Воскресни ценой абсолютного доверия

Я не боюсь исчезнуть. Прежде чем я родился, меня не было миллиарды и миллиарды лет, и я нисколько от этого не страдал.

      Резкий запах вынуждает вскочить.       — Тише, — чьи-то руки давят на плечо, укладывая обратно. — Чтоб покойники так вскакивали.       — Обезбол ему принести? — Волков поставил стакан воды на тумбочку.       — Пока не надо, — Разумовский откинул махровый плед, врезаясь взглядом в пропитанные кровью бинты. — Для перевязки лучше, — Волков молча ушёл из комнаты. — Эй, кивни, если все слышишь и понимаешь.       Алтан нахмурился с закрытыми глазами, слабо кивая. Чувствовал, как сильно болела голова.       — Пить хочешь?       — Да, — сипло. Из-за неснятых линз страшно щипали глаза. Невозможность сфокусироваться на предметах порождала чувство обнаженности и беззащитности. Грудная клетка ныла, словно внутренности прожигала лава. И боль напоминала о ранении, машине, выстрелах и Китае. Не выдав ни одного болезненного стона, брюнет поднялся на локтях. Разумовский любезно поднес стакан воды к его губам, поддерживая за подбородок. Не хватало, чтобы подавился. Дагбаев жадно опустошил содержимое, слизывая остатки горьких капель с потрескавшихся губ. — Спа… спасибо, — алые глаза старались разглядеть лицо человека напротив, но ловили только детали: рыжий цвет волос, заметно острые скулы. Рука непроизвольно потянулась к бровям. Сергей позволил коснуться себя, понимая неизбежность столкновения. Алые радужки почернели от осознания, а пальцы оторвались от кожи, сжимаясь в кулак.       — Ты не в том положении, — Сережа говорил мягко, остро ощущая, как электризуется воздух вокруг них. Несмотря на усталость, был внимателен к смене поведения брюнета.       — Не учи меня очевидному, — хрипло, почти полушепотом.       На удивление подоспевшего с бинтами и дезсредствами Олега, дальше фраз ничего не пошло. Алтан лег обратно и не смел издавать звуков, пока шла перевязка. Вскоре, он засопел, окончательно расслабляясь.       — Ему не лишним будет поспать еще ночь.       С момента прилета в Питер прошло три дня. Во избежание каких-либо проблем с ценным грузом, Разумовский поддерживал Алтана в бессознательном состоянии. Ему было проще принять на себя роль курицы-наседки и выполнять грязную работу, чем вступать в конфликт характеров. Вполне ожидаемо мог возникнуть труп. И сейчас, когда Олег, живой и здоровый, переступил через порог квартиры, ошейник ответственности перестал душить.       — Ты смотрел, что на флешке? — нотка недоверия.       — Волч, — рыжий забрал остатки бинтов и дезсредств. — У меня было время? Я чувствую себя хуже, чем когда он мне поднасрал.       — Серый, — Волков тяжело вздохнул. — Это не допрос. Не…       — Я даже не начал, — Разумовский намеренно перебил наемника, нутром чувствуя рождение фразы «не истери». — Мне напомнить о цене миссии? О Лере, которую пришлось конкретно продинамить?       — У нее появилась прекрасная возможность забыть о нас и выспаться, — Волков забрал мази и прошел на кухню за русским дьяволом. Тот выглядел эмоционально вымотанным. Волков чувствовал себя не лучше. Чекнув телефон, Олег нахмурил брови. — От Вадика до сих пор нет звонка. Возможно, он временно скрывается, что вполне себе оправданно.       — Мне абсолютно плевать, что там с твоим Вадиком. Ответь лучше, когда его босс соизволит нас покинуть? — рыжий швырнул все в раковину, уселся в кресло у окна, приглаживая волосы назад.       — Когда в тебе заглохнет эгоизм?       — Когда ты перестанешь жертвовать своей жизнью ради других? — вырвалось. Подтянув ноги под себя, Сережа занял позу кучера. Он не надеялся на понимание и очень хотел спать, смыкая от усталости глаза. И не успела в его сердце зародиться великая обида, как Олег сел на пол перед ним. Осторожно опустил и выпрямил ноги Сережи, большим пальцем массируя стопы. — Честно, Леж? Осточертело. Тебе не хватает воза задач и проблем, которые встали перед Чумным Доктором?       — Взгляни на все с другой стороны. Минус враг. Меньше проблем. Посуди сам, в том положении дел, в которых оказался Дагбаев, угроза исчерпала саму себя, — Волков наклонился лицом к сережиным коленям, слабо покусывая кожу сквозь штаны. — Считай временную опеку над ним расплатой за кровь на собственных руках.       — Опека, — Серый смаковал слово. — В гробу моя расплата.       — Серый, — злобный кусь. — Хватит, нужно переучиваться.       — Нашел ученика, — веснушчатая ладонь приземлилась на черную макушку, поглаживая голову. — Ты так и не поделился событиями с Гонконга.       — Отсчитываешь?       — Волч, я не настолько прогнил, — нотка сожаления. И встречный понимающий взгляд уверил, что так не думали.       — В общем и целом?       — Если можно, — зевок.       — Всё пошло, как ты любишь говорить, sordida asinus , — горькая усмешка. — Рассредоточение людей в здании не соответствовало заявленному плану, что подкосило хитровыебанный маневр. Действовали по обстоятельствам, крайне осторожно и продуманно, насколько это было возможно.       — Олег-стратег не поддался стратегии, — за шутку Серый получил шлепок по икре.       — Не углубляясь в подробности, — Волков отодвинулся назад, выпрямив спину, — мы понесли следующие потери: просрали время и преждевременно израсходовали патроны. Задержка произошла в двух местах — у склада и служебки. В первом случае — уложить пятерых хорошо укомплектованных людей выжрало семь минут. Как ты понимаешь, это в планы не входило. Перед кабинетом переговоров, в пустом, как мы ожидали, но не в действительности, коридоре, сосредоточилось десять человек. Двое из них — гражданские. Гости мероприятия, — Олег активно жестикулировал руками.       — Либо вы скосячили, — едва уловимая улыбка. — Либо вы стареете.       — В данном случае, мы столкнулись с гибким умом, а не привычной дедовской тактикой — по старинке. Мне продолжать?       — Если не засну под твой голос.       — Пришлось использовать дымовуху, обнажая потроха. Но иначе до лестницы, ведущей к Алтану, я бы не дошел. В задачи Вадима входило ликвидировать преследование за мной. Дальше — ты знаешь. Но, — пауза. — людей прибыло немерено. Гостей, тех двоих, расстреляли за ненадобностью. Часть коридоров заблокировали. Пожарные лестницы были под прицелом. Убедился щекой, — на скуле красовалась ранка. — На обратке меня загнали в угол. Благо, всего трое. Выжил, потому что позволил опыт, — горькая усмешка. — С Вадимом мы пересеклись не в лучший момент, и в конечном счете приняли решение, что один из нас играет роль приманки, второй — через две служебки идет в обход. Я отдал два магазина и взял роль наживы. Покинул здание и скрылся в закоулках города. Через пару часов, после нашего прощания Вадик прислал смс-ку, что миссия добита. Но ничего больше. Хотя мы обговаривали совместное возвращение в Россию.       — Что понималось под «концом» миссии?       — Смерть Юмы Дагбаевой.       — Есть предположения по поводу результата?       — Самые разные. Вряд ли провал. Но успехом не пахнет.       — Боже, drama queen, сейчас выясним, неси флешку, — Сережа дернул руками, перетаскивая на колени открытый ноут. Но Олег грубо закрыл его.       — Алтан придет в сознание, и посмотрим.       — То есть, — Разумовский напрягся. — Мы еще и ждать обязаны? Не много ли ты взял на себя? Вывезти этого сосунка из другой страны, обогреть, охранять, еще и ждать поручений. У нас нет столько времени, — последнее было схоже с шипением.       — Не начинай, — достаточно злобно и жестко, чтобы притупить гнев рыжего. Карие глаза поглощали внутрь своей тьмы. Казалось, еще одно неверное слово, и наемник, подобно пантере, растерзает на месте. Сережа отложил ноутбук в сторону в знак поражения. — Ты меня услышал?       — Да.              — Умница, — Олег встал на ноги и ушел в сторону шкафа, переодеваясь.       — Складывается впечатление, что ты вне игры. — Серый откинулся на спинку кресла. — И, видимо, забыл, что нашему проекту требуются сосредоточенность, бескомпромиссность и проработанная тактика. Напомню, — Сережа выдохнул, — я представил две версии развития сюжета после перестрелки в Мексике, и, как результат, ты выбрал реабилитацию Чумного Доктора.       — Идти наперекор — твоя природа. Скажу да или нет, ты все равно сделаешь по-своему. Так было всегда. И сейчас, рыжик, не исключение, — Волков закрыл шкаф, мягко посмотрел в ошалелые глаза Разумовского. Олег называл его так в детдомовские времена, когда нежность преобладала над жесткостью и обыденностью. И не упоминалось это прозвище тринадцать лет. Слепо оправдываясь прошедшей юностью. — Я впервые в жизни прошу тебя играть по своим правилам. Или, как наемник, оцениваюсь во что-то дешевое, чтобы банально понять?       — Да что на тебя нашло? — Сережа помрачнел в одночасье, заливаясь ненадолго бодростью. Агрессия рвалась наружу, но важно было ее не выпустить, не позволить ей стать причиной ссоры. Разумовский скрывал свои переживания и тревогу, но не считал себя мразью, какой сейчас его очерчивали слова Олега. И обнажать сопливые эмоции было сродни написанию дорожного романа в разгар войны. Без приукрас, менталка грозилась взорваться еще тогда, когда он увез двух человек из планируемых четырех. Пребывая в тишине три дня, из-за детского страха пропустить входящий звонок. Из-за отсутствия сна и нормальной еды. Всласть хотелось разораться на почве негодования. Но нельзя. Вопреки всей боли, Олег тоже страдал.        Разумовский психованно встает с кресла и молча уходит к себе в комнату, ругая действительность за острые грани. Ложится на кровать, отворачиваясь к стене, теперь уже чувствуя собственную неправильность. Под боком несколькими минутами позже образуется тяжесть, мягко сгребающая в крепкие объятия. Волков устал от мешка с дерьмом за пузом. Вечных оправданий, обид и недосказанностей. Но исправляться было поздно. Они могли лишь делать надрезы там, где могут их излечить. Другого не дано.       — Прости, перегнул, — Олег говорит не виновато, но чувственно. От чего Сережу тут же отпускает. Он все понимает и прощает, не зацикливаясь на смрадном осадке.       — И имеешь на это право. Я давно превратил твою жизнь в ад. И намеренно продолжаю упекать в его клетку, — ладони легли поверх сильных рук.       — Прекрати лить жалость. Ты выбран мной осознанно, без сопливого шлейфа или предрассудков, — объятия разомкнулись, переместил ладони на бедра Разумовского. Рыжий подался назад, без стеснения потираясь о чужой пах. — Нет, Серый, я физически выжат, — ногти больно впечатались в ягодицу, от чего движения прекратились.       — Клянусь, что врежу белобрысому, — наигранная злость.       — Делай, что хочешь, только прошу — будь посдержаннее с парнем. Он резок на язык и импульсивен. И совсем скоро, нам, волей случая, придется взаимодействовать, — легкий поцелуй в шею.       — Как скажешь, — довольная улыбка.       — Спи, гений.

***

      Как и ожидалось, к полудню в квартире никто не спал. Алтан, слегка отекший, болезненно бледный, был тем будильником, вырвавшим из теплой постели сначала Олега, затем Сережу. Брюнет без помощи поднялся с дивана, но на повороте в сторону кухни задел и разбил вазу, чем себя и обнаружил. Он не принимал помощи в свой адрес, отвечая: «Я сам». В итоге, Mrs.Ясам еле как смог принять душ, поскользнувшись несколько раз, но, благо, вовремя подхваченный под локоть Волковым. Несмотря на возмущения, он ничего не делал без присмотра: переодевался и ел под пристальными взглядами. Разумовский тактично стоял в стороне, не комментировал, но и не помогал. Изучал и анализировал реакции. И если Волков не спешил приставать к парню с расспросами, рыжего разрывало от нетерпения узнать содержимое флешки. А для этого нужно было открыто проигнорировать сомнительное состояние парня, подставляя себя под нож обид со стороны Олега. По его правилам игра заканчивалась быстрее, нежели по договору с наемником. И мозг прокручивал хитросделанные варианты, чтобы свершить задуманное и остаться чистым.       — Думаешь, как лучше прикончить? — брюнет был раздражен излишним вниманием к своей персоне.       — Извини, давить мух не в моей стихии, — в глазах горели огоньки. А в голове вертелось: «Давай, провоцируй меня, чтобы я, якобы на эмоциях, проговорился о флешке».       — Ты предсказуем, а реагировать на поддевки — не в моей натуре, — усмешка. — Будем честны, — Алтан удобнее уместился в огромном кресле, уменьшая давление на рану. — Мы оба хотим как можно скорее разойтись по разные стороны игровой карты. Поэтому в наших интересах, — хрип прерывал хорошо поставленную речь, но Разумовский слушал внимательно. — не вступать в конфликт. Начнем с простого?       — Питер, в квартире Волкова, три дня, — самодовольная улыбка изумляла. — Держишься прекрасно, только мне знакома эта слабость. Духовная, конечно, — взгляд пробежался по спортивному телу, — К тому же, — нотка безумия в голосе. — Что ты из себя представляешь без клана и любовника? — на последнем у Алтана едва заметно сбилось дыхание. И Разумовский продолжил бы давление, но игра потеряла остроту, и причиной тому являлась неравная битва. Предсказуемо, победное очко было не на стороне брюнета. — Шучу, не бери на свой счет. Но и не отнекивайся, не люблю ложь.       — Мне нужно связаться с…       — Вадимом? — победное ура. — О, к сожалению, это невозможно. Понимаешь, он оставил тебе флешку, а сам под землю провалился. Олег Волков, вы знакомы, называет это «стать кротом». Стать никем. Но, это мы узнаем, если я взломаю код защиты и просмотрю файлы.       — Чего ты медлишь? — нетерпение. Черные брови нахмурились.       — Развязываешь руки? — серьёзный тон. — Или прощупываешь почву?       Повисла тишина. Светлая комната стала еще ярче. Словно результат возрастающего напряжения в сети. Но на деле — Волков включил дополнительные лампы, проходящие по краю комнаты, исподтишка наблюдая за провокацией Разумовского. Восхищению не было предела. Если бы не одно но. Целенаправленно проигнорированный уговор.       — Волков, — как фамильярно. — Он готов узнать. Разве не время?       Карие глаза соприкоснулись с рубиновыми. Вынуждая либо возмутиться, либо утвердительно закивать.       — Алтан, никому из нас неизвестно, что в накопителе. Давая разрешение, ты должен понимать, что это риск, в первую очередь, для нас всех…       — Бла — бла — бла, — Разумовский внаглую вырывает из рук Олега флешку, обворожительно улыбаясь. — Господа, nos non imperium, tempus, — открыв ноут, гений увлеченно застрочил по клавиатуре. — Любую систему, даже код активации взрывчатки можно обойти и переписать. Для этого не требуется большого ума. Хм, займет пару минут, — Алтан ждал, заметно нервничая. — Та — дам. Транслирую на телевизор, — на экране вспыхнули папки с данными. — Вот это — банковские счета с виртуальными деньгами. Что-то подобное, кажется, составлял я сам, — Разумовский пригляделся получше, испытывая легкое негодование. — Неважно… В любом случае, их можно вывести. Это, — записи в блокноте, заметки с телефона. — Какие-то личные данные, — фырчание. — Неинтересно. Здесь хранится информация… Об оружии. О том, что покупалось и куда свозилось. И видос, подписанный, как «вцад». По коду — обычная запись с камеры, есть элемент монтажа. Предлагаю включить. Вряд-ли здесь что-то компрометирующее.       — Алтан? — Волков намеренно делает акцент на имени, что останавливает Разумовского.       — Включай.       После прогрузки, включился клип «911». Но стоило красочному видео прерваться на черный экран, а музыке — на скрежет и вошканье, как стало очевидно — случайности быть не могло.              — Никого не компрометируя, — голос Вадима. — Моську свою вставлять не буду. Здесь прозвучит информация для трех людей, — вздох. — В первую очередь, для Олега.       Волков поднял правую бровь.       — Ну, так сказать, начнем с командира нашего маленького отряда. С незапамятных времен я обещал, что в случае проигрыша ты получишь координаты гаража в области. Помнишь, спорили как-то на миниган? Так вот, он твой.       На лице Олега отразилась незнакомая доселе эмоция. Сережа отметил смену настроения, однако четкого объяснения дать не мог.       — И радость свою не растеряй, посчитай все пушки в комнате и оцени свою немощность.       Схоже с тайным языком. Поскольку тот резко сменяет позицию и встает за спиной Алтана. В такое положение, в котором можно резко дернуть в случае необдуманного побега.       — Рыжий, ты все еще заинтригован моим предупреждением в кафе, признавайся, — усмешка. — Хочешь знать их? Более того, обогнать в стратегии на добрую десятку? Не порть мое имущество. Там, где миниган — ответы на все вопросы.       — Что за ребусы? — нажал на паузу.       — Закройся, Серый, — рычание. Щелчок по пробелу.       — Буду краток с вами, ребята, уж не обессудьте. Но попрошу остаться там, где стоите, с вас еще сочтется. Да и оба вы слишком много знаете про мое сальцо под шкурой. Обращаюсь к своему боссу, — кашель. — Во-первых, убить тебя в Гонконге Юма планировала еще с 17 февраля прошлого года. Я рассчитывал, что к моей помощи не обратятся. Положат всех, кто тебе служил, в том числе меня, или доверял. В итоге расклад следующий — тебя предали. Она смогла переманить на свою сторону всех в совете. У каждого было распоряжение подставить тебя. Но, держа руку на пульсе, внушительный процент предателей пошел под нож. Мелкая рыбешка — Разумовскому. Крупная — моим ребятам, — удивление со стороны всех. — Тех, кого смог разоблачить. Остальные, к сожалению, остались безнаказанными. И вот, когда до отлета и традиционной семейной встречи оставалась неделя, со мной связалась Юма. Да, кстати, пишу видос, сидя в толчке интим-клуба, — скрежет динамика. — Прости, золотко, но сегодня ночью я вернусь поздно, потому что за мной пустили уши. Пришлось оказать услуги гирудотерапии, выпустив им гнилую кровь. Теперь спокойно могу болтать на камеру. Хах, забавно даже, ты же по-любому решишь, что после блядства припрусь под бочок. Хотя, фактически, после блядушника.       — Я хочу посмотреть это один, — Алтан был взволнован, но невозмутим.       — Нет, — скомандовал Волков. Разумовский возмущенно дернул ногой. — Есть четкие указания от Вадима.       Спорить никто не стал.       — Возвращаясь к Юме — она купила мою верность. Угрозами, деньгами и лучшей жизнью после окончания контракта. Откажи в содействии — пустили бы на корм рыб. Приняв предложение, понимал, нужно менять план твоей эвакуации, который мы с Волковым проработали заранее. Уверяю, предателем не стал. Посмотрим, что будет сегодня после полудня во время вашей встречи. Надеюсь, ты доверишься. Вот еще, — звук защелки. — Твои счета замораживают. Медленно и как-то там незаметно. Рыжий лучше объяснит, он прочекал всю эту бурду и составил аналитику действий со средствами. Другими словами — добро пожаловать в мир бомжей с дорогими шмотками. Потому что ровно в день встречи с Юмой активируется система, делающая тебя никем. Но, дядя Вадя не был бы русским человеком, если бы не стал откладывать. Иными словами, не без Разумовского, которому окажи честь низко поклониться при встрече, есть секретный счет на имя Аалта Адденс. Там — добрые двадцать семь миллионов твоих денег и все заработанные за пять лет — моих. На безбедную жизнь хватить должно. Паспорт и тому прочее — подготовить не проблема, Волчок поможет. Кстати, оцени, что теперь ты имеешь голландские имя и фамилию…       — Может, и ориентацию, — смешок после намеренной остановки видео.       — Разумовский!       — Шучу, продолжаем.       — Порекомендовал бы тебе состричь твои шикарные волосы и перекраситься в блондинку во избежания неприятностей. Но станешь ли слушать? — расстроенный тон голоса вперемешку с нечеткими паузами. — Надеюсь, что все прошло успешно, и тебя перевезли в пупырчатой оболочке в Питер. Но о том, что тебе сделать лучше — решишь сам. Потому что тянуть резину нет ни желания, ни зарядки на мобиле.       — Нажми стоп, — Скомандовал Волков, но Сергей не стал этого делать, недобро напрягая губы.       — Я хочу слышать, что будет сказано дальше, — властный голос Алтана будоражил.       — Ты же сейчас ждешь от меня ответа, где я и что со мной, так? — Вадим говорил без энтузиазма. — В общем, золотко, расклад такой, по канонам всех американских боевиков, это видео ты посмотришь только в том случае, если я умру.       Напряженные мышцы лица потекли под кожей. Расслабились. Даже Сергей, утратив шутливый настрой, застыл с нечитаемой мыслью. И только Олег не изменился даже во взгляде.       — У меча предназначения два конца — один из них для наемника — это смерть. И мне искренне жаль, что я не закричу на этом моменте — че, шутке веришь? Смех неуместен.       Чем больше это обретало форму реальности, тем больше обнажал себя Алтан, гулявший по тонкой грани терпения.       — Мы можем остановиться, по-моему, все понятно без продолжения, — рыжий говорил серьёзно, ища поддержку в Олеге.       — Нет, — шепотом. — Я хочу досмотреть.       Про себя Разумовский сравнил Алтана с дженгой: держался ровно, но вынимаемые из него детали, одна за другой, вели к падению. И понимал это, как никто другой. Вспоминая время, когда заочно похоронил Олега.       — Сидя на крышке унитаза, тяжело рассуждать на тему смерти, будучи живым. Но, как бы твои краснющие глаза на гражданке не вливали жизненный сок в клапаны сердца, занесенную косу не остановить. Золотко… не смей ничего с собой делать, — спокойной, с расстановкой. — Без упрямства… И…       Желваки брюнета заходили. Он молчал, ни слезы. Но закусанная в кровь губа кричала об обратном.       — Твою мать, напоминаю батю. Знаю же, что никакие слова в этот момент не способны что-либо изменить, — выдох. — Проживи хотя бы ты достойно. Не проебывай честь смолоду, а платье снову. Прислушайся к моим словам. Я не прошу тебя забыть все то, что между нами было. Не прошу искать замены. Прими за истину — все возможно пережить, любую рану можно излечить, а боль — притупить и уничтожить.       Сергей посмотрел на Олега, вспоминая те же слова от него. После тренировки, когда старые шрамы дали о себе знать. Волков утвердительно кивнул, глазами указал сначала на Алтана, затем на пистолет у тумбы. Прикончить, чтобы не мучился, или не позволить этого?       — И, не помню, говорил ли прямым текстом, но… Не по мужски, конечно, о такой ванильной хуйне трепаться, лучше делом доказывать. Но, делом, как видишь, я уже доказал, — протяжный выдох. — Мужики, уши закройте, а? Не смущайте нас.       Только вот все были окутаны другими эмоциями, чтобы шутить.       — Ты — самое красивое, что случилось с этим миром. И здесь речь идет не только о внешности. Обо всем тебе. В память обо мне, не теряй и не порть эту красоту. Не впадай в депрессию, просто потому что больно. Эта рана никогда не перестанет болеть. Я знаю, что значил для тебя. И прекрасно разделяю все то, что тебе придется пронести на своем горбу в одиночку… В общем, все, что надо, я сказал, остальное — оставил внутри файлов. Гладиолус, — и хоть не было видно, Алтан знал, что Вадим улыбается. — обещай мне. Поклянись, что будешь жить. Доверься мне, и я воскресну, чтобы защищать по ту сторону.       Видео оборвалась, а в комнате повеяло смертью. Олег был первым, кто проявил горечь утраты. Ведь не было ни гаража в области, ни минигана — все метафоры. Говорить напрямую о гибели — что резать ребёнка на войне. Поэтому в роте приняли за правило выражаться о смерти такими словами — в области есть гараж, а в нем миниган. Иначе, похороненный в земле. А про оценку оружию вокруг — не дай ему убить себя. Будучи в плену, любой язык придумаешь. Глаза непривычно заслезились, но не заставили впасть в беспамятство.       Разумовский не отрывал взгляда от брюнета, превратившегося в статую. Ни всхлипов, ни сжатых кулаков. Ни слез, ни скорби. Всего-то холодный сквозняк, вестник пустоты. Такой, что разъедала вселенные. Это было затишьем перед Помпеями.       Алтан не рванул к пистолету на тумбе, как и не просил убить — поражал и восхищал тем, насколько трезво воспринимал услышанную информацию. Лишь чуть позднее, сомкнув глаза, завыл сквозь крепко стиснутые зубы. С губ на футболку капала кровь. И шепот капель оглушал присутствующих. Как и резал души крик, вырвавшийся из груди Дагбаева. Настолько истошный, словно парня наживую резали. Благо звукоизолирующие установки не выпустили это дальше стен. Он кричал, пока голос совсем не охрип, и даже тогда, в немом крике, он выпускал что-то потустороннее изнутри.       Сергея охватила слабая дрожь, он не понимал, что должен сделать. Но инстинктивно встал, когда все потеряло силу, и, приблизившись к Алтану вплотную, обнял его. Без нежности, но с такой поддержкой, с обликом любви, которой не было внутри, но которая могла согревать. И Алтан впитывал этот огонь, словно больше нет огня на Земле.       Увиденное размягчило сердце Олега, и он не стал мешать. Разумовский отчаянно утешал брюнета, пока парень, без сил, не уснул. Несколькими часами спустя.