Don’t provoke him anymore

Йоэль проснулся от нежных поцелуев в щёку. Алекси осторожно касался губами нежной кожи, переплетая блондинистые волосы между пальцами, и поглаживая слегка отросшую за выходные щетину. — Любимыый, — тихо позвал Каунисвеси ещё спящего парня, — Любимый, открой глазки ненадолго. — Мм? Что такое, малыш? — Хокка попытался разлепить глаза, хотя с удовольствием поспал бы подольше, — Что-то случилось? — Нет, я просто хотел предупредить тебя, что я поехал на свою студию. Робин попросил трек ему сделать. Спи, отдыхай, — он коснулся губ старшего и встал с кровати. — Давай, пока, — он ответил на поцелуй диджея и отвернулся на другой бок, стараясь снова уснуть и поспать подольше, так как организм в этом сейчас нуждался больше всего.

***

— Здорово, Роб, — Каунисвеси залетел в студию, протягивая руку другу и плюхаясь в своё кресло. — Здорово, Алекс, — Паккален пожал её. — Что с треком? Давай показывай, что есть, а потом я уже додумаю что-нибудь, — парни приступили к работе над песней. Просидев за ноутбуком и пультом около шести часов, Алекси и Робин оба потирали красные уставшие глаза, но они оба были довольны проделанной работой. Сохранив файлы, они решили просто поговорить по душам: — Ну, давай рассказывай, как там у тебя с группой дела? — поинтересовался Паккален. — Да всё отлично, альбом пишем, всё шикарно, — Каунисвеси откинулся на кресле, потягиваясь и разминая затёкшую спину. — С Йоэлем как? Не разбежались? — Неет, ты что, любовь и полное взаимопонимание, — диджей улыбнулся при упоминании имени любимого человека, — Ну, хотя я бы кое-что подправил. — А что не так? — Ну нет, ты не так понял, всё так, но можно было бы сделать ещё лучше. В постели кое-что, — Алекси не особо любил разговоры на личные интимные темы, но Робин — один из его лучших друзей, которому он может довериться. — Ну так что? — повторил вопрос певец. — Ну, я бы хотел, чтобы он был немного пожёстче. А то он нянчится со мной как с хрустальной куклой. Мне, конечно, безумно нравится, но хотелось бы от него большей напористости, — его щёчки чуть порозовели. — Так скажи ему об этом прямо? — Ой, я тебя умоляю, ты чё, Йоэля не знаешь? Он со своей тревожностью так себя накрутит. Начнёт думать, что он меня не удовлетворяет. Если он меня не удовлетворяет, значит он плохой. Если он плохой, значит я разлюблю его. Если я разлюблю его, значит мы расстанемся. Если мы расстанемся, значит распадётся группа, и так далее по списку,  — Алекси цокнул и слегка улыбнулся. Робин засмеялся: — Ахренеть причинно-следственные связи. — А ты думал? Не, Йоэлю об этом лучше не говорить, — Каунисвеси поправил волосы. — Намекни, — предложил друг. — Ещё хуже. Тут он вообще себе может напридумывать хер знает что, я вообще не выкручусь потом, — он слегка засмеялся, на что Робин ответил тем же. — Попробуй его как-нибудь разозлить, только не сильно. Только чтобы он тебя, скажем так, наказал, а не в лесу закопал, — парни в голос рассмеялись. — А что? Это идея! Только чем Йоэля можно разозлить? А то он либо нервничает, либо ему похуй, — он действительно призадумался. — Может, сделать так, чтобы он приревновал? Ну я не говорю про измену. Так, слегка что-нибудь? — предположил Паккален. — К тебе? — Алекси с улыбкой щёлкнул пальцами, и это звучало не столько как вопрос, сколько как утверждение. — Ко мне? — удивился парень, — Ну давай попробуем. — Иди сюда, сторис запишем, — Каунисвеси достал телефон, — Положи мне руку на плечо или можешь как-нибудь прислониться? — они сделали совместное фото, и диджей выложил его на свой аккаунт с подписью «With this awesome guy». Робин репостнул сторис к себе, прокомментировав красным сердечком. — Может, в бар? Выпьем, отдохнём? — предложил вокалист, — За встречу? Давно не виделись. Алекси, не раздумывая, согласился: — Но я на всякий случай предупрежу Йоэля, — он написал смс с содержанием «Мы с Робом в бар заедем, давно не виделись с ним, поговорим. Постараюсь сильно не напиваться. Допоздна не задержусь». Оставив поцелуйчик в конце, он отправил сообщение.

***

Хокка решил устроить себе внеплановый выходной, так как Алекси сегодня занят сольным проектом, а значит на студии группа сегодня собираться не будет. Да и тем более Нико написал, что плохо себя чувствует и сегодня останется дома. Только открыв глаза, он сразу же взял телефон. Время было 14:45. — Неплохо поспал, — подумал вокалист, помня, что Алекси уходил из дома, когда ещё не было даже одиннадцати утра. Он даже чувствовал себя выспавшимся впервые за долгое время, наверное, даже за последние несколько лет. Ещё около получаса Йоэль просто валялся в кровати, обняв и уткнувшись носом в подушку, которая всё ещё хранила запах волос Каунисвеси, и листал социальные сети, смотрел сторис и публикации фанатов, и уже только потом дошёл до сторис людей, на которых он подписан. Первым ему бросился в глаза красный кружочек вокруг фотографии профиля Алекси. Даже не задумываясь, он первым нажал именно на него, и на весь экран высветилось фото Маттсона в обнимку с известным финским певцом Робином Паккаленом. Йоэль отдалённо вспоминал, что парень упоминал о сегодняшней встрече именно с этим артистом, но тогда он был настолько сонным, что пропустил мимо ушей практически всё. На сторис он не обратил никакого внимания, хотя факт того, что Алекси обнимает другой парень, его немного кольнул, и пошёл на кухню делать кофе и готовить свой очень поздний завтрак.

***

Если честно, Алекси немного увлёкся провокациями Йоэля и уже составил в своей голове целый план. Поэтому сейчас он сидел в баре с Робином и толкал в себя напитки один за другим. — Капец тебя эти рокеры алкоголиком сделали, — посмеялся более-менее трезвый Робин. — Обычно я столько не пью, — ответил Каунисвеси, — Но ради того, чтобы побесить Йоэля, можно и выпить. — Смотри не переборщи, — ответил вокалист. Парни пили до поздней ночи, хотя младший обещал Хокка не задерживаться. Алекси уже практически не стоял на ногах. Но у него было преимущество — его организм легко воспринимает алкоголь, и на утро ему будет не так плохо, как могло было быть.

***

Увидев сторис Алекси и Робина из бара, блондин абсолютно не удивился, так как знал, где и с кем младший. Он позвонил родителям и братьям по видеосвязи, просмотрел работы поклонников, пролистал социальные сети, приготовил ужин и наконец то за столько времени нормально поел. Парень даже не заметил, что уже десятый час вечера. — Чёт Алекси задерживается, — пронеслось в его мыслях. Он набрал номер парня, но ему не ответили. Йоэль списал это на громкую музыку в клубе и не стал сильно переживать, хотя пара тревожных мыслей закрались в его голову. А ещё ему очень не понравилось то, что парень опаздывает. Он включил фильм, который шёл достаточно долго, заказал пиццу, взял пиво из холодильника и позволил себе впервые за долгое время расслабиться, хотя ему нахватало объятий Каунисвеси. Фильм шёл больше двух часов, пицца кончилась, пиво выпито, а младшего всё нет и нет. Стрелка часов медленно близилась к полночи. — Алекси, ты где? Ты обещал не задерживаться допоздна, — Йоэль написал смс в What’sApp, будучи уже немного рассерженным. Через 5 минут пришёл ответ: — Вызываем такси, скоро буду, — сообщение было полно опечаток, по которым Хокка догадался, что младший в гов… пьяный.

***

— Йоооо… — младший икнул, — …ээль, — послышался звук падающих кроссовок, — Я дома, — старший вышел в коридор: — Явился блять, — увидев возлюбленного в таком состоянии, вся злоба куда-то исчезла, и он засмеялся. Перед ним редко представлялась картина пьяного Алекси, отчего он с юмором относился к происходящему в квартире, когда младший косит глаза к носу и держится за любой предмет, пытаясь устоять на ногах, его речь очень несвязна, отчего кажется смешной, а слова разделяются не паузами, а икотой, — Пойдём спать, алкашня ты моя, — Йоэль подошёл ближе и подхватил его на руки. — Сам ты… — он снова икнул, … — алкашня, — Каунисвеси тихонько пихнул его в плечо, на что старший только засмеялся, кинул его на кровать и стал стаскивать с него одежду. — Давай ложись, — Хокка в голос смеялся с поведения младшего. Он выглядел как подросток, который вернулся с выпускного, где впервые попробовал алкоголь. Алекси, оставшись в одних боксерах, заполз под одеяло. Йоэль чмокнул его в щёку и лёг рядом. Ему тоже нужно выспаться, пока есть такая возможность. Потому что в любой момент снова может начаться бессонница, которая у вокалиста бывает от всего, чего угодно, и на ровном месте. Или снова будет много работы, и он снова будет вынужден спать по два-три часа в сутки. Так что Хокка решил использовать предоставленную ему возможность выспаться и лёг, обнимая младшего за талию и крепко прижимая его к себе.

***

Алекси проснулся от непрерывного жужжания над ухом — это был его телефон. Странно, но телефон Йоэля тоже без конца вибрировал, но тот крепко спал и не слышал, или просто не обращал внимания, поэтому и не просыпался. А вот у перкуссиониста сон был более чутким, и он сразу взял телефон, на который уже долго и настойчиво звонил Нико. — Маттсон, ты вообще в своём уме? — даже не поздоровавшись, начал Мойланен. — Я что-то не так сделал? — сонным голосом ответил Алекси. — Там все СМИ с ума сходят от того, что ты вчера натворил, — и тут Каунисвеси понял, отчего и у него, и у Йоэля так вибрирует телефон. — Я щас посмотрю. Я вроде ничего плохого вчера не делал, — он сбросил вызов и открыл диалог с Нико в What’sApp, где рэпер уже скинул ему скриншоты этих статей. «Сэмплера и перкуссиониста группы Blind Channel уличили в измене своему парню!» «Алекси Каунисвеси изменил Йоэлю Хокка? Что произошло между участниками известной рок-группы?» «Робин Паккален увёл парня у вокалиста Blind Channel!»  Статьи сопровождались фотографиями из клуба, где Робин и Алекси сидели на диване в обнимку — никто не знал, что именно в тот момент в заведении находились папарацци и журналисты. Младший шокировано смотрел на это. Нико написал: — Бегом на студию, я здесь уже. И быстрее, пока Йоэль не проснулся, а то если он узнает об этом и застанет тебя дома, он тебя грохнет, — Каунисвеси подскочил с кровати, нацепил на себя первую попавшуюся одежду, бегло чмокнул парня в любимую родинку на щеке и вылетел из квартиры. Ждать такси было слишком долго, поэтому, несмотря на небольшое похмелье, он сел за руль своей машины.

***

— Ник, ты тут? — сказал Алекси, заходя в студию, — Привет, — они пожали друг другу руки. — Блять, Маттсон, ну ты и учудил! — Мойланен был весь на эмоциях, — Ты чем вчера в этом клубе занимался? Что ты там вообще делал посреди недели? Ещё и с каким-то чуваком непонятным? — Тихо, не ори, тебя на концертах хватает, — младший сел на диванчик, — Да я, блять, вообще не знал, что кто-то нас будет снимать. Я выложил сторис и всё, думал, всё окей будет, — Каунисвеси был растерян и не знал, как ему быть. — Давай рассказывай всё сначала, — Нико сел рядом. — Мы с Робином были на студии, делали ему трек. Ну и так как мы старые друзья, давно не виделись, решили сгонять в бар, — он хоть и считал Мойланена близким для себя человеком, но делиться причинами своего поведения не хотел — стыдно. — Так ты же не пьёшь обычно? — В этот раз решил выпить, — он опустил голову. — Ты от меня что-то скрываешь, я чувствую, — Нико заговорил тише, чтобы внушать доверие, хотя внутри его распирала смесь из разных эмоций, — Рассказывай, я попробую тебе помочь. Алекси немного покраснел, сам уже не зная, от чего: — Понимаешь, Йоэль слишком нежный со мной, ну, в этом плане, — он сделал ударение на предпоследнем слове, — И я хотел его чуууть-чуть побесить, чтобы он немного приревновал, разозлился, ну и типа наказал меня. А прямо я ему сказать не могу. Боюсь, что он подумает, что я больше не люблю его, — щёки перкуссиониста становились всё краснее и краснее. — Господи, Алекс, ну ты и натворил делов, — Нико опустил голову на ладони, — Я даже представить боюсь, что Хокка с тобой сделает, когда проснётся и увидит это всё. — У него всё утро вибрировал телефон, но он не просыпался. — Тебе пиздец как повезло, — Мойланен выдохнул, — Он редко так крепко спит, — он сделал паузу и продолжил: — То есть ты захотел, чтобы он был с тобой пожёстче, и решил изменить ему? — Я не изменял. Я бы никогда, ты что. Мы просто сфоткались в обнимку в сторис. А журналисты просто неправильно всё восприняли. Между нами ничего нет, — он готов был расплакаться от безысходности. — Алекси, что ты натворил? — Мойланен крайне редко называл его настоящим именем, чаще он использовал псевдоним и называл его либо Алекс, либо Маттсон. Но видимо сейчас на его совсем нахлынули эмоции. Телефон Каунисвеси завибрировал — это было сообщение от Робина, краткое, но ёмкое: — Алекс, ты чё наделал? Брюнет, особо не думая, напечатал ответ: — Извини, братан, я сам в шоке. Я не знал, что там была пресса. Пока не давай никаких комментариев, хорошо? Щас я всё решу, — влажными от нервов пальцами напечатал Каунисвеси. Как только он отправил сообщение, его телефон зазвонил: — Блять, Нико, Йоэль звонит, что делать? — испуганно посмотрел он на друга. — Отвечай. Если не ответишь, он весь Хельсинки разнесёт, — Маттсон принял вызов.

***

Йоэль проснулся спустя пару часов после ухода Алекси. Не обратив внимания на все уведомления и смс, он сразу набрал номер младшего: — Алло, малыш, доброе утро. Ты где? — сказал он нежным, сонным голосом. — Доброе утро, — его голос дрогнул, — Я на студии, меня Нико попросил приехать. — А, хорошо. Мы вроде сегодня не собираемся все вместе, да? — он потянулся на кровати. Его настроение было достаточно хорошим. Но он ещё не знает, что это ненадолго. — Нет, отдыхай, любимый, — он еле держал себя в руках, чтобы не расплакаться. Ему стыдно. — Ты скоро приедешь? Я устал отдыхать без тебя, — блондин говорил таким милым и нежным голосом, полным любви, что Алекси хотелось просто упасть перед ним на колени от стыда. — Я пока не знаю, но постараюсь побыстрее, — он не знал, что говорить, всеми силами стараясь не выдать себя. — Жду тебя, малыш, — вызов сбросился, и Каунисвеси громко выдохнул, изо всех сил стараясь не плакать.

***

— Ну что там? — тревожно спросил Нико. — Походу он пока ничего не видел, — сердце тревожно билось всё сильнее с каждой секундой, — Ник, что мне делать? — в его голосе звучала мольба о помощи. — Я понятия не имею, если честно, — обычно Мойланен находит выходы из любой ситуации, спасая группу и задницы всех участников, но сейчас даже он не знал, как лучше поступить. Около получаса Нико шатался из угла в угол, стараясь найти решение проблемы с минимальными последствиями, а Алекси сидел на одном месте, тяжело дыша, и пытался придумать хоть что-то. А ещё он думал о том, как будет извиняться за то, что натворил. Потому что потерять Йоэля он не мог. — Придумал, — сказал рэпер и взял телефон: — Алло, Йоонас, — Нико набрал друга, — Ты уже в курсе, чё у нас Little Man натворил? — Да, Ник, я уже видел. — Слушай, ты можешь позвонить Йоэлю по видео, прочекать обстановочку, как он там? Видел, не видел? Как отреагировал? Что вообще думает и что делает? — Мойланен привык решать любую проблему, касаемую группы, всем вместе, поэтому решил подключить Порко, а если их троих будет недостаточно, то они позовут на помощь Олли и Томми. — Могу, конечно. А ты щас где? — гитарист уже собирался включить ноутбук. — На студии, охраняю Маттсона, — Нико оглянулся на перкуссиониста — он выглядел ужасно. Потерянные и чуть мокрые глаза, влажные руки, которые нервно перебирали пальцы, спутанные волосы, тревожное лицо, в котором читались даже нотки страха. — Ты мне скажи просто одно слово, он реально изменил Йоэлю или нет? — спросил Порко. — Нет конечно, ты чё? Сам-то в это веришь? — Отлично. Щас проведаем Йоэля, что с ним там, — они завершили вызов.

***

— С каких пор мой телефон стал вибратором? — подумал Хокка, сбрасывая звонок и стараясь разобраться, в чём причина такого количества уведомлений. Их и до этого было немало, чему он уже давно не удивлялся, но сегодня телефон ни на секунду не замолкает. Он открыл первое попавшееся сообщение в Директе от неизвестного ему аккаунта — наверное, поклонник. — Йоэль, ты это видел? — гласило сообщение, к которому было прикреплена статья с заголовком «Робин Паккален увёл парня у вокалиста Blind Channel!» — Чё за хуйня блять? — подумал он. Оставив сообщение без ответа, он открыл другое: — Йоэль, это правда? — писал один из фан-аккаунтов их группы. Прилагалось фото другой статьи, на этот раз под названием «Алекси Каунисвеси изменяет Йоэлю Хокка? Что произошло между участниками известной рок-группы?» — Да что же это такое то? — снова пронеслось в его мыслях. Он решил открыть источники этих статей и прочитать всё полностью. «Перкуссионист и сэмплер Blind Channel, уже долгое время находящийся в романтических отношениях с вокалистом этой же группы Йоэлем Хокка, был замечен в компании известного певца Робина Паккалена. Парней видели минувшей ночью в одном из ночных клубов Хельсинки. Они сидели в обнимку и весь вечер мило переговаривались. Интересно, а бойфренд Алекси знает об этом?» — Это ещё что, блять? — в статье были фотографии из клуба. И в этот момент Йоэль вспомнил вчерашние сторис Алекси с Робином, где тот обнимал его парня. Его парня. В сердце начала появляться тревожность, которая сменилась агрессией после прочтения ещё одной статьи, просмотра сторис Робина и фан-аккаунтов. Хокка не на шутку взбесился и выкинул телефон в сторону. Благо, он приземлился на подушку и не разбился. Парень вскочил с кровати, кидаясь одеждой и многоэтажно матеря каждый предмет, попадавшийся под руку. Он бил кулаками в стены и громко кричал. Разбив чашку на кухне, он пошёл в ванную. Посмотрев в зеркало и видя себя, такого взъерошенного, со злыми стеклянными глазами, он со всей силы бросил в отражение расчёску, лежавшую на полочке под рукой. Зеркало разбилось. Хокка вышел из ванной и снова вернулся в спальню. Он услышал, как звонит телефон — видеозвонок от Йоонаса. Несмотря на своё состояние, он ответил — вдруг что-то важное. — Йоэль, привет, — обычно Порко был весёлым и улыбающимся, но сейчас с ним что-то не так. — Привет, — фыркнул старший. Он был в бешенстве. Казалось, из его носа сейчас повалит пар. И из ушей тоже. — Я смотрю, ты тоже уже всё видел, — немного грустно сказал гитарист. — Лучше бы не видел, — Хокка швырнул подушку в угол комнаты. — И что ты думаешь? — Ничего не думаю. Хочу просто разнести всё к чертям, — он скинул все баночки и флакончики с прикроватной тумбочки, и они раскатились по полу. — Я думаю, здесь что-то нечисто. Алекси не мог этого сделать. Вам нужно поговорить. — Ага, — он пыхтел как после марафона, — Очень нужно, — парень тяжело вздыхал после каждой фразы, — Я с ним так блять поговорю, — снова тяжёлый вздох, — Ахуеет. — Ты остынь немного, выплесни эмоции. Но вам нужно обсудить эту ситуацию. — Обсудим. Так, блять, обсудим с ним эту ситуацию, — он нервно потирал кулаки и хрустел пальцами. В его голове не было ни одной мысли — как говорить, о чём говорить и что говорить. Он просто хотел к чёрту взорвать весь мир.

***

После разговора с Хокка Йоонас сразу написал Нико: — Ник, Йоэль в бешенстве. Даже думать и говорить нормально не может. Просто швыряет вещи, кидается всем, что попадётся под руки, орёт и матерится. Не хочу нагнетать обстановку, но Алексу пиздец. Я за все восемь лет нашей дружбы с Йоэлем не помню, чтобы он был такой буйный. Мойланен прочитал сообщение и показал его Маттсону: — Мне точно пиздец, — он упал на диван лицом вниз и схватился за голову, — Ник, если он меня убьёт, я вас всех очень любил. — Блять, Алекси, что нужно было сделать, чтобы довести Йоэля? — он выделил интонацией имя старшего, — Человека, которому кристаллически поебать на всё, кроме проблем, которые он сам себе придумал. И ты умудрился сделать так, чтобы он орал и разносил хату? Блять, как, Алекси? Как? — Мойланен действительно начал бояться, что Хокка изобъёт Каунисвеси. Или ещё чего похуже. Несколько минут парни сидели в тишине, которую нарушило уведомление в телефоне младшего. Он взял устройство, но как только разблокировал экран, то сразу откинул его обратно. — Ник, это Йоэль, — он сел на диване, согнув ноги в коленях и уткнувшись в них лицом, — Прочитай ты, мне страшно, — Нико взял телефон и в строке уведомлений прочитал вслух: — Если ты через пол часа не приедешь домой, я не знаю, что я с тобой сделаю. — Блять, — тихо выругался перкуссионист, — Он меня грохнет. Он меня просто убьёт. — Я могу тебе посоветовать только одно: езжай, блять, домой. Прямо сейчас. Не зли его ещё больше и делай всё, что он говорит, — сказал рэпер. — Да я после такого теперь всю оставшуюся жизнь буду его личной сучкой, которая будет все его прихоти выполнять. А жить мне, видимо, осталось недолго,  — Алекси встал, взял куртку, рюкзак, и, обняв Нико, вышел из студии и сел в машину. Он чувствовал себя, будто добровольно идёт на казнь, на верную смерть.

***

Подойдя к порогу квартиры, Алекси боялся заходить внутрь. Он смотрел в телефон: сообщение от Йоэля пришло двадцать три минуты назад — у него осталось ещё совсем немного времени собрать все силы и зайти внутрь. У него не было выбора. Ему только одна дорога — в квартиру. Назад пути нет, и даже думать о том, чтобы развернуться и уйти, было нельзя. Он сделал глубокий вдох, резко выдохнул и повернул ключ в замочной скважине. Дрожащими руками нажимая на ручку, парень открыл дверь, зашёл внутрь и сразу понял: нужно запереться. Повернув ключ обратно, он снял кроссовки и скинул куртку. В квартире было тихо, что пугало ещё сильнее, ведь Йоонас сказал, что Йоэль очень долго психовал и кидался вещами. Хотя по предметам на полу и подушкам Алекси понял, что Порко не соврал. Перкуссионист прошёл дальше внутрь, двигаясь в сторону спальни через гостиную. Приближаясь к комнате, он полушёпотом позвал: — Йооээль, ты здесь? — вдруг в этот момент сзади ему крепкой хваткой вывернули руки наверх и сцепили запястья большой кистью с длинными пальцами, развернули и прижали спиной к стене. Перед ним стоял Хокка. Он крепко держал его руки над головой, прижимая их одновременно и друг к другу, и к стене. В его глазах горел огонь, во взгляде была одна эмоция — злость. В принципе, Алекси этого и добивался, но сейчас было страшно, несмотря на то, что он хотел разозлить блондина и увидеть его таким. — Нагулялся? — его голос звучал грубо и холодно. Каунисвеси сглотнул ком в горле, — Ты разговаривать собираешься? — его взгляд резал без ножа прямо по сердцу младшего. Лучше бы кричал или бил. — Прости… — начал было перкуссионист, но как только он начал говорить, свободная рука Йоэля оказалась на его шее и неслабо придушила его. — Я не это сейчас хочу слышать, — Хокка говорил сквозь зубы, он с трудом держался, чтобы не перейти на крик. Увидев вопросительный взгляд Каунисвеси, он добавил: — Я требую объяснений! Какого хера ты творишь, маленький грёбаный чертёнок? — он дал пощёчину младшему и вернул руку на горло. — Я…я не знал, что там будут журналисты… — он весь дрожал, сам уже не зная, от чего: то ли от страха, то ли от стыда и подступающих слёз, то ли от желания любимого человека, когда он такой напористый, жёсткий и грубый, — Я хотел, чтобы ты… — он сильно покраснел, — … был со мной жёстче в постели, и… — он делал паузы, потому что было тяжело дышать, — … я подумал, что если ты немного приревнуешь… ты… ты захочешь наказать меня… и будешь более грубым и настойчивым… — Хокка внимательно слушал, но агрессия и злость из его взгляда и мимики не уходили, — Я выложил сторис и хотел остановиться на этом, но… нас сфоткала пресса, о которой я не знал, — он несколько раз вдохнул и выдохнул максимально глубоко, насколько ему позволяло его положение сейчас, — Прости меня. Я готов на всё, чтобы загладить свою вину. — У вас что-то было? — он слегка прикрикнул, а Алекси отрицательно замотал головой, — Говори, сука! — Хокка повысил голос и сильнее вжал парня в стену, ещё раз отвесив пощёчину, — Вы трахались или нет? — Нет, — на глаза младшего навернулись слёзы, — Я бы никогда не смог изменить тебе, — он сказал это почти шёпотом. — А вот теперь слушай сюда, сучонок. Сейчас ты перестаёшь реветь, берёшь телефон и под моим чётким контролем записываешь в сторис видео, где ты скажешь о том, что между вами ничего нет. Говоришь, что это просто дружба, и вас не так поняли, тебе это ясно? — он то повышал голос, то говорил совсем тихо, от чего Алекси становилось ещё страшнее. Он не знал, чего ожидать, но был готов ко всему, так как понимал, что виноват, и заслужил это. Он кивнул в ответ. Йоэлю не нравилось это молчание: — Ты блять говорить разучился? Отвечай! — Да, я тебя понял, — дрожащим голосом ответил Каунисвеси. — Доставай телефон, — Хокка отпустил его руки и встал напротив младшего. Тот открыл сторис в инстаграме и начал записывать, старательно скрывая свой страх и дрожь в теле: — Привет всем! Я хочу разъяснить произошедшую ситуацию. Мне очень неприятно и непонятно, почему меня обвиняют в измене Йоэлю. Мы с Робином просто друзья, между нами ничего нет, мы решили просто сходить в клуб, — он говорил уверенно, так как ему нельзя было выдать своей боязни Хокка, — Я очень сильно люблю Йоэля, и никакой измены не было. СМИ нас просто подставили, пожалуйста, не ведитесь на ложную информацию, — он послал воздушный поцелуй в камеру и выложил сторис. — А теперь отдавай сюда телефон, — старший протянул руку. Алекси спокойно положил телефон, который Йоэль откинул на диван, а затем снова резко прижал его к стене, хватая за шею: — Если ты хотел меня разозлить, то у тебя это получилось, — его лицо было слишком близко, его губы находились прямо у губ Каунисвеси. Хотелось поцеловать, но страшно. Сейчас он должен делать только то, что скажет Хокка, — Ты хочешь, чтобы я был с тобой жёстче? — Да, — ответил Алекси, чувствуя, как его член начинает подниматься. — Хорошо, ты это получишь. Ты хочешь, чтобы я наказал тебя? — Да, — повторил перкуссионист. — Хорошо, я накажу тебя. Но если ты скажешь мне хоть одно слово поперёк, я могу не сдержаться. Я себя контролирую, но ты слишком вывел меня из себя. Это понятно? — он говорил сквозь зубы. — Да, — младший смотрел на него молящим взглядом. Он хотел просить прощения, он был готов на всё, когда Хокка перед ним, такой властный и строгий, такой горячий и желанный. Йоэль перехватил его, сцепив руки за спиной, и потащил его в спальню. Алекси послушно потакал всем его действиям и делал то, что тот хочет. Хокка кинул его на кровать. Каунисвеси постарался расслабить всё тело, чтобы было не так больно. Он почувствовал, как с него резко сняли джинсы, рубашка разорвалась на две части, а пуговицы рассыпались по полу, на котором валялись ещё множество предметов — вокалист был слишком зол, чтобы тратить время на то, чтобы расстёгивать их по очереди. Оставив младшего лежать вниз лицом на кровати в одних боксерах, он ненадолго отошёл: — Говоришь, я слишком нежный с тобой? — послышался звук выдвигающихся ящиков, — Значит, пришло время показать тебе, малыш, — он выделил голосом последнее слово, — Каким может быть твой любящий и нежный Йоэль, — старший схватил его за запястья, скрестил руки и приковал их к изголовью кровати наручниками. Как только Хокка снова оказался сзади, Алекс ощутил, как боксеры ползут вниз по ногам и в конце концов оказываются где-то за пределами кровати. Парень сжался, стало немного страшно. Затем перкуссионист почувствовал, как его за щиколотки привязали кожаными ремнями к кровати. Алекси услышал звук плётки, и через секунду боль пронзила его ноги чуть ниже ягодиц. Он вскрикнул не столько от боли, сколько от неожиданности. — Считай до двадцати. Собьёшься — начну сначала. — Раз, — тихо сказал темноволосый, жадно вдыхая воздух. Следующий удар прошёлся по правому бедру: — Два, — с шипением процедил он сквозь зубы. — Три, — выдохнул он, когда плётка приземлилась на левое бедро. Йоэль не собирался бить слабее, а наоборот только увеличивал силу удара, в то время как младший уже начинал тихонько всхлипывать. — Шесть, — продолжал он, а плётка уже оставляла полосы на спине вдоль рёбер, — Семь, — он жмурился, но старался терпеть и не плакать. После десятого удара становилось невыносимо больно. Перед глазами уже стояла пелена слёз. — Двенадцать, — всхлипнул Алекс. — Не слышу, громче, — Хокка будто специально доводил младшего. Хотя, да, так оно и было. Он специально. — Четырнадцать, — он не смог сконцентрироваться из-за боли и сбился со счёта. — Неправильно, тринадцать. Сначала считай, — Алекси позволил себе пустить слезу. Он и так слишком долго держался. — Раз, — пришлось начать заново, — Два. — Ещё громче, — он сильно ударил по лопаткам. Каунисвеси вскрикнул: — Три, — он уткнулся в подушку. Вся спина, ноги, руки и ягодицы уже пылали красным цветом. Было больно, всё горело, кровь закипала в организме. Но член твёрдо стоял и истекал смазкой. Эта боль была приятной, но с каждой секундой становилась всё более невыносимой. — Двадцать, — шмыгнув носом, сказал Алекси. Всё его тело полыхало адским огнём. Йоэль ударил плёткой по кровати рядом с ногой младшего, отчего тот вздрогнул, и убрал её обратно в ящик, достав оттуда что-то другое. Каунисвеси никогда не думал, что будет так сильно бояться старшего. Он привык к его нежности и заботе, но понимал, что что бы Хокка сейчас ни сделал, он это заслужил. Перкуссионист почувствовал, как блондин водит двумя пальцами по промежности. — Уже хочешь меня, сучка, — сказал он и просунул внутрь два пальца, слегка смазанные лубрикантом, от чего Алекси прогнулся в пояснице, — Узковато. Значит реально не трахались? — на самом деле Йоэль поверил Алекси. Просто почувствовал полную власть над младшим, — Или ты сверху был? — Я бы никогда не смог изменить тебе, — простонал Маттсон, ощущая в себе движение пальцев и поддаваясь им навстречу, прогибаясь в пояснице и соблазнаяя вокалиста стонами. Спустя несколько секунд они сменились чем-то холодным и, по ощущениям, металлическим. Оно приятно растягивало изнутри, но по размеру было мало и вошло неглубоко, отчего только дразнило, а не доставляло удовольствие. Только когда Йоэль убрал руки, Каунисвеси догадался, что это анальная пробка. Раньше они не использовали игрушки в постели, но видимо время пришло. — Полежи, отдохни, — чуть грубо сказал старший и лёг на кровать лицом к Алекси. Младший не верил, что блондин вот так просто оставит его, не доставив удовольствия, — Ну что? Давай, рассказывай, — Хокка положил подбородок на ладонь, локтем упираясь на кровать. Он уже был не такой злой, но в глазах читалось желание какой-то мести, — Как провели вчера вечер с Робином? Понравилось? — видно, что он просто издевался. — У нас ничего не было, — сказал он, еле выдавливая из себя слова. Пробка упиралась в чувствительное место и доставляла приятные ощущения, но сейчас это только дразнило младшего, который уже, несмотря на адскую боль во всём теле, был готов отдать всё за член старшего внутри себя. — Ну вы же ещё что-то делали, помимо того, что меня провоцировали, правильно? — Трек, — Каунисвеси шипел и покусывал губы. Связанные руки и ноги не давали ему полностью выплеснуть накрывающие его чувства. — Получился? Когда выйдет? — Йоэль улыбнулся, но его улыбка выглядела неискренне, будто с укором или злобой. «Ещё бы он после такого мне искренне улыбался», — пронеслось в голове Маттсона. — Не знаю ещё, — он жмурился и тяжело дышал. Хокка потянулся рукой куда-то в низ кровати. Взяв какой-то предмет, он нажал на кнопочку, и Алекси услышал жужжащий звук. «Вибратор?» — спросил он мысленно у самого себя. — Как там у Робина дела? Чем занимается? Какие у него планы? — старший разговорами отвлекал Каунисвеси от своим действий, но при этом сам продолжал измываться над выдержкой парня, медленно проводя вибрирующим продолговатым предметом по пояснице. Перкуссионист протяжно простонал и начал поддаваться телом навстречу руке Йоэля, — Ты отвечать собираешься? Я, по-моему, вопрос тебе задал, — напомнил о диалоге старший потерявшемуся в ощущениях брюнету. — Альбом пишет, — он громко выдохнул, роняя голову на подушку, — Хочет в тур поехать, но пока не получается, — он готов был расплакаться, но уже не от боли, а от сильного желания Хокка. Младший хотел отдаться ему полностью прямо сейчас, но блондин не спешил брать то, что по праву принадлежит ему. — А про нас с парнями что-нибудь спрашивал? — рука Йоэля с вибратором опускалась всё ниже и ниже. Он водил округлым кончиком прибора по подтянутым ягодицам, не соскальзывая ближе к пробке. Алекси захныкал от осознания, что ничего не может сделать для того, чтобы ускорить приближение разрядки. Но ответить на вопрос парня всё же пришлось: — Привет передавал, — он снова протяжно застонал, когда вибратор коснулся чувствительной кожи. — Ну ты ему тоже привет передавай, хорошо? — может показаться, что Хокка ненавидел Робина, но это было не так, его отношение к нему не испортилось. Он встал с кровати и вернулся на своё место позади младшего, опуская вибрирующее устройство прямо на мошонку. Алекси заметался и закричал: — Йооэль, — и сразу же заглушил стон в подушке. Губы уже чуть ли не до крови искусаны. Член младшего дёрнулся, что стало для вокалиста своеобразным знаком. Одной рукой, в которой был вибратор, он начал водить по внутренним сторонам соблазнительных бёдер Алекси, как бы случайно касаясь полового органа. Каунисвеси уже был готов сойти с ума и кричать о том, как он его хочет, молить о том, чтобы вокалист трахнул его так жёстко и страстно, как только может, чтобы взял его до последней капли. Хочется принадлежать ему полностью, до последнего миллиметра тела и до последней клеточки. Но было нельзя о чём-то просить. Он должен слушаться Йоэля и делать только то, что он скажет. — Что Йоэль? Я уже двадцать семь лет Йоэль, — сказал старший, и Алекси почувствовал, как вторая рука возлюбленного накрыла его половой орган. Он попытался толкнуться вперёд, томно вздыхая и отклоняя голову назад с просьбой о поцелуе. Но Каунисвеси рано обрадовался: Хокка просто закрепил у основания силиконовое колечко, а не собирался довести младшего до оргазма. Маттсон издал разочарованный стон. Вибратор всё ещё стимулировал эрогенные зоны, а пробка внутри до жути дразнила и возбуждала всё сильнее. Хотелось просто вцепиться в парня чуть ли не ногтями и уже самому сесть на его член, только бы быстрее ощутить его в себе. Но, увы, темноволосый крепко прикован к кровати и не имеет права перечить Йоэлю. — Кстати, я забыл сказать, что не собираюсь делать тебе больно. Ты просил наказать тебя, а боль тебе нравится, — он говорил хитрым и загадочным голосом, — Какой смысл наказывать тебя тем, что тебе нравится? — он продолжал водить вибратором по ногам. Алекси не мог понять, что Хокка хочет с ним сделать, — Я просто хочу лишить тебя того, что ты сейчас очень сильно хочешь, — свободной рукой он схватил Каунисвеси за подбородок и потянул его голову на себя: — А чего ты сейчас больше всего хочешь? — Тебя, — шёпотом сказал младший, ластясь к рукам Хокка и стараясь получить хоть каплю внимания. — Нет, ты не меня хочешь, — с подбородка рука переместилась на шею и начала придушивать брюнета, — Ты хочешь кончить. Ты хочешь разрядку. Ты хочешь получить оргазм. Я ведь прав? — Йоэль укусил младшего за ухом. Алекси извивался и прогибался под ним, насколько ему позволяло его положение: — Да, — Каунисвеси тяжело дышал и мокрыми глазами смотрел на блондина, — Я хочу кончить. От тебя. Только от тебя. Возьми меня, пожалуйста, — он не сдержался. — А вот дальше я уже сам решу, что мне делать, — Хокка выключил вибратор и отложил его. Алекси насторожился, пытаясь предугадать дальнейшие действия старшего. Тот отцепил наручники от кровати, сцепляя две руки между собой за спиной Каунисвеси и поставил его на колени, оставляя ноги пристёгнутыми. Сам он снял с себя майку и джинсы и залез на кровать, также вставая на колени лицом к младшему и притягивая его к себе за подбородок: — А вот теперь я хочу услышать извинения, — он смотрел прямо в слезящиеся от желания глаза парня. Алекси готов был молить о прощении, и не из-за того, что он хотел, чтобы Йоэль его трахнул. Он боялся, что Хокка трахнет его и уйдёт. Навсегда. Боялся, что он никогда не сможет простить и забыть эту ситуацию. Хотелось прижаться к нему всем телом, обнимать, целовать и безостановочно молить о прощении, но было нельзя прикасаться к блондину без его разрешения, да и наручники не позволяли. Он смотрел прямо в глаза парню: — Йоэль, прошу тебя, прости меня, пожалуйста. Я ужасно поступил и не подумал, перед тем, как это делать. Мне очень стыдно за своё поведение и за то, что всё это вылилось на публику. Я не хотел, чтобы всё так закончилось. Я очень сильно люблю тебя, Йоэль, прости, пожалуйста, — быстро проговорил Алекси, периодически всхлипывая. Из его глаз скатилась пара слёз. Он умоляющим взглядом смотрел в любимые голубые глаза. — Не убедил, — холодно прозвучало от старшего. Сердцебиение Каунисвеси тревожно ускорилось, и он заскулил: — Пожалуйста, родной мой, прошу, прости, — он больше не мог сдержать слёз от страха, что Хокка действительно бросит его, отчего сильно жмурился, но ручейки солёной влаги предательски покатились по его щекам, — Такого больше никогда не повторится. Я буду всё сразу тебе говорить, я больше никогда не буду тебя провоцировать и специально выводить на ревность. Я никогда в жизни не изменял тебе и никогда не смогу этого сделать, потому что я больше жизни тебя люблю, ты всё для меня, — он шмыгал носом и всхлипывал, чувствуя, как слёзы катятся по щекам от глаз к шее, — Прошу, прости меня, я на всё ради тебя готов, проси всё, что хочешь. Сделай со мной что угодно, только прости меня. Не уходи, пожалуйста, я не смогу без тебя, — Йоэль уже сам готов был пустить слезу от того, как он был растроган словами младшего. Конечно же он давно простил его, но продолжал держать образ холодного и жёсткого парня. Ему было очень жалко смотреть на то, как Алекси плачет, умоляя простить его. — Я подумаю, — старший снял свои боксеры, обнажая уже стоящий член внушительных размеров. Конечно же, Каунисвеси далеко не в первый раз его видел, но бабочки в животе запорхали так же, как тогда, когда он впервые в жизни прикоснулся к нему сначала рукой, а потом губами, — Можешь начинать, — сказал Хокка, рукой наклоняя перкуссиониста к возбуждённому органу. Длинные пальцы переплелись с чёрными крашеными волосами и сжали их на затылке, задавая темп и направление. Алекси послушно, и даже с наслаждением, взял его в рот, обильно смазывая собственной слюной, и начал двигать головой вперёд и назад, стараясь использовать язык и максимально спрятать зубы. Когда он делал Йоэлю минет сам, он делал его достаточно медленно, заигрывая и поднимая невинные голубые глазки наверх, стараясь не забывать помогать ладошкой. Но сейчас Хокка полностью контролировал его движения. Они были быстрые, резкие, и он сразу же очень глубоко насаживал младшего ртом на свой член. Рвотного рефлекса у Алекси, конечно, не было, но глаза заслезились сильнее, учитывая то, что он только что плакал. Глазные яблоки уже были красные и слегка болели. Старший всё резче и глубже входил в рот парня. Каунисвеси даже не успевал добавлять больше слюны, но это не доставляло ему дискомфорта. Он даже не обращал внимания на собственный стояк, который уже долгое время изнывал, жаждая внимания. Ему нравится такой жёсткий Йоэль, но не нравится чувство страха потерять его, которое твёрдо засело внутри. И сейчас он готов быть для него каким угодно и делать абсолютно всё. Каждое движение младшего сопровождалось то дрожью, то мурашками, то тихим мычанием или стонами от того, что пробка внутри задевала все самые чувствительные точки, а эрекционное кольцо, зафиксированное у основания члена, не позволяло получить разрядку. Ему хотелось кончить, но сегодня они играют по правилам Хокка, и желание доставить удовольствие любимому человеку, перед которым так сильно виноват, взяло верх над желанием собственного удовлетворения. Он искренне старался, с любовью наслаждаясь настоящим запахом парня, без всякого одеколона или геля для душа. Йоэль начал немного замедлять темп, но опускал чёрную макушку до самого паха, проникая глубоко в глотку младшего. Алекси тихонько постанывал, создавая вибрацию вокруг органа, что не могло быть неприятно. Спустя ещё несколько толчков сперма мощным потоком хлынула в рот Каунисвеси именно в тот момент, когда член Хокка был полностью внутри. Он не ожидал этого и не сразу среагировал, от чего чуть не подавился. Но Йоэль только сильнее прижал парня к основанию члена: — Глотай, глотай, — обычно Алекси сплёвывал, но сейчас перечить не мог. Сперма старшего была немного горьковата от частого употребления алкоголя, но в целом вкус терпимый и нетошнотворный, — Хороший мальчик, — чуть хриплым голосом сказал Йоэль, проводя головкой по губам перкуссиониста, и позволил ему отстраниться от его паха. Сняв с Каунисвеси наручники, он снова сцепил его руки сверху и пристегнул их к первоначальному месту — к изголовью кровати. Младшему снова пришлось упасть на живот, хотя собственный стояк уже сильно ныл и требовал финала. Но судя по действиям Хокка, Алекси получит разрядку ещё не скоро. — Скажи мне, пожалуйста, — Йоэль снова начал диалог, пальцами касаясь чересчур возбуждённого члена Маттсона, — Ты бы на моём месте простил меня? — диджей снова испугался, — Только честно. — Да, — он застонал и задёргался от прикосновений, — Я бы всё тебе простил, — эта фраза прозвучала тише. — Ну не надо врать, — он провёл подушечкой большого пальца по головке. Алекси закричал, выстанывая имя возлюбленного, а после ответил: — Это правда. Я бы всё смог тебе простить. Я никогда и никого так сильно не любил, как тебя, — он говорил очень тихо, будто чего-то боясь или стесняясь. — Хорошо. А теперь скажи, почему ты хочешь, чтобы я простил тебя? — убрав руку с члена, он начал поглаживать губы Алекси большим пальцем. Младший всхлипнул: — У нас так всё было хорошо, мы были так счастливы, пока я всё не испортил, — дышать было тяжело, то ли от слёз, то ли от возбуждения, — Я чувствую себя очень виноватым. Я безумно люблю тебя, я хочу быть рядом с тобой и дарить тебе каждую клеточку себя, — он старался прильнуть щекой к руке Йоэля. Пока он говорил, слёзы снова потекли из его глаз: — Я хочу делать тебя самым счастливым человеком. — Почему ты плачешь сейчас? — Хокка запустил пальцы в его волосы. Его сердце разрывалось и разрывало всё внутри от вида слёз Каунисвеси, но он старался держаться. — Потому что мне очень стыдно перед тобой. Потому что я очень боюсь потерять тебя. Меня переполняют чувства. И я готов сделать всё, что ты попросишь, только не уходи, — ему уже было тяжело говорить из-за сильного возбуждения. Его трясло, колени дрожали, ладошки вспотели, и всё тело горело от желания заменить холодную и дразнящую пробку на такой родной большой член внутри себя. Но он готов терпеть. Готов терпеть всё ради того, чтобы Йоэль просто был рядом, чтобы не ушёл от него по его же собственной глупости. — Чего ты сейчас больше всего хочешь? — не унимался старший, уже устраиваясь сзади и наваливаясь подтянутым телом сверху на худенького и хрупкого парня. — Чтобы ты был рядом, — он снова всхлипнул, поддаваясь телом назад, постанывая и больше не находя сил терпеть. — Ты же хочешь, чтобы я взял тебя, не так ли? Жёстко или нежно? — рука Хокка снова оказалась на члене Алекси, уже красном и горящем от желания разрядки, — Я же знаю, что у тебя уже крыша едет от того, как ты хочешь мой член внутри своей податливой дырки, я прав? — Да, я хочу, очень хочу, блять, как же я хочу тебя, — захныкал младший, — Но если я должен буду выбрать между тем, что ты трахнешь меня и уйдёшь или ты будешь рядом, но не трахнешь меня, то я готов терпеть это невыносимое состояние всю жизнь, только бы ты не оставлял меня, — он сделал небольшую паузу, — Хотя если ты всё же позволишь мне кончить сегодня, я был бы очень рад, — он сделал несколько глубоких вдохов и выдохов, пытаясь вспомнить, что такое дышать, и шмыгая носом. Лицо горело от слёз, тело полыхало огнём в ожидании разрядки, а кровь внутри пылала и кипела. — Если ты меня очень хорошо попросишь, то позволю, — Йоэль промурлыкал это над самым ухом Каунисвеси, — Ты же так хочешь, ну же, — его член снова стоял, он сам уже хотел трахнуть Алекси. — Йоэль, пожалуйста, возьми меня, прошу, я не могу больше, — он старался подаваться назад в поисках родных сильных рук, запрокидывал голову как мог, но связанные руки и ноги ограничивали его движения, — Я хочу быть полностью твоим, трахни меня, пожалуйста, — Каунисвеси хныкал и скулил в голос, умоляя парня о получении разрядки, — Я хочу чувствовать тебя внутри, пожалуйста, дай мне это, я всё сделаю ради тебя, — вообще перкуссионист никогда не был любителем грязных разговоров, но сейчас он уже был на грани между сознанием и его потерей. Да и ради Йоэля он действительно был готов на всё. Краснея до кончиков ушей, он повторял: — Я хочу быть твоим, прошу, трахни меня, Йоэль. Я всегда принадлежал и буду принадлежать только тебе. Просто возьми то, что полностью твоё до самой последней капли, — он готов сойти с ума прямо сейчас, готов потерять голову, готов отключиться от всех переполнявших его эмоций. Бегущие по раскрасневшемуся лицу слёзы не собирались останавливаться. Каунисвеси выгибался так, что цепи на наручниках давно бы порвались, не будь они сделаны из металла. Хотелось вырваться, но сил не хватало. Он весь дрожал. Его метало в разные стороны от сильнейшего желания. Член изнывал от нехватки внимания, а дырочка уже настолько пульсировала, что пробка готова была выскользнуть. — Ладно, ладно, уговорил, — Хокка осторожно вытащил металлический предмет, аккуратно положил его на тумбочку и провёл двумя пальцами по промежности: — Ты так просишь меня, — он сжал ягодицы двумя руками, раздвигая две половинки в стороны, — Ты так готов мне отдаться, — ему льстило то, что этот горячий парень с шикарной фигурой принадлежит ему, — А ведь внутри тебя никто, кроме меня не был. Ты только мой, — сладкий голос с приятной хрипотцой соблазнял и возбуждал ещё больше. — Пожалуйста, Йоэль, — младший готов был сорваться на крик, — Мне так тяжело терпеть. Мне больше никто не нужен, я только твой. Никто не сможет сделать мне так хорошо, как ты. Делай со мной всё, что хочешь, только возьми, пожалуйста. Никто не может трахнуть меня так, как ты. — Всё, всё, я больше не буду тебя мучать, — Хокка приставил головку смазанного лубрикантом члена ко входу и толкнулся вперёд. Алекси вскрикнул и уже хотел вцепиться ногтями в простыни, как он привык, но получилось только дёрнуться — руки крепко прикованы к кровати. Старший прижимал его сверху своим телом, проникая глубже и начиная толкаться внутрь, придерживая парня правой рукой за грудную клетку, а левой поглаживая и сжимая бедро. Той же левой рукой он периодически соскальзывал к члену Каунисвеси и осторожно проводил по нему ладонью вверх и вниз. Младший кричал и вздрагивал от каждого прикосновения. Он был настолько на грани, он настолько желал член внутри, что от его рассудка не осталось ни грамма. Он прижимался спиной к Йоэлю, стараясь быть ближе и стараясь до конца принять в себя орган старшего. — Глубже, пожалуйста. Я хочу тебя полностью, — сказал Алекси и окончательно потерял самообладание и самоконтроль. Он стонал в голос, совершенно не думая ни о чём: ни о соседях, ни о смущении, ни о том, что он может сорвать связки и не сможет говорить. Он же диджей, а не вокалист. Ничего страшного. Крича имя Йоэля, он готов был потеряться прямо сейчас, раствориться в этих невероятно нежных и сильных руках, растаять как снег на солнышке и потечь маленькой лужицей прямо под старшим. Перед глазами мерцали звёздочки, в голове били салюты, насколько сладким были прикосновения и проникновения Хокка. Его дыхание в область шеи доводило до мурашкек, его сильные руки, сжимающие тело Алекси, отправляли его разум в космос, его голос доводил до дрожи, его член внутри доставлял самое великое блаженство. Каунисвеси кричал от всех этих эмоций. Это были не стоны, это действительно крики, сопровождающиеся всхлипами и тяжёлыми вздохами. Он не удивится, если соседи вызовут полицию, подумав, что его режут ножом или пытают. Он не мог больше молчать ни секунды. Он готов орать во весь голос от того, как ему хорошо, когда член самого родного и самого нужного человека так чертовски приятно растягивает его изнутри, проходясь по всем чувствительным точкам, как ему хорошо, когда он полностью ощущает его в своей заднице, и как же хочется, чтобы весь мир знал о том, как ему нереально и как божественно чувствовать именно этого человека так близко к себе, внутри себя. — Йоэль… ещё… Йоэль, — он не жалел собственного голоса. Хокка и сам уже был практически на пике, поэтому начал ускорять движения, одной рукой потягиваясь к органу младшего, чтобы снять с него колечко. Второй рукой он сильно прижал младшего к своему телу, полностью вошёл и излился глубоко внутрь парня, параллельно разъединяя силиконовую деталь на члене Каунисвеси, позволяя тому наконец-то кончить на смятые из-за ёрзаний и метаний по кровати простыни. От долгого сдерживания оргазма ощущения были в разы сильнее, а спермы было немного больше, чем обычно. Жидкость мощным потоком вырвалась из органа перкуссиониста, не оставляя ему никаких шансов контролировать себя хоть немного. Всё, что он мог, это выгнуться, кричать во весь голос, дрожать, плакать, скулить и стонать имя человека, которого так сильно любит и ради которого сейчас терпел такие мучения. Йоэль осторожно вышел из тела младшего, сразу протягивая руку к тумбочке, чтобы взять салфетки. — Лежи, отдыхай, я всё сделаю сам, — он вытер свой уже полуупавший член и надел боксеры, решив, что одежды ему хватит. Повесив выкинутые на пол в порыве злости футболку и джинсы на стул, он взял чистую салфетку и подошёл к Алекси, который лежал, уткнувшись лицом в подушку и не мог пошевелиться. Хокка приподнял его, вытащил из-под него испачканную простынь, вытер всё лишнее с полового органа и надел на него боксеры, так как самостоятельно перкуссионист не мог сделать ничего. Всё его тело обмякло и ощущалось как желе. Мозг отказывался функционировать. Он просто лежал, ни о чём не думая. Блондин повесил одежду младшего на стул, взял все испачканные салфетки и использованные игрушки и пошёл в ванную. Салфетки он выкинул, а игрушки вымыл, протёр и потом убрал обратно в ящик. По дороге в комнату он обратил внимание, что телефон Алекси вибрирует. На экране высветилось имя «Нико». Он решил ответить: — Ник, привет, это Йоэль. Ты что-то хотел? — Господи, блять, как вы оба нас напугали. Мы раз по двадцать вам звонили. Вы чё трубки не берёте? Мы думали, вы там поубивали друг друга, — голос рэпера был перепуганным и взволнованным. — Мы были заняты, — улыбнулся вокалист. — Там Алекси живой? Или ты его прибил к чёртовой бабушке? — переживал Мойланен. — Извини, брат, так получилось, — решил пошутить Хокка и сделал страдальческий голос, — Можешь звонить в полицию и сдавать меня. — В смысле, блять? — рэпер не сразу понял шутки. — Да я угараю, расслабься. Вроде живой, — усмехнулся Йоэль. — Вроде или живой? Хокка, нам диджей ещё нужен вообще-то, — старший оторвался от телефона и крикнул в комнату: — Алекси, ты живой? — Каунисвеси, еле находя силы, отрицательно помотал головой, на что блондин засмеялся, — Всё нормально, Ник, не переживай. — Вы помирились? — наконец спросил он. — Да, всё хорошо, — на самом деле Хокка был счастлив. — Он там в каком состоянии? — усмехнулся Мойланен, понимая младшего. — Дышать может, пульс есть, остальное наладится, — ответил Йоэль, смеясь. — Ладно, не буду вам мешать, миритесь и не ругайтесь. С Алекси я поговорил, он так больше не будет. Пока! — Да я уж понял, — улыбнулся Хокка, вспоминая, сколько раз младший в слезах извинялся перед ним, — Пока! — он сбросил вызов и вернулся к младшему. — Эй, ты как? — блондин лёг рядом. — Я не могу говорить, — выдавил младший, даже не шевелясь. Йоэль отстегнул руки и ноги младшего и положил его головой себе на плечо. Ногу Алекси он закинул на себя, одна его рука удобно расположилась на груди старшего, а другая лежала вдоль тела. Хокка обнял парня одной рукой и прижимал к себе, вдыхая родной запах и целуя в макушку, а вторую запустил в волосы и перебирал их. — У тебя ничего не болит? — заботливо поинтересовался он, на что получил отрицательное мотание головой. Они пролежали так около десяти минут. Вдруг Алекси прервал тишину: — Йоэль, ты простил меня? — он смог восстановить дыхание и работу внутренних органов. — Конечно, маленький мой. Только ты не делай так больше, говори сразу всё, хорошо? Я пойму, — Каунисвеси закивал. — Ты самый лучший мужчина в мире. Я так сильно люблю тебя. Я так боюсь тебя потерять. Не уходи, пожалуйста, никогда. Я не переживу. Я всё сделаю ради тебя, всё вытерплю, на всё соглашусь, делай со мной всё, что хочешь, только будь рядом, пожалуйста, — снова взмолился младший. — Обязательно буду, — Йоэль поцеловал его в макушку, — Успокойся, мой маленький, достаточно извинений и признаний. Я рядом, — он нежно коснулся его губ, забывая обо всём плохом. Для него существует только его мальчик и их любовь.