота присел рядом с кроватью, проследил безразличный взгляд Кацуки до своего лица и нахмурился. — Что случилось? Бакуго улыбнулся, зло и вымученно, одним уголком губ. — Я жду дождь. — Он еще не скоро, приятель, тебе стоит вернуться к учебе и заботиться о своем здоровье, — без толики сочувствия говорил Айзава. Бакуго был бледен, сер, а его глаза безжизненны. Какое сочувствие? Шота мог позволить себе только немое сострадание. — Он не вернется, пока дождь не пойдет, — выдохнул Киришима. — Я уже уговаривал его. — У него навязчивые мысли. А ты, Киришима-кун, потакаешь ему, — раздраженно произнес Айзава. — Если бы я потакал, Айзава-сенсей. Шота выдохнул, взял руку Бакуго и стал считать пульс. Замедлен. — Ходили к Исцеляющей Девочке? — еще один выдох. Тяжелее. Айзава был в замешательстве. — Да. Лекарства не помогают. — Почему не сходили второй раз? — Он не хочет. Говорит, поможет только дождь. — Что за чушь… — вздохнул Айзава. — Я сообщу Исцеляющей Девочке о нем. — Айзава-сенсей, я жду дождь… — улыбнулся Бакуго. Шота встал и ушел. Через несколько часов Бакуго забрали в лазарет. Но ему ничего не помогало. Ни одно обезболивающее. Его голова раскалывалась, и только Киришима рядом мог выдержать его состояние. Его крики от боли в пустоту. Его тихие стоны во сне. Эйджиро держал его за холодную серую руку и с терпением ждал. Ждал дождя. Он верил тому, что говорил Бакуго. Потому что каждому человеку нужно во что-то верить. Даже если невозможно поверить в лечебный дождь. Ведь такого не случалось еще никогда. Киришима верил Бакуго, потому что Кацуки не мог ему соврать. Через два дня, вечером, около восьми часов, пошел дождь. Бакуго, завидев его в окно, встал, будто до этого пробегал марафон, резво, бегло, снял с него иголки, катетеры и побежал на улицу. Киришима бежал за ним. Когда Эйджиро вышел на улицу, Бакуго стоял под ливнем, раскинув повисшие руки в стороны и выгнувшись. Влага пропитывала его больничный халат, Киришима хотел рвануть за ним, но застыл, сначала не веря своим глазам, а потом подбежал к упавшему Кацуки. Светлые волосы Бакуго становились бордовыми от крови. Киришима положил Бакуго на спину, приподнял голову, наблюдая, как из треснувшей кожи начинают расти побеги розы. Киришима отрывал их, проклинал человека с такой причудой, который выбрал покорать Бакуго таким образом. Сколько бы Эйджиро не драл эти колючие стебли — Бакуго был уже мертв. А под дождем распускались бутоны алых роз. — Какого… какого… Бакуго… слышишь меня? — Эйджиро надеился, что Кацуки жив, но он не дышал, и пульса не было. Киришима не мог сделать искуственную вентиляцию легких, потому что цветы заполонили все. Проросли везде. Эйджиро смотрел на агонию Бакуго, смотрел, как глаза Кацуки не могут закатиться от того, что в них проросли розы. Как мерно шелестят листья от судорог Бакуго. Киришима смотрел, как его любимый человек умирает. — Ты ждал дождя, чтобы умереть?! Идиот! Как я теперь буду? — рыдал Киришима, обнимая труп и режась об шипы. — Бе… без тебя… Бакуго… Я люблю-у-у… тебя… зачем… боже… боже… живи… Киришима закрыл глаза руками, зарыдал в голос, причитая и ударяя кулаками об асфальт. Всемогущий увел его, а Айзава с искривленными от слез губами, помогал относить Бакуго в морг. Который, думали, никому и никогда не понадобится. Иногда, я не против дождя, Потому что это единственный способ, чтобы розы расцвели. Когда я плачу, когда я плачу Это единственный способ, чтобы розы расцвели*.