По бесследным следам на ощупь

      …Слезы застилают взор, я не уверена, что дело в алкоголе. Я опьянела, буквально обезумела от горечи, что обволокла мою душу, опленила мои мысли и чувства. Я безнадежно припала к полу, не в силах оторвать свое тело, я сжала в руках мягкую ткань, жадно вдыхая твой аромат. Время стерлось на нет. И все насквозь пропитано тобой! Каждый дюйм этого огромного дома напоминает о тебе. Я напрочь забыла о том, что такое сон. Я закрываю глаза и пытаюсь забыться. Может ты приснишься мне? Я не смогу. Услышь меня! Смириться? Принять это? Как? Я не смогу. Не оставляй меня. Вернись! Прошу! Так не должно было случиться. Не с тобой. Не с нами… Торопливые шаги за пределами спальни становились четче и громче и вскоре ворвались в ее обитель. Она узнавала эти шаги из тысячи. Она помнила ее образ, ее голос и запах. Всегда и всюду ее образ шел за ней, и каждый раз, оглядываясь по сторонам она видела ее. Во тьме, что норовила ее окутать, видела ее, когда страх, пробирался по коже, когда становилось холодно, настигала злость, неуверенность или растерянность. Этот образ был почти у каждой маленькой девочки. Этот образ назывался матерью и даже когда девочка подрастала и становилась уверенней, сильнее и храбрее, она продолжала называть образ мамой. Но Кларк Гриффин, лежа в своей постели и прислушиваясь к торопливым шагам матери за дверью в очередной раз задумалась, почему она не может называть этот образ мамой, почему не может проявлять к ней чувства, несмотря на то, что продолжает ее видеть, ощущать вблизи и на расстоянии, и за пределами досягаемости. Дверь отворилась почти бесшумно и все помещение наполнилось присутствием женщины, которую Кларк не могла называть мамой. Эбигейл уважала личное пространство дочери. Ей было невыносимо наблюдать как дочь несколько дней мучительно бодрствует. Снова. И перед работой она хотела тихо проверить, смогла ли ее дочь наконец заснуть. Кларк прочла на лице матери беспокойство и разочарование, напротив же лицо Кларк оставалось беспристрастным и усталым. — Тебе необязательно идти сегодня в школу. Я позвоню директору и попрошу для тебя несколько дней отгула, чтобы ты могла выспаться и восстановиться. — Эбигейл никогда не выделялась тактичностью и аккуратностью в выражениях. Она была властной, нетерпеливой и неуступчивой. Но с рождением дочери и ее скоротечным взрослением, Эбби научилась быть терпимой с Кларк. Ее дочь отличалась от сверстников быстрым развитием психических процессов, высоким интеллектом и чем-то еще. Чем-то необъяснимым и не поддающимся никакой логике. Кларк молчала, она встала с кровати и направилась к окну. Погода в Мемфисе была пасмурной, холодной и столь непривлекательной, в отличии от пейзажей Майами, где она родилась и выросла. — Я пойду в школу. — Тихо произнесла девочка, не отрываясь от окна. — Тебе не о чем беспокоиться. — Кларк обернулась, ее лицо оставалось холодным, несмотря на ленивую улыбку. Эбигейл знала, что эта улыбка не принадлежит ее дочери, потому как заставала дочь улыбающейся. То было в далеком детстве Кларк. Прошло время и казалось девочка разучилась смеяться, разучилась радостям жизни и Эбби не знала, как помочь ей обрести счастье. — В таком случае, тебе стоит поспешить. Меня не будет допоздна. Я надеюсь, ты хорошо проведешь день и быть может заведешь друзей. — Голос Эбби дрогнул, она засуетилась и покинула комнату дочери так и не дождавшись ответа. У Кларк не было друзей. Никогда. Она не была интересным собеседником, не любила поддерживать разговоры, в большей части, она не понимала содержимого разговоров. Иногда Кларк усмехалась, сравнивая свою гениальность с дебильностью. Она считала, что между этими состояниями тонкая грань. В любом случае такой человек отброс общества, его никогда не поймут, с ним никогда не захотят иметь дело. Кларк не чувствовала себя несчастной, ведь у нее было то, чего лишены большинство людей на планете. Гениальный ум, который смог создать особенный мир для Кларк, мир наполненный смыслом. Ее внутренний мир был таким огромным и малюсеньким одновременно. В нем было место только для одной Кларк, но в свою очередь, даже Кларк было не по силам объять этот мир.       Ее родители давно развелись. И причиной тому, стало рождение Кларк. Сама она знала, что стала основанием для развода, но она не могла изменить эту данность, она оставалась безучастной и ее не грызли муки совести. Кларк никогда не испытывала чувство вины, она не знала, что такое любовь, хоть и полагала, что любовь существует, пусть даже в виде химических соединений с ограниченным временем действия. Кларк никогда не были нужны часы, это было одной из ее особенностей, она прекрасно чувствовала время, словно циферблат был установлен в ее голове, и она всегда точно знала в какую секунду сейчас отобьют стрелки. И потому, оторвавшись от бессмысленных дум, она принялась собираться в школу. Кларк было волнительно, ведь раньше она никогда не была в школе. Эбби всегда хотела для дочери обычного, но отец семейства Гриффин стремился возвысить дочь, продемонстрировать ее широкому кругу людей, подарить ей славу, а может быть себе. Однажды восьмилетняя Кларк сказала отцу: «между гордостью и тщеславием разница велика, даже если тебе так не кажется. Джейк, я вижу истину, и она далека от той, что видишь ты. И тебе надо прекратить. Иначе ты разрушишь все, что имеешь. Все, что построил своими же руками».       Джейк Гриффин вспомнил слова своей дочери в зале суда, когда Судья лишил Джейка права быть отцом Кларк. Он молча стоял и смотрел в глаза своей дочери, он не хотел такого исхода событий, но ничего не мог поделать, потому что был виноват. За своим тщеславием, он не увидел, что его единственная и любимая дочь страдает. Он хотел, чтобы ее имя было на слуху у каждого жителя мира и в погоне за своей мечтой, он подверг здоровье и благополучие Кларк риску. Изнеможённая концертами и публичными выступлениями, девочка не единожды терявшая на сцене сознание, страдающая психозом из-за нехватки сна, была найдена на краю крыши здания в самом неблагополучном районе, в попытке покончить собой, Кларк потеряла равновесие и сорвалась с крыши, но зацепилась за торчащую антенну и провисела 48 минут, пока служба спасения прокладывала к ней путь.       На заседании, в зале суда тринадцатилетняя Кларк Гриффин без тени сомнения и сожаления произнесла:       — Я хочу, чтобы Джейка Гриффина лишили на меня прав. Он не в состоянии позаботиться обо мне. У него корыстные цели, он не воспринимает меня как дочь, только как объект собственной наживы. Суд лишил отца родительских прав и приговорил к трем годам лишения свободы. В зале суда, услышав приговор, Кларк обернулась к матери и посмотрела на нее недобро и осуждающе. Эбигейл Гриффин несла обиду на мужа за то, что он нечестным путем добился полной опеки над Кларк после развода. И в вынесенном судом вердикте просачивалась обида Эбби на бывшего мужа. Она приложила руки к его заключению. Джейк писал Кларк письма, которые она никогда не читала. Она не испытывала к отцу эмоций, она помнила свое детство, которое было наполнено приятными воспоминаниями, но сквозь года, оглядываясь назад Кларк ничего не чувствовала. Здания и улицы Мемфиса мелькали за окном машины, сидя на заднем сидении автомобиля Кларк посмотрела на свои пальцы, испачканные в краске и на короткую школьную юбку, которую надела впервые и в которой чувствовала себя дискомфортно. Вдруг Кларк охватила паника, она хотела вернуться домой и закрыться в спальне, ей претит этот мир и эти люди и правила школьной формы. Но наваждение отступило быстро, девочка глубоко вдохнула и вышла из машины, что минутой ранее припарковалась у входа в школу. Кларк никогда не ходила в школу, более того, она никогда не училась по школьной программе. Отец был слишком занят ее великим будущим, ему было все равно будет ли Кларк грамотно писать и читать, знать основы физики, химии и математики. Все, что его волновало, это пальцы Кларк, которые безупречно исполняли великие композиции и писали божественные картины.       После того, как опека передала Кларк матери в 13 лет, младшая Гриффин восполняла пробелы школьной программы дома с частными педагогами. Девочке потребовался всего год, чтобы освоить программу целиком и сдать экзамены. В 14 лет Кларк были готовы принять на обучение лига плюща, а также Оксфорд, Кембридж, высшая техническая школа Цюриха, и еще 17 ВУЗов по всему миру. А все благодаря скандалу, что разразился вокруг их семьи. СМИ дали огласку произошедшей ситуации и с большим интересом следили за успехами Кларк. Эбби была категорична. Она хотела, чтобы Кларк прожила обычную жизнь и не торопила события, которые неминуемо ее коснутся. Поэтому, после переезда в Мемфис, Кларк была устроена в государственную среднюю школу. А Кларк было все равно. Она не ждала от жизни ничего. Плыла по течению, не в силах возразить.       — Ты ждешь здесь! — проговорила Кларк, оглядывая Мэтью в черном костюме. Его наняла Эбигейл, чтобы обезопасить свою дочь в моменты своего отсутствия. Гриффин старшая была известным и высококлассным нейрохирургом, а также управляла фондом Дэвиса — Миллера, которую основал ее прадед. Она часто отсутствовала, мало интересовалась успехами дочери, в чем ее и упрекал муж. И в конце концов, объявив Эбби безучастной к жизни дочери добился полной опеки. —Мисс Гриффин наказала сопровождать Вас, боюсь мне придется отказаться от Вашей просьбы. Кларк не оставалось ничего, как тронуться в сторону школы. У нее не было желания тягаться с матерью. Войдя в здание школы, она огляделась вокруг. Все было таким же, как и на картинках, только четырехмерным и в ней ощущалась жизнь. Были слышны шум и голоса, мелькали тела. Пока Кларк стояла без движения, изучая все вокруг, к ней подошел мужчина.       — Кларк Гриффин? — Кларк обернулась на голос и хмуро уставилась на смуглую вытянутую руку. — Линкольн Хемсворт. Я директор Краймонд хай скул. Рад приветствовать Вас. — Ученики замерли, обратив свое внимание на них. Они с любопытством изучали девочку, ведь уже были о ней наслышаны. — Я тоже. — Кларк пропустила жест рукопожатия. Она успешно игнорировала голоса вокруг и наблюдала за мужчиной, который почувствовал себя неловко откашлялся и убрал руку. — Для нас большая честь видеть Вас в рядах наших учеников. Пройдемте со мной, я проведу Вам экскурсию и помогу освоиться. — Не стоит, Линкольн. —произнесла Кларк, чем удивила не только директора, но и учеников, что стояли слишком близко и нарушали ее личное пространство. — Я вполне могу справиться сама. Мне выслали расписание и, если Вы не против, я — девушка указала рукой в коридор — пойду в класс, иначе опоздаю на свой первый урок. — Да, конечно мисс Гриффин. — Кларк. — Поправила девушка мужчину. Она смотрела на него обычным взглядом коим привыкла смотреть на всех. Но мужчина был поражен, ему никогда не встречался такой осознанный взгляд ребенка. Он глядел ей вслед и нем мог оторвать взгляд. Найдя нужный кабинет, Кларк тихо отворила дверь и прошла, присаживаясь в самый конец и пытаясь оставаться незамеченной. Она слышала шепоты, они преследовали ее с самого коридора. Эти шепоты осуждали ее и высмеивали, осуждали ее внешний вид, ее походку и даже манеру говорить. Они сплетничали о ней, и не все услышанное было правдой. Кларк не боялась публики, но она никогда с ней не контактировала и происходящее сейчас было ей в новинку.       —Стой! — Послышался голос преподавателя, и все ученики мигом повернули головы, оглядывая Кларк.       —Представься пожалуйста, — Кларк подняла голову и пристально глядела на девушку. Она стояла подле доски, и облокотившись о край стола смотрела на Кларк, ожидая ответа. — Меня зовут. — Кларк замялась, пытаясь вынести на себе все эти многочисленные взгляды, в столь душном и ограниченном помещении. — Кларк Гриффин. — Произнесла она, придавая голосу максимальную отстраненность. — Что ж Кларк Гриффин, — задумчиво произнесла девушка, выпрямляясь и поднимая со стола маркер. —Здесь, когда входишь, тем более с опозданием, принято поздороваться и извиниться. Или ты позабыла все правила приличия? — До ушей Кларк донесся мягкий и спокойный голос. Кларк молчала. Она продолжала наблюдать за молодой учительницей. В классе воцарилась тишина по необъяснимым причинам. — Простите мисс. — Кларк перевела взгляд на лицо девушки, и ожидала ответа. — Келли. — произнесла она, слегка улыбнувшись. — Мисс Келли. Подобного… не повторится. Я не хотела отвлекать Вас, поэтому прошла молча. — Кларк холодно глядела в мягкие черты, в то время как мисс Келли с интересом разглядывала девушку, ради которой утром собрали всех учителей на пятиминутке. Келли промолчала и отвернулась к доске. Кларк невольно опустила взгляд ниже и оглядела шатенку. На ней была белая рубашка с закатанными рукавами, которая смотрелась грубовато, черные расклешенные брюки и темные туфли на высоком каблуке. Волосы Келли были собраны в высокий хвост и свисали ниже лопаток. Девушка записывала тему урока, но ее почерк смазывался, буквы наезжали друг на друга, а пальцы подрагивали. — И так, как я уже говорила, сегодня мы проведем с вами самостоятельную работу. Работа предназначена на 25 минут. Вы должны описать и произвести анализ произведения Даниеля Киза «Цветы для Элджернона». Надеюсь вы хорошо ознакомились с материалом. — Голос девушки был мягким, но уверенным, не терпимым к возражениям и ослушанию. С этими словами, мисс Келли присела за стол и на секунду исчезла из виду, но тут же появилась с прозрачным контейнером. Она прошлась по рядам и собрала все гаджеты учеников. Увидев это, Кларк хмуро наблюдала за действиями учителя.       — Мисс Гриффин, — наклонила голову Келли, будучи озадаченной. — Вас что-то не устраивает? — Кларк нагло пялилась на девушку, изучая ее с ног до головы. Она оценила черты лица мисс Келли, но больше всего ее зацепили симптомы. Также Кларк заметила, как неуютно почувствовала себя Келли под пристальным взглядом, но собравшись силами она подошла ближе и протянула контейнер. — Простите мисс Келли, но мне нечего вам дать, — пожала плечами Кларк. — Келли ухмыльнулась и приподняла одну бровь. — Таковы правила мисс Гриффин. Либо вы кладете телефон в кучу, либо покидаете помещение. — Ее голос стал раздражительным, и она вся источала нетерпеливостью. — Я уже сказала, что мне нечего вам дать. — Произнесла Кларк, молча глядя на учительницу. А затем слегка наклонившись вперед тихо добавила: –Думаю, Вам стоит пересмотреть их. — Кого? — Спросила недоуменно мисс Келли. — Правила. — ответила Кларк, переводя взгляд на контейнер. — И не так уж и плохо позволять ученикам подглядывать. Не думаю, что, хотя бы треть выполнила задание, а сейчас, вы лишаете их возможности хоть и мельком, но ознакомиться с материалом. Это выглядит… — Кларк пыталась подобрать правильные слова. — Так словно, вам нравится наблюдать за провалами ваших учеников. Словно вы кормитесь этим. Такие методы давно устарели. — Наступила тишина и Кларк тяжело вздохнула, наблюдая за пытливыми взглядами, направленные в ее сторону. — Кларк. А вам не кажется, что вы слишком много на себя берете? Может Вам стоит занять мое место и объяснить ученикам, то что не получается у меня? — По лицу Келли была заметна хорошо скрываемая злость, а Кларк озадаченно наблюдала за девушкой, пытаясь понять, что именно ее вывело из себя. — Нет мисс Келли. Мне совершенно неинтересна данная перспектива. Но как я уже сказала, у меня нет телефона. Мне нечего Вам отдать. — Кларк переметнула взгляд на опущенную вдоль тела руку учителя. Она была сжата в кулак и побелела до костяшек. Пальцы Келли были прекрасны, Кларк отметила для себя, что не прочь нарисовать эти кисти. — Вы отняли мое время, надеюсь то, что говорят о Вас правда. Потому что выступать Вы будете без подготовки. Прошу к доске мисс Гриффин. — Кларк не спешила покидать парту, вместо этого, она продолжала смотреть на кисти мисс Келли, мысленно открывая скетчбук. К доске, Гриффин. — Кларк подняла голову, растеряно оглядела класс и медленно направилась в сторону доски. Ученики с любопытством глядели на нее, некоторые из них позволяли себе неприятные шуточки, которые пролетали мимо ушей Кларк. Она никогда не воспринимала оскорбления, они проходили сквозь нее и растворялись в воздухе. — Знаменитый научно-фантастический рассказ Даниеля Киза «Цветы для Элджернона» написанный в 1959 году. — Кларк неотрывно смотрела на мисс Келли, которая облокотилась к стене в самом конце класса. — Главный герой Чарли Гордон, уборщик в хлебопекарне, признанный умственно-отсталым и добровольцем в эксперименте на улучшение интеллекта. — Кларк посмотрела в окно и замерла: — У вас всегда такая непредсказуемая погода? Только что шел снег, а сейчас кажется, что середина марта, льет как из ведра. — Продолжайте, мисс Гриффин, — холодно произнесла Келли, скрестив руки на груди и пристально наблюдая за Кларк. Гриффин все смотрела в окно, глядя как капли отражаются на стекле и медленно скользят по гладкой поверхности. — Дождь делает контуры размытыми. Нет больше четких теней и границ между пешеходами и их отражениями в лужах. «Вот чудачка,» — послышалось откуда-то сбоку и весь класс рассмеялся. — Сумасшедшие и умственно отсталые, как говорят счастливы, потому что не знаю ничего о реальности. —Кларк, глядела на парня, который секундой ранее оскорбил ее, она продолжала говорить и глядеть на него своим самым беспристрастным взглядом до тех пор, пока улыбка не спала с его лица. — Чарли не обретает покоя, ни будучи глупцом, ни умником. Короткие вспышки, за которыми пустота. Этот обретенный интеллект стоил ему единственного важного, что было. Он стоил ему себя. Этот рассказ доказывает, что есть что-то, чего невозможно постичь искусственным путем. Возможно он и родился глупцом, но он был собой. Он пожертвовал себя науке, и благодаря ему, другие обретут то, чего был лишен он сам, а может и нет. Разве можно обмануть природу? — Кларк подняла взгляд на мисс Келли, которая нахмурилась, наблюдая за удивительной девушкой. — Тебе никогда не стать тем, кем ты не являешься. Я могу вернуться за парту? — Зеленоглазая с минуту молчала, пытаясь понять, что из себя представляет Кларк. Она опустила руки и кивнула. Гриффин поднялась и села на свое место, в то время как мисс Келли подошла к доске и написала новую тему черным маркером. Прозвенел звонок. В комнате резко поднялся шум. Все ученики вскочили с мест и спешно собирали свои вещи, некоторые из них уже были у двери. Кларк съежилась на стуле и пугливо наблюдала за резкими движениями своих новых одноклассников. Поведение юной девушки осталось не без внимания мисс Келли. Та отложила ручку и неосознанно потерев подбородок, задумчиво наблюдала за девушкой. Когда шум и гам покинули помещение и стали отдаляться, Кларк не спеша сложила тетрадь в рюкзак и поднялась с места, задвигая за собой стул. Когда девушка уже почти преодолела расстояние между партой и входной дверью, послышался ранее знакомый голос, что заставил ее остановиться. — Кларк. Можно тебя на минутку. —Гриффин развернулась и глядя куда-то вперед холодно произнесла: — Слушаю. — Темноволосая нахмурилась и вздернув бровь вверх, поднялась со стула и сделала несколько шагов в сторону девушки. Когда Келли приблизилась к Кларк, та резко отпрянула назад, прикрыв глаза и мотая головой словно отмахиваясь, произнесла: — Держите дистанцию мисс Келли. — Зеленоглазая слегка улыбнулась, все еще изучая Гриффин. — Значит то, что говорят о тебе правда? — Кларк на секунду встретилась с зелеными и снова отвела взгляд в сторону. — Смотря что именно, Вы услышали. — Твоё айкью составляет 210. Ты освоила школьную программу за один год, что делает тебя гением. Почему ты здесь? — искренне поинтересовалась девушка. — А почему Вы здесь? — Кларк перевела взгляд на девушку. Наступила тишина и Кларк первой прервала молчание. — Если это все, я пойду. Прощайте, мисс Келли. — Кларк хотела развернуться, но застыла, наблюдая за вытянутой рукой. — Лекса, — хрипло произнесла девушка с малахитовыми глазами с глубоким интересом наблюдая за замявшейся Кларк. Гриффин не могла оторвать взгляд от длинных и изящных пальцев с коротко подстриженными ногтями. — Вы пианистка, — утвердила голубоглазая, пристально глядя на загорелую кожу. Лекса перевела взгляд на свою руку и медленно опустила ее, поднимая взгляд вверх. Кларк все так же наблюдала за опущенной рукой Лексы, а затем подняла взгляд и тихо произнесла: — Частота тремора 6 герц. — Изучая Лексу с ног до головы, девушка продолжила: — Гипокинезия, амимия, вегетативные нарушения. Какая у вас стадия? — Лекса приоткрыла рот и спрятала руки за спиной, бегая глазами по помещению и думая. —Вторая, — Кларк нахмурилась. — Как Вас. — Генная терапия. — Кларк вздернула брови. — Но она на стадии клинических испытаний. Почему бы не попробовать. — У меня ювенильная форма Паркинсона. Возможности терапии ограничены. Это наследственное заболевание, и оно быстро прогрессирует. Моя мама умерла через год после моего рождения. Она отказалась от лечения, потому что хотела оставить потомство. Ей было 19. Я продержалась чуточку дольше. — Когда был поставлен диагноз? — Кларк вцепилась в лямку рюкзака и заметно напряглась. — 13 недель назад. — Лекса опустила взгляд на свои руки и сжала их в замок. — Мне жаль Лекса Келли. Через пару месяцев тебе станет сложнее играть. Еще через три у тебя начнутся проблемы с передвижением. Примерно через 5-7 лет ты будешь прикована к кровати с тяжелой инвалидизацией, но перестанешь себя обслуживать значительно раньше. — В словах Кларк не было сочувствия, ее голос звучал размерено, а мимика не выражала ничего. — На зеленых глазах выступили слезы, девушка отвернулась, спешно смахнула влагу с лица и направилась к своему столу. Кларк с неким интересом наблюдала за девушкой, а перед тем как уйти произнесла: — На твоем месте, я бы занялась чем-то более интересным. — Но я люблю свою работу, — хрипло произнесла Лекса, глядя на Кларк. Гриффин младшая задумалась над словами Лексы. «Но я люблю свою работу». Она думала о том, каково это любить что-то. Ничего не ответив, Кларк развернулась и покинула помещение, все еще ощущая взгляд зеленоглазой на себе. Кларк удалось проскользнуть незамеченной мимо телохранителя. Она спокойно покинула школу и направилась в никуда. Шел дождь, тело вскоре начало знобить, но Кларк неотступно шла и вскоре ушла в чащу, исчезая за кронами деревьев. Пахло влажной травой и свежестью, с которой Кларк столкнулась впервые за долгие годы. Она только вчера покинула город, в котором родилась и выросла, за пятнадцать лет ей удалось побывать во всех развитых странах мира, но она никогда не покидала машину, никогда не выходила из номера, никогда не могла совершить действие без позволения отца. У нее не было свободы воли, и стоя по среди поляны, что ей удалось отыскать в лесу, она посмотрела по сторонам и отчаянно боролась с желанием бежать. Но разум был тверд, он говорил ей, что в Кларк нет места безрассудству, что Кларк некуда бежать. Она упала и вцепилась пальцами во влажную рыхлую землю, сгребая почву в кулак, забивая ею ногти, пачкая пальцы, она раскрыла ладони и разглядывала почву, и это казалось ей столь обычным и столь невозможным.       Она просидела до заката, подставляя лицо каплям дождя. Ее встретил на пути патрульный, когда она шла по обочине дороги, он усадил ее в машину и повез в участок. Кларк трижды назвала адрес дома, но молодой парень в полицейской форме был неприступен. Войдя в здание участка Кларк столкнулась с суетой, туда-сюда сновали служащие, а посреди всего этого хаоса стояла Гриффин старшая, растерянная, промокшая, с потекшей тушью. Когда Эбигейл увидела дочь, она сотряслась от ужаса. Кларк была перепачкана в глине, мокрая и бледная. — Матерь божья, Кларк. Что с тобой? Где ты была? Кто это сделал с тобой? — Эбби подбежала к дочери и осматривала Кларк, жестко нарушая ее границы. Полицейские участка оторвались от своих дел и наблюдали за происходящим. — Я в порядке. Перестань меня трогать. — отозвалась Кларк. — Где тебя удерживали? Как ты выбралась? Ты сможешь показать дорогу? Сможешь дать характеристику? — Голос Эбби срывался на крик. Кларк нахмурилась и огляделась по сторонам. В комнату в наручниках завели девушку, которую она уже видела ранее. Это была мисс Келли, она была в джинсах и растянутой футболке, с растрепанными волосами и запуганным взглядом. Кларк позвала мать. — Эбби? — Кларк продолжала смотреть на Келли, которую грубо усадили за стол. — Меня никто не похищал. Я гуляла. — Взгляд Кларк не отрывался от Келли, которая взглянула на Кларк. — Но. — Эбби проглотила ком в горле и скрестила руки на груди. — Как? То есть, зачем? Кларк?! Ты понимаешь, что я задействовала всю полицию штата? Ты представляешь, что здесь происходило, пока ты «гуляла», — на последнем слове Эбби сорвалась на возмущенный крик. — Чем ты думала? — Зачем? — Произнесла Кларк, ее взгляд был сосредоточен на объекте позади, который поднял руки в наручниках и попытался убрать упавшие на лицо волосы. — Ты велела задержать Лексу? — Какую Лексу, Кларк! Здесь половина школы, а другую половину уже допросили. — А почему она в наручниках? — Поинтересовалась Кларк, оглядывая учительницу, которая продолжала смотреть на нее. Эбби проследила за взглядом дочери и обернулась. — Потому что она последняя, кто с тобой контактировал наедине, без свидетелей. — Растеряно отозвалась Эбигейл. Кларк молчала. Ей нечего было сказать, она была раздосадована и уже сожалела, что один раз в жизни позволила себе такую слабость, как прогулку. — Посмотри на меня, Кларк! Чем ты думала? Ты понимаешь, что ты создала проблему и навела суету. — Суету? — Обратилась Кларк к матери. — Это ты собрала всех этих людей, нарушила закон не единожды, а сейчас, ты повышаешь на меня голос, что недопустимо. Ты ничем не отличаешься от отца. — По лицу Эбигейл можно было отчетливо прочесть досаду, которая заменялась растерянностью, обидой и злостью. Словно эти эмоции переливались, как волны света. Кларк отчетливо услышала в голове органную фугу соль минор. Кларк прикрыла глаза, потому что композиция стала звучать в ее голове громче и не позволяла ей думать ни о чем другом. Одна нота, заменяющаяся другой, были так схожи с эмоциями Эбигейл, что в голове Кларк они синхронизировались и вскоре глаза девочки стали закатываться, шея вытянулась, а челюсти сжались и она упала, сотрясаясь в конвульсиях. Находящиеся в помещении люди резко метнулись в сторону девочки, кто-то стоял неподвижно, кто-то закричал, а кто-то набирал 911, но Эбигейл упала на колени, перевернула Кларк на бок и аккуратно гладила ее по спине тихо приговаривая: «Прости меня, детка. Прости. Сейчас все пройдет». Лекса, оставшаяся одна в самом углу комнаты поднялась со стула и неотрывно глядела как у Кларк образовывается слюна во рту и как девочка издает сдавленные хрипы и безостановочно сотрясается. Если бы кто-то обратил внимание на Лексу, то смог бы отчетливо прочесть в ее глазах страх и отчаяние. «Мне жаль Лекса Келли. Через пару месяцев тебе станет сложнее играть. Еще через три у тебя начнутся проблемы с передвижением. Примерно через 5-7 лет ты будешь прикована к кровати с тяжелой инвалидизацией, но перестанешь себя обслуживать значительно раньше». Лекса тяжело вздохнула, на ее глазах выступили слезы и спешно скатились по щекам. Никто в целом мире не знал, каково быть Лексой Келли и вскоре, думала девушка, ее не станет, и никто так и не узнает, что была на свете такая обычная и неприметная девушка как она. Лекса остро ощутила вкус смерти на языке после встречи с этой странной и удивительной девочкой и этот день, который она все еще переживает навсегда изменит ее жизнь. Точнее она — Кларк Гриффин.