Уходи

Раскрытая и вспотевшая, она лежит на спине. Испачканные спермой простыни, обнажившие высокий матрац, валяются в ногах. Она всё ещё тяжело дышит и переворачивается на живот. В ванной шумит вода. Он не переживает из-за открытой двери. Густой пар обволакивает коридор и голодной змеей ползёт прямо в спальню. Звук воды прекращается, и Усаги замирает. Его шаги, уверенные и быстрые, заполняют пространство, и она не слышит больше ничего, кроме стука собственного сердца. В комнате появляется Сейя, не знающий о существовании полотенец, мокрый и обнажённый, и смотрит на неё. Её щёки заливает нежный румянец, и она опускает глаза, сфокусировавшись на его идеальных коленных чашечках. − Ты ещё здесь? — его слова, безбожно холодные и безразличные не ранят её, просто оглушают. Она зависает на пару секунд, пытаясь понять, что он обращается к ней. Нет, не показалось. — Проваливай обратно на Землю. − Но я… − начало отдаёт детским оправданием, родным для мямли и плаксы, Усаги Цукино, но это максимум… Почти максимум, который она может выдавить сейчас. — Я думала, нам было хорошо… − Я выпил и сделал то, что ты хотела, − он смотрит на настенные часы и распахивает окно. Чирканье зажигалки раздражает её уши. Она больше не видит его чудесных коленей и всего остального, чего упорно не замечала в прошлой жизни. Но видит ягодицы. Этого достаточно для серьёзного разговора. − Пятнадцать минут назад ты тоже выпил? — Усаги набирается смелости противоречить ему, хотя он уже давно стал старше. Намного старше, нежели её одноклассник. − Не волнуйся, мы всегда будем друзьями, − Сейя вдыхает дым и продолжает забивать гвозди в её невидимый гроб. — А теперь уходи. − Я не хочу, чтобы ты был с ней, − она встаёт на ноги. Он выдерживает паузу, и у неё появляется надежда. − Не те слова, − шепчет он куда-то в окно и многозначительно хмыкает. — Я не знаю тебя, Оданго. − Знаешь, − она шагает навстречу, но боится его широкой спины. − Сколько мы не виделись? Восемь? Девять лет? — он тушит сигарету в пепельницу и резко разворачивается, а она упирается взглядом в его шею с засосами. Девять. Он знает наверняка. — Не понимаю, зачем ты здесь. — он понимает и всегда понимал больше, чем следовало бы мальчику его возраста. Она касается ладонью его губ. — Я не имею права быть счастливым? Усаги кивает, и он тут же убирает её руку от своего лица. Мысленно она ругает себя за беспардонный кивок и снова пытается потрогать его. − Я давно вырос из роли жилетки, − его ресницы вздрагивают, когда она дотягивается до его груди. — Уходи. — он косится на часы. Она чувствует, как напрягаются его мышцы. − Сейя, − она ловит себя на мысли, что испытывает удовольствие, называя его имя. Он щурится, а она натягивает улыбку. Он не поддаётся её обаянию. Молчит. Но его сердце бьётся. Так сильно. Так сильно. − Мы никогда не были друзьями, просто я была дурой, − раздаётся поворот ключей в замочной скважине, и Сейя неожиданно улыбается. — Больше я никогда не отпущу тебя… — чуть тише добавляет она. Он неспешно поворачивает голову влево. Оливия стоит в дверном проёме и пялится на них. Алые губы кривятся, а пальцы брезгливо снимают с книжной полки розовые стринги. Вздохнув, она достаёт оттуда томик стихов с торчащей посреди закладкой, кладёт ключи и уходит. Хлопает дверь. Усаги смотрит на Сейю. Он совсем не удивлен. − Так ты не уйдёшь? − бросает он, но она уже не верит в его чёрствость и крутит головой. — Никогда? — он чмокает её в уголок губ, и она кивает, сдерживая слёзы. — Тогда разбирай свои вещи, коза.