Не шути так больше

      Нет, Чуя бы никогда не назвал себя особо раздражительным человеком. Он всегда закрывал глаза на идиотские выходки друзей, прощал за незначительные косяки и попросту не обращал внимания на придурков, которые творили всякую хрень, лишь бы привлечь внимание. Но это точно особенный случай. — Мое имя Дазай Осаму. Я переехал из Саппоро. Надеюсь, мы станем хорошими приятелями.       О, да, совершенно точно особенный случай. Непонятно как, однако в первый же день уже почти вся школа знала о таком чуде света, как Осаму Дазай. Лишенный чувства личных границ, разумности, тактичности и, к сожалению, обладающий весьма недурными мозгами, благодаря которым и учителя на него глаз положили.       Зарекомендовать себя в первую встречу очень важно, даже если это будет лишь напускным образом. Накахара едва не застонал от разочарования, когда прошло уже две недели от начала учебного года, а Дазай как был смазливым кретином, так таким и остался. Мало того, все девушки на него вешались, будто это последний парень во вселенной. Хотя именно на это Чуе было откровенно говоря плевать, заинтересованности в отношениях у него не было. И если его одноклассники смотрели на Осаму со злостью и завистью, то Накахара лишь закатывал глаза, стараясь не смотреть на то, как эта шпала охмуряет его подруг лестными речами.       Но все было более-менее спокойно, пока этот самый великий Дазай не решил с ним познакомиться. Что, очевидно, закончилось неудачно. Чуя ограничился коротким «Зови Накахара. Не говори глупостей и не доставай. Даже если узнаешь номер — не занимай мое время.» И если на всех предыдущих людях, подобных Осаму, эта стратегия работала беспроигрышно, заставляя их тут же отвянуть, то здесь все было иначе. Напротив, Дазай заинтересовался им еще больше, постоянно дергал по незначительным вопросам, которые были вообще не к месту. То школу покажи, то скажи где ближайшее кафе, то подскажи задание по литературе, то помоги разобраться с темой. Причем если другие ему предлагали прогуляться, чтобы посмотреть окрестности, он отвечал твердое «нет», аргументируя это тем, что достаточно вычитал перед переездом. После такого Чуя тем более не видел смысла в своей помощи. И банальные объяснения одноклассников, что, мол, понравился ты ему его не удовлетворяли.       Не то, чтобы у Накахары были комплексы или что-то вроде того, он считал себя довольно привлекательным и интересным человеком, просто очень уж сильно не хотелось, чтобы такой, как Осаму ходил за ним хвостом. Увы, желания не материализуются — Дазай таскался за ним по всей школе, а со временем стал постоянно оставаться после уроков, чтобы помочь Чуе прибраться в кабинете — не одному же старосте с этим справляться.       И каждый такой час наедине проводился в тишине, нарушаемой негромким стуком парт и стульев. Конечно Осаму пытался заговорить, не просто так ведь отказывается от свободного времени, но ответа он никогда не слышал, и со временем начал просто разглядывать объект своего интереса, иногда отпуская глупые комментарии. Некоторые из которых были двусмысленными, что заставляло Чую запустить в одноклассника мокрой тряпкой или тетрадкой. Но нужного эффекта это не вызывало, поэтому и Накахара старался смириться с поведением шатена.       И это вроде как получалось — спустя месяц он даже смог сказать ему «привет» без сарказма и натянутости в голосе. Единственное, что навсегда останется его слабостью — вечные гребаные шутки Дазая про смерть. О, Ками-сама, не могло пройти и дня, чтобы Осаму не поведал всем, как же ему понравилось дерево перед школой или балка в кафе, на которой отлично бы смотрелась петля. Слушать это было попросту невозможно, из-за этого, как только в голосе шатен начинала проскальзывать странная возбужденная интонация, Накахара старался ретироваться в коридор или туалет, лишь бы не слушать подобное.       Как оказалось, это тоже было лишь цветочками.

— Ты мне нравишься.

      Чуя замирает на месте, не поднимая головы, и чувствует, как от напряжения начинают неметь кончики пальцев. В одну секунду внутри все сжалось от страха и неожиданности, от него это услышать он хотел в последнюю очередь. И крупинки надежды, что Дазай сейчас скажет что это очередной «остроумный» подъеб и уйдет домой, рассыпались с каждой секундой. Потому что Осаму не уходил. Он стоял, смотря на рыжую макушку и слегка подрагивающие руки, держащие книгу Аллана По.       Чего он ждет? Что Накахара сейчас встретится с ним взглядом, лучезарно улыбнется и счастливо скажет «ты мне тоже»? Звучит как сопливая мыльная опера, но точно не как реальность. Да и Чуя ведь все эти два месяца твердил, что новый одноклассник ему нахрен не сдался со своим общением. Почему он вообще чего-то ждет?       Одна секунда, две секунды, десять, двадцать. Осаму не уходит, а воздух начинает трескаться от повисшей тишины. Наверное прошло очень много времени с того момента, когда Накахара ощущал нечто подобное — когда на тебя смотрят давящим взглядом и ждут ответа. И ты, как всегда, не в состоянии связать хотя бы два слова, чтобы сказать то, что человек хочет.       Становится еще хуже, когда Дазай садится рядом и забирает книгу, закрывая ее и кладя в сумку одноклассника. Накахара поджимает губы и смотрит себе под ноги, точно готовясь уверовать во всех Богов, о которых говорили бабушки и дедушки в каждой сложной ситуации. И ведь правда — если бы это заставило Осаму уйти, то Чуя бы с радостью сходил в храм, провел там хоть недели, благодаря высшие силы за помощь. Но сейчас они что-то не очень спешат выручать из этой ситуации.       Накахара кожей ощущает чужой взгляд. Все еще ждет. Все еще надеется? Нет, разумеется он не настолько идиот, чтобы не заметить, как активно Дазай к нему липнет, пытается влезть в жизнь и задержаться в ней настолько, насколько можно. Признавать того не хотелось, но ведь Чуя точно знал что Осаму к нему неравнодушен. Глубокий вздох. — И что ты хочешь от меня? — наконец сквозь зубы цедит Накахара, прилагая огромные усилия, чтобы состроить безразличное выражение лица и повернуться на собеседника. — Взаимность, — точно также бесстрастно отзывается шатен, умудряясь позволить себе улыбку. Какую нахрен взаимность?       Чуя морщит нос от такого заявления и поднимается на ноги, явно собираясь уйти. Конечно же, кисть моментально обхватывают тонкие пальцы в пластырях, не давая этого сделать. Накахара делает шаг, но останавливается, сжимая в руке лямку сумки. Вот и почему именно такой, как Дазай это сказал? Любому другому прилипчивому молодому человеку Накахара сказал бы дойти до ближайшей остановки поезда и кинуться на рельсы, чтобы закончить жизнь должным образом, но сейчас этот вариант особо разумным не кажется. — Ответь мне. — Ответить чем, Дазай? Ты мне не нравишься. Нет, не так. Ты мне неприятен. Даже не как парень, просто как человек. Неужели непонятно было? Ты вроде не последний идиот, — Чуя высвобождается из чужой хватки и делает еще один шаг от Осаму. Переждав еще одну секунду молчания, он смотрит на одноклассника через плечо. Надо же, это что за выражение? Как будто ему не в любви отказали, а семья родная предала. — Переключись на кого-то другого. И напряги память — не доставай меня.       И он правда уходит, не возвращается назад, чтобы перефразировать себя и сказать помягче, не откликается на последующие слова Дазая, просто уходит. Правда, облегчения ему это не приносит от слова совсем. Да и шатен не успокаивается. Не зря Чуя не спал всю ночь, насилуя свой мозг. Вот и как девчонки умудряются наслаждаться подобными типами? Мало того — всем подружкам рассказывают, как много приставучих парней за ними до дома следуют, умоляют о прогулке и дерутся между собой. Такого у него никогда не было, но и от одного такого человека становилось дурно. Да, больно, да, сердечко разбили. Но поболело и прошло, нужно идти дальше. Тем более не в таком возрасте об этом задумываться — семнадцать лет, будто бы не встретит больше никого. Чуя однозначно не первый и далеко не последний, на кого Осаму положил глаз. Должен же забыть через недельку-другую, разве не так это работает?

— Тебе помочь?

      Дазай начал поджидать его недалеко от ворот школы, забирать сумку и тащить ее самостоятельно, провожать до дома в дождь, деля зонтик, иногда приносить какие-то сладости из кафешки, заставляя пробовать их на глазах у всего класса. Конечно, в такие моменты хотелось зарядить Осаму в глаз или приложить головой об стенку, но со всех сторон на него таращились одноклассники, а иногда и учителя. Приходилось терпеть, строить дружелюбного и хорошего знакомого. Правда один раз Дазай перешел границу, едва не пытаясь покормить Чую с гребаной ложечки. Тут уж он не стерпел — многое себе позволить не смог, но учебником по затылку дал, а десерт забрал себе и с совершенно невозмутимым видом доел под визги одноклассниц: «какие вы милые вдвоем!». Что поделать с долбанутыми девушками, перечитавшими яой манг, в которых все отношения завязывались именно так. К счастью, они не являются фантазией мангаки, рисующей подобное, иначе бы уже на второй день после знакомства переспали. Прямо в школе, зачем мелочиться.       Чуя не хотел становиться с Дазаем врагами, но хотел притвориться незнакомцами, которых ничто не связывает и никаких признаний в любви не было. И рано Накахара радовался, что шатен о том дне не вспоминал — прошло от силы дней пятнадцать и ему с самого утра пришлось выслушивать нытье Осаму из-за его отказа. Рыжеволосый даже начал подумывать уговорить родителей сменить школу, но это будет выглядеть так, будто он сбежал, испугавшись. Таким человеком Чуя не был, привык стоять на своем и не уступать. Тем более таким, как Дазай.       Так что теперь ежедневное «ты мне нравишься» стало чем-то обыденным. И если первые пару раз Накахара шугался от шатена, то сейчас даже в классе ограничивался обычным угуканьем, не реагируя и оставляя без внимания восторженные вздохи присутствующих при этих чистосердечных признаниях. И со временем Чуя даже перестал верить, что Осаму говорит это всерьез. Все это превратилось в какую-то странную игру для них двоих, правил которой никто из них не знал и не пытался узнать. Разумеется, подобное поведение сподвигло учеников пускать по школе слухи, но большинство из них долго не держались. Остался только один, который являлся более-менее разумным объяснением для остальных. Дазай и Чуя — те самые передрузья и недопара. Подобное слышать не нравилось ни первому, ни второму, только по разным причинам. И если Осаму втихаря всем рассказывал, как Накахара любит проводить с ним время, то сам Чуя только таращил глаза и морщился от одного лишь имени своего донимателя.       Некоторые сказали бы — используй. Да, Дазаем и правда было легко вертеть, что не попросишь — все сделает со скоростью света. И учебники до школьной библиотеки донесет, и парты перетащит, и воды подаст в случае чего. Одноклассникам это казалось милым, Накахара же видел в этом какую-то нездоровую манию. Не должно быть так, чтобы мир человека ограничивался только тем, кто ему нравится. Ненормально это. И отговорка про истинную любовь не работает. Уж больно редко она встречается.

— Что мне еще нужно сделать?

      Чуя подавляет тяжкий вздох и выпрямляется, выкидывая подобранную с пола записку в мусорную корзину. Он отряхивает руки, поворачиваясь к Дазаю. Тот, как обычно, застыл в привычном выражении лица — ожидающе-безразличном. В такие моменты дежурная улыбка и дурацкие смешки исчезали, будто бы шатен внезапно становился похожим на свой возраст. Вот только серьезность эта напускная, Накахара уверен. — Мы закончили с уборкой, так что теперь можешь идти, — отзывается он, отжимая тряпку в ведро и протирая парту. Да, здесь можно закончить и одному. — Я не об этом.       Чуя ощутимо вздрагивает, когда его руку накрывают, останавливая. Сердце не пропускает удар, не замедляется, ничего такого. Они не в романтичном фильме и Накахара не собирается идти по шаблонам, в которых должен был точно влюбиться в ответ за всю преданность и «искренность» Дазая. Просто чужие пальцы, обхватывающие тряпку и кидающие ее в шкаф с остальными вещами для уборки, показались ему слишком холодными, когда коснулись кожи.       Рыжеволосый прикрывает глаза, подавляя приступ раздражения, и берет со своего стола сумку, накидывая ее на плечо. Раз уж Осаму так уверен, что они закончили, то можно идти. Шатен молча следует за одноклассником в туалет, молча моет руки и молча выходит на улицу, только возле ворот хватая его за плечи и разворачивая к себе.       Чуя вскидывает бровь, понимая что чувства-то у него смешанные. С одной стороны кто этот Дазай такой, чтобы так просто его трогать, и тем более подходить так близко? А с другой его становится просто жалко. Он ведь так старается, почему же ему не повезло с объектом воздыханий? Но потакать чужим желаниям из-за обычной жалости Накахара никогда не стал бы, поэтому вздергивает подбородок и недовольно смотрит на одноклассника снизу-вверх. — Что еще? — Почему?       Чуя даже замолкает от неожиданности — ему показалось или в голосе его личного прилипалы звучит злость? — Я ведь все правильно делаю, — шатен сжимает пальцы на плечах парня, заставляя того снова наморщить нос и протестующе дернуться. В прочем, убегать он не спешил, а диалог даже поддержал. — Невозможно влюбить в себя насильно, — осведомляет его Накахара, обхватывая перемотанную кисть и сжимая губы непонятно от чего. Под бинтами же наверняка шрамы. — Чувства могут появиться и позже. Главное — начать! — Кто тебе этот бред сказал? С матерью мелодрамы вечерами смотрел? — Давай хотя бы попробуем, почему нет? Начни со мной встречаться, я могу все ради тебя сделать.       Чуя чувствует противный холодок, пробежавший по позвоночнику от последней фразы. Прямо-таки все? Нет, наверняка же Дазай сказал это на эмоциях, погорячился и ничего серьезного не имел в виду. Да, наверняка так и есть. Молодым свойственно разбрасываться сильными словами, не понимая их истинного значения.       Накахара отталкивает отвлекшегося Осаму от себя, скрипя зубами. В животе скручивается неприятный комок, а к горлу подкатывает тошнота. Надо же, а он надеялся, что уже забыл тот день безвозвратно. Дазай, похоже, все еще недоволен, но больше говорить с ним, по крайней мере сегодня, желания нет. Даже прощаться смысла нет.       Поэтому Чуя разворачивается и уходит, наверное чересчур быстро, но сейчас об этом впору раздумывать только Осаму, смотрящему вслед однокласснику и сжимающему кулаки. Он не мог сказать что-то не то. Просто не мог. — Э… Извини, ты ведь с Чуей сейчас говорил, да?       Дазай глубоко вздыхает и приподнимает уголки губ, поворачиваясь к какому-то старшекласснику. Выглядит каким-то встревоженным. И знает Чую. И кто же это, интересно узнать? — Да, а что не так? — Ты ему что-то не то сказал? Он хотел со мной поговорить, но сам прошел мимо. — Почему тебя это так интересует? — бормочет Дазай, стараясь как можно мягче намекнуть, что этого подозрительного человека их с Чуей дела не касаются. — Ты кто вообще?              Подошедший парень с сомнением кривит губы, но пожимает плечами. — Мое имя Ширасе. Я его друг. — Ну так почему бы тебе не пойти за ним? — Я бы хотел узнать причину. И тогда пойму, стоит ли.       Осаму оглядывает Ширасе с ног до головы. Что-то хреновые у Чуи друзья, раз хотят узнать причину плохого настроения прежде, чем идти утешать. — Да ничего не случилось, это я в таком настроении должен быть, — фыркает шатен, убирая руки в карманы. — И чего так? Чуя что, как девчонка, которая тебе отказала? — Убери «как».       На удивление, парень начинает смеяться, прикрыв рот ладонью. Не похоже, чтобы он подумал, будто это шутка, пусть и пояснять свое поведение не торопился — достал сигарету, чиркнул зажигалкой и неспеша затянулся, выпуская облачко дыма. Дазай щурится, размахивая его перед собой и кривится, когда замечает снисходительность в чужих глазах. — Что ты ему сказал? — Боже, и почему я должен отчитываться? — зло цедит шатен. — Вспомни любое признание из классических фильмов. Люблю, все сделаю и так далее… — «Все сделаю»?       Ширасе почему-то замирает, как-то потрясенно, что ли, смотря на Дазая. И почему обычная фраза его так удивила? Это ведь стандартные слова, нет? На все готов и тому подобное. Конечно мало кто искренен в таких словах, но тем не менее. Шатен склоняет голову набок. И что же не так, интересно?       Хотя… Даже сам Чуя как-то странно отреагировал. Лицо помрачнело и глаза опустели, будто смерть чью-то увидел. Ширасе отмирает, делая еще одну небольшую затяжку и смотря на неприкрытую рубашкой шею и запястья собеседника, думая о чем-то. Он молчит еще секунд пять, после поднимая абсолютно равнодушный взгляд. — Под этим ведь шрамы?       Осаму моргает, не сразу понимая о чем говорит этот придурковатый незнакомец, но после тушуется и отводит глаза в сторону. Не любит он светить прошлым. Не дождавшись внятного ответа, только каких-то бормотаний под нос, Ширасе хмыкает. — Вот это и случилось. — Чуя не первый раз видит меня и не первый раз слышит про суицид. Его это бесит и не больше. Он не тот человек, который будет бояться самоубийц. — Кто сказал, что он тебя боится? Причина в нем. — Прости?

***

      Дазай наверное уже пятый раз стучит в темную дверь, нервируясь сильнее. Чуя, этот вредный, колючий, самоуверенный, дерзкий… У него первые отношения только недавно закончились. Парня Элли звали. Тоже мой друг. Мы втроем почти с самого детства были, не видел никого светлее и счастливее этих двоих.       …точно самый честный, верный и искренний человек. Навряд ли этого достаточно чтобы влюбиться бесповоротно, но этого хватит на то, чтобы заинтересоваться и начать узнавать человека лучше, сближаясь. Года два назад они встречаться начали. Они были почти моей семьей, как я мог отказаться от них или что-то вроде того? Я был за них рад, никогда не знал, что Чуя может так ярко улыбаться.       За дверью слышно какое-то движение, но Накахара так и не пускает Дазая к себе. Ни в квартиру, ни в жизнь. Причин на то, наверное, много. Но теперь шатен уверен на все сто — он будет пытаться. Еще и еще. Столько раз, сколько потребуется, чтобы Чуя наконец развернулся и перестал убегать вперед. Они почти не ссорились, но, конечно, без перепалок не обходилось. Я даже не помню, что тогда произошло. Но было это прошлой зимой, когда каникулы начались. Элли в группе играл, у них на носу концерт должен был быть, поэтому он реже стал на глаза попадаться. Я тоже играл с ними, а вот Чуя не особо этим интересовался, из-за этого виделись они редко. — Чуя! Открой! Они поссорились из-за какой-то мелочи, когда Элли провожал его домой. В итоге Чуя уехал домой один. Уже вечером он вспомнил, что забыл отдать шарф, да и извинялся он всегда первым.       Осаму ударяет в дверь еще раз и каким-то шестым чувством понимает — Накахара взялся за ручку двери. — Чуя, пожалуйста. У него были ключи от квартиры, родители Элли уехали в командировку и поэтому Чуя мог даже остаться там. Поэтому и зайти ему внутрь ничего не мешало.       Слышится скрежет поворачивающегося ключа в скважине и Дазай замирает, точно так же держась за ручку и будто бы ощущая прикосновения теплых ладоней одноклассника, за которым таскался несколько месяцев, не представляя насколько же это было неправильно. Наверное, если бы поезд не задержали, то Чуя успел бы вовремя. Когда он приехал, то Элли был в зале.       Дверь наконец открывается, и Осаму встречается с Накахарой взглядами, почти сразу теряя дар речи. До того пустыми были всегда горящие чем-то глаза. И неважно, то было раздражение или насмешка. Элли повесился в том зале.       Он даже не спрашивает разрешения, притягивая Чую к себе, плотно стискивая в кольце рук. И пускай тот не предпринимал ничего, даже шагу навстречу не сделал. — Я зайду?       Накахара поднимает голову, с каким-то болезненным сомнением смотря на своего раздражителя. Но он даже не пытается противостоять. Ведь сам же говорил себе — прошлым жить глупо. В мире много людей, и скорбить лишь по одному всю жизнь не будет хорошим решением. Элли бы не хотел этого. Он бы хотел, чтобы Чуя был счастлив. — Я налью чай.

Чуя спросил Элли — умрет ли он для него?