Заткнись

Ноги с трудом волочились за телом, без курса плывущим по бесконечной улице. С каждым днём она становилась блеклее, серее, а люди постепенно стирали с себя лица. Мондо больше не смотрел на пешеходов, охранников в магазине, маленьких школьников, пробегающих мимо, и взволнованно улыбающихся старушек, спрашивающих у него дорогу. Не смотрел даже на приветливых молодых кассирш его возраста, вместо смущённого румянца являя им мешки под потускневшими глазами. Он смотрел сквозь. Уже прошло восемь дней после Дня рождения Дайи. И пять дней после заключённого договора между ним и... Пожалуй, глупо продолжать называть его Голосом, да и неприлично как-то. Всё-таки они теперь друзья. Тот в это время восторженно вещал свой ошеломительный рассказ о том, какова же разница между омлетом и яичницей, что яичные продукты нельзя употреблять в большом количестве и почему. Когда же он замолчал, вероятно, ожидая ответ на свой монолог, Мондо выдал заключение своей вереницы размышлений: – Киотака. "– А?" – Голос опешил, будто услышал что-то, что совсем не ожидал услышать. – Как тебе имя? "– Боюсь, я тебя не понимаю..." Овада глупо задрал голову кверху, подсознательно тщетно пытаясь выискать на небе своего приятеля. Когда между ними вновь повисла странная тишина, Мондо вновь почувствовал раздражающий ритмичный стук в голове, и чтобы не сойти с ума, поспешил продолжить: – Я пытаюсь придумать тебе имя. Не будешь же ты постоянно без него ходить. Неудобно ж. Как странно, что они не подумали об этом раньше. "– Ооо, я рад, что ты задумался об этом! Ты прав!" – с задором ответил Голос, но в интонации его просвечивалась небольшая грусть. Наверное, он всё же хотел услышать мнение о яичнице и омлете, а не быть так грубо проигнорированным. Вообще первым именем для Голоса было уготовлено Кейске. Но Мондо оно показалось слишком "крутым", брутальным и уж больно вычурным¹ – в общем, неподходящим такому простачку. Тем более, что у них в банде был один такой Кейске, и все ассоциации невольно связывали имя с ним. А потом... в голову случайно пришло имя "Киотака". – Ну так что насчёт "Киотаки"? Сокращённо "Така". Мне кажется, те подходит. – Мондо мрачно ухмыльнулся, вновь опуская голову и пиная попавший под ногу камешек. "– Мне всё равно, каким именем ты меня назовёшь, Мондо. Главное – чтобы оно было для тебя удобным и не оскорбляло моё достоинство." Мондо подавил желание закатить глаза. Он ожидал менее нейтральной реакции. – Тогда-а теперь ты Киотака, поздравляю. Названный Киотака громко хохотнул. "– Тогда, полагаю, рад знакомству!" Ощущения чертовски странные. Тяжело привыкнуть к тому, что твой собеседник звучит ни спереди, ни сзади, ни справа, ни где-то в ушах, а разносится по всем уголкам черепной коробки. Мондо слышал, что люди, страдающие шизофренией, могут слышать то, что однажды производили внутри чертогов своего разума, типа: "а что, если сигануть с этой высоты" или "прикинь, если вдруг порезать себе руку". И слышал о том, как люди придумывают себе друзей и представляют, как общаются с ними, до того момента, пока выдуманный друг не обретал собственный разум – звучит безумно, но не исключало себя как правду. Но Киотака не был воображаемым другом или, тем более, симптомом шизофрении. Он был самостоятельной личностью, с каким-то странным видением мира сего и знаниями, что были Мондо непостижимы; и если бы Така имел своё тело, то при первой встрече с Овадой тот бы, скорее всего, смачно ударил его по роже. Очень повезло, что им удалось подружиться так скоро; кто знает, что было бы, сложись всё иначе? – Как тебе вообще жилось без имени? "– О, прежде я не нуждался в имени. Как я уже говорил, ты первый человек, с которым я разговариваю." Мондо проводил хмурым взглядом скрипящие подошвой мужские туфли, и когда те оказались на достаточном расстоянии, чтобы не слышать стук их каблуков, продолжил разговор: – И ты достаточно давно наблюдаешь за мной... – парень выдержал паузу. – Значит, ты что-то вроде ангела-хранителя или типа того? "– Я не могу тебе сказать, Мондо, ты это знаешь." Какова вероятность того, что Така ответил так, потому что Мондо попал в точку, а не потому что Голос повторял ему об этом уже несколько раз?... Глупый вопрос. – Но чувак, я не знаю о тебе совершенно ничего. Это, знаешь... как будто ты говоришь с приставшим незнакомцем. Кто это, блять, такой, чё ему нужно – загадка. Вдруг он хочет тя убить или чё похуже? "– Неужели ты мне всё ещё не веришь," – повысил уже свой голос Киотака, как его тут же перебили: – Я тебе верю, это!... – Овада понял, что тоже повысил голос, и озарился по сторонам. – ...это была метафора, ясно? Просто я хочу общаться, как нормальные друзья, а не как будто... я на тупом сеансе психотерапии. Киотака ахнул. "– Ты... Ты считаешь меня... своим другом?..." – Ну конечно же, а кто мы ещё? Теперь мы друзья. – Выражение Овады всё ещё можно было сравнить с лицом ворчливого старика, недовольного всем: от больной спины до слишком маленькой пенсии, но в душе байкер недоумевал неожиданному открытию Киотаки. Парень мог бы в красках представить, как лицо его друга краснеет, а уголки губ подрагивают, доставая до ушей. "– Ах, я так рад! У меня прежде никогда не было друзей! Это... Это такая честь для меня – быть твоим другом! Большое спасибо!" Мондо хмыкнул себе под нос и ссутулился, мотая головой. Поразительно, как такой до чёртиков педантичный парень, который учит его жизни, так по-детски искренне радуется факту, что они теперь друзья. Это... мило. – Не благодари. Это не то, за что ты должен говорить мне "спасибо". Это... в порядке вещей... "– Ты не поверишь, как я всегда хотел иметь друга!" – Возражением и звоном в ушах последовал ответ, "– Всю жизнь я наблюдал за тем, как люди весело проводят время в компании друг друга. Мне хотелось так же, но это было невозможно. Но теперь у меня есть ты! Я не могу поверить в свою удачу!" Внезапно Мондо почувствовал себя неловко. Хотя подобное чувство частенько преследовало его во время общения с Такой. Он хотел было что-то сказать, но его перебили: "– Ладно, " – заключил Киотака, "– Раз ты так надеешься на меня, я постараюсь быть для тебя самым хорошим другом! Пускай я мало могу о себе рассказать, но я сделаю всё возможное, чтобы быть достойным собеседником!" О как. То есть, всё так просто?... В смысле, Мондо думал, что он окончательно упёртый, как баран, и слова Овады игнорировал. Байкер фыркнул. – Говоришь так, будто это очень сложно. Просто будь собой. Из-за ночной мороси по улице медленно полз туман. Точнее, его остатки; на удивление ещё не было полудня, как Мондо был на ногах, но стрелки часов по всей Японии уже стремились пересечь вершину циферблата. Пасмурное небо, пустые дороги и остатки утренней свежести заставляли ощущать себя спокойно. И это вызывало в Мондо диссонанс. Действительно ли он заслужил чувство спокойствия спустя долгое время терзаний? После того... что он натворил?... Мимо проехал автомобиль. Мондо оглянулся назад и убедившись, что никого рядом нет, сказал: – Что бы ты хотел делать, если бы был... настоящим? "– Ты имеешь в виду человеком? –" Голос на какое-то время замолчал, но это продолжалось не долго. "– По правде сказать... меня очень не устраивает текущее положение в стране... Думаю, я бы хотел встать на пост премьер-министра, чтобы изменить здешние порядки и сделать мир лучше." – Тоска зелёная! – простонал Мондо, а затем снова оглянулся назад, на всякий случай. "– Что?" – Не пойми меня неправильно, эт очень крутая цель; пошёл бы ты реально в президенты, я бы однозначно проголосовал за тебя; но я вообщет хотел услышать про тебя. "– Про меня?..." – Ты бы хотел изменить мир к лучшему, чтобы люди были счастливее, так? В голосе Тоски Зелёной читалось недопонимание. "– Абсолютно верно." – А что бы ты хотел сделать лично для себя?

...

Кажется, Мондо поставил его в тупик. – Во-во. – без всякой радости усмехнулся Мондо, – ты даже о себе не думаешь. "Кто же ты такой?" – а эта мысль всё больше не давала покоя. Киотака такой неизведанный, таинственный, недосказанный и совершенно иной; он будто хранил в себе что-то важное, что-то, после чего мир не будет прежним. Так странно. И странно ощущать второй разум внутри себя, странно вступать с ним в конфликты, странно питать к нему некие чувства и странно, что он слишком неидеальный, слишком живой, точно настоящий человек. Возможно, Мондо реально сошёл с ума, принимая всё это за действительное? "– Знаешь, мне нравятся цветы." – внезапно спокойно сказал Киотака. "– Они такие, гм-м... красивые... хрупкие и беззащитные. Совсем как люди. И ещё за ними интересно наблюдать." Мондо внезапно подставил в сравнение с цветами себя. "– Может, если бы я был человеком, то занимался бы садоводством?..." – ... Это мило. Задумчивый тон Киотаки резко сменился. "– Ч-Что?!" – Ну, то, что ты говоришь. Я считаю, это мило. Классное хобби. Боюсь, словарного запаса Мондо просто не хватило, чтобы выразить чувства к данному заявлению Таки. Выращивание растений требует много внимания, терпения, заботы и времени. К каждому нужен свой подход, своё место, персональный уход, чтобы в доме благоухали цветы и пестрели зелёные листья. Не говоря уже о том, какую пользу приносят они человеку. Мондо думал, что это заслуживает как минимум уважения за труд. "– Э-эм..." – Киотака нервно усмехнулся. Он был явно смущён комплиментом. "– Полагаю... спасибо?" – Хех... – плечи Мондо дрогнули от смеха. Вот чудик. "– Эй, а чем бы *ты* хотел заниматься? Не будешь же ты всю жизнь паясничать!" Будь сейчас Мондо Мондо, лидером Безумных Бриллиантов, то горячо возразил бы словам о сравнении байкерской жизни с паясничеством. Однако сейчас Мондо был просто ничтожным, бесполезным куском серого общества, без достижений, целей и желания жить.

...

Теперь и Мондо попал в тупик. – ...Раньше я хотел... обучить Такемичи всему, что знаю... сделать его главарём Бриллиантов... и уйти в отставку. Хотел податься в плотники. Знаешь, я... всю жизнь ломал вещи, и, типа... хотелось попробовать их создавать... Но всё это в прошлом. Не имеет значения больше кто он, кем хочет быть и как собирается прожить свою жизнь. Всё это стало бессмысленным. "– Это... Это так здорово, Мондо!" Потускневший взгляд Овады прояснился. "– Я и подумать не мог, насколько ты хороший на самом деле! Это очень почётная цель!" Така говорил воодушевлённо. Мондо стало неловко. "– Люди, которые делают что-то своими руками, вызывают у меня... – шмыг, – у меня огромное восхищение!... Ты... Ты обязательно станешь хорошим плотником!!! Нет, самым лучшим плотником в мире!!!" – Така, я... "– Мы немедленно должны найти колледж! Ох, мне бы так хотелось увидеть твои первые работы!" Он плачет?... – Така, это было раньше. Я больше не хочу ничем заниматься. Очередной шмыг носом – и в голове воцарилась недоумевающая тишина. Кажется, он его расстроил. – ...Братан, мне так хуёво, что я, блять, просто хочу перестать существовать. Ничего я не смогу, раз даже обещание сдержать не смог. Верно. Он убил Дайю, не сохранил банду. Он даже с собой не может справиться, кому он вообще в этом мире сдастся? Всё, что он может – это только разрушать всё вокруг. "– Мондо." Така прозвучал так ласково, по-доброму и совокупно резко, что воображение невольно дорисовывало руку на плече. "– Нельзя бросать свою мечту лишь из-за того, что в твоей жизни произошло что-то пошло не так." Что? Для него проблемы – какая-то шутка что ли? Он предлагает жить, как ни в чём ни бывало, когда ты потерял, мать твою, всё?! Мондо оскалился, чувствуя, как раскалённая магма начала бурлить у него внутри. "– В жизни происходит много взлётов и падений, но нам нужно превозмогать все трудности, которые возникают у нас на пути! Иначе жизнь просто невозможна! Мы можем справиться со всем только преодолев себя, переступив через сомнения и нежелание и собравшись! Возьми себя в руки! Я знаю, как тяжело тебе сейчас, я знаю, как тяжело потерять то, что имело для тебя большую ценность, но если ты не применишь упорство, то останешься ни с чем до конца жизни!" Киотака напомнил ежа. Такой же напыщенный, колючий, навострил иголки против Мондо. Против Мондиной слабости. Кипящая лава медленно остыла, обратилась в камень и пустила трещину. "– Ты – самый сильный человек из всех, кого я встречал! И я не позволю тебе поддаться лени и унынию чтоб окончательно угробить свою жизнь! Тебе трудно, но ты *должен* преодолеть свои чувства и освободиться от них!" На глаза навернулись слёзы. Овада не заметил, как остановился посреди дороги, понурив голову. Через дорогу виднелось шоссе и простиралось вдоль большого мегаполиса. Там было так же суматошно, как в душе грозного на вид, но такого хрупкого неудачника в чёрной ветровке и шараварах. "– Ты не один! Я здесь... чтобы помочь тебе, братан! Я буду рядом, пока моя помощь не перестанет быть нужной!" Больно. Колко. Неприятно. Осознавать, что ты такой ничтожный, что так легко можешь испортить свою жизнь. Он так долго нёс бремя лидера и Дайин авторитет, а уронить его оказалось намного легче, что больше поднимать ничего не хочется. Киотака прав. Так жить нельзя. Но чтобы жить иначе, у него просто не хватает сил. По привычке Мондо смахнул слезинку с глаза и поморгал, прекрасно зная, но всё равно надеясь, что никто не заметил пробоину в стальном сердце мужчины. – Давай зайдём в магазин. Тут неподалёку есть цветочный... "– Ты... Ты меня слушал вообще?!" – Така взвизгнул. Ведь он сейчас так старался донести, так хотел быть услышанным, так хотел, чтобы Мондо что-то извлёк из его речей. – Купим кактус. Давно хотел себе кактус. А он извлёк. Подобной жизни предаваться больше он не мог. Он натворил так много дерьма, но извечные терзания ничего не изменят. Пускай сейчас он двигаться вперёд не может, но он обязательно двинется. А пока рядом с ним Така, он постарается стать сильнее, набраться сил и справиться со своей болью. Всё-таки покуда у него есть он, парень не безысходно один. У него есть друг. Поддержка. И тот, кто хочет видеть его счастливым.

***

Снова этот шёпот, снова отголоски Дайи, снова этот бархатный смех. В прихожей так тесно, так тесно, и Мондо задыхается, воя от боли, жмётся к двери, подминая к себе ноги. Ногти вонзились в виски, по щекам бесконтрольно текут слёзы, пока Така пытается докричаться до него сквозь окружившую панику и голоса в голове. А в гостиной на подоконнике стоит новокупленный кактус в пластмассовом горшочке. Такой же зелёный и колючий, как Киотака.