Не в своей тарелке

***

      Так странно было осознавать… Что осознавать? Ведь мы каждый день осознаëм что-либо. Есть ли нечто большее, чем осознание?       Аделина и Платон вместе с Мартой сразу пошли на кухню. Дети ушли в комнату Паши. Сели на диван. Молчали. Камилла смотрела в лицо знакомого человека, но видела чужой взгляд. — Как твои дела? — девушка села рядом, — Уже решил, куда поступать? — Камилла, — голос звучал до боли знакомо, — чувствую себя таким уставшим. Не хочу думать ни о чëм. Я просто хочу вырваться из этого ада.       Она посмотрела на друга. Взгляд помутнел. В голове загудело. Девушка не чувствовала тела. Хотелось кричать. — Это нормально, — кожу обожгло прикосновение. Большие тёплые руки держали её. Только сейчас Камилла поняла, что дрожала, — в первый раз всегда больно. Дыши глубже. — Что случилось? — крик матери доносился будто издалека. — Мама…       Девушка чувствовала как проваливается. Тело словно погружалось в воду. Всё глубже и глубже. В лёгких кончался воздух. Всë хорошо, лишь потерпи — Что происходит? — Камилла хотела кричать, но до ушей доносился лишь хриплый шёпот. Потерпи — Терпеть?

***

— Йона, бежим, — девушка трясла его, — кажется, тут чужаки. — Паша? — Йонас поднялся.       Но Рада уже впереди. Но парень ещё не знал, что она вернулась. Девушка всеми силами оттесняла сознание Паши. Она бежала вперёд, словно львица за своей добычей. Но добычи нигде не было. Весь мир теперь стал её добычей. — Почему ты не сбежала сама? Прочь из моей головы! — Я был бы рад уйти… Я должна спасти его. — Я должен помочь Камилле!       Радаслава закричала. Обернулась к Йонасу. Парень застыл. Свет очерчивал её фигуру. Знакомое выражение лица на несколько секунд показалось иллюзией. — Рада! — он побежал. Так быстро, как только мог, — Радаслава!       Йонас обнял девушку. Прижал к себе со всей силой, что осталась в теле. Рада желала раствориться в его объятиях. — Не время, Йона, — обрывисто поцеловала парня в губы, — Но мы справимся.       Он гладил волосы девушки, зарываясь в них пальцами. Его сбивчивое дыхание касалось лица Рады. Она еле сдерживалась. Их губы вновь соприкоснулись. — Прости меня, — шептала девушка, — я боялась вернутся. Я не должна была тебя оставлять. — У нас был уговор, — шёпотом отвечал Йонас, — Я выполнил свою часть, теперь твоя очередь, Рада. И Я помогу.       Его руки проскользнули между складками одежды. Сбивчивое дыхание вновь прервал поцелуй. — У тебя есть нож? — спросила Рада. — Конечно, — Йонас показал ножны на бедре.       Девушка схватила эфес. Ножик блеснул в лучах рассветного солнца. Паша почувствовал боль в ноге. Теперь мы одни, Йона…       Сознание будто подбросили. Он чувствовал себя мячом. Удар, — он летит куда-то, — опять удар. Боль. Такая привычная. Но всё ещё, так плохо.

***

— Что с ней произошло? — Паша услышал голос матери.       Он смотрел на Марту не в силах понять, действительно ли она совсем рядом. — Мама, — голос дрожал, — Я сам не понял, что с Камиллой. — Надеюсь, с ней всё будет хорошо, — её лицо не отображало ни единой эмоции, но глаза были полны печали. «Откуда она знает о смерти отца? — промелькнула мысль, — Когда?»       Единственный вопрос, мучивший его постоянно. Какой сейчас год? Какое число? Который час? Старые часы на кухне показывали одиннадцать вечера. Уже было темно. — Лишь бы не бросило, — одними губами сказал Паша.

***

      Телефон Ангелины словно бился в истерике от навязчивых звонков. Всю жизнь девушка из отражения казалась сильной. Теперь там стояла уставшая исхудавшая тётя с красными глазами и опухшими от слëз лицом. Уже давно она так не плакала.       Как потерялась, исчезла её подруга Зойка, так и затерялся Семён. Едва хватило сил приехать к могиле. Гадкое чувство на маленьком участке кладбища. Горстка земли и плита: фамилия, имя и отчество, — Алтыннов Семён Валерьевич, — и годы жизни маленького человека, до которого никому не было дела. Пьяница без стабильной работы, друзей и семьи.       Теперь и она, девушка из отражения, такая же.

***

      Камилла уже несколько дней не посещала школу. Пашу это пугало. Если и лучшая подруга броская, то кто ещё может быть.       За время в том мире, родном для Радаславы, парень отвык от многого. Ручки и тетради, гнусавые голоса нескольких учителей и бесполезные контрольные по географии. Наконец чувство нормальности. Маришка порой странно смотрела на него. Глеб явно вёл себя враждебно. — Знаешь, ты неплохой, конечно, — на одной из перемен в туалете заявил он, — но раз Камиллу, ты уже в больничку уложил, то хоть Марину не трогай. — Больницу? — вопрос чуть не вырвался, но Паша понизил тон до едва слышного шёпота. — Она лунатить начала. — Снова? — Снова-неснова, но начала, — Глеб шумно выдохнул, — она даже от ученического совета отделалась, лишь бы понять твои «тёмные тайны». Это капец, как на неё не похоже.       Паша молчал. Камилла следила за ним. Это был не он. Возможно, у неё такой же приступ. Но узнала ли подруга о существовании броскости?       Мысли бились о черепную коробку всё сильнее. Их танец вёл к другому. Танцы, танцы. Библиотека имени Мамина-Сибиряка и странный молодой человек Игорь. Скорее всего, Рада была с ним заодно. А вот та женщина, Ангелина, не от неё ли мать узнала о смерти отца? Паша даже не знал, знакомы ли они.       Но вот одна мысль остановила общий поток. Что с отцом? Как он умер? И когда?       Паша почувствовал головокружение. К горлу подступил ком. Тошнота. Всё поплыло перед глазами. Бросок! Парень едва чувствовал тело. То школьный туалет, то лес. Большая худая рука с тонкими пальцами крепко держалась за косяк. Паша сконцентрировался. Кисть разжалась. Рука согнулась в локте. И резко выпрямилась. — Что ты? — голос Глеба стал чётче.       Боль пронзила тело, но парень снова ударил косяк. — Сломай мне палец! — Паша вцепился в приятеля, — Сломай!       Глеб оттолкнул его. Ученики мелькали в коридоре, перед глазами плыло, но бросок не случился.

***

      Броски Камиллы были короткими. Она едва ли что-то понимала. Родители давали лекарства. Игнорировали смену поведения. Отпускали гулять, несмотря на страх приступов.       Камилла же искала помощи. Почти каждый день посещала бар в подвале. Игорь там уже не появлялся. В библиотеке тоже.       Девушка стала прислушиваться к посетителям. То и дело люди говорили о разных обрядах, своих знакомых броских и прочей мистике. Кто-то рассказывал о своих мирах, кто-то пересказывал сплетни, кто заражён, а кто заразил.       Основные факты были на лицо: почти все посетители знали некоего Настоятеля и ещё одна некая по имени Зоя иногда захаживала в бар, чтобы принести или забрать что-то.       Все вокруг затихли. Камилла огляделась. — Опять она, — бармен раздражённо цокнул. «Зоя, — девушка сделала скучающий вид, — подручная Настоятеля. Интересно, что она сегодня делает: приносит или забирает?»       Камилла открыла приложение с электронными книгами. Взгляд невнимательно ловил отдельные слова. Дверь тяжело закрылась. По звуку шагов казалось, что человека было два.       Девушка отсчитала полминуты и направилась к выходу. Подручная ещё не пропала из поля видимости. Камилла шла за ней. Петляла по дворам, путала следы, но шла за Зоей. Один спальный район сменился другим. Становилось всё позднее. И перед девушкой предстал старый дом.       Она по крупицам собирала воспоминания о номере квартиры. Он крутился в голове. — Точно, — наконец нужная цифра вспомнилась. Но никто не ответил.       Камилла вглядывалась в кнопки, пытаясь вычислить код от домофона. Получилось! Девушка поднялась на нужный этаж и позвонила в звонок. Он не работал. Стук. Звук шагов, и перед ней стояла худая женщина со странным огоньком в глазах. — Я к, — позади Зои стоял мужчина. Его взгляд был обволакивающим, — Настоятелю.?       По спине пробежался холодок. Мужчина отодвинул женщину и коснулся предплечий гостьи. — Тебя привело сюда просветление? — обычный голос обычного человека, но Камилле снова стало не по себе. «Он действительно фанатик или только изображает такого?» — подумала она

***

.— Где ты так? — Маришка коснулась руки чуть выше синяка. — Ударился, — Паша глянул в окно.       Девушка обернулась к Глебу. Он тоже смотрел в окно. — Вы подрались? — она неловко опустила глаза, но голос звучал уверенно. — Конечно, нет! — Глеб встал так резко, что стул упал.       Маришка внимательно посмотрела на него. Затем на Пашу. Он молчал. — Здравствуйте, дети, — раздался голос классного руководителя.

***

      Камилле было мерзко находится рядом с Настоятелем. Но информацию узнавать надо. Зоя пугала едва ли меньше. «Интересно, Паша был здесь? — думала девушка, — Те двое точно были.»       Она оглядела комнату. Цветные ниточки заменяли дверь. Маленькая кухонька дальше по коридору. И ещё пара комнатушек. Обычная квартира советского дома. Наверняка, в её лучшие времена тут жили две, а то и три семьи. — Что мне делать, если я, — Камилла поймала на себе два взгляда: липкий взор Настоятеля и бурящий — Зои. Она вдохнула и продолжила уверенно, — хочу избавиться от этого? Броскости?       В квартире повисла тишина. За спиной послышались шаркающие шаги.

***

      Паша шёл за Мариной. Глеб плëлся рядом с ней. — Мы правда не дрались, — он коснулся плеча девушки.       Она повернулась и посмотрела прямо в глаза. Глеб замер. — Проводите меня? — чуть напряжённо спросила она.       Паша кивнул. Глеб тоже. Он дотронулся до губ. Маришка медленно моргнула. Они взяли куртки и ушли. Почему-то именно это казалось странным. Не броски, не другие миры и народы, а тайные жесты двух людей, которых он знал с младших классов. — Ты пойдёшь? — мрачно глянул на него Глеб. — Да, — неясная радость ударила в голову.       Впервые за долгое время злились на него. Не на чужую девушку, не на кого-то другого. Наконец почувствовал себя собой.       Шли в полном молчании. Школы уже не было видно. — Ты будешь? — Маришка протянула открытую пачку.       Паша помотал головой. Его пронзила то ли мысль, то ли воспоминание. Ангелина. За ней и отец. — Где у нас кладбище? — спросил он. — Если ты хочешь сказать про «курение убивает», то не знаю, — огрызнулся Глеб. — Вот, — Маришка показала точку на карте, — но твой дед не здесь похоронен. — Отец, — кратко ответил Паша.

***

      Паша впервые был на городском кладбище. Дед умер в своей родной деревне. Парень не знал, где похоронен отец. Даже не знал фамилии-отчества. Вглядывался в новые могильные плиты. — Алтыннов Семён Валерьевич, — прошептал Паша. С маленькой фотографии на него смотрел отец.       Он молчал. Семён мёртв уже больше недели. Парень молчал, но мучал лишь один вопрос: почему? Неважно, как мать узнала, неважно, как он погиб. Почему опоздал? Человек, которого он хотел найти столько лет, гнил в земле. Но Паша не произнёс ни звука. И Семëн больше не произнесёт. В голове гудело. Парень схватился за голову. Перед ним стоял Йонас. — Быстрее бежим, — произнёс он.       Паша побежал. Так скоро, как только мог. Но от мыслей нельзя было убежать. Юноша схватил его за руку и уволок в расщелину. На секунду его лицо изменилось. — Ты не, — Йонас тряхнул головой и повёл Пашу дальше, по холмам, — Мы сейчас идём к храму незаменяемых. — Зачем? — Ритуал незаменяемости, — небрежно бросил он. — Но Радаслава… — Передумала, — юноша повернулся с радостной улыбкой.       Паша вдохнул полной грудью. И у него есть шанс. В голове крутились события последних дней здесь. — Как далеко мы от деревни? — спросил он, оглядывая местность с холма. — В пяти днях ходу, — Йонас подал руку, — Даже после обряда мы не сможем туда вернутся…       Парень сжал его руку. Перед глазами предстало посиневшее лицо Галатеи, — и тут же Иосиф. — Он не остановил нас… — Поэтому у деревни больше нет будущего, — сдавленно произнёс юноша, — нам нужно торопиться.       Он потянул Пашу за собой. Они пробежали несколько холмов. Ночь медленно загущала тени, расплывающиеся по земле. Свободные поля не успокаивали. Дикий животный страх обуревал парнем. Кромка леса вдали не внушала хороших чувств. — Там храм, — Йонас будто уловил его настроение, — самая большая проблема, которая настигает нас — это хищные птицы. — Убьют? — парень представил себе огромных сов, как в фентези. — Украдут припасы, — юноша глубоко вдохнул и прислушивался, — кажется, здесь есть кто-то ещё. — Хищники? — Паша только сейчас осознал, что не видел этот мир за пределами деревни. — Скорее всего, — Йонас вынудили меч из ножен, — достаёт факел.       Парень нащупал палку, торчащую из мешка на спине. Он резко выбросил её вперёд Йонас схватил. В его руках появился камень. «Кремень» — пронеслось в голове у Паши, — и ткань вспыхнула.       Спина Йонаса соприкоснулась с его спиной. Они медленно продвигались вглубь — Доберëмся только к утру, — произнëс юноша, — нужно найти ночлег. — Я никогда не был в лесах. — Чëрт, — Йонас схватил его за руку и побежал, как можно быстрее.       Они неслись между деревьями, уходя всё глубже. Страх, животный дикий страх охватывал сознание.       Казалось, что за ними гналась целая стая. Но опасности не было.

***

      Игорь всё чаще ходил в бар. До него договорили странные слухи, но было уже плевать. — Тебе бы завязать, приятель, — произнёс бармен. — Сам завязывайся, Артур, — пробубнел Игорь. — Не видел малую? — к барной стойке подошёл молодой человек. Его Игорь не знал, но видел здесь часто. — Не, она что-то не появлялась в последние дни, — Артур устало протирал стаканы. — Какая малая? — спросил Игорь прерывисто. — Которая приходила к тебе. Зою искала, — ответил незнакомец, — странно, что сама. Обычно сюда затаскивают… — Грёбанные фанатики, — парень резко поднялся, сгребая всё со стойки на пол.       Артур выбежал из-за неё. Незнакомец отпрянул. Игорь бушевал, крича что-то невнятное. Некоторые люди бросились помочь, другие спешили уйти, и лишь немногие игнорировали ситуацию.       Парень вырывался, но скоро обмяк. Артур обнял его и тихо шептал что-то. — Как тебя звать? — спросил он — Я это, я, — ответил парень едва слышно, — я Игорь. — Чшш, — бармен ослабил объятия, — давай я тебе валерьянки накапаю.       Он кивнул. Артур помог подняться. «Паша, — Игорь вспомнил, как парень пришёл в истерике, — значит ли это, что меня должно…»       Эта мысль порадовала бы ещё месяц назад, но теперь вызывала лишь панику. — Артур, извини, — он рванул прочь.       Бармен оставил бутылку с валерьянкой и бросился за ним вслед. Парень нёсся всё быстрее. Артура не было видно. Игорь задумался. Что теперь делать?

***

— Сходим к Ленке? — добрая подруга юности грустно улыбнулась. — Да, только зайдëм в магазин, — Марта заглянула в кошелёк, несколько мелких купюр, — должно хватить. — У тебя тоже немного есть, — она достала купюру в 200 рублей.       Женщины под ручку вышли из дома. — Дель, как там Камилла? — обеспокоенно спросила Марта.       Аделина лишь пожала плечами: — Как сказать, она какая-то мрачная, но ничего не говорит. Хоть ночами не ходит. — Может быть, они попали в плохую компанию? — Не смеши меня. Голова на плечах у них есть, в отличие от нас, по крайней мере, — она хитро улыбнулась, — Хотя, знаешь, в тихом омуте. — Деля! — воскликнула Марта, но со вздохом согнулась, — Чертей мне хватает, знаешь ли. — Матушка названивала? — с ехидной улыбкой произнесла Аделина, — Тут не черти, тут целый Сатана на балу.       Она от чего-то засуетилась, волоча подругу за собой. — Возьмём печенье, — Деля ловко пробралась в магазин, столько же ловко обходя людей, крепко-накрепко держа Марту за руку. Женщина лавировала, огибала других покупателей, — Вот, Ленкины любимые.       Аделина показала пачку с верхней полки. Марта достала её. — И вина, — сказала она. — Дешёвого, как в старые-добрые.       Деля повела подругу к алкогольному отделу. Марте с ней становилась веселее. Жизнь на несколько мгновений обретала краски. Подруги с радостью шли по городу. Сапоги скользили по льду. Со смехом женщины пытались устоять на ногах. Они держались друг за друга. Всю жизнь держались.       Городские многоэтажки сменялись деревянными домами и редким лесом. Скоро и дома исчезли. Если бы не проложенная тропинка, то сложно было представить, что черта города ещё далеко.       Тропика кончилась. Аделина вдохнула и прошла через арку. Помедлив немного, Марта пошла за ней. «Городское кладбище города R.» — Надеюсь, не пересечëмся с Ленкиными родителями, — шепотом произнесла Деля. — Будет крайне неприятно, — Марта высматривалась в окружение. Людей почти не было.       Лишь вдали несколько фигур сидели у одной из могил.

***

— Что это за место? — отдышавшись спросил Паша. — Храм тёмной богини, — полуразрушенное здание сохранял свой величественный вид. — А кому поклоняются в деревне? — Тиору, богу перемен и равновесия, — Йонас крепко сжал руку Рады в своей руке, — достань меч и бутылëк воды. Хрона не любит гостей без угощений.       Паша сглотнул. Он достал меч из ножен. Медленно они пробирались по пустынным, заваленным коридорам. Юноша взял меч из рук парня. С пугающим спокойствием полоснул по ноге. — Рада, укажи место, — сквозь пелену слышал Паша. Не его голос вырывался из груди: — Здесь, — чужая рука указывала куда-то вдаль.       Тело не слушалось. Ноги сами по себе шли за Йонасом. Это он куда-то шёл? Или Рада? Смутное чувство. Будто касание. Но Йонас точно далеко. Значит, кто-то из дома. «Ты управляешь и моим телом?» — подумал Паша. «Оно почти пустое.» «Значит, его нужно травмировать…»       Парень сосредоточился. Не было никаких чувств. Всё вокруг словно песок. Он между пальцев, в волосах, проникает в сознание. Паша почувствовал что-то. Глубоко вдохнул. Боль пронзила тело. Всё вертелось перед глазами. В голове трезвонило, а сердце будто било по рёбрам. — Паша, Паша, — голос донесся откуда-то издалека. Чьи-то касания.

***

      Во время обеденного перерыва Игорь побежал к бару. Хотел извиниться, но быстро передумал. Нужно больше времени, чтобы Артур подзабыл обо всём. Всё поведение его, Игоря, было похоже на психоз. Он постарался успокоиться. На глаза попался Паша. Или не он? Но импульс взял вверх. Библиотекарь рванул к парню: — Паша! — он с радостью взял его руку, посмотрел в глаза; взгляд пустой, — Паша, идëм-идëм скорее.       Игорь с надеждой повёл почти тряпичного Пашу к библиотеке. Он видел состояние школьника. Но почему-то волнение ушло.       Молодой человек шёл впереди. На долю секунду он погрузился в мысли, но позади раздался грохот. Шкаф с книгами шатался, готовый вот-вот упасть. Игорь метнулся, удержал шкаф. Книги с нескольких полок лежали на полу. Паша тоже. Он тяжело дышал. Игорь уже решил, что это паническая атака. Бросился к нему, но парень спокойно поднял голову. Ничего в его лице не выдавало боли или волнения. — Паша, Паша! — позвал Игорь, — Ты в порядке? — Да, — сдавленно ответил он, — Какое число? — Пятое. — Ноября? — Декабря.       Паша деликатно кашлянул. — А, — он хотел спросить про время, но на часовая стрелка на больших часах указывала на 2 часа, — ясно.       У парня не было цензурных слов. Он лишь вздохнул. — Походу, пересдача. — Ты видел Камиллу? — спросил Игорь. — Ты её знаешь? — Она тоже, — он недоговорил, но Паша всё понял. — Где она?! Сама или её тело? — парень постарался угомонить наступающую панику. — Я не знаю. — Я найду её, — Паша рванул на улицу. — Ты даже не знаешь, где она может быть, — Игорь схватил его за руку. — Я знаю её ещё с младенчества! Если с Милой что-то случится, я себе не прощу, — парень дёрнул руку, но Игорь не выпустил. — Стой же, дурень, — он обнял Пашу, — Ты здесь окончательно? — Да. Наверно, — парень устало выдознул, — Я не знаю. Я должен быть рядом с ней. — На грани истерики ты Камилле не помощник, — Игорь перешёл на шепот, выпуская его из объятий. — Тогда нужно зайти к тёте Деле, — в голове словно щелкнуло.       Он рванул с места. Библиотекарь было побежал за ним, но остановился. На полу лежал паспорт. — И правда дурень, — он открыл первую страницу. Лицо Паши ещё не такое худое, с менее грубыми чертами лица. Игорь выдохнул, — мне бы быть таким дурнем в его возрасте.

***

      Марта взяла подругу под руку. — Нам стоит уйти, там, — она кивнула в сторону входа. Родители Лены пока их не заметили.       Аделина поднялась. Пытаясь скрыться от возможной встречи, женщины забрали в дальний угол кладбища. Марта заметила знакомую фигуру. — Здравствуйте, — шепнула она блондинке за калиткой. — Ох, Марта, это вы. — А вы? — Аделина пролезла между подругой и незнакомкой. — Ангелина. — Почти тёзки, Аделина, — она протянула руку и замерла, — это же… — Сёма. Два дня назад… — Да, — Ангелина кивнула. — Вы были близки? — Марта понизила голос. — Когда-то давно дружили, недавно снова встретились и, — женщина отвернулась, — я его нашла, — чуть успокоившись, она повернула голову в сторону Марты, — а кого вы навещаете? — Подругу. — Соболезную. — Мне тоже очень жаль.       Аделина коснулась локтя подруги, указывая взглядом на освободившийся выход. Марта кивнула. — До свидания, — сказала она напоследок. Ангелина ответила кивком.

***

— Тётя Деля, откройте, пожалуйста! — на нервах Паша бил в дверь кулаком. — Деля ещё не дома, — открыл отец Камиллы. — Дядя Платон, Мила дома? — Конечно, уже как полчаса, — мужчина запустил его в квартиру, — в комнате у себя, только постучись.       Паша кивнул. Он хотел постучать, но Камилла сама открыла дверь. — Привет, — подруга выглядела уставшей. — Привет.       Паша прошёл в комнату, и она закрыла её. — Какого числа мой день рождения? — 18 января, даже могу назвать год, — удивленно, даже чуть недовольно ответила девушка, — А мой? — 14 ноября 1999 года.       Камилла бросилась ему на шею. — Это ты! — шепнула она. — А это ты, — парень обнял подругу.       Он понизил тон и обрывисто спросил: — У тебя… Был? — Бросок или как это называется? — Я пропустил твой день рождения… — Я твой не пропущу! — Камилла задумалась, — Ты был у настоятеля? — Кого? — Значит, не был. Библиотекарь о нём знает? — Игорь? — Да, этот «настоятель» мутный, он мне не нравится. Игорь и без него странный, если они связаны, то… — Что? — удивлённо спросил Паша.       Камилла закрыла лицо руками, громко выдыхая: — Я беспокоюсь за тебя. Всё это так навалилось. Я даже итоговое завалила. — Пойдём на пересдачу вместе, — Паша с улыбкой обнял подругу. — Конечно.

***

      Марта сидела со своей подругой дома, когда сын вернулся домой. — Тётя Деля, вы тут! — радостно сказал он. — Привет, Паша. — Раз вы тут, — парень имел в виду гостиную, то есть свою комнату, — я на кухне посижу. — Нет, сынок, — Марта поднялась, — Мы с Делей прогуляемся. — Да? — женщина удивилась. — Да.       Собрались они быстро и, на удивление Паши, молча. Обычно мать и её подруга болтали о всяком. — Марта, напомни, почему мы ушли? — уже на улице спросила Аделина. — Он радостный впервые за долгое время, — трепетно произнесла она. — Знаешь, я же говорила о Миле, её перепадах настроения и прочем? Вчера я почти рассказала ей о Лене. Мила вела себя, как она в последний день, — женщина цыкнула языком, — Ты говорила Паше о ней? — Нет, и не думаю, что скажу, — Марта поëжилась, — Он же спокойно отреагировал на смерть того черта, — Аделина кашлянула, — Вроде того. — На смерть «того черта» он отреагировал полной апатией в течение нескольких дней, — непривычно эмоционально ответила она, — не то чтобы он шибко бурно на что-либо вообще, но, чëрт возьми, даже я сорвалась. Я! — Постой, подруга, — женщина взяла её за руку, — мне стоит напоминать тебе, что после звонка матери о смерти твоего бати, ты несколько часов молчала и не двигалась, а потом начала орать, дескать, почему не эта карга.       Марта нахмурилась. — Я боюсь, вот и всё. Мало того, что каждый раз, когда люди узнают, когда я его родила, начинается «а чë ноги раздвигала», «прицеп» и прочий шлак, так ещё и Паша странненький. Ему это явно не на пользу. — Марта, куда тебя несёт? — Аделина схватила подругу за плечи и потрясла, — Пашка такой же обычный, как наша панелька. Проблемы в черепушке у тебя, не у него. Парнишка просто не начал биться в истерике, узнав о мёртвом бате, а ты его уже в шизики записываешь, — она обняла Марту, — Дура ты, Марта, заботливая, но дура. — Он очень изменился за последнее время. — Вспомни себя в 15-16. Ты тоже поменялась. Как мы играли на гитаре во дворе ночью, как бегали от матушки твоей, как в гараже у Тошиного бати нюхали всякое. И какая ты была хорошая и вежливая до этого. Помнишь? — успокаивающим тоном говорила Деля, — Это было кучу лет назад, мы с тобой стали старше, но давай не становиться нашими матушками, я этого не переживу.       Марта молча обняла подругу. — Я лучше глотку себе перережу, чем буду, как моя мать, — сдавленно сказала женщина. — Вот, это моя девочка, а теперь вместо истерик мы пойдём домой.       Подруги в молчании пошли обратно. Не было никакого желания болтать попусту. Аделина заметила, что из подъезда кто-то вышел. — Марта, — она придержала её за рукав.       Некто был высоким. Мельтешил около скамейки, а затем рванул к женщинам. Деля разглядела его, но подруга первой сказала: — Паша. — Мам, поздно, но мне очень надо, — парень схватил её ладони, — я обещаю, всё будет хорошо, я буду в безопасности, буду звонить каждые полчаса, сразу домой, только… — Куда ты? — спокойно спросила мать. — К другу, это очень важно. — Так, нечего ночью туда-сюда ходить, — она чуть сжала его руки, — если его родители не разрешат остаться, то позвони. Я приеду на такси. — Я могу забрать его, Марта, — сказала Аделина. — Но тебе на работу. — Я на больничном третий день, женщина, — она засмеялась, а затем с серьёзным видом добавила, — мать береги, а то она к сорока день с ночью путать начнёт. — Прекрати, Деля, — Марта вздохнула и повернулась к сыну, — звони, если что.       Паша кивнул и побежал куда-то. — Ты знаешь его «друга»? — насмешливо спросила Аделина. — В душе не ебу.

***

      Игорь сидел в полудреме, когда на телефон пришло сообщение. «Какой у тебя адрес?»       Парень сонно всматривался в него, пытаясь сфокусироваться. «Где ты?» «Я у библиотеки, ты же тут недалеко живёшь? Ты дома?» «Видимо, почему ты не дома, ты скажешь у меня на пороге.»       Игорь отправил адрес. Прошло не меньше десяти минут с сообщения, а в домофон уже позвонили. — Привет, — Паша выглядел на удивление радостным. — Здравствуй. — Извини, — он неловко уставился в пол. — Мама отпустила? — Да. — На всю ночь? — Да. — Тогда я постелю тебе.       Игорь достал из небольшого шкафчика свёрнутый улиткой матрас. Паша неловко мялся у входной двери. — Я не хочу быть грубым, — сонно сказал он, — но я работаю, поэтому мне нужно спать. — Извини, я так появился, что… — Павлик, я понимаю, что ты хочешь скорее избавиться от броскости и всё такое, но если я не высплюсь, то не смогу объяснить всё.       Паша кивнул. Игорь постелил ему, объясняя что и где лежит: — Я сплю крепко, так что можешь есть, пить, ходить. Ещё у меня много разного чая. Еды немного, из сладкого печенье с шоколадом внутри. Зарядка под кухонным столом. Можешь пользоваться полотенцем, которое на стиральной машинке. По полу дует, так что лучше спи одетым. Есть же запасные вещи? — Паша неуверенно кивнул, — Тогда сейчас достану зимнее одеяло. — Но сейчас зима. — Зимнее, то есть шерстяное колючее тяжёлое одеяло, слишком зимнее для наших зим, — Игорь деликатно кашлянул, когда оно упало ему на ногу, — бабуля дала бы мне по лбу своим филологическим дипломом, — молодой человек закинул его на матрас, — А сейчас доброй ночи.       Паша не стал дожидаться, пока он уляжется. Быстро снял уличные вещи и лёг. — Доброй ночи, — повторил Игорь. — Доброй, — Паша чувствовал себя неловко.       Его ноги даже не торчали с матраса. Почти не торчали. — Доброе утро, — произнёс Игорь, когда Паша поднялся. — Доброе. — Твой паспорт в тумбочке у кровати, — было похоже, что он готовит. — Мой паспорт? — Паша поднялся с матраса. — Ты торопился к своей подруге и обронил его. — Боже, — парень, он заглянул в тумбочку. Документ лежал сверху, — спасибо.       Игорь позвал его к столу жестом. Ели молча. Паше было неловко начинать разговор после его такого неожиданного появления на ночь глядя, после вежливости и гостеприимства Игоря. Но молодой человек заговорил первым, как только поел: — Пока тебя не было, я был у знакомой, она избавилась от броскости сама. Но этот способ может быть опасен. — Насколько? — Достаточно, — ровным тоном произнёс Игорь.       Паша промолчал. Но нервное движение ноги выдало его тревогу. — Тебе нужно сделать максимально несвойственное для себя. — Не звучит, так опасно. — Тем не менее, — Игорь выглядел мрачнее.       Паша опустил глаза. — И как я должен это сделать?

***

— У бабушки сердечный приступ, — Игорь не сразу узнал голос, — скорая едет. — Мам? — Приезжай скорее! — женщина перешла на крик.       Она скинула трубку. Пару лет Игорь не слышал голос матери. Отца он не слышал полтора года. — Игорь, — однокурсница коснулась его плеча, — у нас пара.       Парень глянул в её сторону невидящим взглядом, будто его окликнула тень. «Сердечный приступ» — пронеслось в голове.       Игорь рванул в аудиторию. Он не извинился за опоздание, не объяснил причину ухода, убежал из аудитории под крики преподавательницы. В голове крутились ситуации, слова. Так обрывочно и сумбурно, что парень не понимал, о чëм думает. Лишь на пороге подъезда он очнулся. Мать сидела на скамейке. Она держалась за голову. — Мам? — Игорь?       Они переглянулись словно незнакомцы, окликнувшие кого-то другого. — Здравствуй, — Игорь поправил очки, приветливо улыбаясь, — бабулю увезли? — Конечно, — его мать смотрела в одну точку, не отводя взгляд. — Ты звонила папе? — Да, — она резко поднялась и заходила взад-вперёд, — он приедет, и мы поедем в больницу. — Хорошо, — парень кивнул.       Отец действительно скоро приехал. Он молчал. Мать молчала. Бабушка учила, что родителей нужно любить несмотря ни на что. А Игорь был хорошим учеником. — Как твой муж, мама? — Отлично. — А твой, пап? — Тоже отлично.       Он правда хотел их любить, но сложно любить незнакомых людей. — Где моя мать? — крикнул отец, налетев на регистратуру. — Простите, — Игорь обратился к женщине за компьютером, — можно ли посетить Докрову Алису Витальевну? — Простите, — она с раздражением посмотрела на мужчину, а затем, смягчившись, на парня, — но на сегодня приёмные часы закончились. — Благодарю. — Возьмите, — она протянула визитку с номером больницы, — завтра приём с 10 до 14. Позвоните и уточните насчёт больной. — Ещё раз спасибо, — Игорь взял отца за локоть и отвёл в сторону, — я позвоню завтра, а пока езжайте домой. Хорошо? — Нет, я хочу к моей матери прямо сейчас, — мужчина повысил голос, чтобы его слышали даже в регистратуре. — Пожалуйста, прояви терпение, бабуля сейчас под присмотром врачей, с ней всё будет хорошо. — Ты не будешь учить меня, как себя вести. — Я прошу тебя подождать до завтра, а не учу, — Игорь пытался скрыть раздражение. Но на родителей нельзя злиться: бабушка учила.       Парень заметил, что мать идёт к ним. Он ожидал поддержки, но женщина лишь нетерпеливо спросила: — Нас примут или нет? — Нет. — Тогда поедем сейчас, мне тяжёло тут находиться.       Отец смахнул руку Игоря со своего локтя и пошёл к выходу. Мать то ли испуганно, то ли удивлённо глянула на него. — Видимо, добираться до дома своим ходом, — произнесла она. — Я вызову тебе такси, — парень достал телефон.       Оперторка на другом конце провода описала автомобиль, и звонок прервался. Игорь мельком глянул на мать. Она, казалось, успокоилась, но всё ещё выглядела немного взволнованно. Ни она, и он так и не заговорили, пока автомобиль не приехал.       Парень оплатил поездку и, попрощавшись, пошёл к магазину. Он достал паспорт.       Фотография в нём раздражала. И тёмные волосы, и второй подбородок, и синяки под глазами, Игорю и тогда не нравился свой внешний вид, но терпеть это фото осталось всего два года. Потом фотография явно будет лучше.       Продавщица без лишних расспросов пробила пачку сигарет и зажигалку. Она его не узнала, как женщины из магазинов у дома, значит, не знает и бабушку. Можно быть спокойным. Она не узнаёт, что её хороший мальчик Игорь не такой уж хороший. Ей и не нужно знать.       Парень вышел, открывая пачку. Он курил не впервые: пару раз в школе, ещё несколько в университете. Вряд ли ему это когда-нибудь нравилось, но было убеждение: курение расслабляет.       Денег в кошельке на автобус не хватало. Пришлось идти своим ходом, и это радовало. Только бы не встретить бабушкиных знакомых. Непривычно было находится дома одному. Игорь непривычно сбросил обувь. Бабушка поругала бы за это. Он почувствовал головную боль. — От стресса, — выдал Игорь, успокаивая себя.       Но он и сам знал, что это не так. Родители, слова бабушки о том, как правильно, злосчастные сигареты. Парень и думать не хотел, что причина в них. Просто стресс и волнения за бабушку. Хорошие внуки ведь волнуются за бабушек с сердечным приступом. А Игорь хороший. Бабушка воспитывала его хорошим.       Голова разболелась ещё сильнее. Парень потëр висок. Показалось, что кто-то окликнул его. Игорь обернулся; наверно, кто из соседей хочет узнать о бабушке. Голова закружилась, и парень споткнулся. Никого поблизости не было. «Показалось, » — подумал Игорь, поднимаясь.       Парень выдохнул и пошёл в комнату. Не успел он дойти пары шагов. Опять головокружение, — Игорь вцепился в косяк. Схватился за голову и увидел комнату. Но не свою.       Стены были задрапированы тканями. На полу лежал ковёр с узорами, похожими скорее на трип наркомана, чем на продуманный узор. На большой кровати сидела обнаженная девушка. У неё на коленях сидела девочка. На вид ей едва ли было больше десяти. И девушка лишь с натяжкой выглядела совершеннолетней. — Как вы просили, — произнесла девушка, — моя дочь.       Игорь вздохнул. Он почувствовал слабость назад. — Уходите, — вырвалось из груди.       Девушка испуганно вскочила, крепко держа девочку.       Парень сжал зубы, и комната перед глазами снова стала прежней. Никаких голых девиц и детей, никаких странных ковров и драпировок. Обычная комната в старом доме. С мебелью прямиком из Советского Союза, которая пережила первых трёх хозяев и переживет ещё десятерых. С южными коврами, которые урвали на рынке курорта дешевле обычного и хвастались соседям, пока у всех такие не появились.       Игорь сел на диван и прикрыл глаза. Всё вокруг плыло. Смутные образы мелькали там и тут, и парень никак не мог их прогнать. Он почувствовал слабость.       Проснулся уже на кухне. Перед глазами плыло. Голова болела. Но сильнее болела нога. Кожу на ляжке рассекала длинная рана. Игорь держал в руке нож. Обычно спокойный, в этой ситуации он запаниковал. «Я же спал… Лунатизм? Наверное, лунатизм. И что теперь делать?» — от волнения парень напрочь забыл, как перевязывать такие раны. Бабушка же учила. А Игорь хороший ученик. Хороший же?       Следующий день дал ответ: не хороший. Сорвался на отца, который не смог поехать в больницу, разозлился, что мать не сказала, что навещала бабушку с утра. — Игорёк, — её голос после криков и ругани показался очень тихим, — ты сам не свой. — Волновался о тебе, — произнёс он нарочито спокойно. — Так волновался, что на отца накричал?       Игорь стыдливо опустил взгляд. За стыдом скрывал злость: бабушка отругала бы. Неблагодарное дело злиться на родителей. — Ладно Сашка, обалдуй, но мать за что обругал? Сам знаешь, её муж даже знать тебя не хочет. А Лизка-то мягкая. «Ещё и с мужиком своим приехала, — раздражённо подумал парень, — значит, меня знать не хочет, но к матери бывшего в больничку возит.» — Игорёк, не молчи, я тоже беспокоюсь. — А вот этого не надо, — он положил руку на ладонь бабушки, — я больше не буду. Постараюсь быть ласковее к ним. — А вот это правильно, — она улыбнулась, — всё, теперь иди.       Игорь кивнул и вышел из палаты. Ему не хотелось стараться ради общения с родителями: они же не старались. Но раз сказал бабушке — нужно соблюдать. Парень набрал обоим родителям короткое СМС «прости за сегодня». На бóльшие любезности не хватало ни сил, ни желания.       Сколько бы Игорь не убеждал себя в правильности бабушкиных слов, злость не уходила. На парах, дома, на вечеринках: везде; в любом месте его преследовали назойливые мысли. Любая тема в его голове приводила к родителям. И вся обида, копившаяся больше десяти лет жизни с бабушкой, переполняла Игоря с каждым днём всё больше.       Странный лунатизм сменился галлюцинациями, которые не прекратились даже после похода к психологу, а затем и психиатру. Последний назначил таблетки. Они не помогали. Казалось, даже усиливали симптомы. Приезжая к бабушке, встречаясь с друзьями, случайно пересекаясь с родителями, Игорь сохранял лицо. Иначе они будут волноваться о нём. Все, кроме родителей. Им нет дела уже давно.       Лекции проходили одинаково уныло, так, что Игорь засыпал каждый раз. Как ни странно, его выматывали и постоянная злость, и навалившиеся проблемы со психическим здоровьем. — Слушай, — одногруппница поймала его на перемене. — Привет, — парень с сомнением глянул на свою руку, — я же не здоровался?       Девушка улыбнулась. Игорь, кажется, впервые видел её улыбку. Она взяла его под локоть и повела в сторону нужной аудитории, но скоро свернула в другую сторону. — Рожкина, — парень окликнул её. — Тебя тоже бросает? — спросила одногруппница. — Бросает? — Игорь задумался, — Кто бросает?       Рожкина замялась. Она явно не знала, как объясниться. — Тебя тянуло куда-то? — после недолгих раздумий произнесла одногруппница с толикой сомнения. — Я не хочу показаться грубым, — парень судорожно вспоминал уроки бабушки о разговорах с эмоциональными людьми, — но я решительно не понимаю суть тобою сказанного. — Голоса в голове? Головные боли? — начала накидывать Рожкина, — Живёшь, как другой человек? После провалов в памяти люди говорят, что вёл себя как-то не так.       Игорь покраснел и отвёл взгляд. Очень неловкая ситуация произошла недавно. После очередной галлюцинации он открыл глаза в объятиях другого парня. Они целовались в туалете какого-то клуба. Игорь не помнил, как приехал туда, как оказался с незнакомцем в кабинке. — Может, — он оборвал парня, опустившегося к шеи, — мы можем прерваться? — Ты сам предложил, — незнакомец глянул на него. — Я немного, как бы это сказать, — Игорь смущённо уставился в пол, — немного ебнутый. Проблемы с головой и всё такое. — Ну мы вроде не детей растить собираемся, — ответил парень, руками скользнув по спине. — Тоже верно, — пожал плечами Игорь и потянулся, чтобы поцеловать парня, но осёкся, — мы представлялись друг другу? — Ты Гертруда, я Геннадий, — он пожал плечами.       Парень хихикнул и представился своим именем.       В итоге всё сложилось хорошо, только вспоминать было, мягко говоря, неловко. — Допустим, — наконец сказал Игорь. — Есть люди, у которых такое же, — одногруппница нервно перебирала пальцами край свитера, подбирая нужное слово, — состояние духа. — Люди с множественным расстройством идентичности, — вспоминая точный диагноз, который ему написала психиатриня, — с аудио-зрительными галлюцинациями? — Броские, — девушка кивнула. — У меня в рецепте на таблетки написано другое, — Игорь раздражённо выдохнул и сам удивился; отвык злиться не на мать с отцом. — У тебя нет проблем с головой, ты броский, — снова начала она. — Извини, но уже нужно идти на пару, — парень постарался изобразить спокойствие и пошёл в сторону аудитории. — Я такая же, — Рожкина схватила его за локоть. — Слушай, я тебя выслушал, — Игорь осторожно освободился от хватки, — и если у нас одна проблема, то и тебе следует выписать рецепт, не в обиду, просто это не выглядит здоровым. — Они не помогают, да? — девушка нервно усмехнулась, — Иначе бы ты и слушать не стал.       Игорь опустил взгляд и пошёл к аудитории.

***

      Маришка скучающе смотрела на доску с примерами. Осталось всего пару решить, но что делать оставшийся урок химии? Она осторожно оглядела класс. Камилла заметно напряжена. Глеб подглядывал в телефон. А Паша, на удивление, ничего не делал. Может, тоже всё решил? Или беспокоиться о незнакомце, который искал его?       В конце урока он бросил тетрадь на стол учительницы. Камилла хмуро смотрела вслед другу. Пошла за ним, почти так же резко бросив тетрадь. Маришка подправила стопку. Ответы подруги были неверными, Глеб списал не то, а Паша написал нечто неясное: и круги, чёрточки, зигзаги. Он будто писал на другом языке вперемешку с русским. — Поругались, — сказал Глеб, пожимая плечами.       Маришка пискнула от неожиданности. — Странно, что он не решил тест, — произнесла она, смущённо отвернувшись. — Разве это не химические формулы? — удивился друг. — Конечно, нет.       На следующем уроке Паша заспорил с учителем истории. Нёс чушь про богов и духов. Все думали, что это одна большая шутка. Но Камилла всё больше злилась и пыталась угомонить друга, а Маришка — волновалась за неё.       Сама она не была так уж близка с Пашей. Маришкина мягкость не действовала на холодность Паши. Но прошибла твёрдость Глеба. И слилась с гибкостью Камиллы.       Ещё со средней школа Марина дружила с Глебом. Сначала девочка прикрывала его, потом и сама поддалась на уговоры совершить что-нибудь эдакое; и закурила. Так и подвернулся способ узнать Пашу получше. Но и тут неудача. Тогда ещё мальчик из параллели лишь пожал плечами на просьбу: «Не говори брату о курении.» — А зачем мне это? — спросил он и ушёл, не дождавшись ответа, — Пока.       После Паша не заикался об этом. Даже общей подруге не рассказал; Маришке самой пришлось признаваться.       Десятый класс, и они в одном классе, но снова крепкой дружбы не завязалось. Так думала Маришка. Но Камилла была уверена в обратном. И Паша походу не настроен враждебно; то заговорит об ошибках на контрольной, то попросит домашнее задание списать, то сам поможет.       И девушка уже обрадовалась, что удалось стать хорошими друзьями. Но поведение Паши становилось всё страннее. Иногда он говорил на неясном языке, писал зигзагами и кружочками вместе с кириллицей. Маришке даже удалось уговорить обиженную Камиллу сводить его к Алевтине Михайловне. Но та лишь отмахнулась: «могу только температуру померить»       Всё, вроде бы, наладилось со временем. Паша вёл себя как обычно, но ничего не говорил про странности в поведении, будто их и не было. Глеб удивлялся, как он так мог. — Сначала, значит, по нём психушка плачет, а щас ничего, будто и не плакала вовсе, — говорил Маришке друг с возмущением.       А она не понимала, почему так меняется Камилла. Чем страннее Паша, тем нервозней подруга. Чем больше в него закидонов, тем злее она. И ни слова, что что-то идёт не так. Ни слова, что ситуация с Пашей изменилась. Только он снова обычный, а Камилла всё такая же хмурая.       Их отношения Маришке всегда казались странными. Паша молчит, Камилла говорит. Маришка и Глеб говорят, имеют общие увлечения. Даже курят всегда вместе. Придумывают отмазки друг для друга. Кажется, что у Камиллы с Пашей вообще нет причин дружить; им не о чем поговорить, не сходить куда-то вместе. Но подруга всегда говорит Маришке, что он — её друг. — В чëм дружба-то? — один раз напрямую спросил Глеб. — Мы с детства дружим, — ответила Камилла. — Так разве это дружба? — цыкнул он. — Думаешь? — девушка поджала губы, не зная, что сказать.       Маришка лишь грустно наблюдала за этим. Наблюдала, как Паша опять начал чудить, это можно объяснить стрессом из-за смерти отца. Но любимая подруга сначала попала в больницу, потом перестала ходить в школу по состоянию здоровья. С нетерпением Маришка ждала её возвращения, но снова не сложилось: всё внимание Камиллы приковано к Паше. Они говорили о чём-то непонятном: какая-то «броскость», Настоятель, проскользнуло даже имя библиотекаря, а самое страшное, случайно услышанная фраза: — Если поранишься, то не бросишься. — Ты слышал? — спросила Марина Глеба. — А? — парень вытащил наушники.       Девушка закусила губу: — Ты же говорил, что он вёл себя странно, ну когда ещё про кладбище спрашивал? — Ты ж сама сказала, что это от стресса, — он удивился. — Говорила, — нахмурилась подруга, — теперь спрашиваю; он же просил сломать ему руку? — Палец, если не ошибаюсь, — Глеб пожал плечами, — а потом херак о дверь. Вроде. — Может, они, — Маришка глянула на Пашу с Камиллой. Подруги встретились взглядами, и последняя улыбнулась, — а неважно. — Кстати, мне батя консоль принёс, хочешь сыграем после уроков? — предложил друг. — Мне после монополии от брата досталось, все морги обзвонил, — Маришка грустно хихикнула, — он всё думает, что я в дела мутные лезу.       Глеб рассмеялся. Учительница грозно зырнула, но он не стушевался. Подруга улыбнулась. Глянула на Камиллу. Они с Пашей всё ещё увлечённо болтали.       Ближайшие дни поводов для волнения, казалось бы, не было, но урок физкультуры снова зародил зерно беспокойства.       Подруги весело говорили, обсуждая новую серию мультсериала. Но у уборной Камилла остановилась. Маришка тоже. — Тебе нужно? — спросила она, — тогда давай подожду. — Нет-нет, иди, не успеешь же переодеться, — отмахнулась подруга.       Маришка кивнула. Осталась последней в раздевалке. И Камилла пришла. Уже переодевшись. Подругу это немало удивило. — Я подумала, чтобы сильнее не опаздывать, — начала оправдываться она, поймав на себе удивлённый взгляд Маришки.       Девушка и правда была удивлена. Вместо обычной футболке кофта с длинным рукавом. Камилла такое просто не носила. Часто жаловалась на школьную жилетку, в которой жарко. На физкультуру первое время ходила в майках, пока не запретила учительница.       Уже на уроке сославшись на недомогание, ушла из зала, где занималась девочки класса. Проходя мимо второго зала, выцепила Пашу из игры в футбол. — Эй! Шпалу вернула! — закричал одноклассник из его команды. — Физручка его попросила, — придумала на ходу она. — И без него переживём, — Глеб улыбнулся подруге и хлопнул парня по плечу, — ворота охраняй!       Маришка повела Пашу из зала. — Зачем я ей? — спросил он, когда девушка пропустила дверь. — Ей не зачем, — она опустила взгляд и глубоко вдохнула, — я знаю, что мы с тобой не друзья и всё такое, но Камилла наша общая подруга, ты знаешь её дольше и… — Ты тоже заметила? — спокойно спросил Паша.       Маришка удивлённо посмотрела на него. Ни тени волнения во взгляде. Будто другой человек. Такой же по внешности, но голос и манеры совершенно иные: нет привычной суетливости. — Она в стрессе, — сказал он, — волнуюсь, как бы не сделала что-то такое. — На ней кофта с длинным рукавом, — обыденная фраза в их разговоре звучала тревожно. — После физры скажешь, переоделась она со всеми или нет, — Паша искоса глянул в бок, — там завуч, иди к себе, а я типа в уборную пошёл.       Она кивнула и ушла, как можно быстрее. — Что вы тут делаете? — Простите, заплутал немного, — послышалось за спиной.       Не переоделась. Паша закусил щëку в раздумьях: — Я не уверен, что смогу её разговорить, — поглядывая то на одноклассницу за партой, то на подругу, говорившую с парнем из ученического совета, признался он, — да и если правда, то, — нервно застучал пальцами, — вряд ли она станет говорить ещё кому-то. — Он о чëм? — шепнул Глеб, тыкнув Маришку.       Она глянула на Пашу, он задумчиво закусил губу и перевёл взгляд на одноклассницу: — Я поговорю и отпишусь.       Она кивнула. Глеб уже потерял интерес к их разговору, а Камилла отпрашивалась у учителя.       До самого конца учебного дня она больше не появлялась в классе. Маришка с другом пошли мимо Паши, стоящего у ворот. Он что-то смотрел в телефоне.       Глеб с подозрением прищурился: — Что происходит? Шушукаетесь весь день и даже не попрощались. — Только не говори, что ревнуешь, — подруга рассмеялась, пытаясь замять тему.       И успешно; друг начал отрицать, объяснять, что нормальные не ревнуют, а он нормальный. Маришка всегда делала так, когда не знала, как перевести тему. — Куда ты? — спросил Глеб, заметив, что подруга не идёт обычным маршрутом. — В библиотеку, — ляпнула первое, что придумала она.       Друга устроил ответ. Они распрощались, и Маришка пошла дальше. По адресу Камиллы в надежде, что её родители дома. — Да-да? — певучий женский голос ответил из домофонного динамика. — Я… — не успела договорить девушка, как дверь открылась. — Открыто, — в ответ на стук услышала она.       Маришка прошла внутрь. На кухне, пританцовывая, готовила мама Камиллы. — Аделина Петровна, здравствуйте, — она неловко глянула на женщину.       Насколько же схожесть лиц странно ощущалась на фоне разности характеров. Естественный для Аделины Петровны тон легко читался в интонациях Камиллы, но был нарочито напускным и чужеродным. Непринуждённая манера отвечать припеваючи и двигаться пританцовывая смотрелась странно, когда дочь пыталась повторить её сконцентрированно, думая, что есть какая-то универсальная формула. Но вот, что хорошо получалось повторять — это активность. Председательница родительского комитета, активистка во всех чатах и на всех собраниях, Аделина Петровна стала причиной для Камиллы учавствовать в жизни школы. — Мариш, ну зови ты меня Деля, ну или тётя Деля, — она хихикнула, — вроде, не настолько старая, чтобы по имени-отчеству. — Да, тётя Деля, — волнение постепенно уходило, но пришло чувство вины.       Чужой человек знает о проблемах ребёнка лучше, чем мать. — Милочки ещё дома нет, если хочешь подожди на кухне или у неё в комнате, — вытирая руки, весело рассказывала Аделина Петровна. — Нет, я пришла поговорить с Вами, — немного сбивчиво призналась Маришка. — О чëм? — удивилась женщина. — Я думаю, что Камилла, — начала она, но мать подруги перебила: — Стой, присядь, я заварю чай, — вся расслабленность исчезла мгновенно, её движения стали суетливыми; всё же у них с дочерью было больше общего, чем казалось.       Лишь садясь напротив, Аделина Петровна позволила продолжить. — Я заметила, что Камилла ведёт себя странно, — снова начала Маришка и глянула на женщину, ожидая вопросов. Но она молча кивнула, — нервничает, пропускает уроки. То есть, она и раньше по организационном вопросам уходила, но сейчас… Сейчас я волнуюсь, потому что она уходит на совсем. Сегодня с четвёртого урока, хотя другой одноклассник, который тоже в комитете, вернулся к седьмому. И физкультура была второй, и… — Разве её не отменили? — удивилась Аделина Петровна. — Нет, и Камилла была в кофте, и переодевалась в туалете, — спокойно продолжила её подруга. — А мне она сказала, что проблемы с отоплением, — женщина закусила губу. Посмотрела на Маришку, — хочешь сказать, что Мила занимается селфхармом?       Девушка побоялась посмотреть в ответ, но кивнула: — Мне так кажется. — Спасибо, что поделилась опасениями, — мрачно ответила Аделина Петровна.       Даже не отреагировала на звонок. Маришке звонил брат. — Я сейчас буду, — сказала она и мельком глянула на мать подруги, — мне нужно идти… — Да-да, я закрою дверь, — не сразу ответила женщина.       Маришка попрощалась. Хлопок из коридора. Аделина написала короткое сообщение: «Я позвоню?»       Короткий ответ — «да», — пришел почти сразу. — Я боюсь, что с Милой будет, как с Леной, — без лишних слов заговорила женщина. — Что-то случилось? — обеспокоенно спросил голос из трубки.       Но Аделина уже рыдала.

***

      Ангелина спивалась. Угрозы матери в юности сбывались одна за другой.

«Если ты будешь такой, то у тебя друзей не будет.»

      Зоя — культистка, живущая ради своего любимейшего Настоятеля.       Семён мёртв. Друзья со школьной скамьи отвернулись, когда история Зои всплыла. В университете Геля никого к себе не подпускала. Были знакомые, были романы, но никто не мог терпеть её натуру; и без броскости Ангелина не производила впечатление постоянной девушки. Броски только ухудшали всё. А невозможность их контролировать нервировала, превращая немного ветряную студентку, пытающуюся пережить большую потерю, в стерву, о которой только и шептались.

«Такие знакомства к хорошему не приведут.»

      И если бы бывшие одноклассники или однокурсники увидели Ангелину сейчас, не удивились бы. Одинокая безработная непросыхающая и множество других слов, которые и сама Геля о себе говорила.

«Ты не потянешь эту работу, если будешь так жить.»

      Звонки с работы, от хозяйки квартиры. Нужно было думать о деньгах, но последние ушли на алкоголь и поездки к могиле. Сколько бы не звонила мать, снова и снова.

«Ты как отец, Ангелина.»

      Как её отец, как Пашин отец, как отцы многих знакомых. Пропадающий из жизни и снова проявляющийся, словно прыщ на лбу. Сначала винишь себя; не то питание, не тот образ жизни, но стоит ему ещё десяток раз появится на том же месте, начинаешь думать, что ничего и не нужно делать. Пока снова не вылезет, и уже не сможешь терпеть. И Ангелину не вытерпели.       Чем больше она пила, тем больше впадала в ностальгию. Школа, дружба с Зоей с младших классов. Университетские года, снова волнения об оставленной в лапах страшного Настоятеля Зое. Скучная работа, походы к Настоятелю иногда. Такое предательство. Ангелина предала Зою, уходя без неё, и предала её, вернувшись. — Настоятель ждёт, — когда-то подруга недобро смотрит, пропуская в квартиру.       Ангелина заходит внутрь. Но в квартире тишина. Мужчина лежит на полу. — Я в теле Зои, — говорит хозяйка, — я хочу остаться тут навсегда. Так лиши же меня плоти… Дочь.       

***

      Игорь устал на работе. Расставлять книги не так сложно, как всё остальное; регистрировать, заполнять документы. Подготавливать документацию перед праздниками, перебирать книги, которые отдали в библиотеку. Порой казалось, что проще было поступать на учителя. Но дети, которые посещали библиотеку, чтобы со скучающим видом попросить «вот ту книжку, которую в школе задали», разубеждали.       Игорю всё же нравилась его работа. Изредка можно завести хорошие знакомства или разовый увлекательный диалог. Часто он вёл себя навязчиво. Сам это понимал. Но что поделать, если такое поведение закрепилось со средней школы?       Первое осветление волос сделало забитого и молчаливого Игоря смелее. Так он больше был похож на мать. А ведь её считали красавицей.       Утро перед работой — рутина. Отросшие корни мозолили глаза. В голове было пусто. Проблемы с броскостью, казалось, стали важнее всего. Паша снова дома, ни Рада, ни кто бы то ни было ещё не занимал его тело. Но Ангелина не выходила на связь. Не говоря уже о Пашиной подруге.       Волнение утихало, когда удавалось пообщаться с кем-то из посетителей. Даже писал Паше. Он разбирался с пересдачей и школьными обязанностями. Лишь изредка приходил с рыжей одноклассницей или подругой.       Камилла первое время косилась на Игоря с подозрением. Приходилось, как взрослому, самому идти на контакт. — Слышал, ты была у Отца? — спросил он у Пашиной подруги, когда парень был не рядом. — Отца? — сначала не поняла Камилла, — Вашего мутного Настоятеля? Да, и? — О тебе в баре ни слуху ни духу после этого, — Игорь деликатно кашлянул.       Девушка нахмурилась, игнорируя его слова. Уткнулась в книгу. Библиотекарь огляделся. Никого. Сел напротив. — Я понимаю, как это выглядит с твоей стороны, Камилла, — заговорил он вкрадчиво, стараясь повторить тон своей бабушки. — Да? — она подняла глаза, поджав губы, — И как же? — Я, какой-то левый мужик, вьюсь вокруг твоего друга, — он снял очки, нервно закусив душку, — ещё и связан с мутной темой Настоятеля. Не говоря уже о Зое. Даже меня она пугает, — Игорь глухо хихикнул, потирая переносицу, — говоря об этом вслух, самому тошно от себя.       Камилла удивлённо смотрела на него. — К тому же эта броскость, — библиотекарь сгорбился над столом, — это тяжело. Не каждой хватит сил.       Он поднял глаза, заметив обеспокоенность девушки. Камилла нервно теребила рукав. Поймав взгляд Игоря, она вздрогнула. — Я пойду к Паше, — скороговоркой выпалила, вставая.       Библиотекарь почувствовал дежавю. Но не был уверен. — Игорь, — шёпот сбоку отвлёк от лекции. — Отстань от меня! — шикнул Игорь однокурснице. — Значит, не помогают, — Рожкина хмуро грызла ручку, смотря на лектора. — А что может помочь вообще? — саркастично спросил парень.       Однокурсница повернулась в нему. Глубоко вздохнула, зажмурившись. Игорь не понял, что происходит. Но едва уловимая перемена в поведении напугала. Агния осматривала свои руки. Задумчиво, словно чужие. И вдруг её взгляд изменился. Она занесла ручку над ладонью. Игорь схватил за запястье. — Докров! Рожкина! — донёсся голос лектора, — не мешайте другим учиться.       Парень сглотнул, отпуская однокурсницу. Агния покосилась на него с непониманием. Во вздохом Игорь глянул в её сторону. Она удивлённо осматривала свои руки. На глаза однокурснику попались многочисленные шрамы. — Рожкина? — окликнул он.       Агния не поворачивалась, задумчиво глядя поверхность стола. Игорь отвёл взгляд. Не был уверен, что происходит. Не решался спросить. После лекции и однокурсница не подошла. Значит, всё хорошо? Игорь не знал точно. Хотелось сбежать из университе, к бабушке. Но волновать её парень не имел права. И так настрадалась в больнице. Не говоря уже о родителях. Игорь пытался быть хорошим сыном. Напросился помочь отцу. Впервые увидел его мужа. — Саш, кто это? — удивился мужчина, открывший дверь в квартиру. — Помнишь, я говорил о Лизе? — лишь ответил отец.       Парень не показал обиды: — Что нужно на дачу увезти? — спросил он, избегая смотреть на сожителя отца. — В гостинной шкаф, я его уже разобрал, ещё диван и стенка с антресолью, — мужчина кивнул в сторону, — Саш, тебе Катя позвонила, говорит, что трубы в офисе текут. — Срочно нужно? — раздражённо потирая переносицу, спросил Александр. — Ну, — его муж пожал плечами, — она очень громко кричала. — Хорошо, — он покачал головой, — тогда перевезти мебель на дачу не выйдет. — Саш, может я отвезу тебя на работу, а потом мы с Игорем на дачу съездим? — мужчина глянул на парня, — ты же не против?       Игорь удивлённо посмотрел на него. — Я? Хорошо.       Александр уже выносил из гостиной разобранную мебель. Его сын судорожно принялся помогать.       Водрузили всё на машину. Игорь хотел закрепить, но отец лишь цыкнул, не давая ему помочь. Его муж казалось, не замечал ничего. Ехали в тишине, только попсовая песня по радио разряжала обстановку. Парень смотрел в окно, избегая смотреть на отца. — Тут высадить? — спросил его муж, и Игорь глянул на них. Его рука на ладони Александра заставляла чувствовать себя лишним ещё больше. — Да, Ром, — ответил он. И      Игорь пытался припомнить, слышал ли это имя. Со стыдом поймал себя на мысли, что не знал, как зовут человека, с которым отец уже много лет сожительствовал. — Ты забрал новый ключ? — уточнил Роман, подъезжая к офисному зданию. — Да, — отец Игоря повернулся к нему с улыбкой. Парень первый раз за долгое время видел его, — а ты хочешь заночевать на даче? — Игорь, — мужчина повернулся к нему, и парень опустил взгляд в пол, — тебе завтра нужно куда-то? — Мне нужно в универ, а на подработке выходной. — С какой пары? — Четвёртой, — Игорь быстро взглянул на Романа и тут же отвернулся, — ещё и бабушке нужно сказать. — Ну тёте Лисе я и сам напишу, — добродушно отмахнулся мужчина. — Я пойду, — Александр открыл двери, но его окликнул муж: — Саш, — он тепло улыбнулся, — приготовишь гороховый суп к моему приезду? — Хорошо, — с улыбкой отметил отец.       Роман уехал, стоило мужу скрыться из виду. Парень молчал, нервничая о поездке. — А на кого ты учишься, Игорь? — спросил мужчина, глянув на него через зеркало. — На истфаке, Роман, — Игорь замялся, осознав, что не знает его отчества. — Давай без формальностей, хорошо? Парень только опустил взгляд, не понимая, что ответить. — Прости, что так сумбурно вышло наше знакомство, — Роман с улыбкой пожал плечами, — могу понять, что ты сейчас чувствуешь.       Игорь с опаской глянул. — Какой-то посторонний тебе человек. Бьюсь об заклад, ты обо мне не знал до сегодняшнего дня, — мужчина смотрел на дорогу, — Признаться честно, Саша о тебе не говорил. Виноват, следовало поинтересоваться у него.       Парень задумался: — Бабуля говорила о вас, — он кивнул, — мне тоже следовало бы расспросить её. — Ну чего ты, с чего бы тебе интересоваться каким-то неизвестным мужиком, — весело отмахнулся Роман. — Ну вы же папин муж, — Игорь пожал плечами, глянув в зеркало на мужчину. — Это тётя Лиса меня так зовёт? — он неловко улыбнулся. — Да, бабуля называет вас так, — парень ответил улыбкой, но не придумал, о чëм ещё можно говорить. — Какую музыку любишь? — спросил Роман, включая радио, и они оба замолкли до самого въезда на дачу.       Небольшой участок был ограждён деревянным забором. Бревенчатый домик и большая терраса с узким рядами грядок. Роман ободрился, а Игорь засомневался в своём решении. «Ну не закопает же он меня между петуньями и земляникой, — парень нервно усмехнулся своей мысли, — я же не помещусь… Целиком.»       Но волнение успокоилось, когда он глянул на мужа отца. Не похож на плохого человека. Да и есть ли у плохих людей особый вид? Голова закружилась, и вместо Романа на секунду предстал другой человек. Игорь махнул головой, отгоняя видение. — Ты плохо себя чувствуешь? — спросил мужчина. Он покачал головой: — Нет, просто забыл о таблетках с утра, — Игорь порылся по карманам и достал пачку, — а тут же есть чайник? — Конечно, — Роман улыбнулся, провожая парня в дом.       Не стал расспрашивать о таблетках, как сделали родители, когда в первый раз увидели. Не удалось и от бабушки скрыть. Отец и мать рассказали.       Игорь запил лекарства. Стало полегче. Эффект плацебо; настоящий результат наступил через несколько десяткой минут. — Тут не так много еды, — Роман заглянул в холодильник, — Саша не большой любитель скрываться сюда спонтанно. — Поэтому не оставляете продукты, — догадался Игорь. — Умный, весь в отца, — мужчина улыбнулся, но судя по лицу Сашиного сына, комплимент вышел неудачный. Роман проигнорировал неловкость, — есть немного мяса в морозилке. Хочешь пожарим шашлык? — Хорошо, — Игорь пожал плечами.       Он некомфортно чувствовал себя, пока мужчина занимался домашними делами. Сидел на кресле, поджав ноги. — Любишь поострее? — спросил Роман, удивлённо посмотрев на парня, — Что-то не так? — Всё хорошо, — Игорь попытался расслабленно облокотиться на спинку, но обвалился, словно бревнышко. — Ты волнуешься, — произнёс уверенно папин муж.       Парень промолчал. Роман закрыл мясо крышкой, обмыл руки и присел на стул в другом углу комнатки. — Я волнуюсь, — ответил Игорь, чтобы других вопросов не возникло. — Из-за болезни? — он было обрадовался, что мужчина подумал о лекартвах, но тут же испуганно поднял взгляд, — или из-за Саши и меня? — Конечно, — сдавленно ответил парень, — трудновато, когда всё плывёт перед глазами и мерещится всякое. — Но дело не только в этом? — Роман опëр локти о колени, поддавшись вперёд, — такие таблетки выписывают при галлюцинациях. Эффект со временем слабеет, и тебе придётся перейти на препараты потяжелее. — Если вы поговорить о моей зависимости, то могу оставить номер мамы, — Игорь уткнулся лицом в колени. — Мне незачем говорить с ней, — Роман вздохнул, — она не авторитет для тебя.       Парень простонал, обняв себя. Не для душевных разговоров он приехал на дачу с мужем отца. Не для разговоров о нём уж точно. — А вот тётя Лиса авторитет, — мужчина задумался, — но она не беспокоится о таблетках. Уверена, что ты не перейдёшь чёрту. — Что вы хотите сказать этим? — Игорь хмуро бросил на него взгляд. — У неё есть представление о тебе, как о хорошем ребёнке и прекрасным воспитанием, — он подпëр голову ладонью, — ты хороший и прекрасно воспитан, только ты уже не ребёнок. И тётя Лиса понимает это, но главное, не даёт тебе понять, что понимает. — Теперь тем более не понимаю, — Игорь отвернулся. — Тебе необязательно быть хорошим мальчиком для неё, — Роман поднялся и заглянул в кастрюлю, — замариновалось. Пошли жарить. Только шампуры возьму.       И он скрылся за дверью кладовой. Игорь зажмурился. Отгонял тяжёлые мысли. Причём тут бабушка, если дело не в ней? Это же отец даже не представил сына нормально. «Помнишь, я говорил о Лизе?» — будто речь не о ребёнке, а о неприятной истории.       Но для Александра так и было. И Игорь понимал это. И бабушка тоже. И папин муж видел, но не хотел говорить напрямую.       Ржавый мангал, старые покрышки и два человека, связанных третьим. Роман больше не пытался лезть в голову; банальные вопросы об учебе и друзьях, важные даты вроде дня рождения. — Как давно вы с отцом познакомились? — спросил Игорь после долгой паузы. — Три года, — ответил мужчина, — два из них живём вместе. Встретились на работе. — Вы с отцом — коллеги? — удивился он. — Нет, он был моим пациентом, когда я работал в частной клинике, — Роман задумчиво посмотрел на угли, — Катя отправила его на лечение от алкогольной зависимости. Саше долго пришлось вправлять мозги. Потом я уволился из той клиники, пошёл в поликлинику работать, потом в городское ПНД. Там меня вызвонила Катя. Я подумал, что у Саши ухудшения, но оказалось, что этот дурень, — мужчина улыбнулся, — расспрашивал обо мне. — Вот значит как, — Игорь тоже устремил взгляд в тлеющие угли. — Напомни дать тебе мой номер, чтобы никакая «Катя» потом не звонила мне. — Зачем? — удивился парень. — Может помощь понадобиться, — Роман пожал плечами.

***

      Зоя всегда была тихой девочкой. Религиозной, как мама и бабушка. Пугливой, как отец, сбежавший в детстве. Верной, как дед, убивший себя после смерти любовницы. Девочка видела тяготы жизни матери-одиночки. Пыталась быть полезной, но не выдерживала. Не могла вынести уставшего вида матери, которая каждый раз повторяла одни и те же слова, словно мантру: «Юность дана, чтобы жить, поработаешь позже.»       Зоя, как послушная дочь, выполняла это. Но ни радость встреч с друзьями, ни хитрая улыбка Ангелины, задумавшей что-нибудь эдакое не утоляли чувство стыда, что накатывало, стоило подойти к дому.       Оно съедало; Зоя раньше уходила с прогулок после школы. Бежала домой, чтобы снова испытать стыд и услышать знакомые слова про юность. — Я пойду, — сказала подруге, резко оборвав её, — ой, прости. — Хорошо? — удивлённо ответила девочка.       Зоя побежала прочь. Остановка. Слишком долгое ожидание автобуса. Наверняка мать уже дома. Злая на бестолковую дочь, неспособную даже домой вернуться вовремя. Но дома была другая мать. С ласковой улыбкой и уставшии взглядом. С нежным голосом и вопросами о дне в школе. И стыд накатил с новой силой. Мать не вела себя, как представляля Зоя. Добрая и чуткая, она вовсе не злилась. Перед ней стояла другая мама, встречающая горячим ужином бестолковую дочь, неспособную даже домой вернуться вовремя. — Ты сама сделаешь уроки? — спросила за ужином она. — Д-да, — робко ответила Зоя.        Она боялась: быть обузой, быть назойливой, быть неприятной, быть громкой. Ангелину многие такой считали, и где она? По рассказам, одни ссоры с отцом и бабушкой, упрёки матери. Никому из учителей не нравилось с ней работать. Мало кому из одноклассиков хватало сил с ней дружить.       Но Зое хватало. С одной стороны, повод для гордости. С другой, не станут ли и её не любить вслед за подругой? Но никто не переставал ее любить. И учителя называли покладистой ученицей, и мать так же ласково спрашивала о настроении, и одноклассники давали списать.       И всё было хорошо, если бы не семнадцатилетние Ангелины. Зоя вряд ли бы заметила изменения, если б подруга сама не рассказала; о странных снах, о книжке, на которую наткнулась случайно. — «Непредсказуемость и броскость юности», — прочитала Зоя название — это про твои сны? — Да, очень похоже, — Геля эмоционально жестикулировала. Её подруга открыла книгу. — Так это ж самиздат, — она показала девушке символ местной типографии. Сверху было подписано, — авторства Настоятеля Броского. — Тупой псевдоним, — раздражённо прыснула Ангелина. Затем задумчиво закусив губу, начала расхаживать по комнате подруги. Вдруг подпрыгнула, испугав зачитавшуюся Зою, — Может, если он местный, то сможем найти его и спросить, что делать? — Хорошо, — безропотно согласилась она, — только я у мамы отпрошусь. Девушка было поднялась, но Ангелина усадила её обратно: — Не нужно, мы же днём пойдём. — Да? — Конечно! — Ангелина решительно стукнула кулаком себя в грудь, — я найду, где живёт этот Настойщик Бронский, и мы сходим туда.       Зоя кивнула, не решаясь отказать. Позже не сказала матери об идее подруги. Побоялась. У Гели терпения не хватит найти автора книги, не говоря уже о том, чтобы заставить его говорить. Но она удивила; почти неделю только и рассказывала о своих поисках.       Съездила в другой конец города, в типографию. Там отправили в главный офис, сказали, что в этом здании только печатают. «Главным офисом» оказалась двушка в обычном многоквартирном доме. Вытягивать информацию пришлось хитростью. По крайней мере, Ангелина сама, так считала. Зоя представляла её хитрость; выдуманный предлог, который быстро вскрыли, но подруга не растерялась и устроила истерику, отсылая к богатому отцу. Она часто добивалась своего именно таким путём. Понятное дело, богатого отца и в помине не было. Но подруге удалось узнать номер. — Зой, — Ангелина окликнула подругу на выходе из школы.       Она обернулась, изумлённо глянув на радостную Гелю. — Угадай, у кого есть номер этого Настойщика? — девушка с улыбкой показала тетрадный листок. — Настоятеля, — шёпотом поправила Зоя. — Давай телефон, звонить ему будем! — Ангелина открыла рюкзак подруги, и та от неожиданности отскочила: — Ты ещё не звонила? — Нет, я с тобой хотела, — хмыкнула девушка, — к тому же, батя сдал мой в ломбард. — А в чем ты провинилась? — удивлённо спросила Зоя. — Выгодно родилась от алкаша, — Геля цокнула языков, открыв телефон. — Прости. — Алло, — подруга заходила туда-сюда, — в общем, я нашла вашу книжку. Вы же из R?.. Хм, ага. Отлично! Записать? Да-да! — Ангелина шепнула подруге, — Зой, дай куда записать.       Девушка судорожно начала рыться в рюкзаке. Достала первую попавшуюся тетрадь и ручку. — Да, ага, — Ангелина взяла только ручку написала адрес прямо на обложке. Зоя посмотрела. Тетрадь по химии. Самая красивая из всех. И теперь блестящие бабочки поцарапаны.       Ангелина захлопнула телефон. — Мы идём сюда! — она ткнула пальцем в написанный адрес, — Сейчас! — Хорошо, — Зоя грустно посмотрела на тетрадь. — Ну не дуйся ты, — подруга приобняла, — не будет твоя мама волноваться, мы же быстро. — Ага.       Добрались и правда быстро. Домофон открыла совсем юная девушка. Едва ли старше Ангелины и Зои. — О вас говорил Отец? — при входе на порог спросила она. — У него дети есть? — удивлённо спросила Геля. — Духовные, — девушка задумалась.       Ангелина деловито оглядывалась, решая, куда повесить куртку. А духовная дочь Настоятеля заговорила с Зоей: — Вы тоже броская? — Нет, но меня очень заинтересовала книга. — «Непредсказуемость и броскость юности», — девушка улыбнулась, — я тоже перечитывала её множество раз. К сожалению, Отец больше не открыл нам тайн броскости.       В соседней комнате затеяли шум. Зоя была уверена: это подруга скандалит. — Что значит, от неё нельзя избавиться? — вопила Ангелина. Взрослая женщина лет сорока устало вздохнула: — Это великий дар, который даётся тем, кто достаточно оторван от мерзости материального. — Мне нравится материальное, ок? — девушка схватилась за голову. — Извините, — Зоя поклонилась, — она не хотела оскорбить ваши убеждения. Меня заинтересовал труд вашего Настоятеля, я хотела бы узнать о деталях броскости изнутри.       Ангелина замерла. Женщина с улыбкой хлопнула в ладоши: — На следующей неделе будет встреча всех новых броских, будем рады видеть Вас обеих.       Зоя кивнула. Подруга хмуро уставилась ей в спину. — Будет ли сегодня Настоятель? — спросила девушка. — Нет, к сожалению, — ответила броская. — Тогда мы пойдём, — Ангелина взяла подругу под локоть, уводя из квартиры.       Зоя попрощалась со всеми. Они вышли на улицу, и девушка спросила: — На кой чëрт нам на это собрание? — спросила Геля. — Может, ты узнаешь, как потерять броскость, — замялась подруга. — Зойка, да, ты гений, — она толкнула Зою локтем, заливаясь смехом. — Ага, — девушку искала глазами нужное окно, — ага…

***

      Паша пришёл домой чуть позже обычного. Но мать не беспокоилась; он предупредил. — Садись, — в унисон ей в другой квартире того же подъезда произнесла подруга с самой юности. — Что-то случилось? — Паша заглянул в комнату. Мать вязала. — Деля сказала, что к ней пришла подруга Камиллы, — откровенно ответила она. В то время, как Аделина темнила: — Не хочешь ничего рассказать? — она мрачно смотрела на дочь. — Что-то случилось? — вторила Камилла другу, не подозревая об этом. — Ко мне пришла твоя подруга. — И что? — Паша, как и подруга, удивлённо взглянул на мать. — Она подозревает, что Милочка режет руки, — Марта отложила вязание и закрыла лицо руками. Камилла нервно сглотнула, теребя рукав. — Она говорит, что ты занимаешься селфхармом, — Аделина глубоко вдохнула, но её тон не стал спокойней, — я плохая мать, да? — Нет, что ты, — дочка покачала головой. — Почему тогда это я не знаю об этом? — Паша положил голову на плечо матери, — Я был недостаточно внимателен. — Мне нужно рассказать кое о чëм, — Марта кашлянула, поправляя себя, — кое о ком. — Если не я плохая, то что не так? — Аделина взвыла, — Почему ты поступаешь, как Лена, хотя у тебя всё хорошо? — Лена? — удивилась Камилла. — Её звали Лена, — Марта смотрела в пол, глядя сына по голове, — мы были хорошими подругами. Соседки по двору, учились в одной школе. Мы дружили втроём. Я, она и Деля. Они были старше, поэтому я одна осталась в школе, но каждый день, если позволяло расписание, мы шли домой вместе.       Она тоскливо улыбнулась. — Она убила себя, когда мне было восемнадцать, — Аделина заплакала.       Дверь в квартиру открылась: — Аркадий Валерьяныч, как рад видеть, — голос отца успокоил Камиллу на секунду, но страх вернулся, стоило ему зайти на кухню, — Маковка, что случилось? — То есть за год до моего рождения? — спросил Паша задумчиво. — Да, мы с твоим отцом тогда уже были вместе, — Марта выдохнула, — я понимаю, как неожиданно это прозвучит, но я была слепа, не замечая, что Лена хочет сделать. Я не хочу, чтобы с Милочкой тоже самое. — Мама говорит о какой-то Лене, — Камилла спряталась за спину отца. Он взял её за руку. Дочка отшатнулась. — Значит, твоя подруга не соврала? — спросил Платон ласковым тоном, но дочка лишь качала головой, рыдая: — Нет-нет-нет, — она шагала спиной вперёд, махая руками, — конечно нет, вы же хорошие родители! Как я могу? — Давай успокоимся, — Платон поднял руки с вдохом и опустил с выдохом, — и поговорим. — Я замечал, — глухо произнёс Паша, — мы с Мариной решили, что я поговорю с ней, но она сразу пошла к тёте Деле. — Всё хорошо, я спокойна, — Камилла натужно улыбнулась, уперевшись спиной в дверной косяк, — не о чëм говорить, правда.       Боковым зрением увидела кота. Метнулась. Отец не закрыл дверь. Девушка понеслась по ступеням вниз. Квартира друга. «Но Марта Владимировна точно знает, — стыдливо подумала она, глядя на затянувшиеся раны, — мама всегда ей всё говорит.»       Сверху послышались шаги, и Камилла метнулась к двери, стуча. Открыла Пашина мама. — Он в комнате, — произнесла она спокойно.       Подруга поблагодарила и вошла. Паша складывал вязание матери в коробку. Он лишь улыбнулся, глядя на Камиллу, и девушка разрыдалась с новой силой. Друг сел на диван и похлопал по месту рядом с собой. Подруга села. Паша открылся для объятия. Камилла обняла, так крепко, как только смогла. — Я не могу больше. Эта броскость меня убивает, — обрывисто говорила она.       Он молчал, не зная, что сказать. Да и надо ли говорить?

***

      С переездом в общежитие всё хуже удавалось быть хорошим: студентом, внуком и человеком в целом. Однокурсники одобряли, когда приносил алкоголь или делился сигаретами, но гнетущая вина перед бабулей не отступала. Таблетки не помогали. Порой один или два дня выпадали из памяти. И лишь Рожкина на парах говорила об этом. И то не всегда. Сама иногда выпадала из реальности. — Значит, это называется «броскостью»? — скептично спросил Игорь, решив выслушать безумные идеи однокурсницы.       Вместо ответа она всучила небольшую книгу в твёрдом переплёте, загадочно улыбнувшись: — Тут всё узнаешь.       Но не узнал. Неясные бредни про эзотерику не прельщали Игоря, приученного бабушкой к хорошей литературе. Но вот состояние Рожкиной беспокоило. Всё больше шрамов на руках, ногах и животе волновали. — Ром, — лёжа на полу с телефоном в руках, взвыл Игорь, — я не знаю, что мне делать. Я хочу помочь ей, но она видит проблемы. — Игорёк, — мужчина зевнул, — давай я заберу тебя завтра после университета. Её тоже захвати под любым предлогом. Я постараюсь поговорить. И, пожалуйста, не звони позже одиннадцати вечера.       Они попрощались. Игорь остался лежать на полу своей комнату, всё ещё не зная, что делать. Так много обстоятельств, которые нельзя рассказать даже Роме и бабуле. Обрывочные воспоминания о снах заставляли снова и снова возращаться к эзотерической книжонке. Но она не давала ответа. Агния не могла дать. Называлась другим именем, рассказывала о своих галлюцинациях. — Это моё первое путешествие после долгих циклов вокруг звëзды, — говорила она монотонно, — путешественник — важная профессия у нас. Но многие теряют связь со вселенной, со временем.       В такие моменты Агния часто говорила по-разному; то голос звучал иначе, то интонации. Всегда разными словами описывалось одно и то же. То же, что и книга, данная одногруппницей. — Куда мы? — Игорь не был уверен в себе ли Рожкина, но вёл её к Роману. — К моему папе, — он точно знал, что делать.       Машина мужчины уже стояла напротив университета. — Привет, пап, — Игорь пропустил однокурсницу вперёд, а сам сел назад, — это Агнес, о которой я говорил. — Разве не Агния? — удивилась девушка, трогая своё лицо.       Роман вздохнул, не выказывая удивления. — Куда вам нужно? — спросил он. — Агния живёт на Боярской, но по пути нужно в библиотеку заехать, — Игорь довольно смотрел на мужчину через зеркало. — Хорошо, сына, — усмехнулся Роман в ответ.       У библиотеки парень выбежал из машины, оставив мужчину и девушку наедине. — Я же Агния, разве нет? — спросила она, глядя на Романа. — Да, Игорь называл вас так, — он улыбнулся. — Вас? Я тут одна, — девушка осмотрела свои руки, — он зовёт меня так. Но обычно меня зовут иначе. — Как вас обычно зовут? — спросил Роман, повернувшись полубоком. — Рхахарх, — ответила она, рыча. — Школьное прозвище? — мужчина наклонил голову, показывая интерес. — Похоже на то, у нашего народа есть несколько инициаций с переменой имени, — девушка покрутила запятьем, переведя взгляд на Романа, — Имя от старших семейства, потом имя дают ровестники и затем чужие старшие снова дают имя. — Хм, — задумчиво посмотрел он, — то есть фамилия, и два имени? — Если брать ваши обозначения, то близко, — она закусила губы, — хотя нет. Фамилия от предков, прозвище от ровестников и профессия от старших общины. — И каждое имя используется, пока не будет дано новое? — Роман припоминал фантастическую книгу с подобной историей, но не мог понять, состояние однокурсницы Игоря. Не знал её повадков, потому лишь вёл обыкновенную беседу. — Да, но во время важных событий используют все. Например, — Агния цокнула языков, указывая на себя, — Кло Рхахарх Поаро. — Поаро — это? — У вас такого нет, — она развела руки, — вы пользуетесь знаниями через предметы, нам нужен тот, кто получит знания и поместит другим в мысли.       Роман глубоко вдохнул. Поводы беспокоиться точно были. Но профессия не позволяла ставить диагнозы. А Игорю нужен ответ. — Что вы имеете в виду под «пользоваться через предметы»? — спросил мужчина, взглянув на девушку.       Она достала книгу из сумки: — Вы не узнаете, что в ней, только посмотрев на меня, но узнаете, посмотрев в неё, — Роман осторожно взял книгу. — Что-то для подростков? — с интересом спросил он. — Это про поаро, — Агния повернулась к библиотеке, — Игорь сказал, что я дала ему это.       Роман открыл, прочитал немного. — Я возьму, если вы не против? — попросил он.       Однокурсница Игоря кивнула. И его самого долго ждать не пришлось. — Я взял два экземпляра, — парень протянул Агнии книгу, а вторую положил себе в рюкзак, — пап, подвезем Агнес, а потом домой?       Роман кивнул. Они ехали молча. Мужчина то и дело замечал заинтересованные взгляды молодых людей. — Я её отведу и вернусь, — бросил Игорь, выходя из машины вслед за однокурсницей.       Роман в ожидании открыл данную Агнией книгу. Текст не был похож на художественный. Эзотерические идеи казались потенциально опасными. Рассуждения о душах и других мирах походили на складную теорию, составленную из выдумок больного бредовым расстройством. — Ты читал это? — спросил Роман сразу, как Игорь вернулся. — Да, — удивлённо скосил глаза на книгу, — Агния дала, дескать, это не у меня расстройство, а таких расстроенных много. — И как? — Я таблетки пить не забываю, — Игорь упёрся локтями в колени и положил голову на ладони, довольно улыбаясь, — волнуешься за меня, пап? — Конечно, — Роман ответил серьёзно, отъезжая от подъезда. Игорь выпрямился, отвернувшись, — в общежитие или к тёте Лисе? — Нет, я сегодня у друга ночую. — Хорошо, — сухо произнëс он, — завтра я работаю, не смогу забрать тебя, поэтому много не пей. — Хорошо, — Игорь опустил взгляд, — прости, что досаждаю, Ром. — Ты не досаждаешь, — Роман вздохнул. — Мы уже скоро будем, — он глянул на дома за стеклом, — следующий поворот.       Мужчина остановился: — Тут? — спросил, приглядываясь к табличке. — Ром, — окликнул Игорь. Роман повернулся, и парень обнял его, — спасибо тебе.       Мужчина ничего не ответил. Лишь обнял в ответ. — Хорошо тебе отдохнуть, — пожелал на прощание.       Игорь радостно помахал в ответ, но поник, стоило машине Романа исчезнуть из виду. Мир перед глазами дрогнул. Парень глубоко вдохнул. Сжал кулак. Нарастающая боль из-за ногтей, впивающихся в кожу. Стало легче. Но лишь на время. — Игорь, — кричал одногруппник, осаждая, — ты что творишь? — Что я творю? — затараторил он. — В одно рыло полбутылки! — другой парень выхватил её и покрутил перед носом Игоря. — Простите, — он попытался подняться, но ноги, будто ватные, не держали тело.       Его подхватила девушка, зашедшая в комнату. Раздалось одобрительное улюлюканье, и она повела парня в уборную: — Умойся, может полегчает, — присела на край ванной, — ты знаменитый Игорь с истфака? — Ну Игорь с истфака, так точно, — он смущённо улыбнулся. — Видела тебя с нашей сумашедшей, — девушка наклонила голову, — вы встречаетесь или типа того?       Игорь повёл рукой, но в дверь вломился одногруппник. Он расстроенно посмотрел на молодых людей: — Веселуха отменяется, они даже не зажимаются, — крикнул в зал, закрывая двери в ванную. — Про эту известность ты говорила? — Игорь потëр переносицу, — тогда да. Известный на весь поток типа ловелас. — «Типа» ловелас, который перепортил почти всех девчонок из моей группы? — усмехнулась девушка.       Игорь покраснел от смущения: — Никого я не портил, и вообще ничего такого не хотел, — он снял очки, нервно протирая стекла.       Собеседница рассмеялась: — Шучу я, — она поднялась, выходя хлопнула Игоря по плечу, — типа ловелас.       Парень не знал, устраивает ли его такая слава. Глянул в зеркало. Симпатичный молодой человек в отражение никак не походил на образ из головы. Забитый прыщавый мальчик, не знавший, что делать с ментальными проблемами, едва ли мог быть ловеласом и кутилой.       Резкая боль. Будто удар по голове. Вокруг не ванная. Другое место. Стекло, стекло, всё из стекла. Игорь глубоко вдохнул, выдохнул, закрыв глаза. Дыхательная гимнастика не помогала. Руки тряслись.       Снова боль. Снова будто удар. Игорь коснулся головы. На руках кровь. Вокруг люди из университета. — Он пришёл в себя! — крикнул одногруппник в сторону. Девушка, что недавно отвела в ванную, вызывала скорую. — Нет, не надо, — попросил Игорь, — всё хорошо, я просто ушибся. — Из тебя кровь фонтаном, — парень удивлённо поднял брови. — Я уже вызвала, — девушка со вздохом опустилась на корточки рядом с ними. — Моя бабуля будет волноваться, если я попаду в больницу, — Игорь присел, но голова снова закружилась. — Твоя бабуля будет волноваться, если ты припрëшься домой с окровавленной башкой, — она хмуро глянула ему в лицо, — скоро приедет скорая. И мне нужен твой телефон. — Зачем? — испугался студент. — Чтобы тебя кто-нибудь увёз домой после травмпункта, конечно, — кто-то дал девушке телефон Игоря.       Он хотел забрать, но в глазах потемнело. Сознание работало, будто мигающая лампочка. Скорая, травмпункт, студенты вокруг и галлюцинации сливались в пресную кашу, от которой тянуло блевать. — Твой папа скоро приедет, — произнесла девушка. — Папа? — удивился Игорь.       Он почувствовал головокружение, и всё прояснилось, когда мужской голос спросил: — С Игорем всё в порядке?       Они говорили с девушкой недолго, всё затихло после хлопка дверью. Звук мотора. Ни слова больше. Ни единого шороха. Игорь снова погрузился в беспамятство. Очнулся на диване. Укрытый. На столе рядом лежала книга Агнии и записка. Буквы плыли перед глазами:

«В холодильнике есть суп. Обезболивающее найдешь на кухонном столе. Если захочешь уйти раньше нашего прихода, то закроешь на ключ и отдашь соседке из квартиры напротив. Мне раньше 20 не звони, буду занят.»

      Игорь почувствовал стыд; напился, разбил голову, так ещё и заставил приезжать за собой посреди ночи. Голова кружилась. Парень не мог найти свои таблетки. И рюкзака нигде не было.       Головная боль затмила мысли. Игорь поспешил на кухню. Но ноги еле держали. Тошнота подступала. Каждый раз, так происходило перед галлюцинациями.       Он хотел набрать Романа, но не знал ни точного времени, ни сможет ли добраться до телефона. Дыхание перехватило, будто во время панической атаки. — Игорь? — позвал кто-то. — Да? — голос дрожал. — Поднимайся, — Роман не стал бы говорить таким тоном, если не он, то это голос отца. Если Игорь вообще в их квартире, а не ушёл прочь в бреду.       Но нет, перед глазами был Александр. Рыжий и хмурый, после встреч с которым хотелось сорвать с себя кожу. Но с ним было проще, чем с матерью. — Да, прости, — Игорь чувствовал, как земля уходит из-под ног, — собирался уходить.       Отец ничего не ответил. Но стало легче. Игорь был уверен, что заслужил такого отношения.       Лишь в лифте заметил, что забрал ключи от квартиры. Пришлось возвращаться. Дверь открыла милая женщина: — Ты Сашин сын, да? Рома говорил о тебе, — она улыбнулась, — ключи, да? И правда на Сашу похож. Интересно, а Ромина дочка тоже на него так сильно похожа? «Ромина дочь?» — удивился Игорь, но попытка произнести закончилась сухим кашлем       Терпел боль по пути до общежития, так и не решившись попросить обезболивающее. Стоило перешагнуть порог комнаты, бросило в жар. Стошнило прямо под ноги. Игорь судорожно искал таблетки. Принял сразу горсть. И сознание заморгало перегоревшей лампочкой. — Игорь, какого чёрта, ты даже не убрался? — крик соседа осветил рассудок. — Да-да, сейчас, прости, — он глянул в окно. Дневное солнце, — я пропустил пары? — Сегодня воскресенье, — хмуро ответил одногруппник. Он кинул рюкзак Игорю на кровать, — твоё. — Спасибо, — ответил парень, замешкавшись.       Неделя прошла незаметно. Игорь погрузился в учёбу, навëрстывая программу. Каждый раз одëргивал себя, когда хотелось позвонить Роману. Таблетки помогали через раз. И он сдался перед уговорами Рожкиной.       Собрание броских не произвело впечатление. Коренастый мужчина поговорил о бредовых теориях и всё.       Галлюцинации не прекращались. С подработки уволили. Новая банка таблеток стоила, как вся стипендия. Но и она не пришла. — Стипендия? — удивилась женщина в деканате, — Докров, так у вас не та успеваемость, чтобы стипендию получать.       Игорь чувствовал себя раздавленным. Было стыдно и страшно говорить о проблемах бабушке. Ещё страшнее за её здоровье. Стыдно перед Романом. — Я не могу больше, — он уткнулся лицом в стол. Рожкина удивлённо хмыкнула, — если то, что говоришь ты, правда, то я хочу быть «грязным материалистом». — Значит, тебе нужно перетерпеть, — ответила она запросто.       Но сил терпеть не было. Не было сил притворяться хорошим. — Всё хорошо, бабуль, — изображая трезвость, отвечал на бабушки звонки Игорь. Неделя без таблеток далась тяжело. И он сорвался. — Алло, Ром. — Игорь? Давно ты не звонил, — ласковый тон заставил прослезиться. — Да, прости, — ком подступил к горлу, — может завтра к бабушке заедешь, она меня пригласила. — Прости, я сейчас не в городе. — На даче? Я могу приехать, — руки дрожали от волнения. — Нет, на съезде в областном медцентре. — Прости, я отвлекаю, — Игорь сбросил.       Чувство вины только усугубило состояние. Теперь ему случалось и приходить на лекции с похмелья. Даже выдумки Агнии казались неплохим выходом из положения. Конец сессии Игорь встречал с однокурсниками. Утреннее небо и бутылка пива — идеальное сочетание. Телефон зазвонил, неприятно отдаваясь болью в голове. — Алло? — Игорь, ты где? — спросил знакомый голос. — Я в парке, — ответил он, сделав глоток. — Возле дома тёти Лисы? — Нет. — Хорошо, жди меня. — Твой папик, — пьяно хихикнул однокурсник. — Нет, батин мужик, — грубые слова воспринимались чужеродно.       Но Роман приехал скоро. Хмуро и грузно шёл на студентов с пакетом и пятилитровкой. Со вздохом сел на скамейку. — Не в сухую пили? — спросил устало.       Одногруппница Игоря нервно хихикнула. Роман достал батон. Голодные пьяные студенты ели, будто звери. Мужчина взял из пакета набор стаканов. Налил воды и окликнул Игоря: — На, тётя Лиса ждёт нас.       Парень и выпил: — Тогда поехали, — пожал плечами, поднявшись.       Роман оставил воду и пару пачек парацетамола однокурсникам Игоря. — Ты обижен на меня? — уже в машине спросил мужчина. Ровный тон испугал. — Нет, конечно, — студент не смотрел на Романа. — Тогда в чëм дело? — Знаешь, мне скоро двадцать, — Игорь усмехнулся, — я хотел бы изменить отчество. — На какое? — Докров Игорь Романович хорошо звучит. — У тебя есть прекрасный отец, к чему новые отчества? — У него нет сына, — поджал губы Игорь, — есть «случай с Лизой». — Это грубо, да, — согласился Роман, — но не повод таким образом отказываться от него. — Думаешь, что ему не плевать на меня? — парень сорвался на крик и замолк. — Игорь, — Роман огляделся, проехал немного и потом свернул на парковку, — я прошу тебя успокойся.       Но слова были лишними, он и без этого понял, что сотворил нечто ужасное. — Я люблю твоего отца, — спокойный и ласковый тон не расслаблял, как раньше, — и тебя тоже люблю. Я вижу, что между вами трудности, но без вашего с ним желания вы не станете ближе. — Почему? — Игорь почувствовал, как по щекам текут слëзы, — я же ужасный. Пью, курю, сплю с кем попало. Даже не сын тебе. Почему я, а не твоя дочка? — Игорь, — Роман положил руку ему на плечо, — ты не плохой человек, потерянный. Даже если не сын, то какая разница? Я хочу сказать, что ваша сближение сделает лучше всем.       Но парень больше не слушал. Роман любит его, как сына. Но всё равно отвергает. Игорь дёрнул за ручку. Заблокирована. — Ты принимаешь лекарства? — спросил мужчина неожиданно. Студент почувствовал боль. Ослепило. Неизвестное место. Снова вспышка. — Я так рада видеть тебя, Игорюш, — бабушка радостно обняла его. Поцеловала в щëку, — Рома, Саша, идите на кухню, я уже всё накрыла. — Надеюсь, ты не позвала Лизу, — голос отца вернул в реальность окончательно. — Нет, сегодня только я и мои мальчишки, — бабушкина улыбка не успокоила Игоря. Мало что могло. Но он не подавал вида.       Перед парой Агния взяла его за руку. И в момент стало спокойней. Она тоже больна. — Хочешь на встречу сегодня?       Игорь кивнул. Не верил в проповеди, но хотел почувствовать спокойствие среди таких же. Один поход. Второй. Третий. Игорь жил, как и прежде. Даже стало лучше. — Докров, вам пришла стипендия? — спросила женщина из деканата. — А должна была? — удивился студент. — Вот чëрт, ещё и с банком разбираться, — не ответив на вопрос, цыкнула она и ушла.       Игорь порадовался. Всё налаживалось, значит, можно показаться перед Романом и бабушкой. — Абонент временно недоступен, перезвоните позже, — раз за разом доносилось с другой стороны. — Он съехал две недели назад, — ответил отец. Игорь впервые звонил сам. Он бросил телефон. Его плеча коснулась Агния. — Пойдём?

***

— Тош, она пока побудет у меня, хорошо? — Хорошо, Марта.       Дверь закрылась. Женщина вошла в комнату. Камилла бросилась к ней в объятия. — Спасибо, тётя Марта.       Она глянула на сына. Паша кивнул. — Хочешь посмотрим что-нибудь? — предложил он. — Марафон Гарри Поттера, как в детстве? — поддержала мать, — а я быстренько пожарю пельмешки?       Камилла обняла её крепче.       За уютным вечером следовала трудная неделя. Платон успокаивал жену, Паша — подругу. — Хочешь не пойдём в школу сегодня? — с утра предложил друг.       Камилла согласилась. Марты уже не было дома. — Что хочешь на завтрак? — спросил Паша. — А ты знал? — после недолгого молчания произнесла подруга, теребя рукав. — Да, — спокойно ответил он, — хотел, чтобы ты рассказала о причинах. — Но я не рассказала, — Камилла уткнулась лицом в коленки, — мама теперь злится. — Расскажи сейчас, — Паша присел рядом. — Что рассказывать? — раздражённо спросила она. — Почему ты сейчас злишься на меня, например? — друг надул губы, — можешь ещё рассказать о порезах на твоих руках, Милочка. — Ты ведешь себя, как мама, — Камилла стукнула его по плечу и тут же уткнулась лицом, — я её расстроила, она меня не простит. — За что ей тебя прощать? — Паша склонил голову на голову подруги. — Я была плохой дочерью. — Разве, что для себя самой, — он вздохнул, приобняв Камиллу за плечо, — в этом дело? — Нет, — она отмахнулась, — не только.       Паша отстранился, заглянув подруге в лицо. — Эта броскость, — девушка закрылась руками, — нет, ещё до этого. Когда появился тот… Твой папа. Ты стал странным. То есть, Паш, и до этого ты был чудиком, но тогда по-другому. Не говорил со мной, то злился, то будто болел. Я испугалась, что сделала что-то не так. — То есть ты начала вредить себе раньше? — Паша взял её ладони в свои. — Нет-нет-нет, — затараторила Камилла, но замолкла, встретившись с другом взглядом. Глубоко вдохнула и выдохнула, — нет, я не начала вредить себе тогда. Но мне было страшно, — она крепче сжала его руки, — ты вдруг отдалился, я совершенно не знала твоего папу. — В общем-то, как и я, — Паша улыбнулся, — твоё волнение было оправдано. Не без перебора, конечно. — Конечно, у меня был повод волноваться, — подруга нахмурилась, — у тебя вообще есть привычка связываться с не пойми кем. — О ком же ты? — он поднял голову, — помниться, из нас двоих, ты попëрлась в секту. — Из нас двоих, я пыталась понять, что делать с этой броскостью, — она злобно надула губы, выпучив глаза. — Из нас двоих я бóльший идиот, понял, — друг пожал плечами, — А что было потом?       Камилла отодвинулась, прикрывшись одеялом с головой: — Я следила за тобой, потом преследовала этого твоего библиотекаря. И он мне не нравится, так и знай, — она ткнула друга пальцем. — Мы говорим о тебе, вроде, — Паша вздохнул. — А потом ты вернулся, и всё стало хорошо. — Мила, упускаешь одну важную деталь, — друг взял её руку и одëрнул рукав, — почему ты начала резаться? — Я знаю, что мне нужно лечиться, я буду. В конце концов, могу сама сходить в больницу, — Камилла дёрнула рукой, и друг ослабил хватку, — не маленькая уже. — Ты сама не знаешь? — Знаю… — Я не хочу говорить, — Камилла мотала головой.       Паша не успел ничего спросить. Первый поход ко врачу не удался. — Всё серьёзней? — Меня направили к психиатру, — подруга осела на пол и взвыла.       Паша сел рядом. Развёл руки. Камилла бросилась в объятия. — Хочешь, я пойду с тобой?       Она ничего не ответила. Только обняла крепче.       Камилла вышла быстро. Ещё более угрюмая, чем раньше. — Это было направление в диспансер, — сказала она, нервно хихикнув.       Паша открыл карту в телефоне: — Успеваем, — он цокнул языком, глянув на подругу, добавил, — думаю, всё пройдёт неплохо. — А если меня положат на сохранение? — Камилла нервно царапала свой полис. — А если ты будешь против? — хмыкнул друг, — тебе есть восемнадцать. — И что? Я же делала такое, — она отдëрнула рукав, демонстрируя порезы, но сразу закрыла, сгорбившись. — Психиатрическая помощь оказывается при добровольном обращении лица и при наличии его информированного добровольного согласия на медицинское вмешательство, за исключением случаев, предусмотренных настоящим Законом, — произнёс Паша, заглядывая в телефон. — Ты читаешь мне Федеральный Закон о психиатрической помощи и, — подруга даже закашлялась от неожиданности. — Лицо, обратившееся за оказанием психиатрической помощи, и прочие бла-бла имеют право отказаться от медицинского вмешательства или потребовать его прекращения, за исключением случаев, установленных настоящим Законом, — перебил он и поднял глаза, — почему из нас двоих я сейчас думаю об этом, госпожа будущий адвокат? — Госпожа будущий адвокат даже не хочет быть адвокатом, — Камилла нахмурилась, поджимая губы, — и госпожа будущий не пойми кто не думает о законах сейчас. — Госпожа будущий не пойми кто может сходить к психиатру сейчас и очумелые ручки не будут проблемой, — Паша наклонился, утыкаясь лбом подруге в макушку. — Госпожа будущий не пойми кто сломает тебе коленку, если сделаешь так ещё раз, — морщинки на носу показывали, насколько Камилла зла. — Ладно, — протянул друг, выпрямившись.       Девушка храбрилась всю дорогу, но на подходе к ПНД схватила друга за рукав, не сдвигаясь с места. — Камилла, — серьёзным тоном произнёс Паша. — Ты не моя мама, чтобы это подействовало, — пролепетала она.       Он кашлянул, открыл было рот, но подруга ударила в бок, повторив: — Ты не моя мама, чтобы это подействовало! — Паша достал телефон, но Камилла прервала, — Я пойду.       Коридоры диспансера не ободряли, но друг поддерживал её. Кивнул, когда подруга не решилась войти в кабинет. Она кивнула в ответ. Не хватало спокойствия, чтобы засесть в телефоне. На низком столике напротив лежали разные брошюры. «Как токсичные отношения влияют на психику и почему из них так трудно выйти?», «Как бороться с зависимостью?», «Селфхарм: возможные причины и зов о помощи» и ещё несколько других.       Паша глазами пробежался по страницам. Одна и та же структура у каждой брошюры: определение термина, ряд признаков и советы на разные случаи. Но раз за разом одинаковое заключение:

«Своевременно замеченная проблема — шаг к излечению. Вы можете помочь себе и своим близким, просто увидев.»

      Он со вздохом облокотился о спинку, прикрыв лицо брошюрой. Неприятный запах типографской краски ударил в нос. «Ребят, все живы? — сообщение из беседы класса не удивило. Паша подозревал, что одноклассник попросит списать, но удивился, прочитав следующее, — у меня в соседнем доме мужика убили. Батя думает, как бы не маньяк объявился.»       Парень хмыкнул. Сил на волнение о незнакомом человеке не было. «Живы», — написал он в ответ и отложил телефон.       В коридоре проходили люди: врачи и пациенты. Но Паша почувствовал, что впервые остался наедине с собой. Казалось, откуда ему знать, куда себя деть, если даже Камилла не знает. Она никогда не говорила о таком. Быть может, только сейчас поняла, что не хочет быть адвокатом. «Кем хочу быть я? — всё так же прячась за брошюрой, думал Паша, — Есть ещё время подумать, я полагаю. Крайний срок — февраль. У меня ещё месяц.»       Парень глянул в телефон. Двадцать третье декабря. Ещё пересдавать итоговое сочинение. Но он даже матери не сказал. Вряд ли она не узнала от классного руководителя, но предстоит серьёзный разговор.       Камилле в разы сложнее. Беглянка, не сдавшая даже вступительные экзамены, к тому же вредящая себе. Наверняка, и она всё узнала. Паша резко выпрямился, когда дверь открылась. Подруга стояла перед ним. Руки тряслись. Пальцы сжимали рецепт. — Депрессия, — призналась она шёпотом. — Антидепрессанты? — спросил друг. Камилла кивнула, пряча лицо, — А сохранение?       Она закачала головой, сильнее сжав рецепт: — Нет-нет-нет. — Мила, — Паша взял её за руку и повёл из диспансера.       Подруга молча шла следом. Лишь выйдя на улицу, Камилла посмотрела на друга. — Паш, — слëзы катились по щекам, — я завалила итоговое, теперь мне прописали антидепрессанты и сказали, чтобы я легла на сохранение после нового года. Так я завалю пересдачу. И экзамены. И никуда не поступлю. И закончу жизнь в канаве. — Давай так, — он взял лицо подруги в свои ладони, — сначала купим антидепрессанты, потом разберёмся со всем остальным. Хорошо, моя маковка? — Хорошо, — Камилла зарыдала сильнее, — хватит вести себя, как моя мама. — Так ведёт себя дядя Тоша, но ладно, — Паша поцеловал подругу в обе щëки, — моя маленькая маковка хочет ещё поплакать? — Да, маковка хочет, — она уткнулась лицом другу в руки. — У тебя есть деньги с собой? — друг не знал, сгладить вопрос, не говоря, что мог оплатить лекарства. Камилла кивнула, невнятно провыв что-то, — отлично, маковка, тогда пошли искать.       К своему удивлению, Паша подобрал наилучшее слово из возможных; пришлось обойти не меньше пяти аптек. Дома долго читали инструкцию, чтобы понять, как принимать.       Камилла кивнула. Паша вздохнул, но всё же улыбнулся. — Мама должна скоро прийти, я приготовлю поесть, — сказал он, выходя из комнаты, — отдохни пока. — Паш, — окликнула подруга, — ты уже сказал тёте Марте? — Нет, но думаю она знает, — Паша улыбнулся. — А уроки? Мы не сделали уроки, — Камилла спрыгнула с дивана, — Мы же идём завтра в школу? Скоро конец полугодия. И флешмоб. Я и так пропустила много репетиций!       Она схватилась за голову и осела. Паша опустился на корточки. — Так, маковка, ты принимаешь свои таблетки, я готовлю ужин. Как будешь готова, иди ко мне, будем делать уроки, — друг ободряюще улыбнулся, — если хочешь, то завтра пойдём в школу. О диагнозе говори по своему желанию. Если кто-то спросит, то я говорить не стану, хорошо?       Камилла кивнула. Она прокашлялась и спросила: — А можно я скажу тёте, что не сдала? — Это спросишь у мамы, — Паша поднялся, — готовлю куриные котлетки с пюрешкой, хорошо?       Подруга кивнула.       Готовка отвлекала. Вряд ли парень когда-то получал от неё удовольствие. Любил иногда порадовать мать оладьями по праздникам или наварить супа на неделю вперёд. Марта тоже не учила сына готовить.       В кухню зашла Камилла. Она положила телефон друга на кухонный гарнитур. — Тебе этот твой написал, — капризно произнесла подруга. — Этот мой? — Паша вздохнул, открывая смс, — мне стоит привыкать к тому, что ты зовёшь Игоря так? — А мне стоит привыкать, что ты путаешься со старыми мутными мужиками? — язвительно прыснула Камилла. — Я помниться упоминал, почему мы начали общаться, — друг кашлянул, глянув на котлеты, — Когда тебя последний раз бросало? — Несколько дней назад было чувство, что вот-вот, но ничего не случилось, — она села за стол, — а тебя? — Почти три недели.       Подруга удивлённо глянула на него. Будто чувствуя её взгляд спиной, Паша ответил: — И до этого у меня были долгие перерывы между бросками, — слова больше походили на оправдания. — Как? — Камилла вскочила, схватив его за локоть. Сковорода полетела с плиты. Паша успел поймать. Голыми пальцами за горячую стенку, — Ай, прости! Она там же?       Друг кивнул, потрясая обиженной рукой. Девушка бросилась из кухни. Сунул под холодную воду. От волнения она выронила аптечку. Наскоро взяла бинт и мазь. — Ты говорила, что не хочешь быть адвокатом, — заговорил Паша, пока подруга обрабатывала ожог, — тогда кем? — Не знаю, — она пожала плечами, — как у тебя получается не бросаться? — Не знаю, — вторил друг, — я и не думал об этом. Всё так навалилось. Я только сейчас понял. — Поэтому и спросил? — тон Камиллы мало был похож на вопросительный, но выражение лица говорило об обратном. — Да, — он усмехнулся, откинувшись на спинку стула. — А ты кем хочешь стать? — она поднялась и заглянула другу в лицо. — Без малейшего понятия, — Паша улыбнулся, — плита включена?       Девушка глянула и суматошно кинулась к кухонному гарнитуру. Друг поймал её. — Эй, — Камилла затопала ногами. — Йэ, — передразнил друг, поднявшись. Он выключил плиту и отодвинул сковороду. На другой конфорке варился картофель, — молоко достань лучше.       Подруга заглянула в холодильник: — Нет его, — открыла морозилку, — вы с тётей не выпиваете молоко, пока она не просрочится? — В основном, да, — Паша задумчиво хмыкнул, — мама в основном оставляет немного, чтоб чай разбавлять.       Дальше готовка пошла молча. Камилла делала уроки. Порой спрашивала у друга, что он пропустил, когда бросался. — А что планируешь на день рождения? — задала вопрос подруга тем же тоном, что говорила о предметах. — Ты не собираешься ложиться? — теперь тон Паши не звучал вопросительно, но пластика тела и мимика говорили об обратном; он повернулся всем телом, но лишь краем глаза посмотрел на Камиллу, сгорбившись. — Не хочу, — она поджала губы. В коридоре загорелся, свет. — Чем это пахнет? — Марта заглянула в кухню не разобувшись. Паша кивнул на кастрюли и сковороду, — Хорошо.       Скоро она вернулась, и от офисного образа не осталось и следа. Только высокая уставшая белокурая женщина в пижаме и синих тапочках с заячьими ушами. — Милочка, — она устало села за стол, — заплети мне косички, маковка.       Паша улыбнулся. Камилла удивлённо посмотрела на тётю. Осторожно зашла за спину. Из тонких волос получились такие же косички, странно подходящие острым чертам лица. — Без бумажек, — Марта зевнула, махнув в сторону сына.       Он кивнул: — Звонил? — Да, — мать положила ладонь на руку Камиллы, — ходили в больницу? — В ПНД, — она кивнула. — Что сказали?       Паша поймал на себе взгляд подруги. Медленно моргнул. Она прокашлялась и заговорила: — Выписали лекарства и после Нового Года хотят положить, — Камилла положила голову тёте на плечо. Марта погладила её по волосам. — Купили? — голос звучал успокаивающе. Боковым зрением женщина посмотрела на сына. Он кивнул, — Спасибо, Милочка, садись. — Я не сдал итоговое, — Паша поставил тарелку перед матерью. — Пересдача в феврале, — Марта поднялась за вилкой, — подготовишься.       Камилла мялась, не решаясь спросить. — Когда звонил? — друг подал ей ужин. — Пару дней назад, — тётя протянула вилку, — у вас в классе ещё кто-то не сдал. — Я, — Камилла опустила глаза. — Значит, будете готовиться вместе, — Марта пожала плечами, глянув на сына, — обжёгся, пока готовил?       Паша кивнул. Во время ужина поглядывал на мать; пытался понять, станет ли ждать момента, чтобы заговорить с Камиллой о родителях. Ждала. Решила зайти издалека: — Как хотите праздновать Новый Год?       Подруга посмотрела на Пашу. Он пожал плечами: — У тебя планы, мам? — Одноклассники предлагают встретиться, но пока не знаю, — Марта хмыкнула. — Глеб и Маришка по семьям будут праздновать? — друг глянул на Камиллу. — Маришин брат в командировку уехал недавно, а Глеб всегда празднует с семьёй, — она оживилась, — так что можно будет отпраздновать с Маришей, но они с Глебом могли договориться отмечать у него дома. Глебкина семья её любит. Можно, конечно, напроситься, но неловко будет, наверное. Тем более, Паша, не замечала, чтобы вы особенно дружили. Хотя Мариша обрадуется. Она думает, что ты не хочешь с ней дружить. Правда, надо будет узнать у Глеба. И ребят расспросить, может, кто-нибудь на Новый Год хочет устроить посиделки. — Я бы посидел дома, но если хочешь, — Паша пожал плечами. — Нет, лучше сходи, — мать улыбнулась. — Тогда ты тоже, — он усмехнулся. — Хорошо, — Марта поднялась к чайнику, — дети, чай, кофе? — Цикорий, пожалуйста, — Камилла выглянула из-за Паши.       Но ему показалось. Он решил спросить, когда подруга ушла делать домашнее задание. — Что тётя Деля? Маковка говорила, она сильно ругалась, — Паша долил кипяток в чай, пока мать мыла свою тарелку. — Деля отреагировала, скажем так, в своём стиле, — Марта вздохнула, — Платон пытается её успокоить, но маковка от маковки, ты понимаешь.       Он кивнул, сделав глоток. Поймал на себе тяжёлый взгляд матери: — Что? — С тобой по поводу сочинения мы ещё поговорим, — сухо сказала она. — А сейчас уроки, да? — Паша вздохнул.       Последняя неделя до праздников проходила затянуто; репетиции танца и уроки сменялись повторением материала и подготовкой к пересдаче. — Ой, а ты правда хочешь с нами? — Маришка подняла взгляд на Пашу. Вопросительно глянул на Камиллу. Глеб удивлённо скосился на него. — Если разрешите, конечно, — парень пожал плечами, хмыкнув. — Разве параллель не собирается снимать квартиру? — Глеб перевёл взгляд на Камиллу. — Ты не хочешь, чтобы мы праздновали вместе? — девушка взяла его под локоть. — Не о том я, родители отпускают меня после курантов, — друг отмахнулся, — просто мы могли встретиться у них, нас с Мариной пригласили уже. И вопросец: в чëм проблема отпраздновать дома?       Паша сжал зубы, испытывая почти физическую боль. — Маковка? — он понизил тон, касаясь плеча подруги. Она кратко покачала головой. — Ребят, — Маришка взволнованно хлопнула в ладони, — тогда мы все встретимся на вечеринке параллели, хорошо?       На физкультуре оба одиннадцатых класса репетировали общий танец. — Почему маковка? — Глеб кинул рюкзак рядом с Пашиным. — Дядя Платон с детства зовёт её так, — парень пожал плечами. — Ты это, — одноклассник усмехнулся, — скажи, о чëм мне при ней не говорить. Она, кажись, сильно расстроилась. — Честно, — Паша со вздохом наклонил голову, — сам без понятия, о чëм не стоит говорить. — Шутишь? — Глеб удивлённо вскинул брови. — Не поверишь, неделю с ней круглосуточно, до сих пор не понял, — он хихикнул себе в кулак. — Правда, что ли? Камилла не говорила, что у тебя поселилась, — одноклассник шутливо толкнул его локтëм. — Ага, — Паша закатил глаза, — мне тоже не сказала, что займёт мою кровать. — Она так побоялась матери сказать, что завалила? — парень заговорил серьёзно. — Вроде того. — Эй, Шпала, Калинин, — цыкнула староста из параллели. — У меня тоже есть фамилия, Синицына, — Паша поднял руку, выделяясь ещё больше на фоне невысоких ребят с первых рядов. — Не знаю твоей фамилии, второй раз на репетиции, — девушка фыркнула. — Ёперный кордебалет, — староста из Пашиного класса хлопнул себя по лбу, — Синицына, у тебя свой класс есть, во-первых. Во-вторых, Камилла, давай живее. Всех касается. Сейчас ещё раз показываю, потом с музыкой. Андестенд?       Паша прислушался, когда парень упомянул подругу. Камилла сонно потирала глаза. Оба класса повторяли, пока не прозвучал звонок. Паша глянул на спящую на ходу подругу, подходя к старостам: — Можно нам с Милой прийти к вам на съёмную квартиру? — Ок, добавлю в беседу, только скинуться надо будет, — ответил одноклассник. — Хорошо, — он следил за девушкой глазами, — спасибо.       Маришка помахала ему, сидя на скамейке и приобнимая Камиллу. — Почему никто из вас двоих не может сказать, что происходит? — вздохнула она, когда Паша подошёл. Подруга выглядела спящей. — Это немного сложно, — он кашлянул, наклонившись к Камилле, — маковка, хочешь пойдём домой?       Она замычала, мотая головой. Маришка поднялась, придерживая подругу несмотря на её оживление. — Извини, у нас ещё биология, — одноклассница сердито поджала губы. — Мы в одном классе вообще-то, — раздражённо цыкнул Паша, когда они отошли дальше. «Может, перейти в химбио, » — подумал он, поддавшись потоку мыслей о самоопределении. — Забота о потомстве не продлила жизни зебре Санди, — голос из зала оказался документальным фильмом о жизне животных дикой Африки, — так же, как и не спасла его от нападения львицы Зоуи. — Мам, — Паша заглянул, — мы можем поговорить? — Конечно, — Марта подняла глаза на сына, — где Милочка? — В гостях у подруги, — он повесил куртку и зашёл в комнату.       Сел на пол и уткнулся в колена матери лбом. Женщину погладила его по волосам. Ничего не говорила. Ждала, пока сын соберётся с мыслями. — Я не знаю, что делать, — наконец заговорил он, — сейчас Камилле намного хуже ей нужна моя помощь, а я без малейшего представления, что делать. Я думал, что у маковки всё прекрасно и организованно: знает, куда поступит и чем будет заниматься. Но если у неё нет понимания, что дальше, то у меня оно откуда? — Давай на чистоту, — Марта повела плечом, — я была плоха в планировании всегда. Удивляюсь, как меня ещё не уволили из-за этого. Хотя уже увольняли несколько раз, но не об этом. — Мам, это не помогает, — Паша посмотрел на неё. — Давай так, — мать цыкнула, — я не знаю, что тебе делать с планом на жизнь. Зато знаю, что всегда можно исправить любую оплошность. — А делать-то мне что? — он закрыл лицо. — Для начала подумай, что ты хочешь. Если не определишься до крайнего срока выбора экзаменов, то всегда есть возможность пересдать, — сын глянул на неё между пальцами, — не смотри так. Мои родители устраивали скандалы по поводу учёбы, — Марта отмахнулась, — но я поработала пару лет после школы, пересдала экзамены и вот я тут, бухгалтер и мать. — А если я не поступлю на бюджет? — Паша открыл лицо. — Главное, чтобы ты поступил осознанно, — женщина вздохнула, — Маковка старшая вообще курсы в интернете прошла и теперь работает важной шишкой. — Управляющей в секонд-хенде? — сын с улыбкой наклонил голову. — Для неё самое то, — Марта запустила пальцы ему в волосы, — а что маленькая маковка? Совсем не знает, куда податься? — Думаю, она хотела просто понравиться тёте Деле, — он вздохнул. — Что-то мне напоминает, — мать вздохнула, передразнивая манеру речи подруги, — давай не становится нашими матушками, у. — Бабушка маковка тоже вела себя так? — Там не маковка, а целый борщевик, — Марта покачала головой, — удивлена, что наши матери не дружили. Все наши матери.       Она рассмеялась. Паша заглянул в её лицо, пытаясь понять причину. — Буквально, — Марта развела руками, — нас в компании пять друзей. У всех какие-то проблемы с родителями. Свою бабушку ты прекрасно знаешь. У Дели мать была повёрнута на оценках: устроила скандал, когда она поступила в училище вместо ВУЗа, постоянно говорила, что все отвлекают её дорогую доченьку от достижения всего лучшего в жизни. — А кто ещё? — Ох, а Ленкины родители это просто кошмар, — женщина поникла, — отец пил часто, дрались с её матерью. Ленке попадало. Деля, да и я тоже, столько ругались с своими, когда её приводили домой битую. А когда Ленка того, так вообще нас обвиняли, мол, испортили их девочку, довели до греха. — А папины? — он посмотрел на мать, и они оба замолчали. Решил, что Марта не заговорит, но она произнесла: — Не знала их, — поджала колени, приобняв, — никогда не говорил о них, а я не спрашивала. Но наверное, если не говорил, то в отношениях точно была беда. Паша присел рядом на диване. Положил голову матери на плечо, глубоко вдохнув. — А дядя Платон?       Марта усмехнулась, поджав губы: — Не в обиду Элеоноре Степановне, но этому сукиному сыну очень повезло с родителями, — она села в позу лотоса, весело качнув головой, — думаешь, что бабуля маковка обрадовалась, что на маковом поле будет пополнение? Если б не Элеонора Степановна и Иван Васильевич, то Тоше с Делей пришлось бы очень туго. — А бабушка с дедушкой были мне рады? — Паша так же наклонил голову, подогнув ноги к груди. — Врать не буду, — мать помрачнела, — они не знали о твоём отце, пока я не узнала о беременности. Злились, но тебя точно полюбили.       Он улыбнулся. — Мам, — сын отвёл взгляд, — я буду рад, если ты будешь счастлива с кем-нибудь. — Если я буду счастлива с кем-нибудь, то обязательно сообщу, — Марта толкнула его плечом, — но тогда ты тоже. — Договорились, — Паша протянул мизинчик.       Мать рассмеялась и, поднимаясь, поцеловала его в лоб. Паша остался наедине со своими мыслями. Но сейчас было намного спокойней. — Я не на работе, — устало объяснял голос, — могу кинуть адрес, если очень срочно. — Спасибо, — ответил парень. Двадцать минут за окнами маршрутка сменялись однотипные многоэтажки нового района. Игорь ждал у подъезда в одном свитере. — Что-то важное? — он пожался от холода, согревая руки дыханием. — Можешь купить сигарет и водку, пожалуйста, — Паша старался сохранить серьёзный тон, чем сильнее ошарашил собеседника. — Если ты хочешь пить и курить, то заходи. Вряд ли ребята будут против, — Игорь усмехнулся. — Нет, я съездить хочу, — он замялся. — Хорошо, — молодой человек кивнул, — подожди, я сейчас. Вернулся уже в пальто. — Встреча выпускников, — заговорил он, будто Паша задал вопрос. — Школы или ВУЗа? — ВУЗ, — Игорь сцепил руки за головой, — мало с кем из школы общаюсь. Из ВУЗа тоже, но немного по другой причине.       Паша обдумал возможный вопрос и произнёс: — Какой?       Собеседник неловко отвёл взгляд, опустил руки: — Как бы сказать поприличней, — он пожал плечами, хихикая, — был своего рода экстравертом. — Не стану спрашивать, как бы сказать неприлично, — спокойно ответил парень. — Теперь моя очередь, — Игорь похлопал себя по карманам и достал паспорт и кошелёк, — куда с водкой едешь? — К отцу. — Не спрашивать, почему покупаешь ты?       Паша покачал головой. Молчали. Молодой человек задумчиво смотрел себе в ноги. — Мама знает? — Про то, что еду к отцу — да, про водку и сигареты — нет. — Пешком? — Нет. — Куда? — Загород. — Провожу до остановки.       Игорь вышел из магазина с пакетом. Достал пачку и, получив кивок в ответ, открыл. Затянулся, облегченно выдохнул. — Ты в линзах? — Паша взял одну. — Да, — он поднёс зажигалку и раскурил. — Тебе идёт, — парень сделал затяжку и раскашлялся, — почему не в очках? — Пить буду, — Игорь пожал плечами, — если линза выпадет, то всегда могу дойти домой с одной, а если очки провороню, то считай, ослеп.       Паша затушил сигарету после второй затяжки. Он не знал, что ещё спросить. Хотел привести мысли в порядок. — Как твоя подруга? — Игорь глянул на него боковым зрением. — Не спрашивай. — Как давно тебя бросало? — Достаточно давно, и это меня беспокоит, — Паша кашлянул. Несколько секунд в ожидании нового вопроса, и он взглянул на собеседника. Тот терпеливо ждал, пока парень продолжит, — я не знаю, что это значит. Один человек сказал мне, что заменяются лишь те, кто хотят, но я не хотел, но всё равно это происходило. — Меня впервые бросило, когда бабуля тяжело заболела, — откровенно ответил Игорь, — сирота при живых родителях, только поступил в университет, и тут такое. Думал, что с ума сойду.       Паша побоялся расспрашивать. В голове родился другой вопрос: — Зачем нужен был номер Ангелины? — Она не отвечала долго, подумал, что могла сменить, — Игорь пожал плечами, — ещё и проблемы в общине. — Броских?       Собеседник кивнул, жестов попросив вторую сигарету. Паша кивнул. — Артур ходил к нему недавно, — Игорь затушил бычок, раскуривая новую, — не застал, скажем так. — При чëм тут Ангелина? — парень поморщился от холода, выдыхая клубы пара. — Она пропала вместе с его женой.       Паша промолчал. Да и что мог сказать, тот кто ни одну из пропавших хорошо не знал. Становилось совестно, что не загрустил. Но почему такого не было после новости от одноклассника. — Ладно, чего тебя мучаю? К папе иди, — Игорь усмехнулся.       Парень забрал пакет. Не только водка и сигареты; купил зажигалку, одноразовые стаканчики и печенья. Паша хмыкнул. Их закуривать или запивать? Уже в автобусе понял. Не отдал денег.       Декабрьский мороз не остановил. Как и ворота, что должны были уже закрыть. И снова лицом к лицу с камнем. Ещё холоднее, чем в прошлый раз. Но теперь Паша чётко видел его; маленькая фотография, уже поблекшая. Он смотрел с неё безучастно. Хотелось заговорить, разозлился и взывать от горя и обиды. Последний разговор ничего не дал. И забрал многое. — Прости, я долго не приходил, — Паша сел на корточки, доставая стаканчик, — отпразднуем канун Нового Года вместе. Ни в первый, ни в последний раз.       Он налил, а сам хлебнул с горла. Горечь ударила в нос, обжигая горло. — Всë-таки не моё, — Паша хмыкнул, поставив бутылку рядом со стаканом.       Сел на снег. Холодный воздух, калитка, снегопад. Парень поднял голову. — Алтыннов Павел Семёнович, — он покачал головой, — прости, не звучит. Глубокий вдох. И чувство потерянности накатило с новой силой. Паша сжал зубы, хватаясь за голову. — Я даже не знаю, что с тобой случилось, — слëзы потекли по щекам. Мокрую кожу щипало от мороза. Он уткнулся лбом в колени, — и я не уверен, что хочу.       За неопределённостью последовал страх. За ним — злость. Паша закрыл лицо, дëргая ногами, будто капризный ребёнок, которому не купили конфет. Навалившаяся ответсвенность раздражала. Но сильнее — тот факт, что неизвестность будущего теперь пугала.       В начале осени была одна цель: найти отца. Нашёл. Но он не ответит на вопросы сына. Не задаст свои. Паша поежился. Уже сильно опаздывал на празднование. — Ладно, я пойду, — он поднялся вместе со снегом смахивая напряжение, — жди меня тут.       Парень зажёг сигарету и положил рядом с бутылкой. «Наверно, пачку заберу, — думал, пока красный огонёк медленно тлел, соприкасаясь со снегом, — Марина с Глебом, вроде, курят.»       Телефон разрывали сообщения. Паша трясся на последнем автобусе до съёмной квартиры. Из домофона донесся шум. И стало много проще; он заглушит мысли. Поднялся по лестнице, проверяя, какой этаж нужный. Отзвуком долетел голос подруги. Паша напрягся на мгновение, но быстро собрался. С каждой секундой в лифте спокойствие исчезало.       Камилла стояла на лестничной клетке. Нервно ходила из стороны в сторону, разговаривая по телефону. — Я имела в виду не это, послушай хоть раз, — она сгорбилась, понизив тон. Краем глаза увидела друга и раздражённо фыркнула кивая на приоткрытую дверь, — да, потому что ты меня не слушаешь! Я пытаюсь, но всякий раз тебе мало.       Маришка схватила опешившего Пашу за рукав. Шикнула, заталкивая в квартиру. — О, Пашка, — порядком опьяневшая староста параллели перехватила парня, — какими судьбами такая красота? — Лучше зови меня Шпалой, — он вздохнул, освобождаясь от хватки девушки. — Стасик, он меня обидел, — Синицына расстроенно поплелась из прихожей. — Как? — Паша наклонился к Маришке.       Она глубоко вдохнула, и злобный шёпот ударил по ухам, словно крик: — Ты же видел, что ей нужно поговорить с матерью, — одноклассница дёрнула его за локоть. Её лицо оказалось совсем близко, — почему. Они. Не. Поговорили. — Мне её заставлять надо было? — Паша выпрямился, потирая локоть, — маковка, вот старшая маковка, поругайтесь, а я в сторонке постою. — Да, — Маришка засопела.       Из кухни выглянул Глеб с сигаретой в зубах. — Оставьте её в покое, ребят, — он закатил глаза, — Марин, пошли курить. И ты тоже. — О, кстати, — Паша встрепенулся, вспомнив о сигаретах, — хотите забрать? Я побоялся уставить на кладбище. — Чел, ты пришёл отмечать Новый Год после кладбища? — Глеб потëр переносицу, — не мог найти день посвободнее, чтоб с батей поговорить?       Маришка цыкнула, выхватив у одноклассника пачку: — Ну и гадость твой батя курил, — она поморщилась. — Знал бы я ещё, курил ли он вообще, — Паша вздохнул.       Девушка прошла мимо, а её друг с улыбкой произнёс: — Не обращай внимание, Марина не часто так. — Насколько я облажался? — он бросил взгляд на двери, но не решился выглянуть на подъезд. — Не знаю, — Глеб пожал плечами и рассмеялся, — не заставил Камиллу орать на её мать? — Ну конечно, не я же делю с ней комнату, — Паша хмыкнул. — И как? — Представь её ссоры со старостой, но круглосуточно. Самой с собой, — он не сдержал смех. — Пойдём скорее, пока кто-нибудь из них не разозлилась ещё сильнее, — Глеб указал на двери, потом на кухню.       Из открытого окна неприятно тянуло. Маришка стучала пальцами по подоконнику, краткими затяжками выкуривая уже вторую сигарету из Пашиной пачки. — Что думаете делать завтра? — она цыкнула, обретая привычную мягкость в выражении лица. — Домой, — Глеб пожал плечами, — можем ко мне, если хочешь увидеть моих старших с похмелья. — На твой день рождения хватило, — со смешком девушка положила голову на сложенные руки и стряхнула пепел, — а ты? — Начну готовиться к пересдаче, — Паша сел на стул и опëрся на стену. — Камилла говорила, что ты не знаешь, куда поступать, — Глеб выдохнул дым в его сторону, и друг поморщился. — Есть один вариантец, но готовиться придётся в двадцать раз усердней, — он усмехнулся, закрыв лицо руками. — Добро пожаловать в клуб, приятель, — Маришка отсалютовала, — будущий травматолог или, возможно, хирург, Цветкова Марина Евгеньевна. — Так ты тоже в медицину? — удивление Паши заставило подругу опешить.       Глеб рассмеялся. Из коридора донёсся хлопок. Парень поднялся, чтобы обнять подругу, но Маришка схватила его за плечо. Камилла глубоко вдохнула и заговорила: — Я сказала ей всё, что думаю, — она перевела взгляд с подруги на друга, — извини, что ничего не рассказала раньше. Не думала, что ты или Марина захотите общаться со мной после этого. Глеб приобнял её. В груди кольнуло. Но не стыд или злость. — Паш, — Камилла подняла взгляд, — я решила не идти на твой день рождения.       Он повернулся к окну, пряча улыбку. — Не бойся, я его притащу, — Глеб подмигнул. — Тебя же отпустят на пересдачу? — Маришка обеспокоенно глянула на подругу. — Или я пересдам позже, — она нервно хихикнула, — я пока не разобралась в бюрократии этой ситуации. — Я спрошу у брата, — девушка радостно достала телефон, но поникла, — но попозже, у него завтра важный день.       Камилла кивнула в сторону зала: — Пошлите к остальным, — предложила она, зевнув.       Паша поднялся, оглянув остальных; Маришка сунула пачку в карман, а Глеб с Камиллой уже выходили из кухни. Следом за его выходом раздались хлопки салютов. — Быстрее! — Маришка подбежала к окну, пытаясь прорваться через одноклассников и ребят из параллели.       Паша огляделся. Синицына лежала на старосте его класса. Парень раздражённо сопел, но девушка не замечала недовольства. Он не мог сдвинуться с места. — Синицына, — девушка подняла на него взгляд, — хочешь на руки? — Вай, — она подпрыгнула, наступив на старосту, и бросилась к парню на шею.       Стас поднялся, потирая ногу. А Маришка тут же встала на угол дивана, выглянув из окна. Цветные огни освещали небо. Паша еле стоял на ногах, держа Синицыну на руках. За шумом фейрверков не услыхал хихиканье и щелчок телефона. Глеб и Камилла переглянулись и посмотрели на фото.