Чистая победа

Капитан Вадим Гречкин валялся на татами мордой вверх. Ярость в нём закипала: как же так — Зайцева опять уложила его на лопатки. Лейтенантик несчастный, а придавила, зараза, аж искры из глаз полетели, да ещё и взгромоздилась, хохочет. — Отставить, — просипел Гречкин и заворочался. Да, он признал поражение, счёт в его пользу, но он не диван. — Товарищ капитан, вы можете взять реванш! — пропела Зайцева, однако вставать не спешила. Её кимоно слегка раскрылось на груди, показав соблазнительную ложбинку. Гречкину стало под Зайцевой душно. Чёрт бы её подрал… — Ну, как насчёт реванша, товарищ капитан? — Зайцева явно глумилась. Она наклонилась к Гречкину ниже, облизнула пухлые губы. Растрёпанная вся, красная. Волосы выбились из пучка и свисали к этой самой ложбинке, с которой Вадим старательно поднимал взгляд на глаза. Зайцева хитро прищурилась: — Ну? — Субординацию соблюдайте, товарищ… — начал Вадим и захлебнулся. Зайцева, хихикнув, коснулась поцелуем его тонких, обветренных губ. — Замётано! — задорно сообщила она. И снова поцеловала, только подольше, провела языком по нижней губе. Гречкин кашлял, изо всех сил стараясь держать дистанцию, субординацию, устав. Но Зайцевой было на всё наплевать. Она с губ спустилась к вырезу кимоно, погладила шаловливыми пальцами взмокшую шею Вадима и скользнула к груди. — Не хотите реванш, тогда я беру приз, — сидя на Гречкине, Зайцева игриво двинула бёдрами. У капитана снова искры полетели из глаз, но только другие. Да и в штанах становилось всё тесней и тесней. Заливисто хохоча, Зайцева распахнула его кимоно, оголив покрытую тёмными волосами, мускулистую грудь. — А приз-то хорош, — урчала она, шаря руками всё ниже и ниже. Гречкин ощущал себя вконец побеждённым, уничтоженным, битым. Проклятая Зайцева мяла его напрягшийся пресс и, наконец, дёрнула кулиску штанов. Вадим пыхтел, Вадим ёрзал. Налившийся член тёрся сквозь штаны об упругие женские ягодицы — от возбуждения Вадим просто выл. Зайцева над ним издевалась: дёргала за кулиску, срывала мимолётные поцелуи и тут же прядала назад, не давая Вадиму ответить. Взвыв, он подался вперёд и, смяв кимоно Зайцевой на плечах, потащил его вниз. Зайцева издала томный стон, когда Вадим сжал в ладонях её полные груди, пропустив между пальцев затвердевшие тёмные соски. Она откинулась назад, выгнувшись в талии, а Вадим с жадностью обводил языком ореолы и подёргивал за соски, прихватывая их губами. Зайцева перебирала его короткие жёсткие волосы, а Гречкин, наконец-то, сделал рывок и накрыл поцелуем эти проклятые пухлые губы. Он тут же углубил поцелуй, играя с её языком, а Зайцева бесстыдно постанывала, отвечая. Она разорвала поцелуй, шутливо толкнув Гречкина в грудь. Вадим упал на татами, отдуваясь, будто бы кросс пробежал. Зайцева вновь облизнулась. Вся красная, она отдувалась не хуже, чем он. Её бессовестная рука снова скользнула по его прессу и, наконец, Зайцева дёрнула за шнурок у Гречкина на штанах. Выгибаясь змеёй, она медленно стягивала их вместе с бельём. Мучительно, долго, пока, наконец, не обнажила изголодавшийся член. Он мощно стоял, слегка загибаясь вверх, к животу. Головка открылась и блестела от смазки. — Да тут у нас целый кубок, — Зайцева обвела пальцем головку, и Вадим засипел, дёрнув бёдрами. С головки пальцы Зайцевой спустились на ствол — она слегка сжала его, стала поглаживать. Вадим изогнулся, когда Зайцева языком слегка прикоснулась к головке, а потом — мягко взяла её между губ. Вадим хрипел и скрёб татами ногтями — Зайцева брала у него всё глубже и глубже. Она ускоряла темп — и неожиданно отстранялась, несильно сжимая в руке яички Вадима. Тот изнывал. А Зайцева снова склонилась над ним, дразня языком под уздечкой. Зайцева поцеловала головку и резко встала на ноги. Виляя бёдрами, она стряхнула с себя штаны и осталась в прозрачных кружевных трусиках. Так же, виляя, она снова присела над стонущим Гречкиным. Её промежность дотронулась до его члена сквозь ткань. Зайцева подмигнула, одним пальцем сдвинув трусики в сторону. Её интимная стрижка в форме сердечка и набухшие влажные губки лишили Гречкина разума. Он схватил Зайцеву за подтянутые бёдра и рванул на себя. Член скользнул в вагину до основания — узкие стенки сжали его, и у Гречкина в третий раз из глаз посыпались звезды. Постанывая, Зайцева начала двигаться — медленно и игриво приподнималась, упёршись руками Гречкину в грудь, и снова садилась. Она ускорялась, увеличивала амплитуду, и её груди оказывались напротив его лица. Вадим ловил губами соски, а Зайцева стонала всё громче, впиваясь ногтями в крепкие плечи. Гречкин понял, что она на пике — стенки влагалища, пульсируя, давили на член. Его самого разрывало — он чуть сдерживался, чтобы не кончить раньше неё. Зайцева садилась рывками — член входил до основания — и, наконец, задрожала, с громким стоном откидываясь назад. Гречкина накрыло жаром и дрожью. Он сбросил с себя пищащую Зайцеву — и рухнул навзничь, чувствуя, как сперма толчками вытекает ему на живот. — Вы ещё можете взять реванш, товарищ капитан, — прохныкала Зайцева, без сил лёжа лицом вниз на татами. — Ещё как, — захрипел Гречкин, понимая, что да, ему как никогда необходим этот реванш.