История не о том, как всё начиналось, но чем закончилось

Для приёма посетителей уже было довольно поздно. Задремавшего на широком подоконнике сына пришлось там и оставить — переносить из кабинета в спальню времени не было. С другой стороны, удобно будет как бы невзначай положить ему руку на лоб и привлечь внимание к печати. Пусть хокаге вспомнит лишний раз о существенных переменах в клане. «Всему своя цена», — напомнила себе Хината и выскользнула из-за стола, чтобы изобразить поклон. Сакура выглядела уставшей и осунувшейся, какой, впрочем, могла быть и всегда. Хината уже не помнила когда бывшая напарница Наруто-куна приходила к ним в последний раз. Быть хокаге — работа не из лёгких, времени всегда в обрез, известное дело. К тому же Хината давно не была идиоткой, чтобы приписывать поздний визит старой дружбе.  — По поводу Кайтена, — сходу начала Сакура, не отвлекаясь на элементарное приветствие, — мне тут подумалось, что вращение необходимо не потому что ты или Неджи-сан, или любой другой Хьюга не могут сгенерировать чакру из неподвижной однородной сферы, но оттого, что угловой момент не позволяет внешнему крутящему моменту распылять её вовне. Замечание про Кайтен удивило Хинату даже больше, чем отчаяние в голосе и отсутствие хороших манер. Иногда она забывала, что Сакура знает человеческое тело намного лучше, чем политикум. Но, скорее всего, это был зачин перед важным разговором. — Легче контролировать вращение, находясь в центре, чем неподвижно балансировать на краю, — отозвалась Хината. — Договор о мире что-то вроде этого, — вздохнула Сакура. — Давай я просто прямо скажу зачем пришла? Хината поджала губы и вернулась за свой стол, подчёркнуто не обращая внимания на спящего рядом Хиро. Но она была рада, что Сакура отбросила предисловия и метафоры. Говорить по существу у неё получалось лучше, чем иносказаниями. Она была прямолинейна и там, где это было уместно, и там, где нет. Сакура не понимала всей глубины обязательств долга и связей в кланах, в чём, собственно, не было её вины. Рождённая в семье гражданских, она уже с двенадцати лет не рассказывала им, чем живёт. Один её напарник выбрал исчезнуть, другой — умереть, Цунадэ также ушла в лучший мир. Когда-то и Хината была такой, имея при этом родственников, друзей и учителей. Но всё в прошлом, сейчас клан — вся её жизнь. Хината не ответила, молчание затягивалось, и Сакура, не выдержав, начала первой. Она заговорила о здравохранении, подготовке медиков, реформировании Академии, а также о программах для привлечения новых куноичи. Хината записывала, но только для вида. Всё это она уже знала, даже читала каждый проект на стадии предварительных слушаний. Все нововведения были ориентированы на шиноби-выходцев из гражданских семей, какой была сама Сакура. Закончив, она повернула к Хинате разгрячённое лицо. — Всё это очень нужные вещи, каждый согласился бы. А ты сердишься из-за переговоров с Кумо. Но это же долгожданный мир! Не понимаю, почему ты против, и я не понимаю, почему другие кланы с тобою согласны. Но если ты поддержишь мои законопроекты, я пересмотрю договор. Мы можем отложить переговоры на неопределённое время. Хината почувствовала небывалую лёгкость. Макушка словно воспарила к потолку, вытягивая шею — невероятно приятное чувство, когда получаешь то, что хотела. Немного успокоившись, она подняла глаза от бумаг на столе, и в поле зрения сразу же попал сын. Отцовский нос, дедушкины скулы, челюсть — точь-в-точь как у её собственного деда. Все они с рождения знали и знают, что однажды умрут в сражении. Если бы только она могла отпустила сына жить в мире, переписав его судьбу, существование которой признаёт даже Неджи! Но мир, как сладкую сказку, придумали враги, а сейчас, когда существует вероятность совершить чудовищную ошибку, не до сказок. Остался только один вопрос: — Почему ты это делаешь? Сакура задумалась. Быть может, она хотела спросить Хинату о том же. — Потому что сейчас так хочет большинство, — в её голосе не было осуждения, разве самую малость. — Но я верю, что придёт время, и наша деревня будет достаточно сильной, чтобы выжить без войны. Ты можешь измениться сам, ты даже можешь изменить другого человека, но только если не отступишь, не перестанешь пытаться. Сначала одного, потом другого, потом ещё одного, пока не изменится весь твой клан или даже целая деревня. — Когда-нибудь, — сказала Хината. Не ей одной, но сразу обеим, пришло на ум, как странно случилось, что они, маленькие винтики большой машины, сами выбрали войну, вместо мира, сами выбрали свои судьбы. Ранее День, когда Хината узнала о мирных переговорах, стал для неё днём окончательного осознания, что они обречены сражаться всегда. Если не против внешних врагов, то против своих, внутренних. Это для тех, кто заседает в Башне, только чужаки с иными знаками на хитай-атэ — враги. Должно быть, покойники и кровь, которую они годами требовали с них, теперь ничего не значат. Поставить подписи в свитке — и все дружно возьмутся за руки? Она откинулась на больничной кровати и, не отпуская руку мужа, думала о дяде. О том, что его здесь нет и никогда не будет. Он никогда не увидит внука и то, как Неджи держит его на руках. И как ласково он гладит ей волосы и говорит какое это чудо, что в мир пришёл новый человек. Сейчас Хьюга Хизаши лишь имя на камне. Пусть он в своё время предотвратил большую войну, большинство её ровесников ничего о нём знать не знали до чуунининского экзамена. Она, правда, и тогда не слышала, когда им рассказывали, — отлёживалась кое-где. О поступке дяди, конечно, помалкивали неспроста, но… Человек умер, а никому не было дела. Даже так: никому не было дела, что умер Хьюга. — У него твои глаза, — первое, что сказал Неджи, войдя в палату. Свёрток у него на руках был так мал, что она не сразу поняла, что там внутри, а потом задохнулась от радости: «У нас есть ребёнок! Он принёс нашего сына». — В-вовсе нет, такие же, как у всех. Ей очень хотелось, чтобы он не согласился, чтобы ещё сказал что-нибудь такое же замечательное, и немножко разочаровалась, когда не услышала прямых возражений. Но он ласково коснулся пальцем детской щёчки и продолжил: — Для кого-то это так, — руки казались огромными, такими же огромными, как и его нежность. Она тоже потянулась к ребёнку, — уже соскучилась! — какая же это немыслимая радость, дети. — Но я всё же думаю, что глаза у него твои, он очень внимательно смотрит. Удивительно было слышать такое от не склонного к сантиментам Неджи. Это был настоящий комплимент. Хината зарделась и тут же рассердилась, что до сих пор как девчонка. Впрочем, когда свёрток лег ей на руки, все мысли улетучились. — Ты ещё не устала? Медсёстры говорят, это нормально. Её сыночек малюсенькими ручками трогал сам себя за маленькие ушки, словно удивляясь, зачем на голову приделали эти штуки. Он смотрел круглыми глазками и словно спрашивал: «Странно, да? Ты тоже думаешь, что они странные?». Она с улыбкой погладила его по маленькому носику. — От чего устала? Неджи осторожно взял её за руку. — Есть кое-какие новости. Хочешь услышать их прямо сейчас? Камнем навалилось изнеможение. Она рожала несколько часов, а усталость пришла только теперь. «Действительно странно, — захотелось ей ответить малышу, — куда-то вдруг подевались все силы». Это было забавно, но улыбнуться тоже не было сил. Неджи присел на стул у кровати, привычным движением откидывая волосы. Сейчас его двойную печать не скрывал хитай-атэ, и она мрачно блеснула. Хината прикоснулась к такому же двойному узору на лбу малыша Хиро. Да, его будут звать Хиро. Неджи, если и заметил её жест, то ничем себя не выдал. — Приехал брат Райкаге. Хината замерла, а затем сжала руки. Должно быть, слишком сильно, потому что ребёнок завозился, и Неджи принял его как раз вовремя, чтобы передать медсестре, прибежавшей на внезапный плач. — Но я хотела… Неджи придержал её, успокаивая. Ласково, но крепко. — Хината, это мирный договор. А других у них теперь не бывает. Уже несколько месяцев представители Кумо живут в Конохе. У одного из них — бьякуган, которым он владеет довольно неумело. Что такого случилось, что они прислали вдобавок ещё и джинчурики? — Что им ещё нужно? Переговоры продвигались медленно. Облако хотело слишком многого: территорий, информацию, деньги. Хината не могла понять, что вообще заставило представителей Листа усесться с ними за один стол. Впрочем, если вспомнить, что говорил Наруто, то можно догадаться. Неджи пожал плечами, возвращаясь на свой стул: — Полагаю, для устрашения. Хината кивнула. Со смертью Наруто Коноха лишилась своего биджу. Большую часть жизни его здесь ненавидели, но он был страховкой, их страховкой. — Что будет? — Что будет после? — Что будет, когда они заключат мир? Смешные вопросы. Жизнь продолжится, прекратятся официальные военные операции. Но положит ли договор конец убийствам? Казалось, в комнате витают призраки обоих отцов. — Они не вернут нам наши глаза и не вернут детей, которых, как утверждают, не крали. Или землю, которой завладели. А платить репарацию в течение десяти лет почему-то должны мы. Эгоистично и обессиленно, она больше чем когда-либо хотела, чтобы отец был жив и взял на себя все заботы, оставив ее заниматься ребёнком. — Откуда возьмут средства? — спросила Хината, потирая переносицу. Конечно, люди платили налоги, но они шли не хокаге, а в казну Страны Огня. Везде были нужны деньги. Из года в год с финансированием возникали проблемы — росли расходы на войну. — Уменьшат зарплату. Две трети всей армии Конохи — выходцы из кланов. Некоторых это загонит в нищету. — Что ещё? Неджи откинулся на спинку стула, закрыл глаза и словно постарел до ста лет. Её малыш продолжал хныкать в соседней палате. Но сейчас та палата была для неё за сто миль отсюда. Хината переложила руку мужа к себе на кровать. Неджи начал и тут же запнулся: — Имеются неголословные опасения касательно… волнений. Ко-нии считает их возможными, его отец — тоже. Шино-сан как-то сказал… — Неджи собрался с мыслями и продолжил. — Кое-кто недоволен, что кланы контролируют слишком многое, говорят о недопустимости олигархата. — Где-то я уже такое слышала, — многозначительно отозвалась Хината. Губы у Неджи дрогнули, но глаза он не открыл. — Тентен когда-то сильно возмущалась по этому поводу, так что может она до сих пор не одна такая. Может да, а может и нет — знает мёртвый генин. Клановые шиноби — их основная мощь. Семью не выбирают, выбирают становиться сильными и храбро сражаться или не становиться. Только они и служили, пока Академия не стала принимать к себе больше гражданских, и они не составили солидное количество. Но сейчас для Хинаты количество шиноби из гражданских — всего лишь манипуляции со статистикой. Она обеспокоена всерьез. Больше всего хотелось знать, есть ли правдивая информация, о чём шепчутся у себя на кухнях жители Конохи. — Продолжай. — Клан Учиха исчез в мирное время, — Неджи знал, куда клонит. — Учиха Итачи убил своих по приказу из Башни. Разве не так говорил Учиха Саске? — Разве кто-то принимает всерьёз разговоры во время боя? Но для Хинаты слова Саске значили много. Правда, уже было не важно, давала ли Башня добро на резню или нет. Как можно было замалчивать такое массовое убийство? Наследнику понадобился бы не один час. Как же случилось, что Учиха не давали отпор, и никто на соседних улицах ничего не заметил? Означает ли это, что уже тогда шаринган массово утратил силу и превратился в чисто номинальный придаток, которым никто не пользовался? Сможет ли не выродиться их бьякуган? — Дорогой, сейчас мне надо поспать, а завтра поедем домой, — Хината погладила крупные узловатые пальцы, потрогала обручальное кольцо. — Знаю, что ты тоже вымотался, но прошу, оповести людей. Организуем несколько собраний, не будем откладывать. Неджи молча кивнул и сжал ладонь, прихватывая её пальцы. — В клане? — спросил он. Хината кивнула, соглашаясь, и добавила: — И ещё кое-кого. — Послать сообщение? — Киба-кун может знать, что думает его сестра, и напиши Шино-сану. — Теперь у них половина всех решений — за Шино-саном, — одобрительно отозвался Неджи, — Куренай-сенсэй? Хината покачала головой: — Она далека от Сарутоби, только получает отчисления Асумы-сенсэя. Кто ещё сохранил авторитет? — У Нара забрали много земли и оленей. Они потеряли свой вес, но могут быть злы. Это не было ответом на её вопрос. Очевидно, Неджи уже составил для себя мнение о сложившейся ситуации: Хинате снова повеяло призраком Хизаши. Но она не будет беспокоиться. Узнать о чём думает клан Нара не повредит, к тому же если они явятся на собрание, есть вероятность, что Яманака и Акимичи тоже будут присутствовать. Она отпустила руку мужа и откинулась на подушки. — Что бы я делала без тебя? — проронила она в спину уходящему. Прежде чем выйти, тот ещё раз обернулся. Хината уже закрыла глаза, но почувствовала паузу: — Забыла спросить. Что нового? — Ханаби занята новым парнем, Сарутоби. Хочет, чтобы ты с ним познакомилась. — Сарутоби? Я могла его уже где-то видеть, — Хината засыпала, долгие роды брали своё. — Всё может быть, — согласился Неджи. — Больше ничего, разве что новый закон об образовании, что продвигает Харуно-сан. — Это не новость. — А ещё у нас родился сын. — Да. — Поспи, я скоро вернусь. Должно быть, сегодня счастливый день. Сейчас она поспит, а когда проснётся, муж и сын будут рядом, и будет новый день. Мой сын, мелькнула мысль. Возможно, она даже улыбнулась, проваливаясь в сон, уже не узнать наверняка. Но для такой улыбки у неё точно нашлись бы силы. Ранее Команда номер восемь и после выпуска регулярно встречались — всегда находилось, что обсудить. Лишь с недавних пор Ханаби начала звать их «старыми занудами». Когда три недели назад прозвище впервые прозвучало за обедом, было скорее смешно, чем грубо. — Снова собираетесь к своим старым занудам, Нее-сан? — Неджи тогда чуть не подавился. Разве не весело? А сейчас в потемневшем взгляде Шино-куна, едва просматривающемся сквозь очки, не было ничего весёлого. — Не выслушали даже нас они! Шино-кун всегда предпочитал мягкие формулировки, не тратил время на пустую болтовню и ссоры, при этом оставался всегда максимальная точным и правдивым. И если когда-нибудь что-нибудь должно было вывести его из себя, то вот оно, случилось: не выслушали нас они! — Если подумать… Простите, госпожа, это мой пёс и он очень хорошо воспитан, — Киба отвлёкся от увещеваний друга, чтобы уладить проблему, грозящую их пребыванию в ресторанчике. Лёгкий флирт, сдобренный всё ещё мальчишеской ослепительно-обаятельной улыбкой, — и вот уже официантка не возражает против присутствия Акамару. Фирменный оскал Кибы не раз служил поводом для неприятностей, но и избегал он их частенько тоже благодаря ему. От хвоста Акамару колыхались все скатерти, которые он мог им достать, стоя в проходе; но как только конфликт был исчерпан, хвост сразу же спрятался, словно его и не было. Киба подвинул к себе стул и продолжил: — Согласись, что фактов, как таковых, нет. Я тебе верю, Хината-сан верит, но… Кончиками пальцев Хината тронула Шино за рукав. — Мы найдём девочек, обещаю. Он резко вздёрнул руку и поправил очки. — Не можешь ты такое обещать, Хината-сан. Мы знаем все, как пропадают генинов целые команды. Их миссии после отхода провальными считают часто. Не возвращаются с подобных миссий. — Это ещё не… — потянулся через стол Киба, но сам себя остановил и сел обратно. То, что тела не найдены, ничего не значило. Люди могли быть и живыми, и мертвыми. Шиноби Кумо принципиально никого не предавали земле. Таковы были их погребальные традиции — оставлять тела на волю стихиям. Но девочки-генины из Академии, не только могли лежать непогребёнными, их могли держать заложниками в неизвестных лабораториях. Клан Абураме склонялся к последнему. Их клановые техники были — Хината так и не придумала иного слова — отталкивающими. Она видела, как ползали насекомые, как прятались под кожу. Но манипуляции Абураме с жуками действительно впечатляли. К тому же их чакра не зависела от кровотока, что делало работу на заданиях более безопасной, в отличие от Хьюга, чьи глаза могли представлять интерес для врагов. Отец Шино, Хината до сих пор его побаивалась, рассказывал, что их техники — это ритуалы, где участвуют только дети, потому что взрослый не выживет. Технику нельзя передать как глаз или руку, но будь кто понастойчивее, то смог бы разузнать, что тысячелетиями делают Абураме. А разобравшись, раскрыл бы один из самых ценных секретов. Сегодня на ежемесячном заседании главы кланов встречались с хокаге и старейшинами для обсуждения новых законов и стратегий. Там же выступил глава Абураме, рассказывая о пропавших. Но промолчали все. Добавить нечего. Это были новые дети Абураме после самого Шино. Теперь ему идти к родителям близнецов и сообщать, что надежды нет. Официант, испугавшись мрачного молчания, неуклюже уронил на стол папку. Акамару рыкнул, и сразу же на холку ему легли три руки. Молодой человек, заикаясь, пробормотал извинения и испарился. Они не сразу открыли меню, а Киба сменил тему. — Что думаете о заявлении Цунадэ? Оттого что Нара Шикаку заседал в комитете, им было всё известно заранее через Шикамару. Хотя новость неожиданной не была, в свете последних событий, она вызывала беспокойство. — Харуно — хокаге? Мало нам врагов, — резко выплюнул Шино. Хината упорно держалась, чтобы не начать как в детстве заламывать пальцы, обручальное кольцо впилось в кожу. Тогда она заправила за ухо длинную прядь. — Ну почему же, Сакура сможет! Я имею в виду, что Цунадэ давно занимается ею, и она уже давно в Башне, наверное, уже лет десять как… — Я знаю, что закажу, — бросил на стол меню Киба. — А ты не прав, и знаешь это. Хотя, ладно, в чём-то и прав, но Харуно там уже свой человек. Разве что она из гражданских — это сестра не одобряет и мать с ней согласна. Шино излишне энергично листал страницы и помалкивал, Хината прикусила губу:  — Вы же знаете, что не все хокаге родились в кланах… — и прервалась на полуслове. Она хотела верить в Сакуру. Хотя бы потому что та знала Наруто, а однажды, ещё до войны, спасла Хинате жизнь, и на фотографиях среди учеников-первоклассников ослепительно улыбалась, не стесняясь показывать зубы. Но правда была в том, что только два хокаге были гражданскими, и ни один из них не задержался надолго. Намикадзе Минато, убитого менее, чем через год после вступления в должность, сейчас почитали как героя, и никто не хотел вспоминать о нём плохое. Но ему не хватало терпения, чтобы внимательно слушать других. Слишком самоуверен в своих собственных взглядах на добро и зло — так говорил отец в редких случаях, когда вспоминал прошлое. Данзо оказался ещё хуже. Он продержался у власти всего три месяца. При этом успел инициировать множество отвратительных экспериментов, тайно создавал свою собственную армию и вверг Коноху в войну. Сакура, конечно, знала историю по учебникам, видела на горе памятники. Но, живя другой жизнью, не могла знать о потребностях, самоотдаче, о врагах и союзниках, о силе того, что называется кланом. Когда-то деревня состояла только из них: Учиха, Сенджу и их союзники. Давать новому человеку власть всегда рискованно, но выбор уже сделан. — Сакура-сан же ничего не сказала на собрании против поисков. Она никогда не отказывалась от участия, когда предпринимались попытки вернуть тела. Как хокаге, она сможет быть внимательней к проблеме. Хината предпочла не вспоминать такую же ситуацию у Хьюга, когда никто не побеспокоился даже ни единым официально соболезнующим словом. — Пусть она ничего не сказала, но ей точно было что сказать, — взмахнул рукой Киба. — У этой дамочки всё запланировано наперёд, говорю вам… — Хината-сан, — перебил его Шино. Он спрятался за высоко поднятым воротником, наверное, поэтому она не сразу поняла. — Мудрее нас, ты всех опередила, нам сделать то же следовало, чтобы защитить свой клан. С этими словами он встал и ушёл. — Киба-кун, а нам не нужно… — Пойти за ним? Не знаю, может, надо, но разговоры не помогут. Мы испугали официанта, и я уже объяснялся по поводу собаки, и если мы хотим прийти сюда ещё раз, надо что-то заказать. Давай его отпустим, он разберётся. Хината активировала бьякуган, глядя вслед Шино, чтобы проследить, как он, ссутулившийся и злой, идёт по улице. — О чём он говорил? — с Кибой можно было быть максимально краткой, он обычно понимал её с полуслова. — Ты думаешь, он не об этом? — Киба постучал себя по лбу. Хината задумчиво тронула бровь, и горячая и бугристая кожа рядом ней напомнила о свежей печати. — А! — Ну всё, довольно! Давай прекратим о печальном. Сейчас поедим, и я отведу тебя домой. Хината улыбнулась. — Разве ты не знаешь, что я теперь взрослая? Меня не надо провожать. — Надо-надо, или твой муж раскатает меня в лепёшку. Хината фыркнула, не удержавшись от смешка — совсем не благородный звук. Прикрыв руками рот, она расплылась ещё более широкой улыбкой, а довольный Киба оскалился в ответ. — Неджи не такой, — воспротивилась она. — Именно такой, — невозмутимо повторил он. Они никогда не ладили с Неджи. Тот утверждал, что Киба всё ещё немного влюблён, а Хинате было неприятно даже предполагать такое. Её собственная теория гласила, что ориентированный на стаю Инузука полагает Неджи таким же вожаком, как и он сам, а потому не может держаться рядом с ним свободно. Но здесь что-то не сходилось — с ней Неджи не был альфой, но наоборот, уступал и следовал за ней. — Ты правда думаешь, что с Шино будет всё хорошо? — не могла успокоиться Хината. — Нет, хорошо не будет, но он сделает всё, чтобы придумать что-нибудь такое же, что придумала ты, о Великая госпожа! Во взгляде Кибы — насмешка, но в словах его — правда. Они затихли и в дружеском молчании дождались своей еды. Ранее Хината проснулась затемно и не сразу поняла, что её разбудило. Она плохо спала третью ночь подряд, наверное, сейчас мучился бессонницей весь квартал. Сообразив, что небо только-только посерело, она от досады чуть не застонала. Но тут окно заслонила тёмная фигура. Всё ещё странно смотреть на него и думать: «Муж». Но трепет в сердце — удивительный, непостижимый — лишь маленькая часть из многих перемен. И новая жизнь совсем не похожа на ту, что она себе представляла. — Не хотел тебя будить, — глухо сказал он, и Хината поняла — маска. Она ещё не видела её, потому что Неджи в АНБУ даже меньше, чем они женаты. У Цунаде осталось меньше четырех месяцев, при условии, что совет сможет найти преемника, и она угрожающе быстро готовила документы для продвижения по службе. Хьюга с их бесценными глазами, были на все сто пятьдесят процентов уверены, что повышение коснётся именно их. Хината накинула простыню и поднялась с кровати. Потянула вниз маску и спутала волосы. Конечно же, смутилась, извинилась, пытаясь развязать узлы. Неджи ругнулся. — Пусти, — отстранился и поддел жёсткую завязку, разрезая кунаем. Избавившись от маски, они заметили соскользнувшую на пол простыню. Хинате показалось, он не улыбнулся — оскалился. Страстно поцеловал, но остановился. Она обрадовалась — всё же дела были важнее, которые хочешь не хочешь — отложить нельзя. — Я скучал по тебе, — добавил он. Общими усилиями они стащили с него одежду и улеглись в постель. — Докладывай, — приказала она, потому что это первое, о чём спрашивают после миссии. Она честно слушала краткий отчёт о сбежавшем учёном-экспериментаторе Кумогакуры, об обыске в его лаборатории, но не могла вникнуть. За окном светало. Она смотрела на голую грудь перед собой, трогала шрамы. Новых не было. Коснулась следов от молний Кумо, меток от куная, старого шрама с его первой провальной миссии. Ожоги на плече, которые он получил месяц назад в их первую брачную ночь, ещё под марлей. Когда они ложатся рядом, всё время бросаются Хинате в глаза. Хината помнила, как сильно всё изменилось после экзамена. Куренай-сенсэй сразу предупредила, что не ждёт от них сдачи с первой попытки, но очень хочет, чтобы они набрались опыта. О да, опыта они получили массу. Особенно Хината, прикованная к больничной койке. Сперва она валялась раненая, потом он. Ещё она тем летом научилась печь, чтобы каждый раз, навещая, приносить вкусное двоюродному брату в знак дружбы. Была какая-то отвага, чтобы сидеть рядом с мальчиком, который хочет её убить. Вот и сейчас она рядом с ним, и тоже постель. Забавная параллель. В одно из посещений, Неджи обронил, что не жалеет, что последовал за Учихой. Тот был совсем один, ещё не взрослый, без семьи. И хотя сам Неджи ненавидел своих родственников, ненавидел её, он сочувствовал Учихе. Истинная правда: мы никогда не сможем вернуть того, кого потеряли. Она ждала, когда он спросит. А если не спросит, то она и не скажет. Надо испытать его. — Что у вас тут происходило без меня? Неджи повернулся на бок, заставив её откинуться на подушку. Было холодно, и они закутались в одеяло, как в кокон. Хината прижалась прохладными ступнями к его ногам — так они обязательно согреются. — Нинако-чан потерялась. — Нинако? — Твоя кузина. Пока не вернулась домой, — добавила Хината. — Не понимаю, как это «потерялась»? — нахмурился Неджи. Она погладила его по лицу, поправила волосы, но хмурые складки на лбу не исчезли. — Она ещё малышка, три годика, у неё даже ещё церемонии не было. Он оттолкнул её второй раз за ночь, сжал запястье холодными пальцами. — Ты хочешь сказать, что ей три, она без печати и она пропала? — Нет, не пропала, просто пока не пришла домой. — Так же, как и ты? — У нас нет причин подозревать. Никто ничего не видел, нигде нет следов борьбы. Дети иногда заходят в незнакомые места и не сразу приходят обратно. Неджи притянул её к себе, обнимая. Хината уткнулась ему в шею, прямо в шрам. Неджи пах потом. Если высунуть язык и попробовать, наверное, и кожа у него сейчас солёная — Ты ведь не веришь в это? — Не особо. Нельзя отрицать полную непричастность представителей Кумо. «Пожалуйста, не спешите с выводами, Хината-сама, сейчас сложное время», — утрируя, повторила она слова, которые только и слышала последние три дня. Неджи надолго замолчал. Она уже подумала, что он больше не заговорит, но он спросил: — Что делать? Он мог категорически не принять то, что она хотела. Ей самой решение далось нелегко, но необходимость велика, а способ найден. Конечно, всегда есть вероятность где-то проколоться, но Хината не отступит. Её решение не может быть абсолютно ошибочным, ведь проблема существует. Хината отодвинулась, чтобы видеть его лицо: — Я хочу наложить печати на всех, даже на Ханаби. И на себя тоже. Неджи сжал челюсти, заиграл желваками — и ничего. В конце концов, кто он и кто она. Она может делать это с любым Хьюга, даже с собой. — Я знаю, печать неидеальна, у неё есть изъяны. Я бы никогда не сделала людям больно, например, так, как было с твоим отцом… Неджи сжал ей руку, предупреждая не переходить черту, и она, как примерная жена, подчинилась. — Но я могу предложить кое-что другое, это действительно может помочь. Не просто печать, а двойная печать. — Где ты это… — Неважно. Такой выход я предлагаю. Я ждала твоего возвращения, потому что хочу поставить её и тебе. Неджи расслабился. Совсем немного, но выдохнул. Больше она ничего не могла прочесть у него на лице. — Хината, я уже с печатью. — Да, но не с двойной. В любом случае, это мы сделаем позже, а сейчас я хочу, чтобы ты поставил и первую и вторую печати мне. Нам надо проверить, будет ли она работать. Она не очень поняла, показалось или он действительно вздрогнул всем телом. Когда через секунду он заговорил, ничто не выдавало в нём большого волнения. — Хината, я не умею запечатывать людей. Она улыбнулась. — Я научу тебя, муж мой. Знаю, что в твоих руках я буду в полной безопасности. Ранее Отцовское тело так и не нашли. Сперва хотелось верить, что прах его смешался с прахом брата, но нет. Шиноби Облака не сжигают мертвецов. Препарируют, чтобы проверить, не осталось ли секретов, а затем просто оставляют разлагаться под открытым небом, открытыми всем ветрам и непогодам, животным на съедение. — Тело полагается вернуть Небу, — сказал Неджи. — Кумо живут там, где не растут деревья, а почва слишком камениста, чтобы копать могилы. Может, такая судьба для повторно усопшего его утешала, но только не Хинату: кто-то вскрыл череп отца, присвоив его бьякуган. Озабоченная напряжённостью в войсках Цунадэ просила не поднимать вопрос. Пропустив мимо ушей негромкую речь обеспокоенной Хинаты, она продолжила задабривать бывших союзников. А те без предупреждения уже расторгли Союз Пяти Деревень. Что ж, если хокаге не хочет слышать о неизбежности новой войны, Хината заставит её. Она и не знала, что выдержит все поношения в свой адрес и огрызнётся в ответ, и даже заорёт, сопротивляясь. Не думала, что сможет забыть громкие крики и тяжёлое молчание из детства. Но смогла. Двадцать Хьюга мертвы, не считая отца, и ни одно тело не вернули с поля боя, их просто не нашли. Союзный договор Четвёртой Великой войны разбился вдребезги в ту же секунду, когда все поняли, что общий враг повержен. Хокаге палец о палец не ударила, чтобы останкам погибших были оказаны надлежащие почести — все они достались похитителям трупов. А Хинате — пустые урны. Потому что шесть недель бездействия — слишком много, если кто и остался — сгнил. И всегда, всегда оставалась большая вероятность иного — лабораторное сохранение и заморозка, чтобы люди в белых халатах снова и снова пытались раскрыть секрет их генома, копаясь в мёртвых черепах. Но если враг крадёт у мёртвых, им тоже можно. По крайней мере, цели у них разные. Поэтому, когда Кумо внезапно вернули тело, пусть не Хиаши, но Наруто, Хината сама вызвалась сделать вскрытие, последнее своё дело как ниндзя-медика. Ни голос, ни рука не дрогнули, когда Цунадэ подняла на неё бесконечно уставший взгляд. — Я позабочусь о Наруто-куне. Глава кивнула и собралась уйти. Сакура рванулась следом. — Я могу… — Нет, — тихо, но жёстко сказала Цунадэ. — Хоть я и сделала это с Новаки-куном, ты — не будешь. Имя было незнакомо, но Сакура всё поняла и ушла, даже не взглянула. Хината подумала, что после обязательно найдёт её и извинится. И погорюет вместе с ней, и выслушает, если надо. Но это дело поважнее друга. Наруто к жизни не вернуть, думала Хината, надевая перчатки. А когда разрезала одежду, оторопела. Темные линии вели к печати внизу живота. Они виделись почти каждый день в течение пяти лет, а она понятия не имела. Даже после того, как узнала его, как влюбилась, но и представить себе не могла, что он такое. Запасы чакры были грандиозны, и их сокрыли. Наверное, он высвободился в финальном сражении, явив себя истинным джинчурики, вместилищем демона, носителем печати. Она не знала, что ищет, печати ведь не сводятся. Сай, ещё один сокомандник Сакуры, будет носить её на языке всю жизнь, а лоб Неджи никогда не вернёт себе былую гладкость. Но то, что нанесли на живот Наруто, было не просто печатью, это было целое полотно. Одна поверх другой — немыслимое зрелище. Глядя на молодого мужчину, ещё не утратившего юношеских черт, который в жизни был столь велик, Хината не могла не замереть. Ей пристало не помнить себя от горя, глядя на старого друга и первую любовь, но голос внутри продолжал шептать: «А что если?». Мозг отказывался воспринимать «это» как человеческое существо. Она видела только выжженные на коже линии, сплетающиеся непостижимым узором. Нельзя избавиться от печати, но можно наложить на неё другую. Можно запечатать печать. Мысль сформировалась и укоренилась в мозгу. Что если она станет явью? Хината взяла скальпель и сосредоточенно сделала первый надрез. Ранее Она не видела, что произошло, но каким-то чудом услышала. Наверное, впервые в жизни отец назвал её по имени. Придушенно и гортанно позвал — и страшно захрипел, словно пережали горло. Хината отшатнулась от Неджи, прикрывавшего ей спину, а когда нашла, тот уже лежал. На мгновение показалось, что она ошиблась, ведь их было двое, таких похожих друг на друга. Но мгновение спустя Хизаши обернулся, мелькнула потемневшая печать, и Хината ясно поняла, что на земле — отец. Она рванулась к нему, забыв о кричавшем ей Неджи, к которому подбирался враг, не обратила внимания на дядю, что тоже крикнул не подходить, иначе убьёт и её. Умер человек, который заставлял её вечно сомневаться в своей любви. Но и эти сомнения теперь ничего не стоили, потому что больше ничего не изменить. Потому что она всё равно всегда его любила, а он — умер. Тот, кто когда-то был дядей, не успел поднять на племянницу руку — сын Неджи всадил ему в живот кунай, останавливая, когда она склонилась над телом. После она так и не вспомнила, откуда в волосах взялась кровь. Хината провела рукой по мягким, уже морщинистым векам, закрывая отцу глаза. Неджи тяжело дышал, не снимая руки с её плеча. — Если хотите жить, вставайте! Хината жить хотела, но подняться не могла. Он вздёрнул её и потащил к ряду отступавших шиноби. Они были чужаками из других деревень, и если что и знали о Хьюге Хиаши, то, может, имя, не более. Скорее всего, даже когда-то воевали с ним, а теперь он погиб, защищая и их тоже. Они попали в давку, но Неджи оберегал и крепко держал за плечи, а потом сказал ей в макушку: — Вот и он ушёл, они оба. Теперь вы вместо него. Волосы были спутанными и мокрыми от пота и слёз, а ещё покрыты запекшейся кровью. Ранее Только сейчас Хината поняла каково было посторонним, входящим в их дом. Раньше она совсем не задумывалась о том, что у Хьюга все на виду, и не переживала в первую очередь потому, что была уверена, что сама по себе она никому не интересна. Но после Пейна, после выписки из госпиталя, клан вылил на неё целое море заботы. Беспокоились, что она не до конца оправилась от болезни, что её бедное влюблённое сердечко вдребезги разбито. Её постоянно уговаривали отдыхать и ни о чём не думать: «Хината-сама, вы не должны вставать. Мы очень надеемся, что вы порадуете нас своим выздоровлением, Хината-сама!». Всё, что она раньше делала, делала с мыслями о семье. А теперь, когда впервые в жизни ей вдруг стало всё равно, окружающие не сводили с неё глаз. Это было бы смешно, если бы не было так больно. Деревня превращена в руины, Наруто до сих пор не ответил на признание — нет, не до веселья. Хината вернулась к размеренной привычной повседневности с тренировками и заметила, как постепенно соклановцы обращают на неё всё меньше и меньше внимания. Наверное, поэтому она и согласилась, когда Неджи-нии попросил о спарринге. То есть для самого нии-сана это было необычно — раньше он такого никогда не делал, но Хината подумала, что в её случае сказать «да» будет правильней, даже если она не очень хочет. И отправилась следом. Но они даже не дошли до площадки. Завернув за угол, он толкнул её к стене, схватил за плечи и затряс, словно куклу. Он что-то говорил, но Хината только думала, как уберечь затылок от ударов о стену. Было не очень больно, но потребовалась целая вечность, чтобы дотянуться до жилистых предплечий и впиться в них ногтями. Неджи остановился. Набравшись храбрости, она подняла голову и тут же пожалела — в широко открытых глазах светилась настоящая паника. — Ты умерла! Я думал, у меня глотка сгорит, когда бежал к тебе, но ты уже лежала там. — Я должна была… — Долг не означает идиотизм, Хината-сама! Мой отец не был безумен, когда решил умереть за твоего отца, за ТЕБЯ, и мы все повторим это, если понадобится. Но ведь вам может стукнуть самоубиться по доброй воле, наплевав на усилия всех покойников, а я не успею добежать! Ты даже не дышала, самовлюблённая курица! Хината задрожала, кровь бросилась в лицо. Щекой она чувствовала его тяжёлое дыхание. В такой близости некуда деться: ни солгать, ни промолчать. Сделав над собой усилие, она пошевелила губами. — Это несправедливо… Неджи-сан. Я не клан, и дядя не только из-за меня, у меня могут быть свои долги. На секунду показалось, что он разобьёт ей лицо, но кулак с хрустом врезался в стену возле самого уха. — Не каждый новый глава может нести с собой перемены. А вы можете, и никто, кроме вас. Никто не знает того, что знаете вы, поэтому вы не можете, у вас просто нет никакого права, а я… — у него перехватило дыхание. Он отнял от стены разбитый кулак, невесомо очертил плечо, прикоснулся к ключице и положил руку в ложбинку прямо между грудей. И остановился. Хината обмерла. Оба не сводили глаз с его большого пальца, который словно жил своей собственной жизнью, поглаживая, где мог дотянуться. В душе Хинаты что-то треснуло как скорлупа, давая жизнь новому. — Сперва вы всё измените, — сказал он, не поднимая головы, — а до тех пор забудьте о смерти. В его голосе не было надежды или сомнений — просто констатировал факт. Хината расправила плечи, его рука безвольно соскользнула. Неджи поднял голову. Хьюга Хината не может спасти мир или деревню, или даже одного отдельного человека — её научил этому Пейн. Но она может беречь свой клан, это её место. И пусть она однажды упала, никто не скажет, что она не может снова подняться и вступить в бой, становясь щитом тому, кого любит. Хината погладила Неджи-нии по щеке и сжала безвольно повисшую руку. — Да, — твёрдо сказала она, — до тех пор — ни за что.