Три месяца весны

Первая половина дня тянулась так медленно, что Осаму порой казалось, что это не ему просто скучно сидеть на уроках, а что кто-то замедлил время, что бы помучить его лишний раз. Чуя сегодня специально попросил родителей не приходить, во время часов посещения, о чём и сообщил Дазаю, если бы родители пришли как обычно, подростки бы не успели сходить в магазин за творческими принадлежностями. А объяснять родителям почему пациенту, вдруг разрешили выходить за территорию больницы было бы бесполезно, они не поверили бы. Отец рыжего, сам был врачом, пусть и специализировался в другой области. Мори и Йосано, когда-то были коллегами, так что Дазай знал отца Чуи в лицо, так же он прекрасно знал, как недолюбливает его Огай, что вечно ругал его за шалости в детстве. Поэтому, когда Мори приходил навестить сына, вместе со своей женой Коё, Дазай предпочитал держаться, как можно дальше от палаты рыжего и не попадаться им на глаза. — Дазай, почему опять не в школьной форме? — Возмущалась классный руководитель, отношения с которой, у подростка всегда были напряжённые. Осаму сидел, одетый в чёрную толстовку, которую казалось носил всегда, но это было не так, у него просто много похожей одежды, и в тёмные джинсы. — Мне эта одежда больше нравится. — Отозвался парень, закидывая одну ногу на другую, предвещая очередную гневную тираду от учителя. Ей видимо, урок вести не надо, можно же потянуть время, ругаясь на ученика, а потом задержать всех на перемену. — И что? Ты меня своими кофтами скоро доведёшь. — Не унималась женщина. — В другой одежде холодно. — Отстаивал права, на ношение любимой толстовки Дазай. — Скажи это половине класса, что сидит в рубашках с короткими рукавами. — Ну ну, так Осаму и поспешил надевать рубашку, ещё и джинсы на брюки сменит. После чего, непременно закатает рукава рубашки, показывая всем свои ужасные шрамы, ведь сегодня так тепло. — Им может и нормально, — подросток даже не стал выискивать глазами, тех сумасшедших, о которых говорила учитель. — А я замёрз.

— В следующий раз, буду с твоей мамой разговаривать. — Пригразила учитель. — Продолжаем урок. Дазай прекрасно знал, что если учитель и решит вызвать, Йосано в школу, то та всё равно не придёт. У неё нет на это времени, было бы там что-то более серьёзное — врач бы пришла, но из-за какой-то школьной формы, нет уж извольте. Не начальная школа ведь, чтобы так над внешним видом учеников печься, Осаму никогда не понимал придирчивость классного руководителя. Сейчас парню не было дела, не до своего внешнего вида, не до угроз о вызове матери в школу, ему было всё равно, ведь ему написал Чуя. Слизень: Когда у тебя уроки закончатся?

Поздно

Но я уйду пораньше

Слизень: Прогульщик

Не тебе меня ругать, сам же в школу не ходишь

Я часа в 2 уйду, наверно

Слизень: Ладно, ладно На том и закончилась их переписка. Ушёл Осаму, как и обещал в 14:00, сразу после чего, направился в больницу. Он лишь заскочил в кабинет главврача, оставить там школьный портфель, после чего сразу отправился за пациентом, «вызволять из заточения». Один Чуя сбегать боялся, пусть и не признавал этого, так что стабильно дожидался Осаму, и уже вместе с ним куда-то шёл, так произошло и сегодня. Рыжий встретил его в штанах в клетку и чёрном свитере, после чего они постарались незаметно улизнуть из больницы, что у них в свою очередь получилось.

***

— Сколько, сколько эта краска стоит? — Удивлялся Дазай, смотря на то как Чуя крутит в руке тюбик с краской, придирчиво рассматривая его. — Да не переживай, не ты ведь платишь. — Отмахнулся от него рыжий, что был слишком увлечён выбором акрила. — Меня просто удивляют такие цены. — Не мог смириться, с такой несправедливостью Осаму. Ну вот почему нельзя купить детскую гуашь и рисовать ей, нет так не пойдёт, надо выбирать эти краски, долго и муторно, а потом ещё и отвались за них баснословную сумму. Дазай сначала думал, что они купят холст и пару баночек с краской, но не тут-то было. Рыжий, похоже, решил закупиться на всю оставшуюся жизнь, как бы двусмысленно это не звучало в их ситуации. Чуя привёл парня, в большой магазин с творческими принадлежностями, в котором было 2 этажа, но пациента интересовал лишь верхний этаж. Внизу были вещи для скрапбукинга, пряжа с крючками и спицами, был бисер и много нитей мулине, была глина всех цветов и марок, а так же различные падарочные наборы. На втором же этаже, расположилась бумага с холстами, краски от гуаши до масла, маркеры, всевозможные карандаши, кисти всех форм и размеров, как натуральные так и синтетические. А так же там были скульптуры, ну куда же без гипсовых голов? Конечно никуда, вот и Осаму так похоже решил, когда чуть не снёс стенд с ними, пока пытался достать бюст президента, для того чтобы спародировать его. — Аккуратнее, идиот. — Злился на того Чуя, хватая на лету одну из гипсовых голов, что оказалась удивительно тяжёлой. Хорошо что рыжий, ещё не до конца растерял свою форму. — Ну ты же её поймал, всё хорошо. — Улыбался Осаму, крутя заветную скульптуру в своих руках. — Это я сейчас поймал, в следующем месяце бы не смог. Да, Дазая об этом уже предупредили. Акико рассказала сыну, что Чуя будет всё быстрее слабеть, что если у подростка есть какие-то планы, то лучше реализовать их в апреле, а для мая оставить что-то более спокойное. Женщина читала ему длинную лекцию, о том как ему стоит себя вести с пациентом, в один момент она чуть не сказала диагноз больного. Осаму тут же остановил мать, прося не рассказывать ему. Выяснилось, что подросток специально не узнавал диагноз, а не просто забыл спросить, на вопросы матери он ответил лишь то, что ему не интересно, хотя правда была куда неприятнее. Он отказывался признавать, что диагноз в принципе есть. — Хей, Чуя, а я похож? — Подросток держал гипсову голову, рядом со своим лицом, пытаясь максимально скорчить его, чтобы рассмешить рыжего, что у него получилось. Пациент раньше не забывал упомянуть, что у парня глупые шутки, но всё равно смеялся над ними, какими бы идиотскими они ему не казались. Даже наоборот, чем глупее была шутка, тем смешнее было. — Какой же ты у меня идиот. — Хохотал рыжий, пока Дазай старался стать всё болтше похож на гипсовый бюст. — Да, у тебя. — Мечтательно произнёс подросток, не ожидая услышать от Чуи, столь тёплых, по его мнению чувств. — Пойдём, нам ещё холст выбрать надо. Холст нашёлся быстро, причём целых два. Пациент долго не мог определиться, какой же ему лучше выбрать, они оба казались такими классными, оба подходили ему. — Так бери оба, всё равно второй покупать надо будет. — Напомнил ему Дазай, чем лишил рыжего последних сомнений. Взяв оба холста под мышку, он отправился в отдел маркеров. — Ты и ими рисуешь? — Поражался умением своего парня, Осаму. — Раньше увлекался, потом забросил как-то. Чуя взял понравившийся ему маркер и начал что-то чиркать, на бумажке, что можно было найти рядом с полками. На таких листочках обычно проверяли, пишет ли маркер, но Накахара, видимо, решил не просто проверить, а нарисовать что-то. Закончив, он убрал маркер на место, а листок сунул себе в карман штанов. — Покажи, мне же интересно. — Посмотрел на него, умаляющими глазами, Осаму. — Нет. — Пациент обошёл подростка и направился в сторону лестницы, на первый этаж. — Ну пожалуйста. — Дазай, сделал то выражение лица, что казалось ему самым милым и грустным из всех тех, что он умел выдавать своей богатой мимикой. — Нет. — Чуя был всё так же катигоричен, даже не взглянув на актёра большого театра, что так ставался.

***

Дазай помог Чуе, донести покупки до палаты, где они вдвоём стали всё распаковывать. Осаму читал книгу, что на днях принесли пациенту, пока рыжий, аккуратно делал выкраску новых красок, проводя цветные линии на отдельном листе бумаги. — Искуство, — задумчиго протяныл Дазай. — Это такой геморой, честное слово. Рыжий посмотрел на него, словно размышляя над тем, стоит ли что-то делать, или испугать в последний момент. Да к чёрту всё, страх уже не имеет значение. — Искуства смутна печать, Непонимание и отчужденье, Уединенье, промедленье, Дарует сладость вдохновенья. — Прочёл он по памяти, после чего взглянул на Осаму, ожилая ответной реакции. — Ты сам это написал? — Удивился Дазай, да, рыжий скидывал ему одно своё стихотворение, но подросток не думал, что это перерастёт в новое хобби парня. Пациент лишь кивнул. — Классно, а расскажешь ещё что-нибудь. Шатен заскочил на больничную койку, хотя услышать ещё парочку стихов, а может и больше, смотря сколько Накахара успел написать. Он слушал, как возлюбленный рассказывает о своём творчестве, комментировал, давал советы, хвалил, очень много хвалил. Дазай не просто хотел поддержать рыжего, ему и вправду нравилось то, что у него получается, это было заметно невооружённым взглядом. Вот что что, а заинтересованность, у подростка сыграть никогда не получалось, если ему не интересно, он и через силу, вряд ли стал бы слушать, переводя разговор в другое русло. — До завтра, Чуя. — До завтра, Осаму. По приезде домой, подросток обнаружил в кармане своей толстовки, листочек из художественного магазина. На этом листке, кофейным маркером, был нарисован он, с искренней улыбкой на лице и нарисованно очень маленькое сердечко, для рассмотрения которого, казалось нужен микроскоп, но Дазай был вовсе не прочь, купить или найти его, чтобы посмотреть на маленькое, но всё же сердце.