Покалеченные

14 лет назад.

Кровь буквально повсюду. Густая, багряно-красная, чудовищной кляксой растекающаяся по дощатому полу. Кая старается не смотреть в сторону того, что ещё мгновение назад было человеком, теперь же безжизненно лежит всего в паре шагов от неё. Крепко зажав уши ладонями, девочка смотрит большими, оленьими глазами на высокого мужчину, застывшего в дверном проёме. В глазах незнакомца вынесенный приговор, а в руке пистолет. Тот самый, выстрел из которого мгновением ранее оглушил перепуганную до полусмерти Каю. Кая не плачет. Во всяком случае ей так кажется. Она просто продолжает глядеть снизу вверх в глаза собственной смерти. Девочка не молится про себя, не пытается поговорить с незнакомцем, только что застрелившем её телохранителя. Она вообще ничего не делает. Просто сидит, поджав под себя ноги, и смотрит. Будто пытаясь до малейших деталей запомнить это самое последнее мгновение своей жизни. Будто пытаясь вдохнуть в себя последние, отчаянно необходимые ей глотки воздуха. Воздуха, пропахшего порохом и кровью. Пока чужой. Но в скором времени и её. Смерть поворачивается и берёт Каю на прицел. Бездонные, почти чёрные глаза смотрят так безразлично, словно впереди не шестилетняя девочка, а мишень в тире. Кая сильнее вжимает ладони в виски, готовясь к ещё одному оглушающему хлопку, и переводит взгляд на палец, застывший на спусковом крючке. Вот он дёргается, и мир Каи раскрашивается в ярко-алый цвет. Кровь буквально повсюду. Липкая, тягучая, тёплая. Кая не видит её. Лишь ощущает под ладошками, когда пытается подняться на ноги. Девочка не понимает, что произошло, но интуитивно ощущает: смерть почему-то отступила. Теперь Кая не только не слышит, но и не видит. Кровь, залившая лицо девочки, залепила глаза плотной пеленой. Кая на автомате бредёт к спасительной двери, спотыкается там обо что-то большое и падает на пол, вновь ощущая под ладонями лужу тёплой и липкой крови. А затем кто-то подхватывает девочку на руки и крепко вжимает в себя. Вжимает так, словно хочет слиться навсегда воедино. Словно хочет спрятать от всех бед глубоко в себе. Кая не может слышать и видеть, однако всё ещё ощущает запахи. Аромат отцовского одеколона она не перепутает ни с чем. Как и его шершавые, грубые ладони, одна из которых сейчас лежит на перепачканном чужой кровью затылке. Сквозь пелену девочка пытается рассмотреть обычно суровое лицо отца, но по-прежнему ничего не видит. Лишь когда Джек Деверо вновь прижимает дочь к себе, и их щёки соприкасаются, Кая с удивлением ощущает на коже что-то горячее. Гораздо более горячее, нежели даже кровь. Девочка пытается дотронуться тонкими пальчиками до лица отца, чтобы убедиться в своём предположении, но он отстраняется, а затем и вовсе передаёт дочь кому-то другому. Кому-то, чей запах Кая никак не может идентифицировать. Она открывает было рот, чтобы окликнуть отца, но вдруг отчётливо понимает, что не может выдавить из себя ни звука. Кая кричит, но никто не слышит. А человек, взявший девочку на руки, продолжает медленно нести её в ужасающую полной тишиной темноту.

Наши дни.

Сидя на широких перилах балкона, Кая неспешно раскуривает крепкую сигарету. Незнакомые люди, снующие туда-сюда по лужайке, мало интересуют девушку, посему она и не спешит спуститься вниз. Прислонившись спиной к шершавой стене, Кая подносит к губам бокал, наполненный виски со льдом, а затем, почувствовав на себе взгляд отца, салютует ему на военный манер. Джек Деверо недовольно морщится, однако и это мало волнует Каю. Спрыгнув с перил на каменную плитку, успевшую прилично нагреться за день, девушка прикрывает глаза и начинает двигаться в такт джазовой композиции, исполняемой живым оркестром в глубине сада. Алкоголь приятно горячит кровь, заставляя мурлыкать от удовольствия. Обхватив себя руками, Кая двигается так, словно танцует в последний раз в жизни. И плевать, что там и кто подумает. Даже её вечно всем недовольный отец. В конце концов, она у себя дома, в своей комнате. Не заберёт же он у неё право хотя бы здесь ощущать себя свободной? Рядом с открытой пачкой сигарет начинает вибрировать смартфон. Кая нехотя приоткрывает глаза и, зажав почти докуренную сигарету в уголке губ, берёт в руки в последние дни так жутко раздражающий её гаджет. «Пора бы и уделить время гостям. Приехал Патрик.» Смс-ка отца заставляет Каю поморщиться от недовольства. Патрик. Полезный, удобный во всех смыслах Патрик, до жути ей надоевший и настолько же до жути необходимый отцу для осуществления своих амбициозных планов. Её прекрасный принц и по совместительству жених. Мужчина, с которым ей уготовано прожить бесконечно много безумно скучных дней. И наверняка таких же безумно скучных ночей. Кая поднимает ладонь на уровень глаз и, будто впервые заметив, внимательно рассматривает помолвочное кольцо с внушительным бриллиантом. Иногда девушке кажется, что оно грузом тянет её вниз — на самое дно. Может, от того, что из-за гребанного украшения постоянно приходится притворяться совсем другим человеком. Может, оттого, что ей в крайне редкие моменты слабости даже становится жаль Патрика, ведь он, по сути, ничем не заслужил такое «сокровище», как она. И Кая раз от раза ощущает себя полным дерьмом. Бездушной скотиной, не способной не то, что полюбить кого-то — проникнуться хоть какой-то толикой симпатии и уважения. Ей словно какой-то тумблер в голове переключили, отключив когда-то все эмоции, кроме негативных. «Иду, иду, мой господин», — быстро набирает Кая, прежде чем обуть элегантные босоножки на высоком каблуке. В спальне она поправляет короткое коктейльное платье и ещё раз смотрит на себя в зеркало. Почти ни капли косметики на бледном, веснушчатом лице, обрамлённом вьющимися тёмно-пепельными волосами. Ничего особо привлекательного. Кроме, разве что, глаз, словно выжженных на солнце, словно познавших когда-то что-то, неподвластное пониманию остальных. Все при встрече обращают внимание на глаза Каи, и, если бы сейчас был день, то она наверняка появилась в саду в солнечных очках. Благо, у неё их целая коллекция. Кая уверенно шагает вниз по лестнице, не обращая ни малейшего внимания на гостей, заполонивших особняк. Она в целом не любит людей, не жаждет общения с ними, не находит ни в одном ничего интересного для себя. Может, виновато обучение в закрытом женском пансионате. Может, то, что ничего особо хорошего Кая от людей за всю свою жизнь так и не увидела. Может, прав её психолог, и всё дело в детской травме. Когда Кая, погружённая в свои размышления, сталкивается с кем-то плечами, она даже не сразу поворачивается к налетевшему на неё человеку. Девушка лениво поднимает взгляд на также обернувшегося к ней мужчину и, встретившись с ним глазами, испуганно замирает. Однажды она уже видела подобную темноту, однажды она в ней уже захлёбывалась. Такими же глазами обладала смерть, когда-то пришедшая за Каей в её спальню. Девушке трудно сделать хотя бы вздох. Ощущение, что внутренности передавило рёбрами, и они вот-вот разорвутся к чёртовой матери. — Извините, — произносит темноволосый мужчина в элегантном, явно сшитом на заказ костюме, протягивая Кае руку. — Я Вас не заметил. Кая на автомате перехватывает узкую ладонь своей ладонью, и тут же отдёргивает, словно её только что ужалила смертельно ядовитая змея. В глазах незнакомца загорается что-то похожее на интерес, а на губах появляется широкая улыбка, делающая его красивое лицо ещё более привлекательным. — Билли Руссо, — представляется мужчина, глядя девушке прямо в глаза тем самым взглядом, который принято называть призывным. Кае почему-то кажется, что такие не станут делать первый шаг. Таким обычно достаточно вот этого самого взгляда. — А Вы? Кая изо всех сил пытается сбросить с себя груз детских кошмаров, однако это плохо получается. Нащупав пальцами нити жемчуга на шее, она думает о том, что было бы неплохо избавиться от них прямо сейчас. И, может быть, тогда к Кае вернётся возможность вновь нормально дышать. — С Вами всё в порядке? — учтиво интересуется Руссо, и девушке даже кажется, что он по-настоящему сопереживает. Если, конечно, люди с такими глазами вообще способны хоть кому-то сопереживать. — Я Кая Деверо, — всё-таки удаётся взять себя в руки хозяйке особняка. — Вы, как понимаю, гость моего отца. Билли кивает, беззастенчиво рассматривая лицо девушки и чуть задерживая взор на тонком шраме в уголке её губ. — Думал, что Вы по-прежнему в Европе, — выдаёт он так, словно действительно успел где-то навести о ней справки. В этот момент девушка интуитивно распознаёт в мужчине бывшего военного. Сегодня в доме их немало, ведь бизнес отца тесно пересекается с интересами армии. — Как видите, нет, — отвечает Кая, вдруг осознавая, что Билли Руссо неожиданно стал одним из тех немногих людей, с которыми она вообще посчитала нужным поддерживать хоть какое-то подобие диалога. — Вернулась в прошлом месяце. Соскучилась, знаете ли, по милому дому. Мужчина вновь широко улыбается, обнажая белоснежные, ровные зубы. — Так это же отлично, — качает он головой. — Может, как-нибудь ещё пересечёмся. Руссо разворачивается и, не оборачиваясь, направляется к одному из гостей Джека Деверо, Кая же отчего-то некоторое время заворожено наблюдает за действиями нового знакомого. Странно, однако девушку даже коробит тот факт, что именно Билли прервал их общение. Обычно именно она разрывает контакт с малознакомыми людьми. Более того, Руссо ни разу более не кидает даже беглого взора в сторону хозяйки дома. Стоит, горделиво выпрямив спину, и о чём-то разговаривает с лысоватым коротышкой в дорогом костюме. И Кае только и остаётся, что любоваться его красивым профилем и размышлять над тем, что с такими мужчинами лучше не связываться. Хотя, надо признать, что-то такое в Руссо было. Что-то, что сразу наталкивает на весьма пошлые мысли. На то, что в других обстоятельствах можно было бы и рискнуть. На своих условиях, разумеется. Хотя позволил бы такой мужчина выставлять ему хоть какие-то условия? В конце концов он же не долбанный Патрик. — Вот ты где! — тут же радостно восклицает словно призванный телепатией жених Каи, обхватывая её со спины и ребячливо целуя в висок. — Ужасно скучал по тебе, но, сама понимаешь, политика — дело такое. Кая понимающе кивает, хотя становится тесно в его почти медвежьих объятиях. Особенно сейчас, когда Руссо вдруг всё-таки переводит взгляд от своего знакомого к ним. Иронично вскидывает бровь, словно поймал Каю на чём-то пикантном, а затем вновь поворачивается к ним в профиль, отпивая из своего бокала какой-то крепкий алкоголь. — Смотри, теперь, когда кольцо уменьшили, оно уже не болтается на пальце, — подняв её ладонь, довольно тянет Патрик. Кая кивает. Ну, с кольцом-то как раз всё в тему было. Абсолютно неподходящей девушке абсолютно не подходящий размер. — Мне нужно найти твоего отца. Кая снова безвольно кивает. Начинает жутко болеть голова. Девушка даже подумывает о том, не вернуться ли в спальню, чтобы взять с прикроватной тумбочки пузырёк с обезболивающими. Она даже успевает развернуться на каблуках, когда неожиданно слышит рядом насмешливый голос Руссо: — Честно говоря, удивлён твоим выбором. Ожидал чего-то более… хм… интересного. — Мы перешли на «ты»? — удивляется девушка, хотя её ничуть не задевает этот переход. После закрытой школы ненавистны все типы условностей. — И что ты подразумеваешь под «более интересным»? Уж не себя ли? Билли, успевший её обогнать, разворачивается к Кае лицом и широко разводит в стороны руки. Мол, решай сама, моя же задача — предложить. Кая ошеломлённо смотрит в спину удаляющемуся мужчине некоторое время, а затем устремляется за ним. Через мгновение уже подхватывает Руссо под локоть и заглядывает ему в лицо. — Это такие современные методы съёма? — интересуется беззлобно, когда Билли самодовольно усмехается. — Прости, с детства была в Европе, не успела ими ещё как следует вдохновиться. — А теперь вдохновилась? Девушка мгновение смотрит на Билли. И этого мгновения хватает для того, чтобы во всех красках представить своё будущее со смертельно скучным, занудливым Патриком в окружении его семейства-снобов. И от этого никуда не деться. Придётся пойти на жертву ради благополучия отца. Ведь когда-то и он пожертвовал почти всем ради неё. — Определённо, — с вызовом соглашается Кая, толкая дверь, ведущую в библиотеку, а затем буквально втаскивая следом за собой нового знакомого. — Один раз, Билли Руссо, и всё. Только один грёбанный раз. И никаких поцелуев. И, конечно же, первое, что делает долбанный Билли Руссо, вжав Каю собой в стену, накрывает её губы своими и нагло пропихивает в рот язык. Девушка думает было напомнить о правилах, однако в итоге вместо этого лишь запускает пятерню в густые, тёмные волосы и крепче вжимается в сильное тело. В конце концов, это просто одноразовый перепих. К чёрту все грёбанные правила!