Твои портреты

      Знакомо ли вам чувство, когда нужно признаться человеку в любви, но вы настолько боитесь наихудшего исхода событий, что всеми силами пытаетесь отсрочить это действие?       Это как раз то, что происходит сейчас в моей жизни…       Я никогда не думал о такой штуке как любовь, полностью заполнив свою жизнь попытками быть похожим на моего кумира - Алого Бунтаря, и всё, чего я хотел - это стать великим Героем.       Каждый час каждого дня я готовился к поступлению в самую лучшую школу на свете - Академию U.A. (с учёбой для экзаменов приходилось особенно туго).       Это было чудесно, хотя письмо пришло намного позже, чем было обещано (я провёл лишние три часа около двери, ожидая почтальона)!       Рыдая от счастья, мы с мамой обнимались, пытаясь при этом танцевать. Выходило не очень.       Я многого ждал от этой школы и обучения в ней – и не зря. У меня появились великолепные одноклассники, учителя, друзья и, о боже, конечно же появился он - самый неожиданный, дерзкий, умопомрачительный поворот всей моей жизни, и имя ему было - Кацуки Бакуго.       Разумеется, помимо него в моём окружении были такие замечательные, добрые, храбрые люди как мои друзья: Денки Каминари, Ханта Серо, Мина Ашидо; и одноклассники: Изуку Мидория, Шото Тодороки, Момо Яойорозу, Очако Урарака и все остальные, но Его затмить не мог никто.       Я не знаю, как лучше описать это чувство. Бакуго просто взял и завладел мной без остатка, без шанса сбежать от его мощного влияния. Со стороны казалось, что всё было в точности да наоборот, ведь с самого начала я бегал за ним хвостиком, стремясь сдружиться с этим злющим существом. Заметив, какой Кацуки сильный, честный, целеустремлённый и умный, я не мог позволить себе не попытаться завоевать доверие такого крутого человека.       Хоть Бакуго никогда этого не признает, но, кажется, я заслужил его уважение и относительную дружбу. Я так думаю, так как заметил, что он всё чаще обращается ко мне по имени – исключениями становятся лишь случаи, когда он сильно злиться на меня, или когда вокруг много людей.       Мы проводим очень много времени вместе: тренируем новые атаки (только со мной Бакуго не боится использовать причуду на полную мощность); вместе гуляем на улице; вместе обедаем; вместе делаем домашнее задание.       Кстати о знаниях, Бакуго даёт мне частные уроки и довольно часто! Мы приходим в общежитие и сразу идём в мою комнату. Кацуки живёт совсем рядышком, поэтому иногда засиживается допоздна за какой-нибудь книжкой, которую сам и принесёт, пока я доделываю свою часть домашки.       В последнее время та атмосфера, что витает в такие моменты в комнате, сильно напрягает меня, и не от того, что она неприятна, а, наоборот, слишком уютная. Мне не по себе от того, что Бакуго сидит на моей постели. Тревожно и трепетно от одной только мысли, что, как только Кацуки уйдёт, я лягу на то место, где совсем недавно он так безмятежно разваливался, водя взглядом по исписанным страницам через очки (Бакуго надевает очки каждый раз, когда садиться за чтение, чтобы не испортить зрение), легко придерживая листы бумаги большими пальцами.       «Как бы мне хотелось оказаться на месте этой книги…» - подумал я однажды, взглянув на друга. С чего это у меня только возникли подобные мысли?       От переживаний я не мог найти себе места, не мог сдержать эмоций при виде Бакуго: будь то на мгновение или же на длительное время. Мне хотелось больше к нему прикасаться, и закинутой на плечо руки становилось недостаточно, поэтому я старался трогать Кацуки как можно реже и только при необходимости.       Не знаю почему, но после этого Бакуго стал более раздражительным.       Мне хотелось больше говорить с ним – и не важно о чём, главное было слышать его голос, хоть и через мутную пелену неразборчивых слов. Сам звук был великолепен, я не мог наслушаться.       Ну... В общем-то... Верно, я влюбился...       «Что теперь делать?»       Я не мог знать ответа, но как бы там ни было, нужно действовать и как можно скорее. В противном случае в один день я не сдержу своих чувств.       «Нужно признаться.»       Ха...       "Признаться в любви Кацуки Бакуго" – даже звучит, как смертный приговор. Да он на части меня порвёт, если я такое скажу! Хотя, возможно, ему будет просто наплевать? Никогда не угадаешь, что его взбесит, а на что ему будет по барабану. И легче от этого не становится.       «Признание... Нужно как-то сгладить углы... Может, подарить цветы? Он либо прибьёт тебя ими же (даже если там будет одна гвоздика), либо взорвёт букет к чертям.»       «Может, написать письмо? Ага, и ещё в розовый конвертик заверни. Эйджиро, о чём ты только думаешь?!» — Хаах... Как же я устал, - простонал я, закрывая лицо руками.       Темнота в комнате успокаивала. Из открытого окна дул слабый прохладный ветерок, из-за этого моя груша с лёгким, совершенно не мешающим скрипом покачивалась из стороны в сторону. Свет от настольной лампы освещал только открытые тетрадь и учебник по литературе – домашнюю работу, которую я как раз закончил.       Я лениво собрал предметы в портфель, выключил лампу и плюхнулся на кровать. Яркий, ослепляющий, режущий свет экрана телефона заставил сощурить глаза. Высветилось время 20:20, а под ним уведомление о новом сообщении. Бакуго Кацуки: К тебе можно?       Сердце забилось быстрее, но вместе с этим пришла резкая, почти незначительная, но такая тяжёлая боль, будто толстая игла пронзила грудную клетку. Но при этом ни один мускул не дрогнул. Я всё так же лениво смотрел на экран, а прожигающее насквозь сообщение глядело на меня в ответ. Вы: Нет       Я не хотел видеть его сейчас. Мне нужно было разобраться с этой ситуацией.       Бакуго не ответил. Так даже лучше. Он может почитать книгу и у себя в комнате, что, скорее всего, и делал на данный момент.       Я лишь на мгновение закрыл глаза и тут же уснул. Неужели я так сильно вымотался?

***

      К моему удивлению, день прошёл невероятно легко, видимо из-за решения не спешить с проблемой, что возникла у меня накануне. Меня окружили друзья, и я совершенно забыл обо всех переживаниях, но так продолжалось недолго.       Анализируя весь прошедший день, я не мог не заметить, что Бакуго ни разу ко мне не подошёл, но, продолжив свои размышления, я ужаснулся, поняв, что он никогда не подходил ко мне первым. Очень сильно опечаленный этим фактом, я залез в свой портфель, доставая учебники и тетради.       Послышался стук в дверь моей комнаты.       Кто бы это мог быть? Я никого не ждал. — Входите, - немного неуверенно разрешил я. — Это я, - коротко и лаконично произнёс Бакуго, быстро открывая, а потом закрывая за собой дверь. — П-привет, входи.       Бакуго привычно (в последние время это было именно так) приземлился на мою кровать, закинув на неё ноги. — По домашке есть чё? - вдруг спросил он, при этом открывая книгу, по всей видимости не собираясь помогать мне, даже если оно и было. Спросил из вежливости? С чего бы? Это же Бакуго. — Нет, - спокойно ответил я, убирая содержимое рюкзака по местам. — Так... Чем займёмся?       Я резко повернулся к однокласснику и непонимающе и немного злобно зыркнул на него. Закрытая книга лежала у его бедра, а сам Бакуго вздрогнул от моего взгляда, скорее от неожиданности, нежели из страха. В моих глазах застыл немой вопрос. Кацуки считал его и продолжил: — Ну, раз уж в моей помощи нет нужды, я подумал, что мы могли бы потусить вместе. Имеешь что-то против?       Опять он оборачивает ситуацию против меня, будто я обязан был проводить с ним время несмотря ни на что. Чаще всего это выглядело забавным, потому что Бакуго никогда ни о чём не просит и не показывает, что он в чём-то нуждается, и такие его обидчивые претензии доказывали, что Кацуки совершенно не устраивал подобный исход событий, словно он был цундере, таким образом требующий внимания к своей персоне. Хотя, так оно и было – и все это знали. — Конечно, не против, но что мы будем делать? — Посмотрим фильм. Я уже выбрал. Садись, - приказал Бакуго похлопывая участок постели рядом с собой. — Тогда зачем ты спросил? — Просто сядь уже, - перебил меня Кацуки.       Я послушно устроился рядом с ним. Стал вглядываться в его телефон и до того, как Бакуго сменил вкладку в браузере, заметил фанатский рисунок меня. — Погоди. Это что такое было? - встрепенулся я, стараясь воссоздать картину увиденного у себя в воображении. — В последнее время мне всё чаще попадаются фанатские портреты наших одноклассников, особенно Двумордого, Деку и меня. Твоих портретов тоже в избытке, - пояснил Бакуго, открывая вкладку с фильмом. — И как? Красивые? — Не знаю, - ответил Кацуки, пренебрежительно поморщившись. - У Каминари всё равно лучше.       Каминари разрыдался бы, услышав эти слова. И всё-таки Бакуго очень сильно любит Денки и дорожит его дружбой, как бы тот его ни бесил, как бы ни надоедал и как бы ни доставал. По телу разлилось приятное тепло. Я был невероятно счастлив, что они смогли сблизиться друг с другом. Никакой ревности, только искренняя радость (тем более у Каминари есть парень).

***

      На середине просмотра стало ясно, что фильм был ужасно скучным. Худший ужастик в моей жизни. Меня всё больше клонило в сон, и я всё сильнее стал клевать носом. — Да ляг ты уже, - ворчал Кацуки, придвигаясь чуть ближе ко мне. - Вот, - сказал он, быстро вздёрнув плечо вверх и так же быстро опустив его обратно вниз, - можешь положить голову сюда.       Я послушно прильнул щекой к его плечу и убрал руки ближе к ногам, чтобы он вдруг не почувствовал, что они сильно дрожат.       Естественно, я не мог заснуть в таком положении, поэтому просто дождался конца фильма с закрытыми глазами, после чего хотел было встать и проводить Кацуки до двери, поэтому начал "просыпаться". — Не вставай. Я сам уйду, а ты ложись спать, - приказал Бакуго. - Если не выспишься, будешь ныть весь день, а мне такой радости не надо.       Дверь закрылась с другой стороны.       Я решил, как лучше признаться в своих чувствах.

***

— Хэй, Ками-бро, не поможешь с одним делом? - спросил я друга, подойдя к его парте на перемене. — Конечно, бро, мне даже интересно, с чем я могу помочь лучше Бакуго, - посмеялся Денки. - Обычно ты просишь обо всём его. — Научи рисовать.       Каминари поражённо взглянул на меня, наклонив голову немного набок. — Тебе зачем? — Поверишь, если скажу, что хочу научиться чему-нибудь новому? — Скорее поверю, что это одно из дополнений к основной цели. Так в чём дело? Или всё-таки не скажешь? — Если позволишь...       Денки тяжко вздохнул. — Не хочешь, не говори. Кто я такой, чтобы тебя заставлять? Всего лишь лучший друг, которому ты можешь доверить все свои секреты, - в последний раз Каминари взглянул на меня максимально жалобным взглядом, на что в ответ я помотал головой, показывая, что всё равно ничего не скажу. — Хмпф, ну и ладно, - пробурчал он. - Что хочешь рисовать? — Человека.

***

      За учёбой рисованию время пролетало незаметно. Я и не знал, что орудовать карандашом и ластиком так весело, легко и приятно. Теперь я почти всё свободное время посвящал рисункам, долго и упорно тренировался в этом искусстве, и при этом оценки по учёбе никак не ухудшались, чем я очень гордился. Я рисовал всех и вся, но... Больше всего я рисовал Бакуго. Конечно, я бы ни за что не попросил его позировать для меня, поэтому рисовал с фотографий, что в большом объёме хранились в моём телефоне.       Всё это я делал потому, что хотел написать лучший портрет Кацуки и подарить ему, и тогда бы я смог наконец признаться.       Понимаю, это звучит бредово, но... Я очень боюсь. Боюсь, что он меня возненавидит за мои чувства к нему, поэтому и хотел признаться как можно позже. Было больно воображать искажённое в брезгливом выражении лицо Бакуго (при том, что оно довольно часто именно такое), излучающее отвращение именно ко мне.       Хотелось бы верить, что Кацуки сможет продолжить дружить со мной, хоть и, вероятно, разговаривая намного реже.       Несмотря на, казалось бы, врождённую агрессию Бакуго, которая часто отображалась на его лице, и даже у меня в галерее не нашлось ни одного фото, где он выглядел бы хоть немного спокойным, я всегда рисовал его улыбающимся. Абсолютно всегда. Просто не мог удержаться.       Так, у меня в столе появился отдельный ящик с рисунками Бакуго...       Иногда, смотря на его портреты, я представлял, как он говорит о том, что любит меня.       «Ох, что же я делаю? Я и вправду жалок...»

***

      Вечером пятницы я, как обычно, рисовал у себя в комнате, параллельно просматривая какую-то очередную новую дораму, как вдруг ко мне с криками ворвался Бакуго. — Уже больше месяца ты меня игноришь, Киришима! Чем это ты так занят?! - прорычал он, сильно хлопнув дверью.       Я же в этот миг в панике закрыл собой своё творчество, прыгнув животом на стол, чуть не разбив голову о стену (хотя, скорее уж наоборот - стену своей головой). И вот мы, двое парней, смотрим друг на друга, и каждый по-своему. Бакуго глядел на меня зло, прожигающе, всё ещё в ярости, но после поменялся в лице, так как не был готов к тому, что я наброшусь на свой собственный стол - он был удивлён; и я: боязливо, в небольшой панике, но всё также влюблённо смотрел на него. — П-привет, Баку-бро, к-как твои дела? - еле произнёс я, пытаясь хоть как-то разрядить обстановку. — Как видно, не хуже твоих, - ответил он. — Круто. А-а ты не мог бы... Не мог бы ты о-отвернуться ненадолго? - вежливо попросил я, немного сползая со стола. — Это обязательно? — Прошу...       Кацуки цыкнул, поворачиваясь обратно к двери, будто бы для того, чтобы попросить у неё прощение за грубость.       Я аккуратно встал, сгрёб все наброски и уже готовые рисунки в кучу и убрал их в заветный ящик. — Так ты в художники заделался? А я думал, куда ты пропадаешь? А ты у Туполицего зависал, - начал Бакуго, повернувшись ко мне.       Он подошёл к своей любимой кровати и развалился на ней, словно кот. — Да, мне вдруг захотелось научиться рисовать, - ответил я, развернул своё кресло в сторону кровати и сел не него. — С чего бы вдруг? — Снова этот вопрос, - пробубнил я. - Я что, не могу просто захотеть? — Раз ты так говоришь, значит сто пудов была какая-то причина. Ты врать не умеешь, особенно мне, - ухмыльнулся он, перевернувшись на один бок и подперев голову рукой для удобства. - Колись, Дерьмоволосый, - хитро зыркнув, потребовал он. — Всему своё время. — В этом ты бесспорно прав, поэтому доставай учебник по алгебре. — Что?! — Только не делай вид, что ты понял сегодняшнюю тему. Я видел, как ты сегодня корчился над тетрадкой, так что не мямли и доставай учебник.       Я не стал спорить и послушно полез в портфель.

***

— Ты лучший репетитор на свете, Бакуго! Теперь я всё-всё понял! - решив последний пример, я радостно поблагодарил его.       Мы сидели за маленьким столом на полу друг напротив друга. — Ага, - почти прошептал он. Прекрасный, великолепный, неотразимый Кацуки смотрел на меня, приподняв уголки губ вверх. Его глаза были наполнены усталостью, которую оттеняла приятная нега облегчения. Я утонул в этом почти пустом и безжизненном взоре, где, несмотря на всё выше перечисленное, читалась любовь – и мне хотелось бы верить, что это оттого, что Бакуго думал обо мне. — Ну, может, всё-таки расскажешь про своё новое увлечение? - как бы невзначай продолжил он, в попытке завязать разговор, но при этом заострив всё своё внимание на какой-то невидимой точке. — Я уже всё сказал тебе, чего ещё ты хочешь? — А меня нарисуешь? - игнорируя мой вопрос, спросил Бакуго, вновь повернув голову ко мне. Его голос звучал серьёзно, лицо тоже не выражало никаких эмоций – и если бы не последний пункт, я бы подумал, что он шутит, просто издевается, как обычно. — Т-ты хочешь этого? — Хочу. Сделаешь? - и снова этот пронзающий, выжидающий взгляд. — К-конечно...       Я тихо встал и потянулся за бумагой и карандашом, пока Бакуго пытался сесть поудобнее, готовясь к тому, что он будет пребывать в одном положении длительное время.       Я не мог сосредоточиться, не мог выбрать, с чего начать, не мог унять дрожь. Я всегда рисовал улыбку Бакуго, но сейчас не был уверен, что хочу её видеть – особенно на холсте – сам не знаю почему. Я смотрел на любимого. Он был столь величественным, утончённым и прекрасным в своей холодной ауре, в отстранённом взгляде, ровной позе, что не хотелось дышать, чтобы ненароком не испортить это мгновение великолепия. Хотелось, чтобы так было вечно.       Я приступил к лёгким наброскам карандашом. Стояла тишина, нарушаемая лишь звуками прикосновений грифеля к бумаге. Со временем мне, наконец, удалось сфокусироваться и начать работать в привычном ритме. — Бакуго, тебе нехорошо? Ты, кажется, покраснел. Может сделаем перерыв? - забеспокоился я, заметив неестественно яркий румянец на щеках Кацуки. — Всё в п-порядке, просто жарко тут, - его голос звучал слишком тихо для него, а в конце и вовсе сорвался. — Давай всё-таки отдохнём? Я открою окно, а ты пока попей воды. Тем более я почти закончил, - предложил я, протягивая бутылку с водой, после чего направился к окну.       Я чуть приоткрыл форточку, после чего повернулся обратно к столу и увидел Кацуки с моим рисунком в руках.       Его лицо полностью залилось багрянцем.       Открыв рот, Бакуго беззвучно пялился на свой портрет. В панике я быстро упал на колени рядом с ним, чуть приобняв за плечо. — Бакуго, что случилось?! Тебе плохо? Ты слишком сильно покраснел! Может, у тебя температура? — Со мной всё в порядке! - рыкнул он в ответ. - Я уже сказал, что тут жарко! — Но ты же... — Твой рисунок, - перебил меня Кацуки. Я не смел произнести больше ни звука, ожидая самой важной оценки за всю мою жизнь. - Очень красивый.       В комнате вновь воцарилось молчание, но меня оглушал стук собственного сердца, которое – могу поклясться – с огромной скоростью скакало по всему телу, отдаваясь громким гулом у меня в ушах. Я сидел с открытым ртом, но физически не мог выдавить из себя даже маленького писка. Пытался оторвать взгляд от парня, но не выходило. Нужно было пошевелиться, но на это не нашлось ни сил, ни желания.       Нужно что-то делать.       Какими-то вселенскими усилиями мне удалось встать с пола. Дрожащими руками я ухватился за ящик стола, что до этого был позади меня, открыл его и, взяв всё содержимое в одну большую кучу, вернулся и уронил стопку изрисованной бумаги прямо перед Бакуго.       Он судорожно посмотрел сначала на меня, а потом на кучу его портретов, после чего стал внимательно рассматривать каждый листик.       Я плюхнулся на пол напротив Кацуки так, что между нами лежали мои работы. Он вновь взглянул на меня. Я перехватил его руки, в каждой из которых лежало по одному листу бумаги, так, что пришлось смять свои старания. — Я с самого начала хотел нарисовать тебя. Я учился день и ночь, чтобы идеально изобразить тебя.       Шокированный и всё ещё сильно покрасневший Бакуго всё также смотрел мне в глаза. — Я люблю тебя и таким образом хотел показать, насколько сильно.       Бакуго немного сильнее сжал мои руки. — Идиот, ты мог просто сказать мне об этом, - нежно прошептал Кацуки в ответ. Я и не знал, что он так может.       Одна из его ладоней легла на мою щеку и притянула ближе. — Иди сюда, дурачок…       Меня целиком и полностью поглотили ощущения сладкого поцелуя, такого искреннего, невинного и при этом страстного. Я не мог оторваться, несмотря на то, что из-за неудобной позы (перед нами всё ещё лежала стопка рисунков, над которой приходилось нагибаться) болела спина.       Его настоящая улыбка не сравнится ни с одним моим рисунком.