Изъян социума

      — Позвольте осведомиться о ваших планах? — поинтересовалась Виктория, подходя к столу и присаживаясь на стул. Достав рукой приличного размера рюкзак, она положила его к себе на колени и, открыв, принялась что-то искать.       — Я надеялся на вашу компанию, — посмотрев на неё, ответил Ларсен.       — Предложение, конечно, заманчивое, но, как вы успели убедиться, я достаточно быстро устаю, — выложив на стол чёрный футляр, юнга небрежно сбросила рюкзак на пол. — Признаться, никогда не думала, что у меня возникнет надобность в подобном приспособлении, но это всяко лучше, чем сходить с ума от безделья.       — А что это такое? — изумлённо разглядывая причудливую форму футляра, спросил капитан.       — Укулеле, — сказала Виктория и, догадываясь, что это слово ни о чём собеседнику не говорит, добавила: — маленькая гитара, если проще. Я, как вы знаете, была на промысловом боте. Мне хотелось подальше убраться от Сан-Франциско, а перспектива стать мореплавателем и заполнить недостающие пробелы в знаниях отлично сочеталась с путешествием в любой другой порт. Я догадывалась, что будут дни, когда заняться будет положительно нечем и сочла мысль о музыкальном инструменте не такой уж бестолковой. Оказалась права.       — Вы ещё и петь умеете? — удивление никак не могло покинуть лицо Волка. — Насколько же вы разносторонняя личность?       — Настолько, насколько представлялось возможным при имеющихся информации и ресурсах, — небрежно пожала плечами Виктория. Распаковав укулеле, она проверила настройку и, убедившись, что все четыре струны натянуты должным образом, небрежно прошлась по ним подушечками пальцев. — С такими руками, я не смогу слишком долго играть, но оно, пожалуй, и к лучшему. Пою я, прямо скажем, на любителя.       — Удовлетворите моё любопытство, прошу вас, — тёмно-карие глаза Ларсена засияли, — спойте что-нибудь.       Смежив веки, юнга выдохнула и сосредоточилась. Подобрав относительно подходящие аккорды и припомнив текст песни, она потратила несколько минут на то, чтобы разыграться, разогреть пальцы и отгородиться от ожидаемых отголосков боли, которые вспыхивали не часто, но вполне способны были помешать ей.       — Царапая брюхом корабль ступает по дну социальных трещин, вряд ли там что-то важнее, весомее и круче, чем суммы, зарплаты и вещи. Сражение кровавое — самое вот эта война за большой абсолют, лишь только священные танцы важнее и султанов за новые курсы валют. Пять поколений подряд мы пытаемся рваться из этой отары, диаметр счастья здесь определяет конкретная точная сумма за баррель. Чужая рука из железа планету у солнца на вертеле вертит, в забитом вагоне метро, как счастливый ребёнок, опять улыбается смертник. Колода больших городов, как железобетонная ржавая кузня, эпоха сменяет эпоху, как будто забитый отходами старый подгузник. Поразбиты колени и локти, но человек разобьёт ведь ещё так, ребяческий юный азарт так сменяется взрослым холодным расчётом. Когда мечты все иссякнут, когда будет лес обезвожен, когда планета нас будет цунами и штормами скидывать с кожи. Когда реки отравятся, когда ядовит станет ветер, лишь только тогда мы заплачем, внезапно поняв, что мы больше не дети, — соединившись с песней, Виктория не заметила, как на её лице, вопреки контролю, начинает проступать боль, досада и озлобленность. Сильнее, чем следовало, ударив по струнам, она приступила к припеву: — Нам, друзьям и врагам, идти по волнам в одной единственной лодке! По головам! По головам неторопливой походкой! Много душ, много тел, много слов, много дел в одной единственной лодке! Но не дойти босиком по воде и не доплыть на обломке!       «Что же с ней такое приключилось?» — мрачно хмурясь, думал Ларсен. Песня понравилась ему, но в полной мере наслаждаться музицированием он уже не мог. — «Через что ей довелось пройти? И что такое сидит в глубине её глаз? Я почти уверен, что…» — назойливо пульсирующая с утра в лобной доле боль разгорелась, вспыхнула обжигающим пламенем, беспощадно стирая музыку и образы. Страшно скривившись, Волк попытался победить её, унять, но не смог. Натиск был такой невероятной силы, что разрушал на своём пути любые барьеры.       — Я разбил себе лоб в том месте, где миллион уже их было разбито… — на мгновение приоткрыв глаза, Виктория осеклась. — «Началось… Чёрт! Всё идёт совершенно не так, как должно! Я не хочу подохнуть в море! Твою мать!» — небрежно отбросив укулеле на стол, юнга в одно движение перемахнула через него и, оказавшись рядом с капитаном, приложила свои ладони к его голове. — «Лаан-Грэн!» — оглушительно закричала она в своём сознании, лихорадочно стирая энергетические печати в мелкую, блестящую звёздами на фоне вечного мрака пыль. — «Один, чёрт тебя дери, раз помоги мне! Мне нужна вся мощь вознесения. Дай её мне! Иначе мы обе погибнем!»       Ла-Аанг… — высунувшаяся из темноты волчья морда злобно оскалилась. — Вот, как ты загово… — опаляющий свет возникший из неоткуда, прервал Лаан-Грэн.       Ощутив непреодолимую слабость в ногах, Виктория попыталась победить её, не смотря ни на что призвать вознесение, но лишь пьяно качнулась и без чувств рухнула на пол. Её сознание выключилось, как могла бы выключиться, перегорев, всякая лампа накаливания.

***

      Очнувшись, Виктория рывком поднялась и рефлекторно приняла позицию кулачного люхэбафацюань. Осознав, где находиться, она растерянно выпрямилась, отступая на пару шагов назад.       — Нет… — замотав головой в тщетной попытке прогнать наваждение, выдохнула она. — «Нет! Нет! Нет! У меня галлюцинации. Расстройство психики. Я лежу в больнице в коме. По иному и быть не может! Я брежу… Просто брежу! Никак я не могла попасть в Минг-Ханг!» Никак! — заорала она уже в голос, в отчаянии хватаясь за голову.       — Какая ты шумная, Ла-Аанг, — вкрадчиво сообщил знакомый голос.       Порывисто обернувшись, Виктория встретилась с оранжевыми глазами чудовища. Оно стояло на двух изогнутых назад ногах недалеко от куска скалы. Растопырив острые серповидные когти, Лаан-Грен, огромный оборотень, провела ими по камню, оставляя глубокие, крошащиеся мелкой трухой борозды на вмятине от кулака Виктории.       «Твою мать…» — попятившись, юнга ощутила леденящие путы страха стремительно разрастающиеся в грудной клетке и нижней части живота. К горлу подступил жгучий вопль ужаса. — «Нет… Это не правда… Мне это всё мерещиться… Это всё галлюцинация… Мне нужно прийти в себя, нужно проснуться!»       — Ты не проснёшься, Ла-Аанг, — крадучись приближаясь, проговорила Лаан-Грэн. — Это не сон, не бред сумасшедшего и не кома. Это реальность, — широко оскалив зубастую пасть, чудовище утробно зарычало. — А ты боялась, что растеряла все чувства. Смотри, как ты меня боишься, Ла-Аанг. Мне даже немного стыдно за тебя. Шаан-Кая и водоворота не испугалась, акулу беспощадно зарезала. А я? Что со мной не так, Ла-Аанг? Я слишком страшна для тебя? Какая жалость, ведь у меня были надежды на хорошее сражение. Сражение с тем, кто равен тебе по силам. Ты ещё способна на это, Ла-Аанг? Или я могу просто подойти и сожрать тебя? — морда оборотня уже была в полуметре от лица Виктории. — Если ты не победишь меня, Ла-Аанг, то Линг-Дао будет некому спасать. Панг-Гуан-Чу ты спасла. Не побоялась умереть, пострадать, остаться калекой или слиться с великими бесконечностями. А Линг-Дао чем-то хуже? Ты же так просила меня помочь! — острые клыки оглушительно лязгнули в паре сантиметров от кончика носа. В последний момент, Виктория рвано подалась назад. — Ты ещё можешь шевелиться? — хрипло зарычав, Лаан-Грэн двинулась по кругу, не сводя горящих неистовой злобой зелёных глаз с юнги.       — Если это всё правда, — едва шевеля губами, произнесла Виктория, — то мы должны быть внутри моего сознания.       — Способность шевелить шестерёнками вернулась к тебе, — ещё раз щёлкнув пастью, чудовище рвано мотнуло косматой головой и бросилось на юнгу.       Расчётливо увернувшись, Виктория призвала энергию знака Ди-Чоу и, что было сил, ударила локтём в рёбра. Жалобно заскулив, Лаан-Грэн отшатнулась и попробовала рассечь юнгу когтями, но пропорола лишь воздух.       — Когда я убью тебя, всё вернётся на свои места, — переборов страх, неуверенность и растерянность, Виктория бесстрашно нанесла серию отлично поставленных ударов по морде оборотня и, не дав ему прийти в себя, повторила её на торсе. Закончив прямым и самым сильным ударом по грудной клетке, целя в сердце, юнга рвано выдохнула и, выблевав сгустки крови, осела на колени.       «Моё сердце...» — запоздало хватаясь за поражённый участок, подумала Виктория. — «Почему... Я не пропустила ни одной атаки...»       — А ты не понимаешь до сих пор, да, глупышка? — с ощеренной пасти Лаан-Грэн лились ручьи крови. Она хрипло и часто дышала, едва держа равновесие на четырёх лапах. — Не было никогда разделения!       — Что? — обескураженно выплюнула юнга. — Как не было! Панг-Гуан-Чу...       — Сама говорила, что никому нельзя верить! — рявкнуло чудовище. — Он не лгал тебе, — добавило оно, точно из жалости, видя, как лицо соперницы осунулось и посерело. — Лаан-Грэн — это имя даётся всякому ученику люхэбафацюань, не сумевшему совладать с эмоциями. Его так называют, потому что человек, имеющий силу, подобную силе великого мудреца, но не осознающий её ответственности, может стать настоящим чудовищем, не подвластным никакому контролю. А ты, балда, приняла эти слова за чистую монету и создала меня! И сразу же запечатала в самом тёмном и глухом участке своего сознания. Я ненавижу тебя, Ла-Аанг! Чудовище из нас двоих — ты! А я... — обессиленно повалившись на брюхо, Лаан-Грэн затихла.       — Нет... — дрожащим голосом пролепетала Виктория, натужно поднимаясь и подбегая к оборотню. — Лаан-Грэн! Пожалуйста, не умирай! Что же ты раньше мне об этом не сказала!       — Ты забыла суть, — устало смеживая веки, прохрипел монстр.

***

      — Что... — приходя по зову Йогансена в каюту капитана, начал было Рик, но осёкся, увидев лежащих на полу капитана и юнгу, — что случилось? Виктория! — подбежав к ней, он не без внутреннего содрогания проверил её пульс и облегчённо выдохнул. — Жива. Господь праведный, жива!       — Оставьте ваши восклицания, — скривившись, оборвал его помощник. — Я позвал вас не для этого. Капитана не слишком жалуют на шхуне, как вы уже могли убедиться. Если команда узнает, что он в таком состоянии, они тут же убьют его. Ваша задача придумать правдоподобную причину, по которой капитан и Виктория могут несколько дней не выходить из каюты. А теперь несите еду. Ничто не должно вызывать никаких подозрений. Это вам ясно? — Йогансен бросил суровый взгляд на Спенсера.       — А вы... почему вы...       — У вас тоже мозгов в голове нет? — нетерпеливо огрызнулся помощник. — На «Призрак» обычно нанимаются матросы, которых ни на один другой корабль никогда не возьмут. Сейчас они смирные, потому что сила и авторитет капитана держат их в узде. Подохнуть хотите? Если так, то прыгайте за борт. А я планирую закончить охоту и благополучно вернуться в Сан-Франциско.       Оценив аналитические способности и здравомыслие помощника капитана по достоинству, Рик кратко кивнул и, громко сказав: «Да, капитан!», отправился на камбуз.       — О, мистер Спенсер, — неприятно заулыбался Магридж, — у вас, очевидно, есть новости?       — Да, — с максимальным спокойствие, на которое был способен при данных обстоятельствах, ответил Рик и, придав чертам своего лица озлобленность и разочарование, косо посмотрел на Ван Вейдена. — Вы оказались правы, можете гордиться собой.       — Вы это о чём? — насторожился джентельмен.       — Виктория и капитан сошлись. Они теперь вместе. И, так сказать, немного заняты.       — Это было очевидным, — прохладно отозвался Хэмфри. — Здесь совершенно нет и никогда не было ничего удивительного.       — Вот это да... — протянул Томас. — Кто-нибудь ещё знает?       — Нет, — качнул головой Рик, — но я буду признателен вам, если вы избавите меня от необходимости говорить это всем и каждому.       — С превеликим удовольствием, мистер Спенсер! — едва не визжа от восторга, кок бодро поднялся на палубу, собираясь оповестить о сногсшибательной новости всех, у кого были уши.       «Дело сделано», — мрачно подумал Спенсер, у которого всё внутри переворачивалось от необходимости лгать.