Изъян социума

      Зайдясь лающим кашлем, юнга очнулась. Повинуясь рефлексу, приняла сидячее положение и со звучным щелчком стиснула челюсти. Мышцы живота разгорелись адским огнём. Привычно стиснув кулаки, отозвавшиеся куда более страшной болью, Виктория утробно застонала и выгнулась тугой дугой.       — Тихо-тихо, — теплая тяжесть легла на живот, вынуждая распрямиться. — Старайтесь не шевелиться лишний раз. Я сейчас сделаю вам укол мор…       — Не смейте! — разъярённо и зло зарычала юнга. — Не смейте мне вкалывать наркотики! Я найду в себе силы встать и засунуть вам шприц в задницу!       — Признаться, я изумлён. Вы испытываете страшную боль, но сохраняете трезвость рассудка. Даже от морфина отказываетесь. Не могу с вами не согласиться, что он и правда вызывает зависимость, но, заверяю, подсаживать вас на него у меня и в мыслях не было.       — Никакого. Морфина, — отчеканила Виктория. — Я справлюсь. Подумаешь, руки стёрла. Будто в первый раз.       — На вид вы хрупкая женщина, но сила в вас неистовая. Какие же условия, позвольте полюбопытствовать, вас такой взрастили?       — Вы чего ко мне приебались? — грубо выплюнула юнга, совершенно не готовая поддерживать беседу. — Сделайте одолжение, ебаните меня лучше чем-нибудь по голове!       Расхохотавшись, он отошёл. Что-то тихо щёлкнуло, послышался мерный шорох переворачиваемых страниц.       Опустошив лёгкие, Виктория с горечью окунулась в далёкие воспоминания, беспощадно, но поступательно снимая с себя энергетические печати. Обратившись в неконтролируемую Лаан-Грэн, она была вынуждена принять меры, чтобы защитить от себя людей.       «Ни на что не годные слабаки», — с ядовитой ненавистью подумала Виктория, — «если бы вы не были такими ничтожными, мне бы не пришлось ценой собственного вознесения спасать Панг-Гуан-Чу. Я превратилась в чудовище, жаждущее расправиться со всем, что умеет дышать и двигаться! Я ненавижу вас, проклятые твари!»

***

      — Великий даосский мудрец Чэнь Туань бросил вызов небу, несправедливость и равнодушие которого уничтожили его семью. Он сказал: «Я жил, как раб, ел, как раб, и пил, как раб. Я низко склонял голову перед могуществом и величием Тянь. Я хотел доказать ему свои любовь и преданность и получить благословение. Но жестокий Тянь не посмотрел на меня, когда я более всего нуждался в помощи. Мою жену, двух дочерей и сына убили. Сам я лишился глаз. Но это не конец, говорю я тебе, несправедливый Тянь. На долгие годы сделаюсь я отшельником, буду бродить по секретным тропам природы, внимательно выслушивая каждый из её голосов. И они подарят мне избавление, милостиво расскажут о том, что такое моё тело и какая великая сила в нём сокрыта. Я говорю тебе, жестокий Тянь, что ты мне отец, потому что однажды породил того, кого нарёк мне считать далёким предком. А это значит, что мне нет нужды больше вымаливать твоё благословение. Я найду его сам и использую против тебя». Таково зарождение люхэбафацюаня, кулачного учения о пяти тайных знаках, — бритый мужчина в чёрно-белой монашеской одежде склонился в глубоком и уважительном поклоне. — Добро пожаловать, ученики. Будьте послушны и терпеливы. Пусть упорство двигает вами. Господин Чэнь Туань милостиво дарит вам своё благословение.       — Благодарю вас, мастер, — копируя поклон, сказала Виктория. — Обещаю никогда не сдаваться и всегда идти вперёд. Мне нужна сила, чтобы сбросить со своих тела и глаз тяжёлые цепи.       Тонко и загадочно улыбнувшись, монах выпрямился и, развернувшись, неспешно пошёл к небольшому храму. Ученики послушно двинулись следом.       — Достойный ученик Господина Туаня должен понимать, что всё в этом мире наполнено энергиями. Все они разные, имеют различные направления и никогда не смешиваются. Смешение энергий принято считать воплощением могущественного и безжалостного Тянь. Прийти к подобному состоянию удалось только великому мудрецу. В своих записях он описывает своё вознесение: «Могущественные энергии брали во мне начало и текли в бесконечных направлениях. Одни поджигали мой дух и силились испепелить, другие замораживали, сковывая неистовой цепью. Я никогда не сопротивлялся их натиску и пропускал его через себя. За свои упорство и покой, я был щедро одарён могуществом, которое не способен осознать людской ум. Пальцы мои могли крошить горы в каменную крошку, глаза мои, слепые и бесполезные, видели тонкие грани бесконечностей. Им не было числа. И я не поддавался искушению считать их. Я принимал энергии такими, какими они были и давал им принимать себя таким, какой я есть. Такова мудрость вознесения. И я подарю её людям, потому что жестокий Тянь не поможет им, как когда-то не помог мне», — замолчав, мастер смежил веки, принял позицию Кон-Чи, знака воздуха, и опустошил свои лёгкие. Минуты складывались в часы. Утро уступило место дню. Мастер не шевелился. Лицо его, спокойное и строгое, не бледнело. Он не выказывал ни малейшего признака смерти или боли. Когда в храме Господина Туаня зазвучал гонг, он спокойно открыл глаза и вдохнул. — Человеческое тело не способно обходиться без воздуха. Плоть тленна и ничто не в силах этого изменить, но великая энергия Кон-Чи будет поддерживать в вас жизнь, если вы дадите ей путь к своему сердцу. Почувствовать её непросто, но она скользит незримой нитью вокруг вас. Овладеть ей можно только переборов своё тело, его низменные стремления и инстинкты. Для этого вам нужно познать самих себя. Согласиться с собой. И принять самих себя так же, как принял себя Господин Туань.       — Мастер, позвольте задать вам вопрос, — уважительно склонившись, сказала Виктория.       — Что интересует тебя, Ла-Аанг? — приветственно наклонив голову, спросил он.       — Я заметила, что вы третий день отказываетесь от воды. Почему?       — Потому что я не нуждаюсь в ней, — спокойно ответил мастер. Поднявшись с белого татами, он медленно, чтобы ученица смогла в полной мере уследить за его движениями, принял позицию Ши-Эй, знака воды. — Ты заслужила это, Ла-Аанг. Я горжусь тобой. Твои глаза уже сбрасывают цепи.       — Благодарю вас, мастер. Это честь для меня. Расскажите мне про знак воды.       — Ты в этом не нуждаешься. Ши-Эй подобен Кон-Чи. Он сам расскажет о себе, если ты согласишься его услышать.       Опустившись на колени, Виктория коснулась лбом деревянного пола и, поднявшись, отправилась к берегу Чи-Хэ, реки силы.       Раздевшись, она аккуратно сложила монашескую одежду и бесстрашно вошла в бурлящий поток. Нестерпимый холод сковал разгорячённую от похвалы и знойного дня плоть. Беспощадные проволоки судорог скрутили мышцы. Сохранять внутренний покой становилось всё сложнее. Сжав до хруста кулаки, Виктория рывком погрузилась в воду, отдавая ей власть над своим телом.       — Самоубийца… — прошептал один из учеников, видя, как мастер выносит обнажённую Викторию из Чи-Хэ. Всё её тело кровоточило.       — Вы не готовы принять учение великого мудреца, — ровно произнёс монах, проходя мимо. — Прошу вас, покиньте храм.       — Сегодня светлое утро, — мягко кивнув в знак приветствия, мастер присел на белое татами рядом с Викторией. — Ла-Аанг, ты позволишь мне задать один вопрос?       — Конечно, мастер, — отодвигая тарелку с завтраком, поклонилась Виктория. Её руки и ноги были туго перебинтованы. Каждое движение отзывалось в её теле нестерпимой болью.       — Я заметил, что после пробуждения, вы забываете о воде. Почему?       Жаркий огонь победы, в одно мгновение вспыхнувший в глазах Виктории, был красноречивее всякого слова.       Приняв позицию Ди-Чоу, знака земли, Виктория поймала тонкую ленту энергии, впустила её в себя и, расчётливым, великолепно поставленным движением, всадила кулак в обломок скалы. Внезапный треск разорвал умиротворённую тишину Минг-Ханг, сада медитаций.       Осмотрев здоровую кожу, нисколько не пострадавшую после встречи с твёрдым камнем, Виктория вобрала в себя предельную мощь Ди-Чоу и нанесла второй удар. Каменные брызги полетели во все стороны. А плоть кулака и не думала принимать на себя раны или ссадины.       — Ты лучшая моя ученица, Ла-Аанг, — поделился, следивший за её тренировкой, мастер, — но ты соблазняешься силой. Она манит тебя, как огонь манит мотылька. Ла-Аанг, что станется с мотыльком, когда его тонкие крылья коснутся пламени?       — Он умрёт, — выпрямляясь и поворачиваясь к мастеру, ответила Виктория.       — Это произойдёт не сразу, — покачал головой монах. — Сперва он опалит свои крылья и упадёт на землю. Пребывая в сознании, он будет беспомощен. Кто знает, что с ним произойдёт в это время? Обожжённые раз крылья, никогда уже не смогут стать прежними. Такова страшная цена силы. Мимолётной победе, совершенно ничтожной и низменной, ты отдашь то, что никогда не сможешь вернуть, — подойдя к ученице, мастер мягко положил ей ладонь на плечо. — Когда ты впервые заговорила со мной, я уже знал, что твоё настоящее имя Ла-Аанг. Оно подходит тебе. Отражает твою суть и твой смысл. Ты очень умна, храбра и бесстрашна. Над тобой более не властвуют человеческие законы, ты вознеслась над ними, как над ними в своё время вознёсся великий мудрец, но ты раба своих эмоций. Животная злоба, слепая ярость и неистовая ненависть властвуют над тобой. Подчиняют себе твои мысли. Если поддашься их напору, навсегда утонешь в беспредельной пустоте и превратишься в Лаан-Грэн, беспощадное чудовище, не имеющее сердца и души. Я всем сердцем полюбил тебя, Ла-Аанг. Ты яркое солнце в кромешной тьме. Твой потенциал не имеет границ. Я готов поверить в то, что суть твоей души — это суть души великого мудреца. Сейчас я прошу тебя, как влюблённый мужчина, а не, как мастер или учитель, пожалуйста, победи себя.       — Кто-то поджёг храм! — испуганно закричал Ву-Янг. Он был единственным, не считая Ла-Аанг, кому удалось овладеть всеми пятью знаками. Остальные ученики были отлучены от храма. Такова была последняя воля Чэнь Туаня, великого даосского мудреца и основателя люхэфабацюаня. — Нужно потушить огонь!       — Нет времени! — грубо толкая его в плечо, бросила Виктория на бегу ловя концентрации Ху-О и Ди-Чоу, знаков огня и земли. Фантастически проламывая тяжёлые двойные двери плечом, она нырнула в алую пасть голодного пламени.       Запоздало осознавая последствия использования двух энергий одновременно, Виктория с яростью отбросила огромную балку, упавшую с потолка. Под ней никого не оказалось.       — Мастер! — оглушительный вой бушующего огня и трескотня древесины ответили ей. — Мастер! — остервенело озираясь по сторонам, не сдавалась Виктория. Сжав покрепче кулаки, она опустошила сознание от мыслей и впустила в себя Кон-Чи и Ши-Эй, энергии воздуха и воды. Плоть загудела и завибрировала. — Панг-Гуан-Чу! Где ты?       — Уходи отсюда, Ла-Аанг… — едва слышно отозвался мастер, натужно выползая из полыхающего месива дерева и ткани.       — Нет! — едва не прорычала Виктория. — Для чего вообще тогда нужна сила, если я не могу с её помощью спасти дорогого для меня человека?!       — Пожалуйста, Ла-Аанг, не губи себя. Только не ради меня. Я никогда не прощу тебе этого.       — Да насрать мне на твоё прощение, Панг! Если сила способна тебя спасти, я заплачу за это любую цену! — смежив веки, Виктория приняла позу Лин-Хун, знака души.       — Ла-Аанг! — ошарашенно крикнул мастер. — Нет…       — Да! — остервенело рявкнула Виктория, силясь вознестись над знаками, покорить их, подчинить и взять под железный контроль. — Угасни!       Мутная волна выплеснулась из тела Виктории, ровным кругом расходясь во все стороны. Начавший было сопротивляться огонь пьяно дёрнулся и мгновенно потух. Не помня себя от переизбытка силы, контроль над которой ослабевал каждую секунду, Виктория подбежала к мастеру и яростно расшвыряла, завалившие его части балок и кусков дерева. Вцепившись в его предплечье белыми, как мука, пальцами, она направила в него живительный поток Лин-Хун. Ожоги, рваные раны, извергающие кровь, и ссадины на глазах затянулись.       — Ла-Аанг… — беспомощно протянув ладонь к её бледной щеке, прошептал мастер. — Милая Ла-Аанг, я не стою такой страшной жертвы.       — Я тоже люблю тебя, Панг. И знаю, что нас ждёт. Поэтому я уйду, но буду знать, что ты не погиб здесь. Пожалуйста, будь счастлив. Ты гораздо дороже, чем привык думать. Если я была тебе солнцем, то ты был моей цепью. Без тебя я и правда стану Лаан-Грэн. Ну и пусть! Ты жив, любовь моя, а на остальное мне глубоко насрать, — жадно впившись в его губы, Виктория в последний раз заглянула ему в глаза и, пьяно качнувшись, бросилась вон из храма. Она понимала, что очень скоро вознесение станет неконтролируемым и придётся либо отозвать его, либо слиться с великими бесконечностями.       «Я успею добраться до тебя раньше, выродок, и намотаю твои дрянные кишки на свою руку!»

***

      Сдавленно застонав от вибрации, прокатившейся по всему телу, юнга опять выгнулась дугой, жадно вбирая в себя Кон-Чи, Ши-Эй, Ху-О, Ди-Чоу и Лин-Хун. Душераздирающий крик прокатился по бескрайнему ночному морю с браконьерской шхуны «Призрак». Провалившись в беспамятство, Виктория краем сознания отметила едва ощутимый зуд в поражённых частях тела.