Сигнал выжить

      Разрывающая каждую клеточку организма боль и ощущение деревянности в затёкшем теле. Он лежал на жёсткой двухъярусной койке, какие бывают в казармах, в ушах набатом отдавался пульс, а вокруг эхом наперебой раздавались голоса. Голова раскалывалась, в глазах немного рябило. Пару раз моргнув и окончательно сбрасывая с себя остатки мутной пелены, Чжань садится, свешивая с койки ноги и осматриваясь.       Большое, похожее на ангар, помещение, по периметру которого стояли двухъярусные кровати, в одной из которых он и пришёл в себя, под потолком болтались длинные люминесцентные лампы, окон не было, а у единственной входной двери, над которой висело выключенное большое электронное табло, стояли люди в красных комбинезонах и с масками на лицах. Люди, находившиеся здесь, так же, как и он, были в растерянности, ничего не понимая: кто-то приходил в себя на своих койках, кто-то суетился, пытаясь выяснить у других, что происходит, кто-то требовал у людей в масках на входе, чтобы их выпустили, а кто-то просто молча оценивал обстановку вокруг.       Все были одеты в одинаковые спортивные костюмы тёмного цвета, белые футболки и такие же белые кроссовки. На спинах олимпиек и на груди футболок были вышиты цифры. Два, пять и шесть. Цифры Сяо Чжаня. Рядом с ним на своей койке сидела девушка с цифрами три, один, ноль, с другой стороны ходил старичок с цифрами два и семь — у каждого было вышито своё. Сколько же здесь всего людей? Сяо Чжань встаёт со своей койки, разминая затёкшее плечо. Конечно же, ни телефона, ни часов, ни других личных вещей при нём не было. Не было и обручального кольца на пальце. Вообще ничего.       — О, двести пятьдесят шестой! — раздаётся откуда-то сбоку.       Чжань оборачивается на голос, встречаясь взглядом с сухим мужчиной в очках средних лет. На его футболке была вышита цифра восемь.       — Простите? — Чжань смотрит на мужчину, который расплывается в широкой улыбке. Вид у него отстранённый, словно он находился где-то глубоко в своих мыслях. Он смотрит на Чжаня, но как будто сквозь него.       — Ты двести пятьдесят шестой. Хорошее число, — продолжает улыбаться мужчина.       — Так это номера?       — Верно. Наши порядковые номера.       — Тогда у вас номер восемь? — спрашивает Чжань, тут же начиная смотреть, какие номера вышиты у других людей вокруг.       — Верно, — не перестаёт улыбаться мужчина. Вид у него добродушный, но совершенно отстранённый. Обычно таких называют «безобидный сумасшедший».       — Вы знаете, что это за место? — вновь обращается к нему Чжань.       — Да кто ж его знает, — неопределённо дёргает плечами мужчина.       — Помните, как попали сюда?       — А как же, — мужчина вздёргивает подборок. — Врач сказал мне найти себе увлечение. Я подумал, что играть в игры — хорошее хобби, я хорошо в них играю, особенно в домино, — улыбается мужчина, будто хвастается самым великим достижением в своей жизни.       — Какие игры? — не понимает о чём речь, Чжань.       Мужчина расплывается в ещё более широкой улыбке, поджимает ноги под себя и начинает качаться взад-вперёд. Ну точно шизик.       — За которые нам обещали заплатить, — подаёт голос сидящая рядом девушка. Та самая, с номером триста десять.       — Вы тоже пришли сюда сами? — переводит на неё взгляд Чжань.       — Да, — кивает девушка. — У меня были большие долги. Я решила рискнуть.       — И вас тоже… отключили? — Чжань не уверен, что правильно выразил свою мысль, но, кажется, девушка его поняла.       — Да. Меня предупредили, что местонахождение базы должно оставаться в тайне, — она поправляет свои длинные тёмные волосы, начиная заплетать их в косу. — А как сюда попал ты? Тоже долги?       Сяо Чжань смотрит на неё, осмысливая услышанное. Выходит, что и мужчина в очках, и эта девушка здесь оказались добровольно.       — Меня похитили на улице. Просто усыпили чем-то и затолкали в машину. Очнулся уже здесь, — отвечает Чжань, машинально докасаясь до пальца, где должно было быть кольцо.       — Я думала, тут все добровольно, — озадаченно протягивает девушка, заканчивая заплетать косу и обвязывая кончик прядкой волос вместо заколки.       Сяо Чжань не знает, что на это ответить. Потому что ответов нет.       — Меня… меня тоже привезли сюда насильно, — подаёт голос светловолосый парень рядом. Молодой, дай бог, лет двадцать есть.       — Значит, кто-то оказался здесь добровольно, а кого-то привезли насильно? Если добровольцы здесь из-за денег, то зачем тогда заставлять кого-то здесь находиться? — Сяо Чжань не задаёт вопрос кому-то конкретному, просто озвучивая свои мысли вслух.       — Я теперь тоже запуталась, — растерянно смотрит на него девушка, перекидывая свою косу на другое плечо.       Мужчина в очках продолжает с улыбкой раскачиваться из стороны в сторону, парень забито смотрит в одну точку, а девушка задумчиво стучит ногтём по каркасу койки. Сяо Чжань пытается состыковать в голове всю имеющуюся информацию, но получается плохо. Никакой связи между услышанными фактами он не видел.       С приглушённым шумом оживают развешанные по углам колонки, разносясь по помещению электронным голосом. Голоса вокруг тут же замолкают.       — Приветствую вас на Арене, — низкий голос в какой-то электронной обработке. Изменённый. — Кто-то здесь добровольно, чтобы решить свои проблемы, кого-то привезли сюда вынужденно, но каждого из вас не задержат здесь дольше положенного. Впереди вас ожидает четырнадцать игр, после победы в которых вы сможете свободно уйти отсюда, забрав с собой денежный приз. Каждый день будет проводиться одна игра — итого вас ожидает четырнадцать дней и четырнадцать игр. За каждую игру сумма призового фонда будет увеличиваться, и тот, кто победит во всех четырнадцати играх, в конце заберёт всю накопленную сумму. За нарушение правил игры вы будете дисквалифицированы, если попытаетесь уйти отсюда раньше окончания всех игр — вы будете дисквалифицированы.       С тихим шорохом в противоположной части помещения шелестят массивные портьеры, отъезжая в разные стороны и открывая взору вымощенную в стене нишу со стоящей там прозрачной сферой, заполненной наполовину толстыми денежными пачками. Собравшиеся вокруг замирают, не понимая, что происходит, и боясь своих предположений.       — Это призовой фонд? — раздаётся голос в толпе.       — Это начальная сумма призового фонда, — продолжает голос из динамиков. — За каждую вашу победу, сумма будет увеличиваться.       — И какая окончательная сумма выигрыша после всех игр? — уже другой голос из толпы.       — Призовой фонд будет пополняться на сто тысяч юаней за каждого игрока. На данный момент общий призовой фонд составляет пять миллионов юаней. Всего заявлено пятьсот игроков. После всех четырнадцати игр предполагаемая сумма призового фонда будет составлять пятьдесят четыре миллиона девятьсот тысяч юаней, — электронный голос замолкает, а по помещению проносится оживлённый рокот.       — Это всё заберёт один человек? — спрашивает кто-то из впередистоящих.       — Верно. Победителем станет один человек, — подтверждает голос. — Сейчас вам будет предложен обед, а после вас ожидает первая игра. Желаю удачи, — заканчивает свою речь голос, а динамики с тихим шиком выключаются.       Люди в масках расступаются, открывая входные двери, и в помещение входит стройный ряд таких же безликих теней в комбинезонах и масках, катя перед собой тележки с едой в контейнерах. Вставая в ряд и выстраивая тележки в одну стройную линию, тени берут по контейнеру, вытягивая руку перед собой и приглашая взять его.       В помещении воцаряется тишина, и люди замирают в нерешительности. Даже те, кто здесь по собственной воле, не двигаются, смотря в ожидании то на тележки с едой, то на остальных людей в комнате.       — Надеюсь, это съедобно, — бодро выступает вперёд поджарый мужчина средних лет, подходя к тележке и беря из рук человека в маске одноразовый запечатанный контейнер с едой.       Сяо Чжань обводит взглядом немного расслабившихся людей, начинающих выстраиваться в очередь за едой. Когда кто-то берёт на себя роль первопроходца, становится не так страшно. В таких ситуациях стадное чувство обостряется сильнее всего, отключая разум и выводя на передний план инстинкты.       — Эй, чего замер? — толкает его в плечо девушка под номером триста десять. Её косичка теперь перекинута уже через другое плечо. — Пошли, — она снова слегка подталкивает его в сторону тележек с едой.       Они берут по одноразовому контейнеру и пакету сока, усаживаясь на свои койки и распечатывая еду. Внутри оказывается рис с курицей и несколько кусочков овощей. В принципе, для готовой еды из микроволновки это было сносно.       — Как думаете, что это будут за игры? — жуя, подаёт голос парень с крашеными рыжими волосами, сидя на соседней койке.       — Без понятия, — пожимает плечами девушка, протыкая пластмассовой одноразовой вилкой кусочек курицы.       — Видели, сколько денег они предлагают? Это ж с ума сойти! — не замолкает парень, торопливо открывая пакетик сока.       — Да, сумма не малая. Вряд ли за такие деньги нам предложат сыграть в догонялки, — отзывается ещё один сосед, крепкий парень с замысловатой татуировкой на шее.       Сяо Чжань молчит, задумчиво доедая свою порцию и делая глоток сока. У него слишком много вопросов и слишком нехорошее, сдавливающее горло, предчувствие. Одному сумасшедшему в очках, казалось, было всё равно. Он шустро ел свою порцию, смотря на окружающих с озорным блеском в глазах и извечной, не сходящейся с губ, широкой улыбкой. Кажется, ему можно даже позавидовать.       Когда из динамиков раздаётся короткое «Обед закончен», люди в масках строят всех в одну колонну, открывая двери и говоря идти следом. Их проводят через безликий серый коридор, открывают дверь в пустую комнату и через неё заводят на, видимо, игровое поле, похожее на поле какого-нибудь спортивного стадиона. На поле нет ничего, кроме начерченной белым на прорезиненном покрытии пола полосы, делящей пространство на две зоны. Просто пустое футбольное поле с резиновым покрытием и одной белой полосой ближе к концу противоположного края. Просто и непонятно одновременно.       — Первая игра: попрыгунчик. Вашей задачей будет добраться до второй игровой зоны и пересечь белую черту. Каждому из вас будет выдано по мячу, за отведённое время вы должны будете добраться до второй игровой зоны, не потеряв его. Передвигаться можно только с зажатым между коленей мячом. Если вы потеряете мяч в пути, вы будете дисквалифицированы. Время на игру: шесть минут. Удачи, — динамик с коротким шипением отключается, а человек в маске выкатывает из-за ширмы в углу зала несколько больших коробов с мячами, призывая каждого взять свой мяч.       Люди тут же начинают подходить к коробам, беря себе по обычному баскетбольному мячу. Кто-то весело шутит, что если все игры будут такими же простыми, то они все выйдут отсюда миллионерами. Сяо Чжань не пытается делать никаких заключений, подходя и забирая себе один из мячей. Дрянное предчувствие никуда не уходит и даже не притупляется. Оно просто есть, и это естественно, когда впереди — подвешенное чувство неизвестности.       Зажав мячи между коленей, все готовятся услышать сигнал начала игры. Когда динамик раздаётся писком, Сяо Чжань делает небольшой прыжок, крепко сжимая неудобный мяч. Он слишком тяжёлый, чтобы не выскальзывать, но Чжань помнит правило: двигаться можно только с мячом и главное — не потерять его. Впереди него изо всех сил пытается быстрее добраться до финишной линии коренастый парень, он старается прыгать широко, за один прыжок преодолевая максимально возможное расстояние, отчего мяч между его коленей медленно, но верно сползает понемногу вниз.       Он не один выбрал такую стратегию, и впереди ещё несколько человек торопливо делают большие прыжки, судорожно сжимая коленями выскальзывающий мяч. Ещё секунда — и на покрытие летит первый выскользнувший мяч. Мужчина, потерявший мяч, пытается тут же дотянутся до него руками, словно ничего и не произошло, но поздно. Голос из динамика его прерывает.       — Игрок номер шестьдесят дисквалифицирован, — разносится по полю, и все замирают, тут же начиная искать глазами того, кто не справился с такой простой задачей.       Секунда — и раздаётся глухой хлопок, похожий на взорвавшуюся петарду. Сяо Чжань смотрит в сторону игрока номер шестьдесят, и видит, как он падает на пол, а его мяч откатывается в сторону, под ноги замершей рядом женщины. На миг наступает оглушающая тишина, после которой следует оглушительный вопль. Под игроком номер шестьдесят растекается растущая с каждой секундой тёмная лужа.       Сяо Чжань тупо смотрит на лежащего на полу мужчину и не может заставить себя пошевелить даже пальцем. Ещё секунда — и слышится ещё один хлопок, а затем ещё один. По прорезиненному покрытию начинают катиться несколько мячей, с глухим звуком выскальзывая из сжимающих их коленей и размазывая брызги крови. Теперь все понимают, что это за хлопок, и что имеется в виду под дисквалификацией. Хлопок — значит выстрел, дисквалификация — значит смерть. Это то, что теперь понимает каждый находящийся на этом поле.       — Эй, это не смешно! Я хочу выйти из игры! — раздаётся где-то позади Сяо Чжаня. Он не может заставить себя обернуться посмотреть на говорящего, зато отчётливо слышит звук упавшего на пол мяча. Хлопок выстрела слышится уже через секунду.       Сяо Чжаня словно парализовывает. Он смотрит на начавшуюся панику, катающиеся под ногами мячи и падающих замертво людей. Большое электронное табло на другом конце поля показывает стремительно уменьшающиеся секунды времени. Осталось пять минут и двадцать семь секунд.       Инстинкт самосохранения не давал пошевелить и пальцем, словно отключив все нервные окончания, а мозг отчётливо отдавал команду: «беги». Под ноги откатывается очередной мяч, оставляя за собой мажущий кровавый след, и Сяо Чжань, машинально поправляя руками мяч в коленях, начинает прыгать вперёд, стараясь приземляться как можно мягче и создавать для мяча минимальную возможность трения. Пружиняще прыгая и обходя стороной лежащее перед ним тело, он понимает, что только что поправил руками мяч и до сих пор жив. Значит, трогать мяч руками можно, главное, чтобы он не упал во время движения. Эта простая мысль приходит в голову резко и ясно, как бывает только в экстренных ситуациях и, вновь поправляя одной рукой мяч, он продолжает скакать вперёд, молясь, чтобы его никто сейчас не задел, потому что сейчас, оглушённый адреналином и собственным пульсом в ушах, он точно не успеет среагировать.       Время с неприлично быстрой скоростью начинает отсчитывать последние полторы минуты, и тогда паника нарастает ещё больше. Большинство, осознав, как работает система и подчиняясь внутреннему инстинкту выживания, копировали движения друг друга, поправляя руками сползающий мяч и лавируя между распластавшимися по резиновому покрытию мёртвыми телами. За спиной слышится звук ударяющегося о пол мяча, и тут же его заглушает хлопок выстрела. Сяо Чжань не останавливается, ускоряясь и продолжая двигаться к спасительной белой линии на полу.       Время на табло стремительно тает, запуская отсчёт последних тридцати секунд. Чжань успевает пересечь черту, когда до конца остаётся десять секунд, а когда табло с коротким писком загорается красными нулями, вновь слышатся звуки выстрелов. Неуспевшие пересечь черту с глухим шлепком падают на месте, кого-то не берёт один выстрел, продолжая упорно ползти в крови и протягивая руки к заветной белой линии, и тогда по ним стреляют ещё и ещё, до тех пор, пока их тела не перестают шевелиться, оставаясь неподвижно лежать бревном.       Падая на колени за белой линией, Чжань старается унять пробивающую тело мелкими иголками дрожь. Как можно называть игрой то, где людей дырявят пулями? Игра должна быть весёлой, вызывать приятные эмоции и отвлекать от всех проблем, а это — это не игра. Это бойня.       Чжань находит в себе силы обернуться назад, туда, где холодной тушей на полу остались лежать те, кому не повезло. Распластанные, безжизненные тела лежали почти друг на друге, в кривых позах и с дырками в теле, из которых всё ещё тонкими ручейками на прорезиненное покрытие стекала тёмная кровь, впитываясь в пол и соединяясь в лужицы.       Некоторые, особенно не везучие, слабо дёргались в попытке отползти и спрятаться, и тогда установленные по бокам автоматы снова открывали огонь, метко обстреливая тех, кому не удалось умереть сразу, до тех пор, пока бьющееся в конвульсиях тело не обмякнет окончательно. Пулемёты с датчиками движения. Очень умно. Почему никто не заметил их раньше? Потому что они появились только после мужчины, который первым потерял мяч.       — Эй, дыши, — касается дрожащей руки Чжаня девушка с косичкой, имя которой Чжань до сих пор не знал, но уже завидовал её, похоже, крепкой психике и железным нервам.       Чжань молча кивает ей в ответ, показывая, что всё не так плохо, и он может себя контролировать. Вряд ли девушка ему верит, но тоже коротко кивает.       — Поздравляю, первая игра успешно пройдена, — раздаётся из динамиков, и люди в масках с автоматами в руках выводят всех выживших с поля, ведя по безликим коридорам обратно в общую обитель.       Раньше все эти мелькающие то тут, то там люди в комбинезонах и масках казались лишь забавной частью атмосферы, сейчас же все отчётливо понимают: это их надзиратели. Те, кто безмолвно следят за каждым их шагом и готовы пристрелить в случае, если этот шаг им не понравится.       Их заводят обратно в общую комнату, где теперь ощущалось всё совсем по-другому. Это больше не казалось шуткой. Все эти койки, часть из которых теперь были пустые, отштукатуренные белые стены, болтающиеся под потолком холодные люминесцентные лампы и всё ещё стоящая в стенной нише прозрачная сфера с деньгами — это всё было реальностью.       Среди людей суматоха, страх и полное непонимание происходящего. Кто-то кричит на безмолвных надзирателей, которые, кажется, вообще не собирались реагировать на происходящее, кто-то впал в истерику, кто-то в ступоре смотрит в одну точку, а кто-то бесхребетной массой молча оседает на пол в полном отчаянии. Сяо Чжань не делает ничего из перечисленного, просто садясь на ближайшую койку и окидывая взглядом происходящее, словно со стороны. Да, ему страшно до чёртиков и онемевших пальцев на руках, но поддаваться панике — последнее, чем он будет заниматься.       — Поздравляю всех выживших с прохождением первой игры, — раздаётся из динамиков уже знакомый электронный голос. — Сейчас будут подведены итоги, — электронное табло над дверями входа загорается, выводя на экран быстро меняющиеся цифры. — По результатам первой игры, из пятисот игроков в живых осталось двести семьдесят три. За каждого погибшего игрока в призовой фонд добавилась компенсация в размере ста тысяч. Итого сумма призового фонда на данный момент составляет пять миллионов двадцать две тысячи семьсот юаней. Следующая игра пройдёт завтра в то же время. Сейчас вам будет предложен ужин и душ. Удачи, — динамики отключаются, а в помещении воцаряется гробовая тишина.       Почти пять с половиной миллионов юаней, и это прошла только первая игра. В умах многих уже во всю работали калькуляторы, сменяя первоначальный холодный страх. В истории человечества алчность всегда брала верх над всем остальным, даже страхом смерти. Зачем трястись над жизнью своего соседа, если именно его компенсации в сто тысяч не хватает до шести миллионов? А если десять или пятнадцать миллионов? А если пятьдесят четыре миллиона девятьсот, как было обещано в конце? Жизнь человека дешевела на глазах с каждой новой шелестящей купюрой.       — Пять миллионов… А призовой фонд в конце… Я такие деньги никогда не держала в руках, — тянет присаживающаяся на соседнюю койку уже знакомая девушка с косичкой. — Представляешь себе вообще, что на эти деньги можно сделать? — она оживлённо смотрит на Чжаня.       — Представляю, — задумчиво кивает Чжань. Он держал в руках и гораздо большие суммы.       — А тебя не удивить деньгами, да? — усмехается девушка. — Чем ты занимался до игр?       — У меня свой медицинский центр. Я хирург.       — Вау, да ты крутой парень, — озорно улыбается девушка, приподнимая брови. — А я работала в баре.       — Почему пошла на игры? — поворачивает голову в её сторону Чжань.       Девушка, кажется, не боится происходящего вообще, но Сяо Чжань знает, как выглядят люди, из последних сил пытающиеся сохранять над собой контроль и не впадать в истерику. Ей было так же страшно, как и ему. Очень страшно.       — Платили гроши, денег не хватало. Я родом из маленькой провинции на севере, моя семья погибла пару лет назад, а я уехала в Шанхай в поисках лучшей жизни. Как ты понимаешь, моя жизнь была не особо сладкой. Мне нечего терять.       Сяо Чжань смотрит на девушку и понимает её. Красивая, молодая омега, одна и в чужом городе. Таким жить не просто.       — Кстати, я Лин. Фэн Лин, — протягивает руку девушка, улыбаясь.       — Сяо Чжань, — пожимает узкую ладонь Чжань.       — Ты красивый, — её улыбка искренняя и без намёка на какую-либо непристойность. Сяо Чжань так же искренне улыбается в ответ.       — А я Ло Чэнг, — встревает в их разговор сидящий рядом крепкий парень, альфа с коротким ёжиком волос на голове, протягивая руку. — До игр был механиком. Думал, подзаработаю, ну и вот, — смущённая усмешка, но открытый и добрый взгляд.       — Привет, Чэнг, — жмёт его руку Лин. — Думаю, нам стоит держаться вместе. Это ведь одно из правил выживания, да? В команде всегда проще.       Чжань переводит взгляд на других игроков, которые, видимо, тоже придерживались этой же тактики, объединяясь в команды. Это была не плохая стратегия вне игр, но на самих играх могло стать проблемой.       — А я Хо Цин, — откликается сидящий на соседней кровати парень-бета спортивного телосложения.       — Привет, Цин, — машет ему рукой Лин. Оптимизму и спокойствию этой девочки можно было и правда позавидовать.       — Эй, а тебя как зовут? — обращается Чэнг к сидящему на втором ярусе койки мужчине.       — У Фэнг, — поворачивает голову мужчина. Бета средних лет, с правильными чертами лица. — А там моя жена Мэй, — указывает он на сидящую на соседней кровати миловидную женщину, тоже бету.       — Я слышал краем уха, ты хирург? — ловит взгляд Чжаня парень с ёжиком на голове.       — Да, — кивает Чжань. — А ты механик.       — Верно. Мы можем с тобой быть очень даже полезными тут, — трёт висок Чэнг.       — Думаешь, в играх пригодятся наши профессии? — подаёт голос спускающийся со второго яруса койки Фэнг.       — Мы ведь не знаем, что они приготовили, пригодиться может всё, что угодно, — голос Чэнга ровный, но он взбудоражен, это видно.       — Бритоголовый прав, наши профессии могут сыграть нам на руку, — встревает Лин. — Кто чем занимался до игр?       Фэнг усаживается рядом с Лин, делая жест своей жене и зовя её присоединиться.       — Я инженер, а моя жена — бухгалтер.       — А я пожарный, — трёт подбородок Цин.       — В принципе, неплохо, — довольно обводит всех взглядом девушка. — Я думаю, у нас есть шансы добраться хотя бы до середины.       Сяо Чжань не вслушивается в начавшийся разговор, ещё раз обводя взглядом пространство вокруг. Кто-то так же, как и они, собрался в группы, кто-то всё ещё находился в ступоре, держась от всех особняком, а кто-то всем своим видом показывал, что он не нуждается в компании и предпочитает быть один. Какой вариант будет правильным, Чжань не знал, понимая, что каждый из них временен. В какой-то момент всё равно каждый будет сам за себя. Его взгляд останавливается на хрупком парне, сидящем на полу и прислонившись спиной к койке. Светловолосый омега, тот самый, который сказал, что его сюда тоже привезли насильно.       Сяо Чжань рад, что он выжил. Весь вид парня говорил о том, что он потерян и близок к истерике. Он напоминает Чжаню его последнего пациента, Алекса Крайстли.       Поддаваясь внутреннему порыву, Чжань встаёт с места и, слыша за спиной удивлённые вопросы своих новых знакомых, идёт к пребывающему в ступоре парню, садясь перед ним на корточки.       — Ты в порядке?       Парень поднимает на него большие голубые глаза. В них нет страха или паники, лишь отстранённость, словно всё это происходит где-то там, далеко, не с ним. Чжань кладёт руку на худое плечо, чувствуя, как омега вздрагивает.       — Присоединишься к нам? — Чжань неосознанно делает голос более ласковым, словно он говорит с пациентом. Профессиональная привычка. — Пошли, — поднимает он на ноги несопротивляющегося парня и, поддерживая под локоть, ведёт к с интересом смотрящей на них компании.       — Ну и зачем он нам? — бросает Чэнг. — Хлипкий такой.       — Не будь таким грубым, — шикает на него Лин. — Привет, я Фэн Лин, а этот неотёсанный грубиян — Ло Чэнг. А тебя как зовут?       Парень садится на койку, всё с таким же отстранённым взглядом обводя компанию перед собой.       — Хан Рэн, — тихо отвечает омега.       — Сколько тебе? — не унимается Чэнг, который явно расценивает присоединившегося к ним парня, как обузу.       — Чэнг, успокойся, — снова шикает Лин. — Почему ты здесь оказался? — присаживается она на корточки рядом с Рэном.       — На меня напали ночью в собственном доме. Очнулся уже здесь.       Сяо Чжань смотрит на залёгшие под глазами парня тени и думает, что его жизнь вряд ли была сладкой.       — У тебя есть предположения, почему ты здесь? — спрашивает Чжань. Ему жизненно необходимо найти эту связь, закономерность попадания сюда.       — Нет, — пожимает плечами Рэн. — У Мори были долги, нам срочно нужны были деньги, поэтому, может, не так уж и плохо, что я здесь, раз за эти игры платят, — тихо говорит парень, переводя взгляд с пустоты на Чжаня.       — Мори? Твой альфа? — встревает в разговор до этого молчавшая Мэй.       Рэн молча кивает.       — Тебя похитили после того, как у него появились проблемы с долгами? — уточняет Чжань, мысленно уже складывая две части одной картины.       Снова кивок, а глаза парня расширяются. Кажется, он тоже складывает все части воедино.       — Нет! Мори не мог так поступить!       — Ну, малыш, люди бывают жестоки, — пожимает плечами Цин, сочувственно вздыхая.       — Чжань, — кладёт руку на плечо Лин. — Ты мог оказаться здесь по схожей причине?       Чжань смотрит на неё, не в силах сдержать усмешки. Чтобы кто-то продал его из-за проблем с деньгами? Кто? Лу? Чжочэн? Ибо? Это было даже представлять смешно.       — Нет. Ни у меня, ни у моего окружения не было проблем с деньгами.       — Так ты у нас птица высокого полёта? — поднимает брови Чэнг.       — Он владелец медицинского центра, — гордо отвечает Лин, словно говорила о себе.       — Что ж, даже сильные мира сего не застрахованы вот от такого дерьма, — усмехается Цин.       — Тебя есть, кому искать? — несмело спрашивает Мэй.       — Да, — переводит на неё взгляд Чжань. — Думаю, меня уже ищут.       — Это хорошо. Если у тебя есть связи, может, и есть шанс, что нас здесь найдут, — ерошит свои волосы Фэнг.       Сяо Чжань молча переводит взгляд на висящее над дверями входа табло, на котором сейчас красным горели крупные цифры времени. Пять часов сорок три минуты. Прошёл день, как он здесь. Ибо без сомнения уже поднял на уши все свои связи. Сяо Чжань знает Ибо очень хорошо, и ему становится жалко тех, кто затеял всё это. Ибо не знает полумер и не умеет останавливаться.       Так уж случилось, что отец Ибо был главой строительного холдинга «Wang Corporation», управление которым теперь перешло к его единственному сыну. Процветающий, стабильный бизнес, приносящий очень хороший доход и подпитывающийся не только строительством.       «Wang Corporation» — детище Ван Чжо, отца Ибо, капитал которого пополняется не только за счёт строительства. Казино, оружейный картель и чёрные инвестиции — далеко не полный список деятельности Ван Чжо, который уже как несколько лет передал всё в руки Ван Ибо, пытаясь наслаждаться тихой пенсией и не переставая напоминать про внуков. Ван Ибо, являясь единственным наследником Ван Чжо, перенял от отца не только управление «Wang Corporation», но и место главы одной из пяти шанхайских триад, продолжая вести дела отца так же цепко и не менее жёстко.       Сяо Чжаня никогда не интересовало, как ведёт свои дела и бизнес Ибо, он просто знал, что его муж без преувеличения мог за него убить. Сяо Чжань был триггером Ибо, спусковым курком, который давал волю его необузданному темпераменту. И тот, кто затащил Сяо Чжаня сюда, уже спустил этот курок. Чжань, в общем-то, не кровожадный человек, но, если организаторам этой Игры вдруг станет очень плохо, он совсем не будет возражать.

***

      Низко насевшие на город тучи с минуты на минуту готовы были разразиться холодным хлёстким ливнем, накрывая всё живое настоящей бурей. Осень в этом году выдалась по-настоящему мрачной.       Дом Ван Ибо сегодня тоже был под тяжестью мрачных туч. Большой, ухоженный, словно с обложки журнала, он сейчас был затянут грозовой завесой, отгоняя от себя всех, кто решил заглянуть в гости, и предупреждая держаться подальше. Дом словно чувствовал состояние своего хозяина. Считывал эмоции Ибо, транслируя их в виде грозовых туч в небе. Сегодня Ибо разогнал всю прислугу, оставив на посту лишь усиленную охрану.       Ибо отходит от окна, слыша тихий щелчок открывающейся двери. Ему не нужно оборачиваться, чтобы угадать, кто это. Лю Хайкуань, начальник его охраны и друг, бесшумно заходит в кабинет, прикрывая за собой дверь. Он смотрит на прямую спину Ибо, сжатые губы, горький тоскливый взгляд и искренне за него переживает. Он представляет, с какими мыслями сейчас борется Ибо, и от этого сердце больно сжимается, а кровь замедляет свой ход по венам.       — Всё готово. Сделано, как ты и говорил, но… — Хайкуань делает паузу, подбирая слова. — Чжань не любил ездить с охраной, ты же знаешь. Он сам всегда отпускал их.       — Я знаю, — Ибо обходит край стола. — Это их промах. Они были его охраной, и неважно, сколько раз он их отпускал, они всё равно должны были быть рядом. Следовать за ним тенью, сидеть на хвосте каждую секунду, но не выпускать из вида, — почти рычит альфа, сжимая челюсти.       — Ибо, я не пытаюсь их оправдать, но твои люди… немного перестарались, — аккуратно подбирает слова Хайкуань, видя, как напряжён Ибо. — Один сейчас в тяжёлом состоянии под капельницами и… Ты уверен, что в этом была необходимость? — мужчина ловит цепкий взгляд друга.       Иногда такого Ибо начинал опасаться даже Хайкуань, знающий его уже целую вечность и входящий в близкое окружение альфы.       — Пусть скажут спасибо, что вообще живы, — кривится Ибо.       — Я понял, — дипломатично кивает Хайкуань, видя, как опасно темнеет взгляд напротив, и решая не продолжать дальше острую тему. — Его найдут, Ибо. Я поднял всех своих людей.       — Перерой хоть весь Китай, но найди его, — смотрит на друга Ибо, и Хайкуаню кажется, что такой взгляд бывает у собаки, когда она бросается в драку за своего хозяина. Ибо готов на любые меры, чтобы вернуть Сяо Чжаня.       Лю Хайкуаню хочется абстрагироваться от этой боли во взгляде Ибо, закрыть глаза, отвернуться — что угодно, лишь бы не видеть, потому что в концентрации болезненного отчаяния в тёмных глазах можно утонуть. Сяо Чжань для Ибо — всё, и Хайкуань об этом знает. Как и знает то, насколько близко к краю сейчас находится Ибо. Если его не сдержать, альфа без преуменьшения может развязать войну. Ибо никогда не умел сдерживаться, когда дело касалось Сяо Чжаня.       — Ибо, всё будет хорошо. Этим занимаются лучшие люди. Чжаня найдут, даже если он на другой планете. Я лично всё контролирую.       — Спасибо, — кивает Ибо, садясь в кресло и прикасаясь к вискам пальцами. — Я схожу с ума от одной лишь мысли, что он не со мной.       Смотрящий в одну точку пустой взгляд пугает, и Хайкуань знает это состояние. Ибо разъярён, опустошён и потерян, как человек, у которого выбили землю из-под ног. Сейчас он ослеплён своими чувствами, а значит готов на любые меры, совершенно не думая о последствиях. Сяо Чжань мог успокаивать демонов Ибо, выступая тем самым предохранителем, сняв который, мина разрывается на миллион осколков, поражая всех, кто рядом, без разбора.       — Сколько ты спал сегодня? — вглядывается в лицо Ибо мужчина.       — Я не смог заснуть. Даже в спальню не заходил. Боюсь увидеть там пустую кровать, — Ибо поднимает взгляд на друга, и у того вновь сжимается сердце.       Никогда ещё он не видел Ибо в таком состоянии. Разве может человек за одну ночь так осунуться? Видимо, может.       — Чжочэн и Лу сказали, что вчера он собирался на конференцию в Научном Институте Хирургии. Мы проверяем этот вариант.       — Хорошо, — кивает Ибо, откидываясь на спинку кресла.       — Постарайся пойти отдохнуть. Хоть немного, — голос Хайкуаня спокойный, он старается вселить в Ибо уверенность во что-то хорошее. Вселить надежду. Он подходит к Ибо, в знак поддержки кладя ладонь ему на плечо и слегка сжимая его.       — Всё будет хорошо. Я обещаю тебе, мы его найдём.       Ибо слабо кивает в ответ, вновь закрывая глаза и слыша, как друг, еле слышно вздохнув, выходит из кабинета, с тихим щелчком закрывая за собой дверь. Он действительно не спал всю ночь, мотаясь из угла в угол, как потерянный щенок и вздрагивая от каждого звонка. Все его люди на ногах со вчерашнего вечера, когда Чжань не пришёл домой, а его телефон оказался вне зоны действия.       Ибо боится сойти с ума от мыслей, что ему придётся просыпаться одному, от ощущения холодной простыни рядом, от воспоминаний о солнечной улыбке, блестящих светом глаз и тёплых прикосновений. Ибо страшно. Очень. Никогда и ничего в жизни он так не боялся и, если честно, даже не думал, что может бояться так сильно. А теперь вот узнал, что может. Прочувствовал на себе. Хочется выть волком, впиваться до крови в кожу и крушить всё вокруг — лишь бы не думать, не видеть образ его Чжань-гэ под веками, стоит лишь закрыть глаза, не вспоминать его голос, тёплые мягкие прикосновения к телу, которое всё ещё их помнит. Просто отключить голову.       Ещё вчера утром он целовал его, смеялся с его шуток и согревал своей улыбкой, а уже сегодня вместо солнечного тепла вокруг — пустота. Звенящая, холодная пустота, поглощающая всё вокруг и оставляющая после себя едкое чувство отчаяния. Ибо готов живьём содрать с себя кожу, лишь бы не чувствовать окутывающего его чувства безысходности, ломающего рёбра изнутри.       Ибо винит себя. Конечно же, винит. Не защитил, не настоял на водителе и сопровождении, не отвёз Сяо Чжаня сам, в конце концов. Позволил себе подумать, что его спокойное счастье может быть вечным.       Ибо сжимает кулаки, до красных отметин впиваясь ногтями в кожу. Ещё вчера этой кожи касался Чжань, гладил, позволял себя касаться и вдыхать природный запах ягод, которым всегда пропитывалась вся его одежда. Руки Ибо помнят тепло его тела, каждый изгиб, а в памяти всплывает до боли родной грейпфрутовый запах его шампуня. Ногти сильнее впиваются в ладони, силясь проткнуть их насквозь. Кто бы ни был в этом замешан, Ибо не жаль этого человека. Он сам подписал свой смертный приговор.