символ бабочки

      Пушистые разносчики аллергенов с нескрываемым обожанием смотрели на гладящую их владелицу похоронного бюро «Ваншэн». Сяо едва ли смог сдержать  настойчиво рвущийся наружу вздох, пропитанный чистейшим негодованием и разочарованием как жизнью, так и ситуацией в целом. — Хороший мальчик, — задорно рассмеявшись, Ху Тао ласково почесала за ушком довольно замурлыкавшего кота. Другой питомец, явно неприятно пораженный столь возмутительным невниманием к собственной персоне, сердито боднул управляющую бюро в семьдесят седьмом поколении. Та, озорно улыбнувшись, подхватила четырехлапого ревнивца на руки, на мгновение приблизив свой нос к его. — Поцарапает, — бесцветно предупредил адепт, сложив руки у груди и глядя на Ху Тао с привычным безразличием. Однако то ли в его тоне все же промелькнули сердитые нотки, то ли Ху Тао вновь лишь искала лишний повод его поддразнить (будто бы этот несчастный повод ей когда-либо был нужен), но она, растянув губы в еще более широкой и самодовольной улыбке, весело возразила: — Нет, он хороший мальчик! Он только делает вид, что весь такой суровый, но на самом деле его достаточно приласкать, чтобы он растаял как лед по весне, — и, выждав несколько секунд, хитро добавила: — Этот кот очень напоминает моего хорошего знакомого.       Пристальный взгляд Ху Тао моментально переместился с кота на Сяо, тут же понявшего, на какого конкретного «знакомого» прозрачно намекает девушка и почти покрасневшего от охватившей ярости. Да как какая-то смертная, пусть и настолько безбашенная, смеет сравнивать его, Адепта, Охотника на демонов, с каким-то облезлым бродячим котом?!       Но счастливый смех Ху Тао невольно вынудил взглянуть на управляющую внимательнее и ощутить что-то, до странного похожее на неловкость. Смех Ху Тао всегда выбивал его из колеи. Слишком громкий, слишком веселый, слишком… Просто слишком. Непривычно. Неправильно. — Великие Архонты, Сяо, я не думала, что ты так рассердишься! — но, вопреки этим словам, судя по ее плутоватой улыбочке, очень даже думала и рассчитывала. Это тоже раздражало — то, как эта нахальная девица вечно пыталась как-то шутливо поддеть, разыграть, вывести на хоть какие-нибудь эмоции. Глупая, абсолютно бессмысленная трата времени.       Отсмеявшись, Ху Тао, неумело давя в себе новые смешки, стряхнула кошачью шерсть с темных шорт (виновник сиего действия отошел от нее еще когда Ху Тао перестала обращать на него внимание) и, поднявшись с корточек, вновь ошарашила уже, казалось, привыкшего ко многому Адепта: — Эй, ну чего ты, еще злишься? Или… — она картинно всплеснула руками, словно только-только дойдя до такой занятной мысли. — Ты сердишься из-за того, что я хвалила и обнимала котов, а не тебя? — Да что ты несешь, совсем жить надоело?!       Но Ху Тао не слушает возмущенных возражений, она подходит близко-близко, вплотную и даже взгляд у нее поменялся — задорно горящие искры веселья сменил океан необычной серьезности с еле заметными разводами смятения. А потом осторожно, словно боясь сделать лишнее движение, сцепляет руки в кольцо за спиной Сяо, но так невесомо, что тот поначалу и не смог осознать, почему же надоедливая Тао утыкается ему куда-то в плечо. А потом понимает, что его обнимают. Осторожно, немного боязливо даже, действительно будто дикого кота, неприученного к чужой ласке и ожидающего удара со всех сторон. И Сяо действительно напрягается, подвоха предательского ожидает, словно забыв, что единственный подвох может лишь быть в очередной шутке Ху Тао. И потом все же неловко, нелепо даже обнимает в ответ, кладя руки на девичьи плечи.       Это даже почти… уютно? Сяо не понимал людей и их обычаи, не понимал, почему они находят некое очарование в том, чтобы стоять друг к другу так близко и касаться, не глядя даже на другого. Так странно и глупо. Но сейчас он делает ровно тоже самое и, возможно, начинает понимать.       Понимать, что определенно точно не должен привыкать к этому.       Потому что однажды Ху Тао уйдет и кто-то другой, новый управляющий или управляющая спровадит ее в последний путь. А Сяо все еще будет. И будет больно, эта боль будет вновь и вновь рвать изнутри на мелкие кусочки, заставлять гнить заживо.       Но сейчас Ху Тао рядом и ее уютное тепло помогает немного отвлечься от мрачных размышлениях о будущем. Но видимо тяжелый вздох все же сорвался с губ Адепта, потому что она, даже не поддразнив его в привычной манере, излишне поспешно отстранилась, явно приняв этот вздох на свой счет.       «Стой», — мысленно окликает ее Сяо, желая поддаться манящему искушению и протянуть свою ладонь к ней. И не заметил, насколько же стал жадным до крупиц внимания какой-то глупой смертной. Как жалко.       Для Адептов, таких древних и могущественных существ, такие понятия как любовь и привязанность — всего лишь слова. Для него это всего лишь слова. Но, увы, когда-то эти слова ранили сильнее самых острых кинжалов. Когда-то эти слова были целым миром, удивительным и прекрасным.       Сяо совершенно не хочет, чтобы расплывчато-далекое «когда-то» превратилось в трепетно живущее «сейчас». Чтобы это «сейчас» расцветало лишь сильнее, бесцеремонно дразня пахучими ароматами, вбивалось в нос и заставляло дышать, жить этим.       Однажды «это» болезненно крепко сожмет горло, обвивая сильнее и сильнее и больше не отпустит до самого  последнего вздоха. Это, пожалуй, единственное, чему он, Охотник на демонов, не сможет противостоять. Острие копья тут бесполезно, что на самом деле пугает.       Пугает и то, насколько сильно и страстно сама Ху Тао желает обезоружить его, сделать совершенно бессильным перед ней, сделать себя его слабым местом, которое можно задеть смертельно-болезненно.       Пугает эта непонятная, инородная теплота, что съежилась где-то в животе, передавая неясные импульсы. — У тебя было настолько ошарашенное лицо, хах, — и хоть сейчас девчонка и пытается шутить, Сяо почему-то понимает, что смех — ее единственный способ спрятать настоящие чувства, спрятать ту неловкость и сомнения, что показывать не хочется совершенно.       И хоть его и чертовски пугает и напрягает идея о чувствах, но и наблюдать, как едва уловимая искра разочарования бледно поблескивает в глазах управляющей ритуального бюро, Сяо совершенно точно не хочет. Но как же подавить в себе удушающий страх остаться совершенно одному, испробовав эти дурманящие, но болезненные до невозможности ощущения?       Но несмотря ни на что, бабочка — возрождение, долгожданное, но тем не менее ошеломляющее. Быть может, и эта бабочка не исключение.       По крайней мере на это очень хочется надеяться.