В семидесятых

В семидесятых всё было по-другому. Для Стива было не в новинку узнавать мир заново, начинать с азов, чтобы понять поколение и найти своё место там, где его не должно было быть. И если его появление в двухтысячных было хотя бы объяснимо, то здесь он — июльский снег посреди пустыни: белый, не вписывающийся, совершенно не подходящий. Чувствовал он себя, кстати, так же — ни к месту, ни ко времени. И если бы не Тони, то он, наверное, сошел бы с ума. Тони выглядел спокойным, как будто только что не закидывал Стива саркастическими комментариями по поводу всего, что случилось. И, наверное, сейчас Стив выглядел самой настоящей истеричкой, но всё ещё считал, что это того стоило. Он не хотел отпускать Тони в ту реальность, в тот миг, в котором рухнул весь его мир, в то самое время, где они жили друг без друга. — Ты затащил меня в эту… рутину, — Тони хмыкнул, переводя взгляд со Стива на серую стену, что скрывала их от реального мира семидесятых. — Я дал тебе выбор. Если ты передумал, возвращайся, — буркнул он в ответ и встал с кровати. В углу блестел мини-холодильник, на кухонной тумбе гудела кофеварка. Стив сел за стол возле окна и, оперевшись на шершавую столешницу, прижал ладони к щекам. В свете уличного фонаря можно было разглядеть вновь отросшую бороду и усталость, которую в последние недели он прятал за улыбками и благой целью, повторяя одно и то же. «Мы должны найти камень времени и уничтожить, чтобы предотвратить конец света». Теперь на это не было ни времени, ни сил, а Тони, к тому же, задавал слишком много неудобных вопросов. Стив отвечал честно, и это выматывало ещё больше, потому что раз за разом Тони спрашивал одно и то же, и Стиву приходилось в сотый раз рассказывать о том, как Железный Человек погиб. И может, Тони просто нравилось слушать эту историю, потому что, заканчивая рассказ, Стив выглядел, как выжатый лимон, но Роджерс просто устал. Он терял Тони не раз и не два, но переживая те воспоминания снова и снова, он уже не мог совладать с собой, со своими мыслями и эмоциями. — Значит, ты решил, что я хочу уйти? — донеслось за спиной. Стив потер глаза и глубоко вздохнул. Он уже не знал, что и решил, и решал ли вообще. — Ты же не просто так спрашиваешь о своей смерти. — Я просто хочу кое-что понять. — Так может перестанешь мучить меня и просто спросишь? На секунду Стиву показалось, что на тени от фонаря он увидел своё лицо: заросшее, отчаянное, злое. Но, сморгнув мимолетный гнев, он разглядел только тень и ничего больше. За ней ничего не стояло, за окном не было ни души, как будто они жили в темном лесу. За окном всё ещё были семидесятые, в которых Стив украл Тони, в попытках не дать ему умереть, и вместо благодарности он получил огромную порцию боли. — Знаешь, — Тони по-прежнему сидел на кровати, качал ногой, от чего пружины старого матраса скулили, как церковный хор. — Морган любила истории о наших приключениях. Истории о бесстрашной команде Мстителей и, кажется, даже гордилась тем, каким храбрым был её папочка. Думаю, когда она подрастет, то наконец поймет, почему я не хотел возвращаться к той жизни, полной приключений. Я всего лишь хотел быть любящим отцом, не таким, каким был мой, понимаешь? У Говарда на уме были только изобретения и поиски Капитана Америка. В конце концов, всё свелось к тому, что мой папочка мечтал о восстановлении формулы сыворотки, утерянной вместе с тобой. Иронично, не правда ли? — Хочешь, мы можем спросить его об этом. Ты… Ты ведь уже родился. — Ага, — гордо подтвердил Тони. — Мне уже месяц и четыре дня. Ещё немного, и отец найдёт в своей лаборатории меня, перепаивающего контакты одного из его изобретений. — Лучший мальчик в мире, — хмыкнул Стив, пытаясь пошутить, но в голове всё ещё вертелись те самые мысли, от которых он бежал, когда решил, что то настоящее, что у него было, ему не нужно. Ему не нужен мир без Тони Старка. — Планета Земля — самая удачливая, ведь ей удалось перетянуть лучшего защитника на свою сторону. — Так говоришь, как будто Земля за меня боролась. — Не знаю, как Земля, но я-то правда пытался. Так мы и оказались здесь, помнишь? Колючая щека раздражала кожу ладони. Мозолистыми пальцами Стив потер нос, в ожидании хоть какого-то ответа, но Тони молчал. Стив знал эти привычки, знал, что Тони ещё ничего не решил, именно поэтому он постоянно задает одни и те же вопросы. А ещё он понимал, что рано или поздно эти попытки выльются в очередное расставание, и не потому что Старк снова решит его бросить, а лишь по велению той капризной дамы, которую все зовут Судьбой. И так случилось, что в руках Тони Старка — Судьба всего мира, всей Вселенной, а Стив явно не тот человек, ради которого можно пожертвовать всем сущим. Тони поставил перед ним чашку с кофе, сам сел рядом, на стул, спиной к окну. Так на его лицо падала тень, и Стив, не будь он суперсолдатом, не уловил бы грустную улыбку. Этот факт Тони не учел. А может, на это и был расчет. На острое зрение Стива, на его любовь к длинным речам и на желание исправить все ошибки, в особенности те, что не поправить обычным «Прости». — И как тебе в семидесятых? — спросил Тони. В его руках Стив заметил такую же чашку с кофе, что стояла у него перед носом. — Паршиво, — Стив поморщился и отпил кофе. — Хотя музыка неплохая. — Это верно. Ещё пару лет, и отовсюду будем слышать AC/DC. Волшебное время. — Тони. — Что? Они легенды рока, Стив. Ты обязан побывать на их концерте. И, кстати, еда в семидесятых лучше, чем я думал. — И только это тебя волнует? — Нет, но… — Просто спроси, — с нажимом произнес Стив. Стив не был уверен, что у него есть ответы на все вопросы Тони. Среди них только один гений, и вероятность ответить на его вопрос была близка к нулю, несмотря на все козыри, которые Стив припрятал. — Почему ты не забрал меня из две тысячи шестнадцатого, к примеру? — спросил Тони. В две тысячи шестнадцатом Тони расстался с Пеппер, ещё не нашел Питера Паркера и вообще был рад геройствовать, наплевав на собственное здоровье. Сколько они там были вместе? Стив не считал тогда, не хотел считать и сейчас. Он просто помнил то время, как самое лучшее, что случилось с ним в жизни. — Потому что Тони Старк из две тысячи шестнадцатого не прожил ту жизнь, которую прожил я. — Перед ним было бы сложно объясниться, — понял Старк, подхватив мысли Стива с ехидной улыбкой. — Как я сам не догадался. А что будет, если я не вернусь? — Ничего не будет, Тони. Ты уже спас мир, ты погиб за него, в очередной раз доказав, что у тебя есть сердце. — Я не смогу спасти мир, я застрял в семидесятых. — Ты прав. Это не та ветка. Здесь мы найдём камень времени и уничтожим. А после… — Будем жить долго и счастливо? — Если ты захочешь. Стив снова закрыл глаза и потер переносицу. Боже, как глупо всё это звучало. Он чувствовал себя эгоистичным идиотом, который украл чужую жизнь в угоду себе и только. Тони — не вещь и не собственность. Тони — человек, и как ни крути, последнее слово всё равно за ним. И Стив знал, что, если Старк захочет уйти — он отпустит его без лишних вопросов. — Всё это выглядит, как твой собственный рай, а я — это иллюзия, видение и только. — Я видел иллюзии, и, поверь, могу отличить её от реальности. Ты настоящий. — Знаю. Это ведь я изобрел… Как там Лэнг назвал мою машину времени? — Хронолет? — неуверенно спросил Стив. — Может быть. У этого парня совершенно нет вкуса. — Тони. — Ладно, ладно. Я просто пытаюсь понять, где мы и как долго мы сможем здесь задержаться. Потому что всё это походит на одну большую аномалию, которая способна уничтожить мир. — Брюс говорил, что наши путешествия создают ответвления на временной шкале. — Боже, мне больше нравился принцип работы машины времени в фильме «Назад в будущее». Так хотя бы был шанс изменить свою судьбу, и мне не пришлось бы умирать. Стив зажмурился. Запах кофе ударил в нос, когда он взболтнул кофе в чашке. Мнимая горечь на языке превратилась в тупую боль, отдающуюся по всему телу. Но больнее всего было сердцу. Вскинув брови, Стив сжал губы и посмотрел на Тони. В полуночной тьме Тони выглядел прекрасно, загадочно и сексуально, а его улыбка, прячущаяся в темноте, заставляла Стива пропускать удары сердца. Он замирал от улыбки, от взгляда, от томного «Стив» по утрам. Тони больше не называл его Роджерсом или Кэпом, и это было настолько непривычно, что он каждый раз терял дар речи. — Ты можешь вернуться, — пригубив кофе, сказал Стив. — В любое время, в любой день. Боль пульсировала под рёбрами. — Можешь вернуться туда, где был я, хоть сейчас, и попытаться прожить счастливую жизнь. Но не проси меня идти туда с тобой. — Боишься, что я вернусь к Пеппер? — Боюсь, что ты умрешь, — шепотом ответил Стив. — Я не хочу переживать это снова. Залпом опустошив чашку, Стив отодвинул ее к самому окну. Минуту спустя он уже лежал на кровати, отвернувшись от света, тени и от Тони, и вспоминал, о чем же он думал, когда решил, что украсть Тони из прошлого — хорошая идея. Это было эгоистичное решение, но Стив ни капли не жалел. Давно пора пожить для себя, и эти три месяца с Тони стоили этого. Это время стоило всего на свете. Тони присоединился к нему позже. Лёг на кровать и обнял Стива со спины. Его губы коснулись солёной кожи между рёбер. Стив не понял, в какой момент их пальцы переплелись, как лианы в джунглях, но улыбнулся, разглядев в темноте сцепленные руки. Это значило, что сегодня Тони никуда не уйдёт. Это значило, что он ещё не решил, что всё-таки лучше: умереть в двухтысячных или прожить счастливую жизнь со Стивом в семидесятых.