Минутой больше

Они оба знатно проебались. Даже Коннор, у которого всегда, на любую ситуацию имелся выход, а обычно и не один, в этот раз признавал, что их шансы довольно сомнительны. Связанные по рукам и ногам, они сидели в контейнере в разных его концах друг напротив друга и, судя по характерной качке, вызывавшей у Гэвина легкие приступы морской болезни, плыли куда-то на другой конец света. Им заботливо оставили лампу на полу, очевидно, чтобы каждый мог полюбоваться побитым лицом коллеги и не очень страдал от страха темноты и обострившейся вдруг клаустрофобии. Гэвин чувствовал, как горит набухающий под глазом синяк, ноют ребра, и почему-то радовался, что Коннор хотя бы внешне отделался только разбитой губой. Тонкая струйка крови успела уже подсохнуть, но все равно вызывала дурацкое желание подойти и стереть или хотя бы заставить Коннора это сделать. Увы, они оба только и могли, что пытаться вывернуться из веревок. Да вот незадача — придурок, связавший их, дело свое знал. И все их попытки вырваться пока оказывались неудачными. — Как думаешь, что в сумке? — спросил Гэвин, кивнув в сторону лампы. Им не выделили пафосный дипломат. Но и наличие небольшой спортивной сумки удивляло. Неужели, им все-таки оставили небольшой запас еды и воды, чтобы до места назначения доехали живые люди, а не пара мумий? — Понятия не имею, — пробормотал Коннор. Он тоже вымотался после всего, что с ними приключилось, от внезапной засады и того, как их обоих старательно избили, показывая, что вы дескать полезли на добычу не по своим зубам. Да и теперь, пока пытался ослабить узлы и освободиться. — Эй, ты как? — поинтересовался Гэвин, совершенно не радуясь тому, что Коннор наконец затих и не бросает язвительных комментариев. В конце концов, на самом деле Гэвину нравились их привычные перепалки. Они держали в тонусе — что ли — и не давали подумать, о том, что Коннору неинтересно. С ним неинтересно. Или он сам — не интересен. А теперь Коннор словно с головой погрузился в совершенно другие задачи и даже словесной оплеухи Гэвину не доставалось. Коннор удивленно приподнял брови, но наконец-то словно вышел из состояния задумчивости и вспомнил, что он тут не один. — Со мной все нормально. Гэвин кивнул и слегка улыбнулся, кривя губы на правую сторону. Он все еще помнил, как лихо, со знанием дела, Коннора били в корпус, и в тот момент даже удары по собственным ребрам почему-то казались незначительными. Он злился на собственное бессилие и в голове стучала одна-единственная мысль, вперемешку со страхом: не смейте его убивать! — Тебе прилетело сильнее, — заметил Коннор. — Ребра не сломаны? Улыбка Гэвина стала ярче и вместе с тем нахальнее. — Не-е, — протянул он: — Я больше переживал, чтобы твое хорошенькое личико не попортили. Черт его знает, зачем он выдал Коннору пусть и искаженную, но правду. Так уж вышло само, и он особо не переживал, что Коннор поймет его как-то не так. — Так и знал, что ты любишь меня только за внешние данные, а не за прекрасную душу. К сожалению или счастью, Коннор был прав и неправ одновременно. Гэвин терял голову, сходил с ума и, да уж, откровенно любил этого мерзавца не только за милое личико и длинные ноги. Не только за способность скрутить в бараний рог преступника в несколько раз больше него. И не за талант приготовить самый охуительный кофе во всем Детройте. За все сразу и по отдельности. За цепкий взгляд, крепкое слово в нужный момент, за самоотдачу в работе и то, как славно они действовали в команде. Гэвин мог перечислять бесконечно, ругая себя за неуместные чувства. Он давно уже окончательно и бесповоротно попал. Но Коннору об этом знать, конечно, не стоило. В повисшей паузе было слышно, как плещутся волны за бортом и орут чайки, преследующие корабль. — Может, все же получится открыть контейнер. Как думаешь? — буркнул Гэвин первое, что пришло ему в голову. Глупость, конечно же. От Коннора не утаилась натянутость фразы. Это был даже не риторический вопрос — оба знали, что такие контейнеры изнутри открыть невозможно. Коннор поджал губы и понятливо отвел взгляд. Он снова стал пытаться освободиться, судя по тому, как напряглись и двигались его плечи. К уложенной пряди над левой бровью присоединились еще несколько, разлохматившиеся от усердия. И на шее его ярко и отчетливо даже в таком полумраке билась жилка. — Прости, Гэвин, — сказал он. Не нужно было пояснять, за что он извиняется. Он всегда чувствовал себя виноватым, когда что-то шло не так. Словно он один был за все в ответе. И Гэвину бы злиться на него за то, что никогда не учитывал, что он тоже взрослый, самостоятельный человек и сам принимает решения. В том числе и неправильные. Но по-настоящему сердиться на Коннора у него никогда не получалось. Все его обиды прорастали не на зависти, а на непреодолимом, зародившемся с самого начала их знакомства, необъяснимом влечении. — Брось, Коннор. Это же я тебя сюда потащил. — Я не отправил наши координаты, когда еще была такая возможность. Гэвин лишь тяжело вздохнул. Не было никакой возможности. Разве что раскрывать отчаянную идею Гэвина с самого начала. — Мы выберемся, — уверенно заявил он и с новым рвением тоже продолжил попытки освободиться. — Даже не сомневаюсь, — ответил Коннор таким тоном, что Гэвин даже поразился, как мог видеть в этом человеке усталость. Только огромным усилием воли он заставил себя прекратить пялиться на Коннора. Не то чтобы это было неприличным — Гэвин плевал на приличия. Слишком уж откровенным он счел свой взгляд. Он любовался острыми скулами, закушенной губой, рубашкой с оборванными верхними пуговицами, открывающей участок белой кожи на груди. Было чудом, что Коннор до сих пор не заметил, как Гэвин так явно на нем залипает. А может и замечал, но не знал, как бы так объяснить, что внимание Гэвина ему неприятно. В любом случае, Гэвин не хотел испытывать свою удачу и дальше. Сейчас она бы ему пригодилась в совершенно другом месте. Он зло зарычал, когда пальцы в очередной раз сорвались с петли, ни на миллиметр ее не ослабив. — Так не пойдет, — решил Коннор. — Узлы слишком крепкие. Давай попробуем добраться друг до друга. Ох, Гэвин был совсем не прочь. И даже не важно, что именно вкладывал Коннор в свои слова. Он только на миг представил, как сможет абсолютно легально, совершенно без утайки коснуться его рук, этих длинных пальцев с аккуратными ногтями, ощутить тепло его кожи, и тут же забыл обо всех остальных, способствующих этому обстоятельствах. — Я все ждал, когда ты это предложишь, — Гэвин автоматом облизнул клык и на пробу дернулся всем телом, чтобы сдвинуть дурацкий стул. — Не боишься, что я совершу покушение на твою драгоценную задницу? — отзеркалил его тон Коннор и, словно в подтверждение своих намерений, тоже сделал рывок. — Ого. Приятно, что ты оценил ее по достоинству. — О да, я оценил. Хотя с твоими дурацкими джинсами это — та еще задачка, — Коннор попытался сдунуть со лба мешающие пряди. Скулы его раскраснелись, то ли от старания, то ли от темы, которую они затронули. — Вам, извращугам, лишь бы на мою задницу попялиться. Коннор не ответил. Он пытался двигаться вперед, и на это уходила большая часть его стараний. Но дело шло тяжело, хотя Гэвин тоже продолжал движение, не желая отводить взгляда с потрепанного Коннора. Его не портила ни взмокшая рубашка, переставшая быть белоснежной от того, что его успели повалять в грязи, ни разметавшиеся волосы, ни то, что он был связан. Гэвин думал, что при иных обстоятельствах, он бы даже оценил веревки и его мнимую беззащитность. — А по тебе и не скажешь, что в стрессовых ситуациях ты думаешь только о сексе, — проговорил Гэвин, растянув губы в вульгарной, заинтересованной улыбке. Коннор замер, словно наконец осознал, что ляпнул. Жилка на шее забилась сильнее, и Гэвин облизнул губы, представив, как бы сладко она ощутилась под его языком. Что уж говорить, как бы тщательно он ни скрывал, ему всегда нравились хорошие мальчики, таящие в своем омуте целую свору чертей. — А вот и нет, — ответил Коннор. — Что нет? — Гэвин вскинул брови, продолжая движение. — Не только в стрессовых или не только о сексе? А может, вообще не думаешь? — Зависит от многих факторов, — Коннор лишь пожал плечами, некоторое время наблюдая за трепыханиями Гэвина. Фантазии несли его вдаль. Хотелось надеяться, что основной фактор тут он. Что Коннор и не подумал бы так пошло шутить с кем-либо, кроме него. И что в его шутках действительно самих шуток только малая доля. Ножки стульев противно скрипели по полу, издавая мерзотнейший вопль при каждом рывке. Отраженные в металлических стенах звуки громким эхом били по ушам. Но едва ли что-то могло сейчас остановить Гэвина или сбить его настрой. Адреналин гулял по телу. И Гэвин, несмотря на пошлые мысли, понимал, что поразительно трезв умом. Как не бывает обычно, когда желание застилает разум и вся кровь стремится из головы известно куда. Со стороны сумки, о которой они успели позабыть, что-то подозрительно пискнуло. Они оба замерли и перевели на нее взгляд. Спустя мгновение осознание накрыло их. Гэвин выругался. Коннор моргнул, но вроде бы на его джентльменском языке это означало согласие. Еда и вода? Гэвин посмеялся мысленно сам над собой и так же отвесил себе оплеуху. Наивный мальчик тридцати семи лет от роду. Как можно было решить, что им кто-то оставит шанс на выживание? 10:00 — пискнул циферблат, то ли активированный по мобильному, то ли заранее настроенный на определенное время. Время, когда они окажутся достаточно далеко от суши. 9:59 9:58 9:57 — Никогда не думал, что умру с тобой в один день. Коннор прищурился: — А я с нашим образом жизни думал. — Мило. Но предпочту, чтобы этот день был не сегодня. Подумаешь, какие-то пару метров. Они оба продолжили путь, словно в них открылось второе дыхание. Удивительно, конечно, какую скорость и высоту полета дает обычный пинок под зад. “Какого хрена? — решил он. — Мы вот-вот умрем, а я должен чего-то стесняться? А Коннор, хоть и является по своей сути большущей занозой в заднице, очень горяч. Субъективно, объективно, в любом ракурсе и на любой плоскости.” — Так что, Коннор? — Гэвин облизнул пересохшие губы, на секунду остановившись, чтобы передохнуть. Коннор вскинул брови в недоумении. Он любил четкие вопросы. И Гэвин не стал его расстраивать. — В чем ты еще готов признаться? Я готов выслушать и отпустить все твои грехи, пока еще не поздно. — Ох, падре, я никогда не имел страсти к религиозной теме, — то ли насмешливо, то ли устало сумел выкрутиться Коннор. — Начни разворачиваться. Нам нужно оказаться спиной к спине. — В такой позе я еще не пробовал, — ответил Гэвин, успев скрыть разочарование. На секунду он даже подумал, что ему показалось, и Коннор ничего такого не имел в виду, бросив свою первую язвительную фразу. Просто разыгралась фантазия. Выдал желаемое за действительное. Но тот вдруг многозначительно пообещал: — Приятно оказаться у тебя первым. Только давай переживем ближайшие полчаса для начала. И Фаулер нам еще и не такие позы покажет. Гэвин хмыкнул, но в целом он был согласен. Жить отчего-то захотелось до одури. То ли от ощущения нависшей над ними кончины, то ли потому, что наконец, впервые за столько лет совместной работы, они приближались к чему-то более логичному и разумному, чем просто колкие дружеские подначки и почти здоровая конкуренция. Но, конечно, по всем законам жанра “полная жопа”, ничего не могло сложиться гладко. Когда они были уже совсем близко, Гэвин рванул слишком сильно — не особенно удобно двигаться боком, знаете ли, — не удержал равновесия и полетел вниз. Больно ударился левым плечом и застонал от резанувшей боли в ребрах. Все-таки помяли его знатно. — Боже, Гэвин, — только и выдохнул Коннор. Не в укор ему. Снова переживал, догадался, что Гэвин просто храбрился, преуменьшая повреждения, чтобы не показаться перед ним слабаком. Но сдаваться и переживать о мелких неприятностях было не в характере обоих. Да и когда звезды перед глазами погасли, Гэвин увидел, что лежит прямо у ног Коннора. Многовато за вечер, конечно, было двусмысленностей, но Гэвин не жаловался. Он ловил какой-то дикий мазохистский кайф. — Я в норме. В норме, — поспешил заверить он, разглядывая лаковые ботинки, черные носки, обтягивающие красивые щиколотки, брюки, смятые слоями веревок. — Сколько времени? — спросил он. — Восемь сорок четыре, — ответил Коннор. — Отлично, — кивнул Гэвин сам себе и потянулся вперед, цепляясь зубами за узел. Где-то сверху Коннор издал удивленный выдох. И Гэвин зажмурился, готовый вновь и вновь слушать эти прекрасные звуки. Лучше бы в других обстоятельствах. Но что поделать, если он такой идиот, что только за несколько минут перед неминуемой смертью мог позволить себе в отношении Коннора искренность относительно собственных желаний. Он никогда не отмечал за собой интереса к фут-фетишу. Но сейчас ему казалось, что в его жизни не было ничего более интригующего, чем развязывания зубами узла на чужих ногах. Во всем, конечно, был виноват Коннор. Его потрясающий вкус в выборе вещей, педантичность и опрятность. В том, что он долбил по мозгам Гэвина похлеще самого дорогого вискаря. Ему хотелось шутить, наверное, на нервах, что после такого Коннор просто обязан на нем жениться. Но он не мог себе позволить отвлечься и на секунду. Он почувствовал себя самым крутым и счастливым, когда понял, что узел поддался. Он неловко тряс головой, раскачивая его и отпустил, только ощутив, что веревку больше ничего не держит, и только тогда осознал, как свело челюсть. Коннор завершил освобождение сам, вывернув ноги из пут. А затем, получив возможность двигаться, начал привставать, медленно поднимаясь по спинке стула. Гэвин наблюдал за ним снизу, откровенно любуясь, уже не пытаясь скрыть свое восхищение. Возможно, эта дурацкая борьба с веревкой выбила из него силы, а может, он просто нашел повод больше не стесняться. — С тобой опасно иметь дело, — улыбнулся Коннор. Он поднялся на ноги и стул с грохотом упал позади него. — О, не благодари, — хмыкнул Гэвин, глядя как ловко Коннор пропускает руки под корпусом, перешагивая через перевязь. — Отблагодарю, как только выберемся, — пообещал он. И теперь, когда руки его оказались спереди, сам вгрызся в узел зубами. — Надеюсь, ты проходил курсы разминирования, мистер всезнайка, — забормотал Гэвин, чтобы хоть чем-то себя пока занять. Плечо ныло, ребра ныли, один глаз почти совсем заплыл и не хотел открываться, даже запястья саднило от неудобного положения и тугой стяжки. Коннор поморщился, неловко отплевываясь от махров. Еще бы — подобное совсем не вязалось с его прекрасным образом педантичного засранца с закосом под джентльмена. Но Гэвин лишь усмехнулся, упираясь виском в холод пола. — Лучше расскажи мне что-то воодушевляющее. Коннор освободился, выудил из кармана нож-бабочку и быстро разделался с узлами Гэвина. — Что тебя воодушевит? — спросил Гэвин, садясь и разминая руки. — Сказать тебе, что тебя ждет повышение? — Нет, Гэвин, — Коннор посмотрел на него так внимательно, что Гэвин поклясться мог, эта зараза что-то знает. Во рту мгновенно пересохло. Хотелось прямо сейчас провалиться под землю или хотя бы в трюм. — Скажи правду. — Правду? — Гэвин сглотнул, пытаясь избавить голос от хрипа. — Что ты самая доставучая заноза в моей заднице? Коннор насмешливо покачал головой и пошел в сторону взрывного устройства. — Скажи не про меня. Про себя, — он опустился рядом с сумкой на одно колено, мазнул взглядом по Гэвину, когда тот присел рядом. 5:14 — показывал часовой механизм. — То, что ты сказал бы, если бы у нас оставалось меньше минуты. Коннор выглядел расслабленно — даже слишком расслабленно для тех условий, в которых они находились. И только дурак не понял бы, что это напускное. — Парадокс в том, что мы не знаем, как собирали эту бомбу, — пояснил Коннор в ответ на непонимающий взгляд. — Она может сдетонировать даже от банальной попытки ее открыть. — Пиздец, — выдал Гэвин. Если бы его спросили, он бы предпочел отойти подальше от этого тикающего механизма, прихватив с собой Коннора. Да вот незадача, даже спрятаться им было совершенно некуда. — Так что, падре, раскроете мне свои грехи? Коннор улыбался так, словно ничего им не угрожало. Словно они оказались в самом лучшем ресторане на своем первом свидании, а дальше только любовь, бабочки и клятвы на всю жизнь. Он дал Гэвину ещё пару секунд на раздумья, а потом всё-таки стал откручивать саморезы своим ножом, который так и не стал убирать. А на Гэвина навалилось идиотское оцепенение. Неверие, словно все вокруг лишь сон. Не может быть такого на самом деле, что они оба вот-вот умрут! Не бывает такого, что Коннор с ним флиртует! Да ещё вот так просто, без всякого подвоха. Хотя подвох как раз был. Мигал зелёными цифрами и грозил разорвать их в любую секунду. Хорошее доказательство реальности, ничего не скажешь. Когда первый саморез звякнул металлом по полу, Гэвин выдохнул: — Придурок, — хрипотца, как ни странно, только усилилась. — Я бы сказал тебе, что я придурок. Если бы у нас оставалось меньше минуты. Губы Коннора чуть дрогнули, изобразив что-то вроде улыбки. Но отрываться от своего занятия он не стал, продолжая выкручивать саморезы. И Гэвин даже был благодарен. Во-первых, потому что Коннору и впрямь не стоило отвлекаться, а во-вторых, потому что говорить, глядя ему в глаза было бы куда сложнее. — У меня было столько времени к тебе подкатить, а я этого не сделал. Теперь мы умрем, а я даже не узнаю, насколько херово ты целуешься. — Эй, я отлично целуюсь! — возмутился Коннор. — Не верю. Должен же ты хоть в чем-то быть плох. — Твои комплименты, Гэвин, бесподобны, — он усмехнулся. — Я плох в приготовлении омлета. Никогда не получается. — В таком случае, мне придется проверить. — Проверяй, не скажу “на здоровье”. И лучше сразу запасись сорбентом. — Надо же, какие глубокие у тебя поцелуи, — Гэвин оскалился, невольно радуясь, что Коннор не стал его отшивать. По крайней мере, пока. — Боже, Гэвин, ты и вправду придурок, — улыбка Коннора стала ярче. Нет, он определенно был не против их адреналинового флирта. Коннор отсоединил верхнюю панель взрывного устройства и подал Гэвину, чтобы он ее придержал. 3:48 3:47 Сосредоточенность Коннора возбуждала. Хотелось сказать ему что-то до ужаса пошлое, раз дотронуться до него сейчас нельзя. Но Гэвин ждал, не сводя взгляда. Ждал, когда Коннор разберётся с устройством, и угроза неминуемой гибели перестанет над ними довлеть. Ну, или просто какого-то знака. — Хочу по одному секрету о тебе за каждый правильный провод, — сообщил Коннор так спокойно, словно они говорили о погоде в чудесный летний денек. Но свободной рукой бегло зачесал выбившиеся пряди, которые, впрочем, почти сразу упали обратно. — Забавно, что ты можешь не услышать ни одного. — Даже не знаю, что для тебя хуже. Он внимательно рассмотрел откуда и куда идут провода. Глубоко вздохнул и подцепил ножом первый провод. Гэвин не стал жмуриться или закусывать губу. Он был уверен в Конноре больше, чем в себе самом. И лишь слишком крепкая хватка на панели свидетельствовала о его волнении, когда с характерным треском провод разделился надвое. — Один-ноль в твою пользу, умник. Тебя устроит, что секреты будут до омерзения пошлые? И все о тебе. — Вполне. В стрессовых ситуациях я думаю только о сексе, — как ни в чем не бывало согласился Коннор. — Я тоже. И сегодня я представлял тебя в самых развратных позах из-за этих веревок. Думал, как бы ты отнесся к тому, что мои наручники оказались на твоих запястьях, скажем, в допросной. Подумал, как интересно было бы тебя раздевать, смотреть, как ты краснеешь или гордо вскидываешь голову, когда мои руки проходятся по твоим плечам и груди. — Ты хотел меня трахнуть? — Гэвин даже завидовал его невозмутимости. С одной стороны обезвреживаешь взрывное устройство, а с другой слушаешь о чужих грязных желаниях и даже бровью не ведешь. — Ещё как. Или чтобы ты трахнул меня. В этом деле я никогда не выебываюсь. Люблю любые варианты. Гэвин облизнул губы. — Занятно, — хмыкнул Коннор, перерезав ещё один провод. — Что еще? Гэвин перехватил панель, мазнув взглядом по циферблату. 2:46 — Вообще, было уже два секрета. Но похуй. Кстати, об этом, было очень сложно держать себя в руках, когда мы ходили в душевую. У тебя очень красивый член, Коннор. Каждый раз, как я его видел, мне хотелось упасть перед тобой на колени и отсосать. Хотелось, чтобы он встал от того, что я тебя трогаю, смотрю на тебя. Даже если ты не гей. Хотелось узнать твой вкус, изучить его форму языком. Да что там, ты весь ходячий грех. С этими своими галстучками и рубашками, чистенькими лакированными ботинками… Нет, ты меня не обманешь, всегда думал о том, как ты стонешь подо мной, просишь большего. Ненасытный "хороший мальчик". А каждый твой галстучек и пиджачок пахнет мною, и когда ты их надеваешь, думаешь только обо мне, моих руках, моем члене. Коннор на пару секунд закрыл глаза, чуть поджал губы. И только этим выдал свое небезразличие. На брюки его Гэвин коситься не стал, хотя у самого стояло так крепко, что даже было немного больно. Хотелось расстегнуть джинсы, чтобы хоть немного облегчить свою участь. Но Гэвин даже не дернулся, чтобы поправить член, словно боялся кончить от одного прикосновения. Хорошо, что в случае взрыва никто не узнает, что доблестный полицейский перед самой смертью как какой-то подросток спустил в штаны. Так-то, Гэвин, оказывается, оптимист и в чем угодно может найти хорошее. — Гэвин, — позвал Коннор. И сделал страшное — посмотрел в глаза. — Осталось два провода. Один нас спасет, второй убьет. Может, хочешь рассказать последний секрет до того, как я перережу один из них? Гэвин улыбнулся нервно и широко. Так, что свело мышцы. — Пожалуй, — согласился он, не смея отвести взгляд. Он и так знал, что осталось меньше минуты. — Главный секрет в том, что я до смерти боюсь твоего отказа. Что значило, в принципе, что шансов у Гэвина не то чтобы много. Каких-то несчастных 33%. Либо они умрут оба, либо Коннор пошлет его нахер с его домогательствами, ну либо, что маловероятно, Коннор решит, что способности Гэвина в пикапе не такие уж и плохие. Возможно, Коннор плох в выборе парней? Должен же быть он в чем-то не идеален. — Поцелуй меня, — сказал Коннор. И нет, Гэвин не упал в рефлексию и упускать свой последний шанс не стал. Тупить на сей раз времени не оставалось. Он преодолел разделявшее их расстояние и поцеловал его как в последний раз в жизни. По сути, так оно и было. Наверное, взрыв всё-таки произошел. Наверное, их обоих разнесло нахрен по молекулам. Гэвин не верил в такую реальность, где Коннор жался к нему и целовал, бесконечно целовал, словно дорвался до того, чего так давно желал. А затем и вовсе навалился всем телом, заставляя Гэвина упасть на спину. Он снова не сдержался и охнул от рези в левом боку. Или от того, как горяч был Коннор, и, казалось, от его прикосновений на коже остаются ожоги. — Прости, — шепнул Коннор, но не остановился. Вжался сильнее, вновь целуя. Так, что снова закровила губа и солоно стало во рту. Гэвину сносило крышу и выносило остатки мозгов. Он реагировал какими-то животными, нечеловеческими инстинктами, толкаясь бедрами навстречу Коннору. Цеплялся руками за белую ткань на спине до треска, до угрозы разорвать. Гэвин не стал шутить о том, что Коннор, должно быть, три года обходился без секса, иначе откуда в нем столько жажды? Он и сам оказался не лучше и не стонал в голос только потому, что его рот был занят. Они были слишком заняты друг другом, чтобы услышать шум за пределами контейнера. Пока он не раздался так близко, что его нельзя было проигнорировать. Раздался металлический скрип открывания старого ржавого замка. И им не осталось ничего, кроме как оторваться друг от друга и, обменявшись разочарованными взглядами, подняться на ноги. Они не знали, кому вдруг вздумалось открывать контейнер, но догадывались, что это связано было с тем, что взрыва внутри него так и не произошло. Наверное, их пришли добить старой доброй пулей в лоб. Но Гэвин ещё был готов побороться за жизнь. Когда перед ним раскрывались такие прекрасные перспективы с Коннором, он не мог упустить шанс. Солнечный свет резанул по глазам, но прежде, чем броситься в атаку, Гэвин успел заметить силуэт формы SWAT. Ещё никогда он так не радовался появлению этих бронированных засранцев. Капитан Аллен, как всегда, заявился без шлема. Наверное, ему религия не позволяла защищать голову. Но Гэвин был не в настроении даже шутить по такому поводу. Куда интереснее было разобраться с формальностями и остаться с Коннором наедине. Снова. Но теперь желательно там, где есть душ и широкая кровать.