Марафон writober`a. Собрание драбблов.

      Она знала, что умирает. Не осталось никаких сомнений, руки и ноги были холодны как лед, грудь налилась свинцовой тяжестью и холодный пот проступал по хрупкому телу. Близость смерти не пугала, она слишком устала от жизни, чтобы бояться её прекращения. После того, как в прошлом году в ссылке скончался любимый брат Хо Бонг у неё не осталось никаких других желаний кроме как последовать за ним. Иногда ей писал младший брат, его талант окреп, он работал над чем-то грандиозным, но у сестры не было сил даже держать кисть, ответы её стали скупы и безжизненны. Кашель сотряс женщину, служанка, всего одна — великая милость свекрови, промокнула вспотевший лоб тонким полотенцем. Они уже не различала лиц, но где-то на краю сознания хранилось лицо этой женщины круглое и добродушное. Хорошо, что последний кто её увидит будет эта любезная служанка. С матери её мужа могло статься послать к ложу умирающей одну из грубых и сердитых служанок, чтобы сделать последние минуты невестки совсем невыносимыми.       Мысли опять сбились на брата, она вспомнила как подслушивала в детстве за его занятиями с учителем. Они разбирали иероглифы и зачитывали вслух классиков, пятилетняя Чохи сидя у двери одними губами повторяла услышанное. Слуги ругали её, стыдили, что не положено девочке впускать в свои уши мужскую премудрость, но она находила возможность каждый день подкрадываться к заветной комнате для занятий. После в одиночестве она упражнялась, конечно никто ей не давал кисти или бумаги, она сделала импровизированную кисть из веточки клена, и чертила иероглифы в пыли во дворе. Их семья недавно переехала в Сеул из Каннына, домашнее хозяйство было во временном расстройстве, поэтому девочке удавалось сбежать от опеки служанок и няни, чтобы вволю упражняться в словесности.       За этими занятиями её застал старший брат Бонг, тот самый за чьими уроками она с трепетом следила. Сначала забавы ради он привел её в классную комнату и дал в руки настоящую кисть, затем выражение его лица поменялось, когда он увидел как твердо Чохи выводит иероглифы, какими изящными получаются слова. Бонг втайне стал учить её, они опасались гнева отца, который во всем строго придерживался правил и традиций. Достойный родитель неукоснительно следовал принципу «намджон-юби» — «мужчина выше — женщина ниже», он бы не одобрил этих занятий. Между тем девочка стала делать успехи, она как губка впитывала книжную премудрость и однажды насытившись стихами робеющей рукой взялась за собственное сочинение. Ей было всего семь лет, когда из-под её кисти появилось поразительное стихотворение о луче восходящем на Белом Яшмовом Павильоне во Дворце Луны. Произведение было наполнено недетской мудростью, благодаря брату оно стало широко известно и сыскало ей славу «бессмертной Девы». Отец не то, чтобы смирился с талантом дочери, но преград учению не чинил и на многое стал закрывать глаза. Бонг вскоре сдал экзамены на государственную службу и покинул отчий дом, Чохи осталась с младшим братом Гюном, которого учила стихосложению. Она продолжала втайне слушать уроки теперь уже младшего брата, особенно её восхищал исполненный достоинства и знания учитель Ли Даль. Ей как женщине нельзя было попадаться ему на глаза, но один звук его сильного голоса дарил успокоение. Слава Чохи как поэтессы росла, но что значит быть женщиной-аристократкой? Конечно же, в первую очередь — это долг войти в другую семьи и обеспечить её наследником.       В возрасте четырнадцати лет её сосватали в семью Ким из клана Андонских Кимов, тогда довольно могущественного и влиятельного. Брак был почетный, но супруг её Ким Соннип вместе со свекровью принесли в её жизнь только горечь и потери. Мужу не нравилась учёность жены, которая превосходила его собственную, он часто бывал груб, но не в силах придумать даже сносное оскорбление мужчина не нашел ничего лучшего, чем выставить напоказ свой разврат. Весь Сеул знал, что Ким Соннип бабник, который волочился за любой миловидной кисенг, одаривая этих «певичек» сверх меры. Ему нравилось завалиться к жене среди ночи благоухая винным духом и женскими благовониями, исполнять постылую супружескую обязанность. Унижение жены, которую до сих пор ценили за поэтический дар доставляло этому человеку особое извращенное удовольствие. Свекровь держала себя холодно, она бранила невестку за отсутствие хозяйской сноровки: почему та не следила как полагается за её сыном, почему не родила наследника, почему не руководит слугами? Мать её мужа гордилась тем, что писать умеет только на «женском письме», зато в их доме заготавливают превосходную соевую пасту. Невестка знающая обе письменности и китайскую, и корейскую, сочиняющая стихи и хорошо разбирающаяся в поэзии и философии выводила достойную женщину из себя. Она не могла открыто её третировать, памятуя о семье жены сыны, но ведь была масса других возможностей ежедневно изводить нелюбимую сноху.       Нансорхон — таким был её литературный псевдоним, постигли горькие утраты, она похоронила новорожденную дочь, затем умирает сын, который прожил почти год и наконец, не стало отца и брата. Они пишет стихотворение полное скорби в память о детях. 去年喪愛女 —- В прошлом году схоронила любимую дочь 今年喪愛子 —- В этом году схоронила любимого сына 哀哀廣陵土 —- Горе-горькое, в земле Кваннына 雙墳相對起 —- Две могилы друг против друга стоят. 蕭蕭白楊風 —- Шшш, ветер [средь] осин, 鬼火明松楸 —- Блуждающие огни сияют над могилами Маленькие земляные холмики, под которыми лежат её дети, дочь не хотели хоронить, но она настояла. Позже посадит там обычные для кладбища сосну или акацию. 紙錢招汝魄 —- Бумажными деньгами зову твою душу Как часть ритуала она сжигала бумажные деньги, чтобы дети могла себе купить в загробном мире что-нибудь, что придется им по нраву. Горечь слез матери безгранична. 玄酒奠汝丘 —- Холодную воду подношу на твою могилу Тогда когда взрослым на могиле подносят алкоголь, её дети слишком малы, она напоит их студёной водой. 應知弟兄魂 —- Быть может, узнают души брата и сестры [друг друга] 夜夜相追遊 —- Каждую ночь вместе будут играть в догонялки 縱有腹中孩 —- Если сейчас я ребенка внутри носила, 安可冀長成 —- То могла бы желать, чтобы крепким рос. 浪吟黃臺詞 —- Безучастно напеваю «Хвандэса», Озорное стихотворение принца Ли Сяня само собой всплывает в памяти, он как считалочку перечисляет убитых претендентов на престол, она ведет подсчет своих потерь. 血泣悲呑聲 —- Слезами кровавыми плачу, их молча глотаю. Слез на самом деле не остается, но хуже чем глаза умеет плакать сердце.       Они добились своего её муж и свекровь, она умирает. Перед самым концом Нансорхон просит служанку помочь сжечь все свои стихи, та после небольшого колебания соглашается. Огонь пожрал все, что сочинялось с болью в душе, в чем она изливала скорбь. Лишь у младшего брата Хо Гюна осталось несколько её стихотворений, да те, что распространились по стране до них она добраться не может. Она думает, что скоро освободится. И зачем она родилась в этой стране, застывшей в косности? Зачем ей был дан предками ум, который не принес ничего кроме горя и сожалений? Она счастлива была уйти, последний вздох отлетел в ночи.