to kyoto from beijing

      Эри никак не могла понять, что Ичжоу нашла в Киото. Что привело яркую, свободолюбивую, живописную пекинскую девочку к древним мощёным улочкам? Ичжоу любит громкие весенние фестивали, слепящие глаза фейерверки, короткие разноцветные юбки и футуристичные бары. Киото славный, и хоть тихим его не назовёшь, город будто замер в длительном временном промежутке, вскружив голову своим старинным очарованием.       Ичжоу кружит голову Эри. Но об этом позже.       Широкий пояс раздражает Эри, душит её и вызывает лёгкую тошноту, особенно жарким душным летом — она терпеть не может юкаты, а Ичжоу любит кимоно. В первый день ханаби Эри спешит домой, пробираясь в плотной офисной рубашке через толпу; её буквально сшибает с ног маленький огненный клубочек рыжих волос в туго обвязанном кимоно с вышитыми золотыми нитками узорами. Очаровательная пара широко распахнутых глаз с лёгкой тенью туши на длинных, изогнутых в форме запятой ресницах — достаточно пару раз ими похлопать, чтобы Эри в лёгкой прострации села на корточки, помогла собрать с асфальта заботливо приготовленные контейнеры с едой (кажется, кто-то спешил на пикник) и, слегка наклонив голову, решила спросить чужое имя.       Ичжоу шепчет его на ухо, придавленная толпой к горячему, вспотевшему от удушливой июльской жары телу. Словно оно что-то даст. Словно оно расскажет Эри, где найти это чудо, как познакомиться (и можно ли?) с ней ближе, позволят ли ей рассмотреть искусственный цветок за чужим ухом и заколоть им аккуратно заплетённые в высокую причёску волосы.       Она теряется в толпе, оставляя Эри беспомощно оглядываться по сторонам и теряться в размытых незнакомых лицах, чувствуя, как дурацкая строгая юбка прилипает к ноющей после тяжелого рабочего дня пояснице. Ичжоу исчезла, уронив прямо возле невысокого каблука Эри свою студенческую карту, случайно выпавшую из кармана небольшой сумочки.       Эри изучает его долгим пронзительным взглядом, толкаясь в душном вагоне метро; очерчивает подушечкой большого пальца выступающие на карточке буквы, нежно их поглаживая. Нин Ичжоу — чужое, странное для японского народа имя, журчание бьющего ключа, взрыв яркого, ослепительного фейерверка. Сложно угадать её возраст, глядя на славное кукольное личико, но теперь-то Эри знает, что эта чудесная рыжая кошечка абсолютно точно младше её на года четыре минимум. И Эри совершенно точно на неё запала.       В свой единственный за целую неделю выходной Эри оказывается в холле главного корпуса университета, указанного на студенческой карте Ичжоу. Пускать её внутрь без пропуска, конечно, никто не собирается, но Эри не была бы собой, если бы не потрудилась заранее узнать нужное расписание — Ичжоу спускается вниз по главной лестнице к выходу ровно в тот момент, когда Эри уже была готова сдаться и отдать потерянную карточку охраннику.       Её замечательно тёмные (как две большие чёрные жемчужины) глаза вспыхивают ослепительным огнём летних фейерверков, стоит ей заметить Эри. Ичжоу подходит ближе, делает уважительно-вежливый поклон, заправляяет огненную прядку за ухо и вопросительно наклоняет голову, хлопая длинными, в этот раз накладными ресницами. Эри молча демонстрирует студенческую карточку, опережая потянувшуюся за ней руку Ичжоу и засовывая её в небольшой кармашек рубашки на своей груди.       — Верну в обмен на одно свидание, — Эри едва ли может узнать свой голос, слегка охрипший после долгого молчания. Губы Ичжоу покрыты лёгким слоем нежного блеска; она растягивает их в задумчивой гримасе и, кокетливо усмехнувшись, вытаскивает свою карточку из нагрудного кармана, словно невзначай касаясь груди Эри.       — Я подумаю, — Ичжоу стремительная, быстрая и непредсказуемая — сплошная головная боль для привыкшей к своему медленному темпу Эри. Она слетает по ступенькам прежде, чем Эри берет себя в руки и оборачивается в её сторону, очерчивая тоненькую фигурку заинтересованным взглядом, — в субботу возле парка Арасиямы. В семь.       Эри ненавидит, когда что-то выходит из-под контроля. Этим что-то за считанные мгновения становится Ичжоу, сладко подмигнувшая ей напоследок.       В субботу никто не приходит. Эри ждёт под плакучей ивой два чёртовых часа, чувствуя, как ноги начинают уставать даже от устойчивых широких каблуков. Домой ей приходится возвращаться с клубком спутанных, непонятных чувств и тянущимся по всему телу разочарованием, которое обрывает новое сообщение от неизвестного номера.       unknown:       я ждала тебя в семь. утром. ты не пришла       Эри чувствует, как её сердце пожирает дикое желание надрать этой кошечке мягкое место под хвостом. (о, Эри уверена, он стоит дыбом от превосходства, которым сейчас наслаждается так банально надурившая её Ичжоу)       aeri:       я была вечером. откуда мне было знать, что ты решишь пойти утром?       В ответ Ичжоу присылает смайлик. Анимированный серый кот, корчащий умилительную мордочку и через секунду меняющий взгляд на равнодушно хитрый.       У Эри сладко сводит где-то за ребрами.       unknown:       у меня дополнительные занятия в шесть вечера до восьми       aeri:       ты что, старшеклассница?       В лицо Эри прилетает фотография в зеркале, где явно довольная собой Ичжоу демонстрирует красивые стройные ножки в короткой юбке в клетку. Видимо, это должно каким-то образом смахивать на школьную форму, но Эри упорно молчит, по очереди приближая каждый кусочек драгоценной фотографии и жадно его рассматривая. Честно говоря, похоже на совершенно обычный инстаграмный пост, который можно импульсивно снести в архив спустя пару дней после опубликации, но Эри слишком голодная до Ичжоу, до этой хитрой, но такой милой и чудесной девочки, смело водящей её за нос. Эри мало информации про это наглое, восхитительное создание, кидающее ей свою прелестную фигуру, словно Эри не успела разглядеть её тогда в университете, залипнув на красивый силуэт. Мало Ичжоу. Её хочется себе. Узнать получше и себе. Всю. Целиком.       unknown:       языковые занятия для студентов по обмену       я из китая       Эри душит едкое желание услышать её едва заметный акцент и попросить растянуть на кончике языка своё полное имя с шипящими звуками.       unknown:       онэ-сан любит помладше?       Ичжоу выбивает из неё воздух.       Эри забывает спросить, как она смогла раздобыть её номер; честно говоря, это последняя вещь, которая её вообще интересует. Ичжоу больше не предлагает пойти куда-то вместе, только тревожит своими сообщениями с утра, записывая голосовые и болтая о всякой ерунде с очаровательно милым акцентом. Эри слушает их, сидя в своем кабинете и ради приличия нажимая на клавиатуру рабочего компьютера, делая вид, что она ужасно занята. К вечеру Ичжоу обычно смелеет, тревожит железную (быстро плавящуюся) выдержку Эри, ждущей, пока её несносная кошечка вдоволь наиграется.       Они виделись всего пару раз, но Эри в голове называет её своей. За эти дни она узнала об Ичжоу больше, чем за долгое, замаскированное под вечернюю прогулку свидание, в конце которого Ичжоу позволила себя поцеловать. В щёку.       На ней было лёгкое воздушное платье в цветочек — зачем-то надевшая тёмный льняной пиджак Эри чувствовала себя так, словно вырядилась в пуховик рядом с разгуливающими в купальниках людьми. Впрочем, заинтересованный взгляд Ичжоу на себе того стоил. Эри ведёт её в ресторан на набережной, видя, как круглые щёчки становятся очаровательно розовыми после пару бокальчиков игристого белого; приятно знать, что её кошечка умеет быть такой чувствительной, быстро смущающейся и в этот же момент ужасно болтливой. Ичжоу смелеет после распитой на двоих бутылки, жует подтаявшие на дне бокала кубики льда и трогает ногой колено Эри. Сначала робко, словно на пробу; затем издает очаровательный звук, становится чуть настойчивее и краснеет по самую шею. Эри не сдерживает короткого довольного смешка, заботливо усаживая Ичжоу в такси; утром она обнаружит возле порога своей комнаты в общежитии небольшую коробочку с пончиками и свежий ягодный морс.       Эри любит красивых девочек. А ещё больше любит красиво за ними ухаживать.       Ей нравится Киото с холодными пугающими храмами, бамбуковыми изгородями и аутентичными рынками. Ичжоу похожа на построенный поверх старинных святилищ город, оживающий ночью и слепящий своим цветным шумом. Днём ей нравится закручивать длинные волосы в небольшой пучок и подвязывать льняную юкату; по вечерам её короткие кожаные юбки действуют на Эри так, будто перед её носом размахивают красной тряпкой. Ичжоу водит её по клубам, пьёт сладкие коктейли, пытается вытащить на танцпол и уезжает к подруге не позже двух часов ночи, потому что студенческий городок уже закрыт, а завтра нужно сдать готовый проект. Эри почти предлагает переночевать у неё, но сдерживается, чтобы не спугнуть отзывчивую, но в этот же момент постоянно настороженную кошечку. Ичжоу кажется беззаботной и нагловатой, но Эри чувствует, что она её, наверно, немного боится.       Эри хочет заполучить доверие Ичжоу.       У неё получается сделать пару шагов вперёд, и Ичжоу покорно мурлычет своим сладким акцентом её полное имя, врезаясь в уши сквозь громкую динамичную музыку. Эри не пьяна, но у неё всё равно кружится голова, когда Ичжоу прижимается обтянутыми узкой юбкой бёдрами к её телу, позволяет стискивать свою тоненькую талию и, коротко улыбнувшись, предлагает Эри выпить что-нибудь холодное, потому что им обоим пиздецки жарко.       Ичжоу не любит коньяк и говорит об этом спустя два бокала, доверительно прижимаясь к сидящей на кожаном диванчике Эри. Её обтянутые крупной чёрной сеткой бёдра находят место на коленях Эри, которая едва ли может заставить себя отказаться от желания просунуть ладонь под соблазнительно короткую юбку — Ичжоу ведёт себя как ласковая нежная кошечка, бесконтрольно смеющаяся над какими-то вещами в своей голове и опускающая голову на часто вздымающуюся грудь Эри. Она даже не успела заехать переодеться после работы — её белая рубашка неприятно липнет к телу, а ноги мечтают скинуть дурацкие туфли и потянуться в сладком зевке; кажется, Ичжоу читает её мысли и снимает свои сандали на высокой подошве, удовлетворенно глотая душный терпкий воздух.       Эри не курит, но сейчас ей невозможно сильно хочется закурить.       В тот вечер Ичжоу едет к ней домой: Эри скорее застрелится, чем позволит ей отойти от себя хотя бы на минуту в таком состоянии. Ичжоу вполне себе способна держаться на ногах, перекатываясь босыми ступнями по горячему асфальту, но Эри всё равно держит её так, словно она в любое мгновение может упасть. Ичжоу абсолютно беззащитная, хоть и болтающая всякую ерунду; Эри не составляет никакого труда попросить её снять прилипшую к потному телу одежду до нижнего белья и лечь на мягкие подушки в своей спальне. Эту маленькую славную девочку хочется защитить, а не воспользоваться удобным случаем и случайно облапать во сне — Эри спит на узком диване в гостиной, пока не просыпается от горячего сонного дыхания на своей шеё, заставляющего почувствовать сладкую негу в самом низу живота.       Ичжоу просыпается следом, жмётся полуобнажённым телом к Эри, прогибается в спине подобно хорошей послушной кошечке и сладко улыбается, с трудом размыкая слипшиеся от туши ресницы.       Её малышка всё ещё настороже, но может позволить себе сделать хотя бы один шаг навстречу Эри.       — Мне трудно уснуть в незнакомом месте, и я решила лечь рядом с онэ-сан.       Эри испускает шумный вдох, глядя на циферблат настенных часов — ей нужно собираться на работу, но Ичжоу так нежно, так ласково прижимается к ней, жалуясь на пересохшее горло; Эри ненавидит себя за то, что оставляет её одну, поэтому заказывает и обед, и ужин к себе домой, позволяя Ичжоу провести свой выходной в её кровати; это меньшее, что она может сделать.       С тех пор один из особо ярких цветных огней с фестиваля фейерверков поселяется дома у Эри чуть ли не на постоянной основе. Обнаружив её тетрадку с конспектами среди папок с документами на своем рабочем столе, Эри впервые задумалась о том, как можно назвать их отношения. Ичжоу наглая, хитрая девочка, таскающая её одежду и встречающая Эри в растянутых домашних футболках; иногда она ночует вместе с ней, позволяет обнимать себя за узенькую талию, прятать лицо в её шее, покупать ей красивые цветы и подарки, таять от сладкого онэ-сан, спускающегося толпами мурашек от загривка к пояснице. Их нельзя назвать подругами, тем более лучшими; они не любовницы, не сожительницы и много ещё таких не. Эри — холодный воздух ночного Киото, Ичжоу — слепящий огненный танец, режущий тёмное летнее небо. Его невозможно приручить, остановить, предположить время, когда он вспыхнет и когда рассеется мерцающей пылью на крышах высотных домов. С Ичжоу одновременно и просто, и сложно до беспамятства; у Эри кружится голова, но она ни за что никогда не променяет тот самый день, когда решила задержаться на работе и попала в толпу гуляющих на фестивале людей, среди которых было это маленькое рыжее чудо.       Ичжоу пропускает последнее воскресенье августа, говоря Эри, что будет в гостях у своей подруги. Эри снова завалена работой, снова возвращается домой позже, чем следовало бы — её настигает лёгкое чувство дежавю, когда приходится вновь пробираться через толпу и стараться удержаться на ногах, чтобы не сбить кучку восхищённых салютами туристов. В квартире темно и прохладно — самое то после душного летнего вечера — Эри с облегчением снимает туфли, бросает их около порога, расстегивает по пути плотную офисную рубашку и мечтает набрать себе ванну, пока не натыкается на мирно сопящую Ичжоу, свернувшуюся калачиком на её кровати. Вокруг неё мигает застывший в спящем режиме ноутбук и разбросанные конспекты с цветными ручками; Эри садится на край кровати и нежно гладит Ичжоу по оголённому бедру, замечая, что на её теле нет ничего, кроме одной из старых футболок Эри.       — Онэ-сан не против, что я ношу её одежду? — Ичжоу не спит, хлопает своими длинными ресницами и смотрит на Эри с хитрой улыбочкой, сладко потянувшись и перевернувшись на бок. Футболка задирается вверх, позволяя Эри съесть жадным взглядом красивые округлые бедра и холмики небольшой аккуратной груди, которую так хочется накрыть своими пальцами. Она держится из последних сил, ведомая нагло соблазняющей её кошечкой; держится и наклоняется ближе к маленькому порозовевшему ушку, шепча в него тихим, волнующим кожу Ичжоу голосом.       — Онэ-сан думает, что ты самая красивая малышка на планете, особенно, — хриплый вдох, и Ичжоу дёргается, как будто её нежно и сладко ласкают, — когда ты в моей одежде.       Эри всего-то проводит кончиком носа по тоненькой шее, собирая вкусный парфюм с медленно покрывающейся мурашками кожи; Ичжоу молчит, красноречиво сдвигая свои красивые ножки, и Эри впервые благодарит вселенную за существование тонкой просвечивающей футболки, не скрывающей чудесный вид на затвердевшие соски.       — Будет странно, если я сначала поцелую твою грудь, а потом губы, — голос Эри шелестит над лицом Ичжоу, которая, недолго думая, обвивает её шею руками и сладко целует.       Она удивительно тихая, послушная и терпеливая; Ичжоу болтает гораздо меньше, если провести влажным языком по внутренней стороне стыдливо разведённых в сторону бедер, запустить руку меж её ног, целовать нежно, ласково и нарочито лениво, пока её порядком изъерзавшаяся на кровати малышка не начнёт тихонько скулить. Впервые Эри слышит, как она шепчет незнакомые слова на чужом языке; чувствует, как её хватают за волосы, дрожат под горячим юрким языком и сжимают коленями голову устроившейся между чужих ног Эри.       Ичжоу рассыпается сотнями ярких огней прямо здесь, в спальне Эри, в её объятиях, руках, губах, и Эри думает, что ради этого стоит отмечать ханаби каждый летний вечер.       Она всё ещё не понимает, что Ичжоу нашла в Киото. Кажется, Эри произносит это вслух, прижимаясь губами к влажному виску удовлетворенно прижимающейся к ней Ичжоу, по-прежнему чувствующей приятное покалывание в конечностях и сладкую негу, волнующей её часто вздымающуюся грудь.       — Тебя, онэ-сан. Я нашла здесь тебя.