Поцелуй для сердца

— Ну чего ты разнылся? Ну, подумаешь, поспорил на тебя. Сейчас все друг на друга спорят и ничего же. Зато потрахались ахуенно, — усмехнулся Чонгук, весёлым взглядом оглядывая сжавшегося парня. Хосоку больно. У него слёзы текут рекой, но он всеми силами старается сдержать рвущиеся наружу всхлипы. Он уже достаточно опозорен. — Эй, Чон, сколько можно уже оправдываться перед этим очкариком? Пойдём, нас девчонки в клубе заждались, — кричат друзья Чонгука где-то позади. — Да иду я! — кричит им в ответ Гук и подходит к Хосоку. Тот  старательно вжимает голову в плечи, когда тяжёлая рука парня небрежно опускается ему на плечо. — Ну, бывай, — прощается Чон, хлопая Хосока по спине и поспешно уходит за своими друзьями. Хосок ждёт пару минут, чтобы полностью убедиться, что он один и только тогда несдержанно всхлипывает и тяжёлым мешком падает на сырую землю. Истеричный плач рвётся наружу, пока парень со всей силы зажимает рот руками, не позволяя выйти ни звуку. Он просто был очередным развлечением. На него поспорили. За деньги. Чуть больше месяца назад Чонгук вдруг стал проявлять к нему знаки внимания: дарил цветочки и конфетки, водил на свидания и был несказанным романтиком. А Хосок верил, как последний придурок, потому что любил его уже давно и сильно. Он был самым счастливым человеком на свете, потому что объект обожания сам предложил встречаться. Хосок всё готов был для него сделать, и конечно, когда Чонгук предложил перейти на новый уровень отношений, почти сразу согласился. Вот так просто, отдал свою невинность тому, кого любил. А сегодня ему признались, что всё это был спор. Чонгук должен был затащить его в постель, за что получил 50 баксов. Вот и всё, чего он стоит. 50 грёбанных баксов. Серьёзно, на что ты надеялся Чон Хосок? Ты правда думал, что самый популярный парень школы обратит внимание на такого зашуганного очкарика, как ты? Да за такого как ты даже цену нормальную не предложили! Очень глупо было с твоей стороны повестись. А теперь ему больно. Хосоку кажется, что сердце по кусочкам разрывается и кричать хочется, пока голос не сорвётся. Как будто от этого легче станет. Парень вцепляется в свои волосы и с силой тянет, грозясь оторвать их вместе со скальпом. Говорят, физическая боль может заглушить душевную. Чон уже ничего не видит и не слышит. В ушах звенит и Хосок отпускает себя. Он плачет так, как никогда не плакал. Рвёт на себе волосы, бьёт кулаками землю, словно вместе со слезами хочет выпустить всю эту боль. А через какое-то время слёзы просто кончаются и Чон, уставившись в одну точку, сидит на земле, обхватив себя за плечи грязными от земли пальцами. Его, и без того уродское лицо, должно быть сейчас красное и опухшее – настоящее произведение искусства. Он честно не знает сколько прошло времени, но видимо много, потому что охраник находит его за школой и с осуждающим взглядом что-то говорит. Хосок не понял, что именно, но суть того, что уроки давно закончились, и ему надо уходить, до него дошла. Поднимаясь с земли, Хо неспеша шагает к выходу. Мысли путаются. Покидая ворота школы, парень снова проваливается в беспамятство. Он не знает куда идёт и с какой целью. Он вообще ничего не знает. А когда рассудок более-менее приходит в норму, парень обнаруживает себя стоящим около компании отца. Ну да, куда ещё он мог пойти. Сердце само привело его к единственному родном человеку. Его мать умерла ещё когда он был младенцем, а бабушек и дедушек у него не было. Отец — всё, что у него осталось. И он хочет к нему. И плевать, что тот занят работой. Не долго думая, Чон заходит в здание. Все работники уже знают его в лицо, поэтому когда он неспешно вышагивает по длинным коридорам, никто его не останавливает. Хосок несмело стучится в дубовые двери отцовского кабинета, и слыша строгое «входите», открывает их. В кабинете мистера Чона довольно темно. Окна занавешанны плотными жалюзями, не давая солнечному свету проникнуть внутрь. — Папа? — тихо зовёт Хо, прикрывая за собой дверь. Мистер Чон поднимает лицо от множества лежащих на столе бумаг и с недовольством оглядывая сына. — Хосок? — спрашивает он, будто не веря стоящему перед ним образу. — Что с твоим лицом? Почему ты припёрся в таком виде? — возмущённо говорит мужчина, заставляя Хосока пристыженно опустить взгляд. — Боже, почему ты так любишь меня позорить? Что теперь люди скажут? Мой сын – неряха! — начинает отчитывать он сына и Хо чувствует, как от его резких слов в глазах снова защипало. — Папа мне больно, он... он обманул меня, — просто говорит он, не смотря на отца. Хосок правда ждёт, что сейчас папа переменится в лице. Ждёт и надеется, что эта строгость и недовольство уйдёт и на их месте появится сочувствие и хоть капелька любви к нему. Ему это так нужно сейчас. Поддержка от родного человека. Мистер Чон сразу понимает о ком идёт речь, но вместе того, чтобы поддержать, на его лице появляется совсем не родная ухмылка. — А я ведь тебе говорил, — со злорадством шипит он, — что он дурит тебе голову. Но ты же мне не верил. Твердил всё «это любовь, это любовь» Вот чем тебе обернулась твоя любовь! — говорит мистер Чон и вновь опускает безразличный взгляд на бумаги. А Хосок чувствует, как внутри что-то неприятно колется. За что отец так поступает с ним? Он, конечно, никогда не проявлял особой заботы о сыне, но не может же он быть таким холодным? Неужели Хо настолько плохой сын? — Но папа, — лепечет Чон. Голос дрожит и срывается, а в глазах снова стоит влага. — Ты сам виноват, — отмахивается от него мистер Чон, даже не поднимая взгляда. — Это послужит тебе уроком. Люди всегда обманывают, смирись. А теперь иди с глаз моих. Ты мешаешь мне работать. Хосок чувствует, как сердце разбивается во второй раз, если такое конечно возможно. Полное безразличие отца, его холодный взгляд заставляют Хо вдруг осознать одну вещь. Он жестоко ошибался. У него никого нет и никогда не было. Он один и даже родному отцу не нужен, иначе он бы поддержал его, успокоил. Но ему плевать. Ты просто жалок Чон Хосок. С тихим «да, отец» Хо покидает кабинет, и уже снаружи чувствует, как слёзы вновь текут по щекам. И откуда они только в нём находятся? Парень облокачивается спиной о твёрдую дверь, медленно сползая на холодный пол. Нет, он не устроит истерику прямо тут. У него даже на это нет сил. Всё что он может сейчас, это тихо ронять мелкие слёзы, сжавшись в комок под дверью отцовского кабинета. — Хоби? — неожиданно слышит он обеспокоенный голос возле себя и вздрагивает, поворачиваясь к подошедшему человеку. — Ой, мистер Ким, — бормочет он, поспешно поднимаясь на ноги, чтобы поклониться секретарю отца. Он помнит Ким Тэхёна ещё с детства. Тот всегда был верным работником папы и хорошо относился к Хосоку. Иногда ему даже казалось, что даже лучше, чем его отец. Что ж, видимо не казалось. Даже секретарь мистера Чона любил Хосока больше, чем сам отец. Это ещё раз доказывает насколько он жалок. — А ты чего здесь делаешь, к отцу приходил? — с добродушной улыбкой спрашивает Мистер Ким, но улыбка быстро сползает, стоит ему разглядеть лицо парня. — Боже, Хосок~и, ты что, плакал? Ответом ему служит неожиданный всхлип и новая порция слёз. Мужчина мигом подлетает к мальчишке, чтобы заключить его в крепкие обьятия, а Хосок, наконец чувствуя такую долгожданную ласку просто утыкается лицом в сильную мужскую грудь и начинает рыдать навзрыд. Тэхён от этого пугается не на шутку. Что такого случилось, что ребёнок так отчаянно плачет? — Ну что такое, милый, что произошло? — шепчет мужчина, успокаивающе поглаживая мальчика по голове. — Ты же к папе пришёл, да? Хочешь, мы сейчас к нему зайдем? — спрашивает Ким, на что получает яростное мотание головой и чувствует, как дрожащие ручки крепко вцепляюся в его пиджак. Тэхён очень обеспокоен. Ему не нравится видеть, как его малыш-Хосок~и плачет. Ему больно видеть его слёзы. Он ещё с пелёнок знает Хо и можно сказать, что вырастил его. Он был с ним во все самые яркие моменты детства и полюбил парнишку, как собственного сына. Он понимает, что видимо, случилось что-то серьёзное и Хосока надо срочно успокоить. Но сначала его нужно увести отсюда. Лишние глаза им ни к чему. —  Хоби, давай мы сейчас с тобой пойдём ко мне в кабинет и ты мне расскажешь, что у тебя произошло. Я обещаю, что постараюсь помочь чем только смогу, договорились? — прошептал Тэхён, обращаясь к парню. Тот неуверенно кивнул, хлюпая носом и Ким, нежно обхватив его за хрупкие плечи повёл прочь из коридора. Мужчина заводит мальчика в свой кабинет и аккуратно усаживает на небольшой диванчик. — Секунду, — говорил старший, подбегая к столу и наливая воду из графина в стакан, подносит парню. — Попей. — Спасибо, дядя, — шмыгает парень, дрожащими руками принимая стакан, подносит к губам, по пути расплёскивая пару капель на себя. Ким пугается, что он сейчас просто прольёт на себя воду, подхватывает стакан под дно, помогает Хосоку попить. — А теперь рассказывай, что случилось, — требовательно, но при этом мягко говорит Тэхён, принимая пустой стакан обратно. И Чон рассказывает всё. О том, как был влюблён в Чонгука, как тот стал ухаживать за ним, как предложил встречаться, и в конце концов обманул. Также рассказывает про отца, который был так холоден с ним. И во время рассказа он почти не плачет, потому что нечем. Всё, что было, он уже выплакал. Только иногда всхлипывает носом и роняет редкие одинокие слезинки. А в конце рассказа парень понуро опускает голову, при этом ещё одна, особо крупная слеза падает на, и так заляпанное стекло очков, делая обзор ещё более размытым. Тэхён протягивает руку, снимая с его носа очки, а парень дёргается от неожиданности и жмурит глазки, словно котёнок. Без очков он очень плохо видит. Ким молча протирает своей кофтой линзы, стирая новые и подсохшие слезинки, после чего снова одевает очки парню на нос. Всё это время Чон неотрывно наблюдает за ним, пусть и плохо видит. — Лучше? — спрашивает Ким, с непроницаемым лицом. Хосок неуверенно кивает. — Тогда иди сюда, — зовёт мужчина, раскрывая руки для объятий, и Хо рефлекторно падает в крепкие мужские руки. И снова совсем как в детстве, когда ты знаешь, что тебе ничего не грозит, ведь эти руки защитят от всего. — Ты такой замечательный, малыш, — шепчет Ким, целуя мальчика в макушку и укладывая на неё подбородок. — Я не знаю таких же добрых, милых, умных, очаровательных мальчиков, как ты. И этот парень полный придурок, раз посмел так поступить с тобой. Но я обещаю, ему это вернётся, жизнь накажет его. — Накажет? — переспрашивает парень, приподнимая голову, чтобы лучше видеть лицо Тэхёна. Тот улыбается ему. — Накажет, — с улыбкой подтверждает он, тыкая пальцем в, так удачно подставленный носик. Мальчик смущается, краснеет и опускает голову, заставляя мужчину по-доброму рассмеятся. — Жизнь просто обязана защищать таких прекрасных человечков, как ты. Жизнь накажет его по всем законам, и он ещё пожалеет, что посмел обидеть тебя. — Но я не хочу, чтобы жизнь его наказывала. Можете попросить её не делать этого? — просит Хо, снова с надеждой смотря на мужчину. Тэхён сначала теряется от такого вопроса, застывая с недоумением на лице, но потом весело смеётся, укладывая руки парню на щёки, слегка сжимает их. — Ты слишком добрый, малыш, — с грустной улыбкой выдыхает Ким, когда Хо, с возмущёнными воплями всё же освобождает свои щёки из плена рук Кима. — Да, тот парень точно придурок, раз смог упустить тебя. Как тебя только можно не любить? — вопрос был скорее риторический, и задан самому Тэхёну, но Хосок мгновенно мрачнеет, и недолгая улыбка пропадает с его лица. — Папа не любит меня, —тихо выдаёт он, опуская глаза на собственные руки, нервно теребящие край школьной рубашки. Ким застывает от такого заявления, в груди что-то болезненно сжимается. — О, нет, милый, это не так, — говорит Тэхён, придвигаясь к погрустневшему мальчику и приобнимая его за плечи. — Он правда любит тебя, просто он не умеет этого показывать. Он не хотел показаться тебе холодным, он немного не в духе, сегодня он действительно устал. В последнее время много работы. Пожалуйста, не злись на него. — Я не могу злится на него, он ведь мой отец, — тихо шепнул парень, сильнее прижимаясь к тёплой груди. — В любом случае, не загоняйся по этому поводу, ладно? Знаешь, когда ты ещё был маленьким, то очень любил кексы с банановым кремом. Они продавались в небольшой кулинарии и других таких нигде не было. И твой отец после работы всегда ехал туда, чтобы купить их тебе, хоть это было и довольно далеко и он сильно уставал. А всё потому, что он хотел порадовать тебя, — рассказал Тэхён, с улыбкой вспоминая чумазое лицо маленького Хо, радостно жующего кексики. — И вы до сих пор это помните? — удивился Чон. — Конечно! Я помню всё, что связанно с тобой. К примеру, когда ты падал или ранился, ты всегда бежал ко мне, чтобы я поцеловал место ушиба и когда я это делал, ты счастливо восклицал, что уже не болит и называл меня волшебником. Ты помнишь это? — спросил Тэхён, наклоняясь лицом к парню. — Да, я помню, я был таким нытиком, — грустно усмехнулся мальчик, — да и сейчас не особо изменился. Жаль, что сейчас нельзя как детстве, вылечить все раны поцелуем. — Почему нет? Только скажи, я готов зацеловать тебя всего, — ответил Ким и, как бы в доказательство своих слов, чмокнул Хо в щёчку, потом в другую, потом в кончик носа, после чего принялся беспорядочно тыкать губами по всему лицу парня, заставляя его хихикать. — Ну хватит, дядя, — слабо отбиваясь, лепечет Чон. Ким, весело смеясь, всё-таки прекращает расцеловывать лицо парня, и снова прижимает его голову к своей груди. — Простите, дядя, но я боюсь, в этот раз всё немного по-другому. Это место вы поцеловать не сможете, — тихо сказал Хо, замирая в крепких настороженных объятиях. — Почему же? — неожиданно серьёзным тоном спросил Тэхён. — Потому что сердце поцеловать невозможно, — совсем тихо выдыхает Чон, неожиданно краснея и чувствуя, как руки мужчины напрягаются на спине, переставая поглаживать её. Ким ничего не отвечает, а просто молчит, продолжая сжимать подростка в объятиях. Хо с каждой секундой смущается всё больше, начиная жалеть, что вообще это сказал. Он уже собирается вырваться из объятий дяди и позорно сбежать, но стоит ему слегка дернуться, как сильные руки крепче вцепляются в него, не давая шанса двинуться. — Хочешь, я поцелую твоё сердце? — голос у самого уха заставляет Хо вздрогнуть, а мурашки пробегают по его телу. Мужчина неожиданно начинает сдвигаться куда-то, и Хо понимает, что его уложили спиной на диван, нависнув сверху. — Д-дядя? — неуверенно спрашивает Чон, видя лицо старшего в нескольких сантиметрах от своего. — Я поцелую, — говорит Тэ, скорее утверждая, а не спрашивая, и начинает медленно опускаться. Хосок заворожено смотрит как лицо мужчины проплывает над его шеей, к ключицам и ниже, к груди. Тэ застывает над левой грудью парня, и пару секунд просто смотрит, после чего опускается и Хо чувствует сквозь ткань рубашки, как к груди прикасаются тёплые губы. — Что вы делаете, дядя? — тихо охает парень, выгибаясь будто от удара током, сжимает тонкими пальцами обивку дивана — Тшш, — шипит Ким, хватая большими ладонями чужие запастья и прижимая к дивану. У Хосока запястья тонкие, поэтому легко умещаются у Тэхёна в одной руке. — Всё хорошо, сейчас всё пройдёт. Я поцелую. И снова прижимается губами к ткани, к сердцу. А потом ещё. И ещё. Хосок ничего не говорит, только закатывает глаза, от необычных, но очень приятных ощущений. Словно дядя и правда забирает боль поцелуем. Словно его губы в самом деле касаются сердца. Ткань рубашки постепенно намокает, когда Тэхён начинает посасывать сосок прямо сквозь неё. Хосока уже просто ведёт и он даже не замечает, как пару пуговок его рубашки расстегивают и отодвигают такую мешающую ткань в сторону, открывая вид на голую кожу. И Хосок снова это чувствует. Прикосновение губ, только в тысячу раз сильнее. Словно они всё-таки дотянулись до самого сердца, залечивая раны, как противоядие. Парень несдержано стонет, полностью отдаваясь ощущениям, а Тэхён улыбается, вновь целуя оголенную грудь. У него получится. Получится вылечить. Ещё несколько быстрых чмоков и Тэ отрывается от мальчишеской груди, заглядывая в мутные глаза. — Не болит? — нежно улыбаясь  спрашивает он. — Не болит, — выдыхает Хо, и улыбается в ответ. И правда, не болит. Он чувствует. — Я люблю тебя, малыш, — шепчет Ким, укладывая голову на грудь парня, слушая его сердцебиение. — Я вас тоже люблю, дядя... Только немного в другом смысле, но это позже.