confía en mí

– Чани-хëн, спишь? На самом деле уже нет, но Чан прикидывается спящим, потому как быть пойманным в чужой кровати для него дело почти равное преступлению. Не то, чтобы он не делал так раньше и хозяин той самой кровати был против. Просто сейчас, если учесть тот смущающий факт, что обнимает Чан феликсову футболку, а под домашними шортами у него образовался стояк, честно говоря, желание провалиться сквозь землю близится к самой высокой отметке. Благо, Чанбина, который, вероятнее всего, не так понял бы его, нет в комнате – они с Минхо решили устроить ночной киносеанс. Чан всего лишь навсего соскучился по Феликсу, который целый день был занят одиночным расписанием, а конкретно съёмками для модного журнала. Бан ни в коем случае не думал засыпать в его кровати, но под воздействием родного запаха и собственных фантазий в голове, глаза слиплись сами по себе, и он знает, что проспал несколько часов вот так, нюхая футболку младшего. Снился ему тоже Феликс. Есть ли смысл утаивать то, что в последнее время сны с Ли видятся исключительно эротического характера? Это такая жалость, но Чан ничего не может поделать с собой и своими чувствами. Чан любит Феликса всем сердцем, думает о нём каждую секунду и дико скучает, когда его нет рядом. – Ты серьёзно уснул на моём месте? – Феликс не включает свет и говорит полушёпотом, дабы не будить остальных – стены в общежитии, к сожалению, супер тонкие. Чан чувствует, как второй ярус кровати предательски прогибается под весом теперь уже двух тел. Приятное тепло вмиг окутывает его, когда Феликс ложится рядом. Лучше бы он этого не делал, потому что Бан задыхается от такой близости. Он сильнее зажмуривается, но по-прежнему не двигается, боясь, что Ли его раскроет. И в один короткий миг все его опасения обрушиваются на него мощным водопадом – Феликс разворачивает его, заставляя посмотреть изумлëнно сквозь полумрак. – Я изначально знал, что ты притворяешься. Кажется, очередь изумляться переходит к Ли – взгляд его цепляется за собственную футболку в пальцах Чана, затем скользит вниз, застывая в области паха. Чан понимает, что Феликс вправе на него злиться за увиденное, прекрасно понимает, что выглядит жалким в его глазах, но больше всего на свете боится, что младший возненавидит его. – Феликс, прости меня. Я... я не должен быть здесь. – Чан чувствует себя ужасно, пытаясь подняться, но неожиданно Феликс толкает его обратно на подушки. – Ответь мне только честно, – облизывает свои красивые губы. – Ты думал обо мне? Чан задыхается от такой прямоты, совершенно не зная, что ответить. Да, он думал о Феликсе, причём, не только думал. Он буквально фантазировал о нём, но на взаимность своих чувств даже не надеется, потому что это невозможно. Ведь Феликс – его маленький австралийский братишка... – Я правда не хотел, чтобы так получилось, я просто уснул и... – Ты трогал себя, думая об мне? – слова младшего выбивают почву из-под ног, и Чану ничего не остаётся – он робко кивает, прикусив щеку изнутри. – Прости... Чан старается не смотреть в феликсовы глаза, но взгляд напротив настолько пронзительный, что он просто вжимается в подушки, горя с головы до пят от стыда. Что теперь о нём подумает Феликс? Как будет относиться к нему? Неужели это конец? В голове проносится миллион разных мыслей, прежде чем младший тихо произносит: – Ты только что осчастливил меня, – Бан искренне не понимает, что Феликс имеет в виду, и когда тот неспешно перекидывает через него ногу, оказываясь уже сверху, он всё так же находится в какой-то прострации. – Чани-хëн, я тоже думаю о тебе. Время для Чана останавливается в тот самый момент, когда Феликс наклоняется и обнимает его. Да, они много раз обнимались и находились наедине, но никогда внутри не было такого сильного волнения, как сейчас. Происходящее кажется настолько нереальным, что аж бедное сердце замирает. И Чан всё ещё не может поверить, когда Феликс, чуть отстранившись, приподнимает его майку, оголяя небольшой участок кожи, а после – прижимается своими тёплыми губами к его пупку, пуская дрожь по телу. Чан внимательно следит за тем, как младший покрывает его живот невесомыми поцелуями, спускаясь всё ниже. Это чувство самое потрясающее из всех, что ему когда-либо доводилось испытывать, поэтому он боится упустить даже самые незначительные детали. К примеру, свет Луны, что пробирается в комнату сквозь узкую щëлочку между шторами, то, как лежат вещи в комнате. Каждый взмах ресниц Феликса и его прикосновения, отзывающиеся в сердце тёплым трепетом. Сегодня по-настоящему особенный день – чувства Чана взаимны. И когда лицо младшего оказывается возле его паха, Бан не может ни о чём думать и вообще дышать ровно. Феликс прекрасен. Эти тёмные глаза, что сейчас смотрят внимательным взглядом, не могут не нравиться, как и россыпь веснушек на заалевших щеках. К каждой из них хочется прикоснуться губами. Чан понимает, что серьёзно попал в тот самый момент, когда маленькие феликсовы руки с небольшим нажимом разводят его колени. Ему это снится?.. Словно в подтверждение того, что происходящее не сон и не мираж, ладони младшего оказываются на талии, слегка надавливая на тазовые косточки, что так привлекательно выпирают из-под резинки широких шортов. Кажется, Чан возбуждается от простых прикосновений только сильнее, что не ускользает от Феликса – словно под каким-то гипнозом он смотрит на его стояк. Под таким проникновенным взглядом Чан же не смеет даже шелохнуться, а когда Феликс неожиданно утыкается своим хорошеньким носиком во внутреннюю сторону бедра, он впадает в окончательное замешательство. Проходит несколько секунд, но для Бана они как целая вечность. Он совершенно не знает, что ему делать: утонуть в столь приятном действии он не смеет точно так же, как и отказаться от него. Слишком сложная дилемма. И раньше, чем мысли в голове успевают прийти в порядок, Феликс лишает всякого рассудка – трëтся щекой о бедро, словно котëнок, ищущий ласки. По всему телу лениво расползаются сладостные спазмы, от которых можно сойти с ума. Но Чан по-прежнему держится. Вернее пытается до тех пор, пока Феликс снова не тычется носом в распалëнное место. Его очаровательные губы в виде сердца слегка касаются основания члена, обдавая кожу прохладным дыханием через ткань шортов – тот непроизвольно дëргается от таких внезапных манипуляций, а Чан мысленно сходит с ума от этого несравнимого ни с чем другим чувства. Он и мечтать не смел о таком. Феликс Ли – его родственная душа и его первая настоящая любовь, сейчас безо всякой брезгливости вдыхает его запах, буквально доводя до лёгкой дрожи. Чан, никогда в жизни не ожидавший такого поворота судьбы, сейчас пытается подавить в себе поток слёз, так внезапно подступивший к горлу. Но попытка оказывается провальной, когда Феликс холодными пальцами чуть приспускает резинку шортов и почему-то сперва дует на оголëнный участок бледной кожи, следом даря трепетный поцелуй. Слишком чувственно и сумасводяще, что не жалко умереть прямо здесь и сейчас. От вмиг накатившего потока нежности, Чан, не сдержавшись, просто-напросто начинает плакать. – Я же... душ ещё не принял... потный весь... – всхлипывает, закрывая лицо руками от дикого стыда. Феликс неторопливо, совершенно ни о чём не задумываясь, начинает покрывать лёгкими поцелуями красивый подтянутый живот Чана. Его мягкое дыхание волнами растекается по всему телу, заставляя забыть обо всём на свете. Младший нежен и Чан утопает в этой бесконечной нежности с каждым новым прикосновением, потому что когда дело касается Феликса – он слаб. Морально, физически, духовно. Любовь, которую он выдавал за привязанность и теплилась в груди уже несколько лет, сейчас просится вырваться наружу, распирая грудную клетку. Чан не знает, что на него находит, но из-за всего спектра чувств, он уже не просто плачет, а ревëт, комкая пальцами простыню. И, естественно, упускает момент – Феликс снова скалой нависает над ним. Его красивое лицо находится слишком близко, отчего Чан снова прячется за своими ладонями. – Чани-хëн, опусти руки, – Феликс лишь говорит это полушëпотом, а Чан мысленно сходит с ума от этого сладкого голоса, что подобно тягучему мëду медленно, но верно расползается по жилам. Сказать, что ему неловко – ничего не сказать, ведь он буквально сгорает от стыда, не в силах даже открыть глаза. – Прошу, взгляни на меня. Чан отрицательно мотает головой, заливаясь слезами ещё сильнее. Как же он мечтает именно сейчас провалиться сквозь землю, испариться, лишь бы не плавиться под напором любимых глаз, но у их обладателя немного другие планы на этот счёт... – Не плачь, – неожиданно Феликс убирает руки с лица Чана, заставляя его взглянуть на себя. – Чани-хëн... Я хочу тебя поцеловать, – Феликс сглатывает слюну, заметно нервничая. – А ещё... – Чан чувствует, вернее его член, истекающий предэякулятом, чувствует, как к нему жмëтся чужой не менее твëрдый, и мысленно кончает триста раз. Феликс наваливается не всем весом, лишь вжимаясь бёдрами в его бëдра. И Чан, не в силах противостоять, естественно сдаётся. Он тут же ощущает тёплые ладони на своих щеках. Феликс проникает в самое сердце, целует сперва одну щеку, следом вторую. Целует чанов нос, а затем и подбородок, обдавая кожу тёплым дыханием. Чану кажется – если младший продолжит и дальше целовать его лицо, то он точно взорвëтся от счастья на миллион частиц, но мысли из головы улетучиваются – тёплые губы касаются его губ. Бан снова закрывает глаза, но теперь уже от предвкушения, что сладким узлом стягивается внизу живота. Феликс мягко целует уголки, затем кончиком языка мажет по верхней губе. Чан по-прежнему не решается дышать нормально, боясь спугнуть то, о чём так давно грезил, но не смел даже надеяться. Напряжение понемногу спадает, когда он чувствует, как язык младшего постепенно, но не навязчиво раскрывает его губы и проникает в рот, превращая поцелуй в более влажный и глубокий. Феликс опредëленно умеет целоваться, хоть и волнуется заметно. Умеет овладевать сердцем Чана каждый раз, когда, кажется, что больше уже просто невозможно. Бан старается держаться изо всех сил, но нахлынувшие чувства умело выполняют свою миссию, и он, словно тряпичная кукла, обмякает в надёжных руках. Феликс ласкает его везде, где только достаёт. И постепенно в его действиях начинает чувствоваться несдержанность, распаляя не на шутку. Прервав поцелуй, младший одним ловким движением переворачивает его на живот, сам устраиваясь за спиной. Чан не знает, чего ожидать, и даже дышит через раз. Его член, теперь уже зажатый между животом и матрацом, болезненно пульсирует. – Выпяти бёдра. – в тоне младшего, что минутой раннее был наполнен нежностью, сейчас отчётливо проскальзывают приказные нотки. Чан сперва думает, что под наплывом чувств ослышался, но Феликс повторяется: – Делай, как я сказал. Робко приподнявшись в коленно-локтевой позе Чан, пребывающий в каком-то ступоре, неуверенно подаëтся назад, тут же сталкиваясь задницей с возбуждением Феликса, который лишь терпеливо вздыхает и басовито шепчет: – Двигайся. – Ой, Феликс! Это смущает. – Двигайся. Чану неловко, потому что он никогда не вытворял подобное ни с кем, но сейчас покорно делает то, что ему приказывает младший. Оттопырив задницу назад максимально, он всë ещё несмело, но вертит бёдрами, на которые в ту же секунду опускаются чужие руки. Ли мысленно сходит с ума от того, насколько покорен его хëн перед ним, готовый идти даже на такие смущающие поступки. Это какое-то безумие, потому что Чан слушается его, словно пятилетний ребёнок, воспламеняя только сильнее все желания. С каждым движением тонкая ткань шортов натягивается, сильно очерчивая округлые ягодицы Чана. Совладать собой и своими мыслями становится крайне тяжело, имея перед глазами настолько прекрасный вид. Раздвинув полушария, Феликс жмëтся между своим раздразнëнным членом, уже намочившим ткань боксëров и штанов. Из груди Чана вырывается глубокий стон. Он тут же спешит зажать рот ладонью, но Феликс настроен решительно – снова прижимается, заставляя старшего промычать в собственную руку. Он решает немного подразнить его – неторопливо трëтся и резко отодвигается, отчего Чан непроизвольно ищет чужое возбуждение. Феликса конкретно ведëт от такого отзывчивого и покорного старшего, чья соблазнительная задница так и просит, чтобы её залюбили по максимуму. Пальцы, словно сумасшедшие, впиваются в бёдра так, что кожа под ними сперва бледнеет, затем покрывается розовыми пятнами. – Чани-хëн, ты доверяешь мне? – внезапный вопрос застаёт врасплох, и Чан коротко кивает, прикусив губу – он доверяет, как никому прежде. Феликсу окончательно срывает тормоза.