Сигнал выжить

Мужчина усмехается, словно обречённый, тут же сжимая губы в одну линию и меняясь в лице. — Ты везучий, номер двести пятьдесят шесть. Как бы у тебя ни старались отнять жизнь и стереть всё под ноль, ты всё равно возвращаешь своё, — грустная усмешка, в которой то ли сочувствие, то ли понимание. — Потому что это моё. Ты ведь тоже не захочешь отдавать своё. — Не захочу, — кивает мужчина. — Никто не захочет. — Поэтому на Арене оказались заказные игроки? Кто-то посчитал, что они принадлежат ему? — Можно и так сказать, — слабая усмешка. — Все, кто оказались на Арене, были либо по уши в долгах, либо проданы туда из-за долгов других, либо были просто проплачены кем-то более влиятельным. — Как это? — Чжань выгибает бровь. — Как вещь на рынке. Тобой может заинтересоваться кто-то из спонсоров, и тогда за то, чтобы тебя доставили на Арену, и ты участвовал в играх, платят нехилые деньги. Арена — это место, где тебя покупают. Для игр, для забавы, для себя. Если спонсору надоест, что ты участвуешь в играх, он может выкупить тебя и забрать с собой или развлечься с тобой прямо на Арене. Это рынок, большой и извращённый смертью рынок. Чжань трёт переносицу двумя пальцами, пропуская услышанное через себя и раскладывая информацию внутри головы. — Когда состоятся финальные игры? Мужчина откидывается на спинку дивана, проводя рукой по коротким волосам. — Послезавтра. Все оставшиеся игроки встретятся в финальной игре, а все спонсоры приедут посмотреть на своих лошадок. — Мой спонсор там будет? — внимательно смотрит на мужчину Чжань. — Не уверен. Тебя ведь не будет на игре, — усмехается мужчина. — Тогда скажи, что его лошадка нашлась, — растягивает губы в улыбке Чжань. Тьма, плавно рассеиваясь, неприятно ударяет по глазам ярким искусственным светом болтающихся под потолком ламп, а сознание сотрясается тысячей микроразрядов боли, прежде чем медленно прийти в норму, проясняясь. Морщась от ломоты во всём теле и жжения в глазах, Чжань приподнимается на локтях, садясь на койке и окидывая ещё немного плывущим взглядом пространство вокруг, не сдерживая протяжного болезненного стона на выдохе. Общий зал с блёклыми серыми стенами, двухъярусные койки и люди с вышитыми на одинаковых спортивных костюмах номерами. Он снова на Арене. От осознания этого хочется и смеяться и плакать одновременно. Он ведь хотел вернуться на игры, да? Держи, пожалуйста, — исполнение желания с доставкой на дом, и плевать, что он хотел вернуться подготовленным, совсем по другую сторону игры и не как участник. Снова на Арене, в общем зале с тошнотворными серыми стенами, в спортивном костюме, без кольца на пальце и с вышитым номером на олимпийке. Снова игрок, снова номер двести пятьдесят шесть. Сяо Чжань не может сдержать нервного смешка, растирая виски, в которых набатом отдаётся стук пульса. Вокруг доносятся приглушённые голоса и возня других игроков, которых почему-то порядком больше, чем должно быть на финальных играх. Чжань обводит взглядом помещение, понимая, что из знакомых игроков осталось всего несколько человек, остальные же участники были явно новыми и, судя по испуганным глазам и накатывающей панике на лицах, они вообще не понимали, что происходит. Он свешивает ноги с койки, выцепляя взглядом из массы незнакомых ему лиц старого игрока, которого он отлично помнил: крепкий альфа, который проявлял к нему повышенный интерес раньше. Это был рискованный вариант, но узнавать о текущем положении дел явно нужно было у старичков игр. Он отводит от альфы взгляд, делая глубокий вдох и растирая шею. — Простите, — слышится совсем рядом. — Вы знаете, что это за место? Чжань поднимает взгляд на стоящего перед ним омегу. Молодой, хрупкий и напуганный. Ему почти что жаль всех новоприбывших, которым придётся гораздо тяжелее, чем тем немногим, кто остался с первых игр. — Знаю, — отстранённо отвечает Чжань. — Мы на Арене. Объяснить пребывающему в смятении и почти что панике омеге, что это за место и почему совсем скоро ему придётся бороться за свою жизнь, сложно, поэтому Чжань не пытается делиться всей информацией, после которой подбирающаяся к омеге паника точно станет настоящей паникой. — Арене? — непонимающе переспрашивает омега, в то время как рядом сидящая женщина-бета уже осознала всю ситуацию, начиная истерично смеяться. — Мы здесь все подохнем, малыш, — кривит губы она. — Подохнем, как дворовые псы. Лицо омеги вытягивается, а глаза ошеломлённо смотрят на не прекращающую смеяться женщину. — Что вы такое говорите? Мы ведь живые люди, нас будут искать! Родные, друзья, полиция, в конце концов! — Ты думаешь, никто не знает, что мы здесь? Все прекрасно это знают, малыш, — нервно ведёт плечами женщина. — Полиция, другие службы, правительство — все знают, что здесь происходит. Не будь таким наивным, — злобная усмешка. — Им за нас наверняка платят неплохие деньги. Мы мартышки в цирке, понимаешь? Никто не узнает, если нас здесь убьют или продадут на органы. Не удивлюсь, если правительство их и прикрывает, от них другого ожидать и нечего, — презрительно бросает женщина, снова закатываясь нервным смехом, и Чжань смотрит на совсем побледневшего омегу, который, кажется, готов был вот-вот расплакаться. — Зачем это всё? У моей семьи есть деньги, они могут заплатить им, сколько нужно, — поджимает губы омега, начиная хлюпать носом. Чжань смотрит на него и с сожалением вздыхает. Если бы только всё так было просто. — Заплатить за что? — выжидающе смотрит Чжань. Его одновременно раздражает и умиляет такая детская наивность омеги. Он сам когда-то мыслил почти так же. — Ну, выкупить меня, — неуверенно отвечает парень. — Им не нужны твои деньги, — встречается с покрасневшими от подступающих слёз глазами омеги Чжань. — Тебя не отпустят отсюда, сколько бы денег ты ни предложил. Та женщина права: про это место и то, что здесь происходит, знают все эшелоны власти. Эта же власть и спонсирует Арену. Ты можешь только сбежать отсюда или пройти все игры. Омега затихает, остолбенело смотря на Чжаня блестящими увлажнившимися глазами и шмыгая носом. — Вы… вы знаете, какие будут игры? — Нет. Никто не знает, — жмёт он плечами, переводя взгляд в сторону и снова цепляясь за знакомую фигуру альфы. — Я Тан Юэцзао, — протягивает тонкую руку омега. Чжань скользит взглядом по альфе, не сразу замечая, что альфа его тоже заметил. Заметил и узнал, тут же вставая со своей койки и направляясь в сторону Чжаня. Колкий, уверенный взгляд, который прожигает насквозь и от которого хочется скрыться. Альфа нечитаем: ни выражение его лица, ни взгляд, ни его движения. Понять, что у него на уме, было невозможно. — Удачи тебе, Юэцзао. Постарайся остаться в живых, — жмёт руку омеги Чжань, вставая со своей койки и удаляясь от опешившего парня, чувствуя спиной его растерянный взгляд. Чжаню было жалко мальчишку, но в этот раз он сам по себе. Он отходит достаточно, лавируя между рассредоточенными по залу людьми и пробираясь к дверям выхода, возле которых всё так же стоят два надзирателя в костюмах и масках. Ему срочно нужно попасть в туалет и проверить открученную ими с Чэнгом вентиляционную шахту. Он проходит между рядами коек, пока на его локоть не приземляется крепкая ладонь. — Далеко собрался? — альфа останавливает его посредине зала, впиваясь колючим взглядом в лицо. — Пусти, — сухо бросает Чжань, дёргая рукой. Альфа гораздо выше и, судя по накаченному силуэту мышц под спортивным костюмом и стальной хватке, сильнее самого Чжаня. Он смотрит прямо и цепко, словно стараясь прочитать мысли в голове. — Ну нет, — усмехается альфа. — Сначала ты мне расскажешь всё. Как сбежал в прошлый раз и почему снова здесь. — Тебе это не поможет, — снова дёргает руку Чжань. Тщетно. У альфы была железная хватка. — Это я сам решу, — рычит альфа в лицо. — Рассказывай, — пальцы сильнее вцепляются в руку, скорее всего, оставляя следы на коже. — Зачем тебе эта информация? Собрался бежать? — А вот это не твоё дело, — зло смотрит альфа. — Тогда и моя история — не твоё дело тоже, — отрезает Чжань. — Аккуратно, пупсик, — опасный шёпот в лицо. — За пределами игр теперь свои правила, и я тот, кто эти правила устанавливает. Не советую мне грубить. Альфа раздражён, это видно. Он явно привык, что всё было, как он хочет. — А то что? Заставишь меня? — саркастически выгибает бровь Чжань. Альфа кажется ему смешным, хоть он и выглядит, как человек, который запросто может ударить. — Заставлю, — раздражённо усмехается альфа. — Я могу заставить тебя говорить, могу заставить молчать или просто трахнуть прямо здесь, на любой койке, — самодовольная усмешка превращается в оскал. — Так попробуй, и не доживёшь даже до следующей игры, — Чжань спокоен, он знает, что этот альфа силён, но совершенно недальновиден. Ум всегда преобладает над силой, а в своих умственных способностях Чжань был уверен на все сто. Это была русская рулетка, где он либо наживёт себе ещё больших проблем, либо получит контроль над ситуацией. — А ты интересный, — усмехается альфа, довольно щурясь. — Я помню тебя. Ещё с первых игр. Красивый и с характером. Люблю таких, — растягивает губы в ухмылке мужчина. — Ты немного опоздал, — оттягивает ворот олимпийки Чжань, демонстрируя шею с ещё не сошедшими следами засосов и отметин от Ибо. — Найди себе кого-то по силам, — безэмоционально говорит он. — Я уже предупреждал тебя: следи за языком, — рычит альфа. — Или я найду ему более приятное применение. Здесь тебе не поможет твой альфа. Вообще никто не поможет. Здесь ты мой. Чжань смотрит альфе в глаза и видит в подёрнутой раздражением и желанием радужке своё отражение. В прямой физической стычке ему будет непросто одержать верх. — Не бери на себя столько, — спокойно говорит Чжань, беря эмоции под контроль. — Не боишься, что я просто заломаю тебя здесь, прямо на койке на глазах у всех? — язвительная усмешка. — Тогда ты точно ничего не добьёшься, — фыркает Чжань, отворачиваясь от альфы и прекращая разговор, вырывая руку из цепких пальцев. Пересекая общий зал и направляясь к дверям выхода, он буквально спиной чувствует чужой прожигающий взгляд. У него нет времени на тупые подкаты. Этот альфа бесполезен. Двое надзирателей выводят его из общего зала, ведя по уже знакомым коридорам, только теперь из каждого угла под потолком торчала камера, а вдобавок к автоматам у его сопровождающих на поясе появились ещё рации и дополнительный пистолет. Повторения бунта явно опасались до сих пор. Чжань готов выдохнуть с облегчением, потому что при нынешнем положении дел вся идущая с ним вооруженная свита вполне бы могла начать караулить его прямо у кабинок, но в помещение туалета он заходит один, слыша хлопок входной двери за спиной. Что ж, значит у него есть примерно шесть минут, чтобы проверить шахту до того, как в дверь начнут ломиться сопровождающие его надзиратели. Чжань без труда находит нужную кабинку, закрывая за собой дверь и вставая на крышку унитаза, дотягиваясь до заслонки шахты и пробуя её сдвинуть. Тщетно. Все шурупы завинчены до предела, не позволяя пластиковой заслонке сдвинуться ни на миллиметр. Видимо, после их с Чэнгом побега Арену всё же проверили на возможные оставшиеся лазейки. Чертыхнувшись, он слезает на пол, идя в соседнюю кабинку и проверяя заслонку там. Абсолютно неподвижный кусок пластика, крепко прикрученный четырьмя шурупами. В двух других кабинках — то же самое. Даже если у него сейчас было бы что-то, чем можно поддеть крепежи, открутить шурупы так же легко, как в прошлый раз это сделал Чэнг, явно не получится. Чжань ещё раз дёргает холодную заслонку вентиляции, стараясь поддеть пальцами края, но пластик не двигается ни на миллиметр. Прикусив губу, он спрыгивает на пол, совершенно не слыша звука от соприкосновения ног с кафельной плиткой пола, который тонет в бешено бьющемся в ушах пульсе. Открывая дверь кабинки, он не успевает среагировать на ворвавшихся внутрь надзирателей, тут же окружающих с двух сторон и заламывающих до хруста руки, пресекая все попытки сопротивления. Он не успевает ничего ни сказать, ни сделать, вскидывая наверх голову в попытке вдохнуть выбитый из лёгких воздух и натыкаясь взглядом на мигающий индикатор камеры наблюдения в углу. Так вот в чём дело. В туалете появились камеры, которые он даже не заметил. Что ж, теперь он про это знает.

***

Раскалённый до предела воздух разрезает звук глухого удара. Сорвавшийся с губ мужчины болезненный стон тяжёлым эхом отдаётся от голых бетонных стен подвала. — Ибо, ты убьёшь его, — перехватывает занесённую для следующего удару руку Хайкуань. — Где он?! — голос, похожий больше на рык. Ибо был в ярости. Опасной для всех окружающих ярости. — Да откуда мне знать, а?! Говорю же, я не имею к этому отношения, — сплёвывает кровь мужчина, дёргая плечами в попытке ослабить сковывающие его тело верёвки. — Я тебе не верю, — скалится Ибо, вырывая руку из хватки Хайкуаня и обрушивая на мужчину перед ним новый удар. Кулак рассекает воздух, приходясь точно в скулу, пестрящую кровоподтёками и гематомами. Мужчина, дёрнувшись особенно резко, не удерживает равновесие, с громким звуком падая на бетонный пол вместе со стулом, к которому был привязан. — Я пальцем его не трогал! — вскидывается мужчина, лёжа на полу беспомощной гусеницей. — Да, я прислал ему информацию об играх, но это всё, — кровавый плевок на пол. — Я не имею отношения к его исчезновению. — Убеди меня, — пристально смотрит в глаза мужчине Ибо, доставая из-за пояса пистолет и наводя его на лежащего на полу. — Зачем мне его устранять? Ну сам подумай, я больше не часть игр. С того самого момента, как Сяо Чжань сбежал, моя роль на Арене обесценилась, а когда я согласился предоставить ему информацию — стал ненужной угрозой. Если меня не убьёшь ты, то убьют они. Я им не нужен, понимаешь? Лишняя проблема и угроза, — мужчина глухо кашляет, сплёвывая новую порцию вязкой кровавой слюны. — Всё ещё не верю, — смотрит в упор Ибо. — С чего бы тебе вообще идти на договор с Чжань-гэ? Мужчина болезненно дёргает уже наверняка затёкшими плечами, отводя взгляд куда-то в пол. — Потому что с того момента, как я упустил его на Арене и не смог вовремя подавить беспорядки, я труп. Это слишком непозволительная ошибка. Они бы этого не простили. — Поэтому ты решил переметнуться на другую сторону? — хмурится Хайкуань рядом с Ибо. — Поэтому я решил, что вы сможете предотвратить мою смерть, — глухо усмехается мужчина. Ибо тоже усмехается. Саркастично и зло. — Я что, похож на защитника? Охранника своей шкуры во мне увидел? — по губам расползается колкая ухмылка. — Ты защищаешь его, и этого достаточно, — удовлетворённо щурится подбитым глазом мужчина, чем ещё больше злит Ибо, который только теперь понял, как ловко этот полуживой лис всё провернул. — Решил спрятаться за спиной моего мужа? Ты просчитался, я могу убить тебя прямо сейчас. — Тогда будешь искать его гораздо дольше, чем с моей помощью. А время сейчас, ой, как важно, господин Ван, — мужчина снова щурится, он явно доволен тем, как сумел перевернуть текущее положение дел. — Подумайте, сколько всего я могу вам рассказать, проработав на Арене не один год. Должно быть, очень ценная информация. — Расскажешь, — кивает Ибо. — После того, как найдёшь Чжань-гэ. — Его не нужно искать, господин Ван, — улыбается мужчина. — Он на Арене. Брови Ибо хмурятся ещё больше, а в пистолете щёлкает предохранитель. — Если он пострадает, я убью тебя, — рычит Ибо, стреляя чуть выше головы распластанного на полу мужчины. — Займитесь делом и уберите здесь, — бросает Ибо стоящим вокруг парням, убирая пистолет и кивая Хайкуаню, и тут же разворачивается к выходу из подвала. Мужчина на полу выдыхает, чувствуя, как по ногам начинает струиться, расплываясь, обжигающая заледеневшие конечности жидкость, а впереди глухо щёлкает тяжёлая железная дверь. — Ты веришь ему? — спрашивает Хайкуань, как только за ними захлопывается подвальная дверь, пропуская в тёмный облезлый коридор. — Нет, — поправляет пистолет за поясом Ибо. — Убьёшь его? — спрашивает Хайкуань, уже предсказывая ответ. — Да, — хмуро кивает Ибо. — Нужно время, чтобы проверить всё, что он сейчас расскажет парням, — трёт переносицу Хайкуань. — Значит, поживёт ещё день. — День? — переспрашивает Хайкуань, прекрасно понимая, что за день добыть и проверить всю информацию просто нереально. — Ибо, это невозможно. — Я не буду рисковать временем Чжань-гэ, которого и так нет, — отрезает Ибо, и это та интонация, с которой не спорят. — Делайте с ним, что хотите, но он должен выложить всё, что знает, — взгляд Ибо вполне однозначный, и Хайкуань молча кивает, понимая, что ближайшие дни сон ему не светит.

***

Сяо Чжань даже почти не удивляется, когда его под руки буквально притаскивают в какой-то кабинет с резным дубовым столом и ужасно пафосным диваном из коричневой кожи. Было бы странно, если бы после всех его выходок им не заинтересовался бы кто-то из распорядителей. Вальяжно раскинувшийся на диване мужчина в чёрном костюме и маске делает неопределённый жест рукой, отчего сопровождающие Чжаня тут же выпрямляются, переставая удерживать его, и отходят назад, становясь безмолвными тенями у двери. — Присаживайся, — благосклонный жест на глубокое кожаное кресло напротив дивана. — Полагаю, ты догадываешься, почему ты здесь? — голос у мужчины низкий и немного сиплый, прокуренный. Словно в подтверждение возникших мыслей, мужчина достаёт из портсигара толстую папиросу, зажимая её между ряженых массивными перстнями длинных пальцев и прикуривая. — Не знаю, — отвечает Чжань, садясь в указанное кресло, и растирая саднящие запястья. Мужчина напротив делает глубокую затяжку, начиная хрипло смеяться. Тонкие губы растягиваются в широкой хищной усмешке, а Сяо Чжань начинает чувствовать себя аппетитным барашком, которого только что присмотрел себе на ужин голодный волк. — Я буду краток, — делает неглубокую вальяжную затяжку мужчина. — Твой побег доставил массу проблем. Пришлось очень постараться, чтобы вернуть тебя сюда, — голос спокойный и ровный, но Чжань знает эту иллюзию спокойствия. Мужчина раздражён. — Меньше всего сейчас я хотел бы тратить своё время на подобные разговоры, но мне нужно быть уверенным в том, что ты будешь паинькой до самой последней игры. Тонкая струйка серого дыма плотной лентой выходит из сжатых кольцом тонких губ, разрезая своими кольцами воздух и оседая тяжёлым запахом в носу. Чжань внимательно смотрит в тёмные глаза напротив и молчит. Человек, вальяжно сидящий сейчас перед ним, в прямом смысле слова держал его жизнь в своих руках. Одно слово мужчины — и его могут убить прямо в эту же секунду, и никто не сможет ему помешать. Чжань понимает это. Видит раздражение в тёмных глазах, небрежную ухмылку и нетерпеливо постукивающие по кожаному подлокотнику дивана пальцы. Возможно, была бы у мужчины такая власть, он бы уже давно убил Чжаня или бросил его в какой-нибудь одиночный карцер до самых финальных игр — мужчина явно был бы не против сделать что-то подобное. Если бы не очевидное предостережение сверху. — За меня действительно настолько много заплатили, что приходится вести этот разговор? — смотрит на своего собеседника Чжань, видя, как тот слабо недовольно кривит губы. — Ты даже не представляешь, насколько, — усмехается мужчина. — Ты нужен заказчику живым и здоровым. — Так выходит, мы оба — заложники ситуации? — Чжань не сдерживает короткого смешка. Мужчина делает глубокую затяжку, выпуская дым в потолок и недовольно сверкая глазами в прорезях маски. — Завтра начнётся серия финальных игр. Надеюсь, я понятно выразился. Второго предупреждения не будет, — сухо бросает мужчина, делая жест двум стоящим у двери надзирателям. Чжань морщится, когда его встряхивают за шиворот, заставляя встать с кресла и грубо заламывают руки, заставляя посмотреть на выжидающе смотрящего на него мужчину на диване. — Я понял, — кивает Чжань, тут же получая одобрительный кивок от своего собеседника. — Вот и славно, — снова затяжка. — Сделаешь глупость — и смерть покажется наградой. Мужчина небрежно тушит папиросу в пепельнице, брезгливо кривя губы и пристально смотря на Чжаня. Долгий, въедливый взгляд, словно его пытаются просканировать изнутри вместе с костями и мыслями. Врёт или нет? Конечно же, врёт. Паинькой Чжань быть точно не собирается. Понял ли это его собеседник? Возможно, да. А может, и нет. В конце концов, просканировать мысли Чжаня никто не может, а контролировать свои эмоции он умеет очень даже неплохо. Мужчина коротко кивает, сделав какие-то свои выводы, и Чжаня грубо толкают к двери, выводя из кабинета. Теперь Сяо Чжань знает, что за него вряд ли заплатили, чтобы он сдох в одной из игр, и, скорее всего, для него приготовлена какая-то иная, не менее дерьмовая программа.