Другая история

Яичница с колбасой подгорает на сковородке, а чайник жалобно свистит, оповещая хозяина дома о том, что пора выключить конфорку. Примерно через минуту на кухне появляется мужской силуэт и выключает конфорку, попутно перекладывая еду со сковороды в две тарелки. Наливая в кружки горячий чай, Сергей вдруг замирает, вспоминая события прошлой ночи. Они не укладываются у него в голове уже целые сутки. Решая обдумать и обсудить этот вопрос немного позже, мужчина выходит из кухни и направляется в сторону спальни. Солнце бегает лучами по стенам, шкафу, дивану и тому, кто на нем лежит. Честно признаться, Вершинину очень подходят эти блики. Они везде: на его волосах, одежде и даже бархатной коже, которую Костенко, сам не зная зачем, начинает гладить. Но Пашу так просто не разбудишь. Еще бы, пацан вчера еле на ногах стоял, появившись из воздуха и испуганно смотря на Сергея, как на последнюю надежду в этом мире. Это было мило, но рассказы парня заставили капитана КГБ серьезно напрячься и пересилить желание отдать парня в психушку прямо сейчас. Конечно, кто поверит в перемещения во времени и прочую ахинею, которую нёс паренек. Вот только... Появился он прямо из воздуха. И если Паша больной, то какой тогда Костенко? — Паша, вставай. — Костенко сел на край дивана, и тот, прогнувшись, заскрипел. — Паш, уже утро, вставай говорю. Прикосновение. Такое нежное, милое и очень цепкое, будто боятся потерять. Сергей медленно убирает руку Паши со своей и немного трясет его за плечо, на что мальчишка щурится, зевает и медленно открывает глаза. Комфортно. Тепло. Спокойно. Первая мысль Вершинина после пробуждения. Он медленно встает, опираясь на локти, и осматривает комнату: торшер, гитара на стене, плакат Высоцкого, небольшой кофейный столик и... Костенко. Прямо перед ним на диване. Сказать, что Паша потерял дар речи, — ничего не сказать. — Это сон? Какое-то видение? Почему я в твоей квартире? Точно больной на голову. Жаль... — Не помнишь что вчера было? Ты пришёл ко мне домой. Ну как пришел.. Появился из воздуха. — Нет, я ничего не помню. Меня выбросило.. Но почему? — Этого я знать не могу, но ты начал нести какой-то бред про машину времени, Припять, меня-бандита, мою смерть, тюрьму, разрушенную карьеру и Киняева. — Костенко изучал эмоции на лице юноши, но ничего, кроме боли и сожаления ему рассмотреть не удалось. — А.. Ещё про ребят, которых я убил. Ну, друзей твоих. — Я знаю, ты.. Ты ни в чем не виноват. Слушай, я есть сильно хочу, можно? — Можно. Вставай, умывайся и иди на кухню, сменная одежда в шкафу. — Спасибо. Сейчас приду. Ели молча, не проронив ни слова о темах, которые крутились в голове, о темах, на которые стоило потратить время, о темах, которые причиняли столько боли и страданий. — Всё было вкусным, спасибо ещё раз. — Павел посмотрел на собеседника, но быстро отвел взгляд, чувствуя вину за всё, что он сделал в этой вселенной этому человеку. — Почему ты вернулся? — Проходя в спальню со своим гостем, спросил мужчина. — Я разрушил бы твою жизнь, и она пошла бы под откос, но.. — Но что? — Взгляд у мальца то виноватый, то напряженный до предела, то запуганный. Через что ему пришлось пройти, раз столько эмоций сразу испытывает? — Ты ведь не звонил начальству? — Нет, не звонил. Не успел. Осознание. Накрывает Костенко полностью, без остатка. Ощущение, что обливают ледяной водой из ведра, так же неприятно и неожиданно. Мысли путаются друг в друге, брови сдвинуты в напряжении, рот приоткрыт, тело потряхивает. Мужчина резко встает, вытягивая руку вперед, и грозит собеседнику пальцем. Говоря при этом с безумным лицом следующее: — Ты странный пацан, но чувствую, что хороший, простой, честный. Не можешь ты обманывать. Да и я своими глазами все вчера видел. Ты ведь просто.. Из воздуха появился передо мной. Парень молчит, лишь глазами бегает по лицу мужчины, и уголки губ приподняты от радости. Поверил. — Спасибо, Сереж. — Улыбается теперь во все зубы, глазами стреляет, в груди теплом разливается, сердце заставляет из груди выпрыгивать. — За что спасибо? — Недоумевает мужчина и садится рядышком вновь на край дивана, который скрипит под весом и прогибается. — За то, что поверил мне. Спасибо. Вновь улыбается, такой счастливый, как домашний кот, сытый, отдохнувший, родной. О чем это ты думаешь, Костенко Сергей Александрович? Совсем голову потерял? Потерял. Давно. Тогда ещё, у бочки с квасом. А пацан все светится от счастья и лыбится сидит, кажется, самый счастливый на свете, комната светится от него, настолько радостный. Руку кладёт на чужую коленку, немного сжимает и смотрит так ласково. Внутри всё переворачивается. Грудная клетка сжимается от волнения. Сердце, кажется, выскочит сейчас, пробьет ребра и предательски раскроет тебя, Сергей. — Ты что делаешь, пацан? Но ответа нет. Вместо него поцелуй. Жадный, мокрый, настойчивый. Что ты делаешь, Костенко Сергей Александрович? Соберись. Откажи. Быстрее. — Хватит, Паша. — Оттолкнул. — Зачем ты вернулся? Это не твоё время. — Но здесь ты. Я не могу без тебя жить, Сереж. Тянется. Наивный. Молодой. Глупый. — Стой, не отталкивай меня больше. Позволь мне.. Прижимают к кровати, уверенно целуют в губы, в шею, опускаются вниз, блуждая руками по телу. — Страшно? — Тишина. — Паша? Он не слышит ответа, смотрит на него. Глаза блестят, щеки красные, дыхание сбито, а руки к нему тянутся. — Паш, чего ты хочешь? Подумай хорошо. — Тебя. *** Костенко на утро вставать было легко, а вот Паше нет. Совсем нет. Смотрит своими глазками, руками тянется к нему, обхватывая за талию и притягивая к себе, жмурится от солнца, кажется, что замурчит сейчас, громко так, звонко, как кот. — Голодный? — Куда же тебя, Серега, затянуло? Сколько мыслей, столько же и вопросов, а вот хоть одного единственного ответа нет. — Да, голодный. Подожди, не уходи, я хотел спросить. — Юноша садится и с серьёзным выражением лица, которое ему совершенно не подходит, как считает Сергей, смотрит на него и собирается сказать, но опаздывает, потому что говорят вперёд него. — Улыбнись, не идет тебе такое лицо серьёзное, а вот улыбка очень подходит. — Сергей и сам улыбается, произнося это. Не знает почему, наверное от счастья. И Паша расслабляется полностью и моментально, как будто не было всего этого напряжения ещё секунду назад, как будто не собирается сейчас на важную тему разговаривать. — Я.. Остаться хочу. — Ты о чём? — Искренне недоумевает Сергей и смотрит на Пашу пристально, выжидает ответа как хищник. — О тебе, о Припяти. Я хочу с тобой быть, понимаешь? — Смотрит жалобно, умоляюще. Ощущение, что, если Паше откажут, он сломается, как спичка, как тростинка. — Я тоже этого хочу, конечно. — Опешил Сергей, и только потом до него дошло: это не время Паши, не его года. — Спасибо. Я пойду умоюсь. — Паш, стой. Это же не твое время, как ты здесь будешь? А друзья твои? А родители? — Костенко смотрит на Пашу, как будто в самую душу заглядывая, взгляд у него в эти моменты особенно тяжелый. — Я устал, Серёж. Знаешь через сколько реальностей я прошел? Сколько раз терял дорогих мне людей? Друзей, просто хороших людей, тебя. — Глубоко выдыхает и садится на пол прямо перед Сергеем. Голову кладет на чужие колени, обхватывая их руками. — Я не хочу снова тебя потерять. — Хорошо, я понял. Если ты так решительно настроен, то я о тебе позабочусь, все-таки я капитан КГБ СССР и определенные связи у меня присутствуют. — Правда? Спасибо! — Вскакивает и, не рассчитав силу, падает на Сергея, прижимая его к кровати. Целует в щеку, и снова становится непонятно: солнце такое яркое, или Паша освещает комнату своим счастьем. — Ты не представляешь, как я скучал по тебе, когда ты пропал, Пашка. — Больше тебе скучать не придется, ведь я всегда буду с тобой.