Розы сорта "Сангрояль"

      На следующее утро я отправилась в лавку цветочника, чтобы выяснить, кто прислал голубые розы. Однако там сообщили только то, что букет заказал посыльный знатного господина по имени Антуан Сенклер и при этом предъявил очень четкие инструкции: грубо плетёная корзина, непременно назаирские розы и никакой подписи. Не понять послания было просто невозможно: корзина из тех, которыми снабжал меня Регис каждый раз, когда мы отправлялись в лес за травами, цветы — несомненно указывали на Детлаффа и, наконец, отсутствие открытки должно было проверить мою сообразительность, а именно — как скоро я пойму первые две метафоры.       После не слишком долгих уговоров, включающих финансовые аргументы, цветочник снабдил меня адресом господина Сенклера, по которому я и отправилась ни минуты не мешкая.       Дом заказчика иллюстрировал средний достаток, но при этом находился в весьма богатом районе. Дверь открыл лакей, осведомившись о причине визита, пригласил в гостиную и отправился сообщить о моем прибытии хозяину. Скоро появился худощавый мужчина средних лет с острым, быстрым взглядом и пружинистой походкой дельца, занимающегося решением сомнительных вопросов.       — Мадемуазель Терзиефф-Годфрой! Какой сюрприз! Признаться, я ожидал увидеть вас значительно позже.       Мое терпеливое молчание побудило его продолжить.       — Вы, несомненно, хотите узнать: кто отправил вам букет?       — Мне известен этот господин, я пришла осведомиться: где он теперь?       — В Назаире, разумеется, — холодный блеск, его бесцветных глаз наполнился странной, жесткой сосредоточенностью, а черты лица приобрели отсвет надменного удовольствия.       — Как вы связываетесь?       — У благородных господ, вроде вашего покровителя, есть свои способы… Почтовые птицы например, на худой конец, порталы.       — Почему означенный мужчина изъявил желание напомнить о себе?       — Доподлинно мне это не известно, но полагаю, что его ушей коснулся слух о чрезмерном внимании к вам со стороны Филиппа Ван Мурлегема.       — Кто, по вашему, мог донести подобные сплетни до столь утонченного слуха?       — Я разумеется, — ни капли не смутился делец, безразлично пожимая плечами.       — Могу ли узнать причину вашего интереса к моей скромной персоне?       — Мастер Терзиефф-Годфрой поручил присматривать за вами и сообщать о происшествиях ему или милсдарю Эретайну.       — Если я попрошу передать господину Детлаффу послание, как быстро оно достигнет адресата? — голос приобрел взволнованный звон, при мысли о том, что связаться с покровителем получится так скоро.       — Зависит от оплаты, — широко улыбнулся Сенклер.       — Слушаю? — грудь сдавило тугим спазмом, неужели возможно ещё все вернуть назад, извиниться, простить, исправить?       — Три флорена, и милорд Эретайн получит его сегодня же вечером.       Я молча, не торгуясь, достала деньги. Сумма была не малая, но это совсем не имело значения.       — Вот, мастер Сенклер, — холодные пальцы чуть дрожали, опуская узорчатый кошель на низенький столик прямо перед посыльным.       — Антуан, прошу вас! — расплылся в любезной улыбке хозяин, с интересом разглядывая меня.       — Передайте милсдарю, что жестоко судить побывавшего однажды в капкане зверя за излишнюю осторожность.       — Только это?       — Слово в слово, — невозмутимо подтвердила я, нервно оправляя юбку, будто в попытке избавиться от его назойливого внимания.       — Хорошо, госпожа.       — Когда мне вернуться за ответом?       — Можете прислать служанку вечером.       — Благодарю, мастер Антуан.       — Не за что, дорогая, право не за что.       Мы чопорно распрощались. Уже на пороге, перед открытой дверью, делец пробормотал себе под нос, будто ни к кому конкретно не обращаясь:       — Что ж, Quós ego, господа. Quós ego.       — Простите? — мое недоумение словно пробудило его, приводя в сознание.       — Ах, миледи… — казалось, что Сенклер внезапно очнулся, вынырнув из своих мыслей и с неприязнью обнаружил рядом меня. — Это лишь расхожее выражение, что-то вроде слов-паразитов, которые вырываются сами собой, как только мысли уносят нас далеко от места пребывания.       — Каково значение данной фразы?       — Нечто вроде боевого клича. Дословный перевод звучит как: «Иду на вы».       — Не слишком понятное изречение, — разговор меня трогал мало, поскольку мысли полностью занимало мучительное томление в ожидании ответа столь далёкого и, одновременно такого близкого покровителя.       — Застывшее, но оно знакомо мне давно, ещё с молодости.       — Так выражаются… Благородные господа, вроде тех, о которых говорили мы?       — Точно так, миледи, точно так.       — Вы — один из них, Антуан?       Мужчина словно смутился на миг, но потом легко обрёл самоконтроль.       — Что? Ох нет, миледи. Мое бессмертие даровано совершенно недавно.       — И как вы его находите? — отстраненно продолжала я, в пол уха внимая пространным речам.       — Мучительным.       — Отчего же?       — Это совершенно не интересная беседа, госпожа. К тому же вам наверняка не терпится увидеть результат моих трудов, — он определенно уходил от ответа и это настораживало, но желания размышлять на тему скрытности посыльного совсем не возникало. — Давайте каждый из нас займётся своим делом?       — Не смею задерживать.       Я поклонилась на прощание и в приподнятом настроении отправилась домой, ожидать вечера. В конце улицы показалась знакомая дверь, окруженная низким палисадником, а на пороге стояла взволнованная Марта. Девушка крепко обняла меня за плечи чуть дрожащими руками и быстро зашептала прямо в ухо:       — Там господин, дожидается вас уже несколько часов. Такой модный, но взгляд у него… Аж мурашки по коже… Мне страшно, барышня.       — Хорошо. Не волнуйся, дорогая, где он?       — В библиотеке.       Неприязнь всколыхнулась, подобно волне, подступая удушливым спазмом к горлу. Даже Марта редко допускались в эти комнаты, поскольку там находилась основная часть коллекции Региса, а тут… Я решительно открыла дверь и вошла.       — Добрый день, господин Ван Мурлегем. Чем обязана? — догадаться о личности бесцеремонного посетителя было совсем не сложно, ведь лишь один вампир мог проявить подобную надменную бестактность.       В полутьме, возле камина стоял спиной ко мне высокий, изящный, безукоризненно одетый мужчина. Не узнать того самого кавалера, что подходил к нам на празднике, было бы в высшей степени невежеством. При моем появлении, он нарочито медленно обернулся и широко улыбнулся блестящей, белозубой ухмылкой, неуловимо напоминающей оскал. Тонкие пальцы незваного гостя бесцельно перелистывали страницы одной из книг, специально взятой с полки в намерении продемонстрировать собственное превосходство над моими желаниями.       — Милая Лея! Вы ведь позволите мне так себя называть?       — Как угодно, милорд. — Напряжение моей фигуры ясно свидетельствовало о неприятии тона беседы и нежелании ее продолжения.       Филипп медленно приблизился и потянул руку к моей ладони, но мне удалось вовремя ее отдернуть, отступив на пару шагов.       — Господин решил заказать снадобье?       — Вовсе нет! Вы не принимаете моих цветов, а голубые розы не отослали назад. Я пришел осведомиться о том, кто мой несчастный соперник. — Издевательская усмешка не покидала его худого лица, придавая аристократичным чертам сходство с острой, крысиной мордочкой.       — Цветы прислал милсдарь Эретайн, и у него нет соперников.       — Разве Детлафф не в Назаире? — Заметно погрустнел Мурлегем, однако плавные, размеренные движения его узких ладоней, говорили скорее об удовлетворении от услышанного, чем о раздражении.       — Больше нет. Уверена он скоро прибудет, чтобы присоединиться к нам.       — Вот как… Что ж, пока этого не случилось, я хотел бы пригласить вас к нам, в поместье. Будет чудесный бал.       — Я бы с радостью, милорд, однако…       — Прекрасно. Пришлю за вами экипаж в субботу, после заката, — его острый взгляд сверкнул хищным удовольствием ожидания жестокой забавы.       — Вы не поняли, Филипп…       — Нет, дорогая, это вы не поняли, — тон высокого голоса стал жёстким, глаза заблестели еще больше. — Мы все восхитительно развлечемся, не сомневайтесь.       Не дослушав моих возражений, вампир галантно поклонился и отправился к двери, лёгкой, пружинистой походкой, демонстрирующей крайнее удовлетворение от себя и ситуации.       Думает, что у меня нет выхода. Только сдаваться, тем более теперь, в мои планы совсем не входило. Чего бы там не грезил себе этот негодяй, никуда я с ним не пойду. Возможно уже вечером станет ясно, когда Детлафф планирует вернуться, если планирует… А вдруг он не желает прощать меня? Но ведь они, с Годфройем организовали присмотр за своей глупой подопечной? Или это добродушный Регис придумал один? В любом случае не долго оставалось ждать.

***

      Я побоялась отпускать Марту по ночному городу одну и предпочла пойти с ней, нас однако ждало большое разочарование, поскольку мастер Антуан сообщил, что послание передал, но ответа не последовало. Мне решительно в это не верилось, но приличия побудили все же сдаться, после нескольких уточнений, и отправиться в крайнем смятении обратно, домой. Сострадательная девушка крепко держала меня за руки, старательно утешая, но обида, боль и напряжение последних месяцев подточили мое самообладание и горячие слезы так и катились из глаз, не желая останавливаться.       — Не убивайтесь так, барышня. Вот увидите, все образуется. Вернётся ваш милый живым и невредимым.       Злость подступила к горлу, сбивая дыхание, заставляя голову кипеть негодованием, а голос звонко дрожать при каждом слове.       — Да что я такого сделала?! Подумаешь, гордый какой! А чего он ждал вообще?! Что на шею брошусь?       — Тише, госпожа Мейлея, тише. Услышат ведь, — нежно ворковала компаньонка, касаясь губами виска.       — Как же я устала от этих интриг и недомолвок, Марта! Не могу… Не хочу больше в этом участвовать, — слезы все катились тонкими струйками по щекам, облегчая душу, давая выход страху.       — Ах, барышня… Мне бы ваши заботы-то. — Грустно вздохнула девушка, а мне вдруг стало стыдно.       Где бы сейчас я была и какой неприятной могла оказаться моя жизнь в Боклере, не попади Детлафф Ван Дер Эретайн в переделку, одной из темных, прохладных ночей. Нужно было испытывать благодарность за все то хорошее, что они с Регисом сделали для меня. Нужно… Но как-то не получалось.       При воспоминании о пронзительном, темном, внимательном взгляде черноволосого вампира неимоверно хотелось быть не просто эпизодом в его длинной, бессмертной жизни, но понимание того, что решительно все, от меня зависящее, уже сделано, не давало покоя. Однако слабая надежда еще теплилась в груди, как горящая свеча в давно покинутом, пустом доме. Ведь не просто так поступило с его стороны распоряжение о покупке тех злосчастных роз? Может мастер Эретайн опять все решил по своему? Оставалось только самое трудное — ждать.       Дни потянулись длинной унылой чередой. Каждое утро посыльный, точный, как часы, приносил огромный букет ярко алых роз, с подписью: «Филипп Ван Мурлегем». Если бы я оставляла все цветы себе, то скоро мой дом стал похожим на оранжерею, потому приходилось перенаправлять внимание богатого, избалованного щеголя на более прозаичные объекты, например больницы. Один раз, из явных хулиганских побуждений, я даже отправила букет княгине Боклера, надеясь позлить ее и обескуражить не в меру настойчивого кавалера. Быть мышью в его игре в кошку совсем не хотелось, но подспудный страх неприятно шевелил волосы на затылке. Тем не менее, где-то в глубине души грела уверенность, что господа Эретайн и Терзиефф-Годфрой не оставят моей скромной персоны, ведь они взяли на себя труд нанять соглядатая, для присмотра за подопечной, а значит беспокоятся об моем благополучии. Ну по крайней мере Регис.       По моему заказу садовник развел перед домом целую клумбу голубых назаирских роз, которые беззастенчиво срезали по ночам восторженные юноши для своих возлюбленных. Это вызывало лишь грустную улыбку, поскольку выглядело весьма символично. Заметив хозяйское снисхождение к неслыханному варварству, по городу даже распространилась милая и ещё более грустная примета: считалось, что если принести девице голубую розу с моей клумбы, то ее любовь будет жить вечно. Умозрительно усмехаясь, я каждый день обрабатывала кусты специально приготовленным зельем, чтобы восстановить потери, приобретенные за ночь, которые, к слову сказать, постепенно свелись лишь к паре-тройке бутонов. Иногда, особенно восторженные любовники даже спрашивали позволения, настаивая, чтобы хозяйка сама выбрала для них самый красивый цветок.       Ах Туссент… Край благородных рыцарей и прекрасных дам.       Время летело стремительно. Однажды, спустившись к завтраку, я обнаружила внушительную коробку, перевязанную ажурной лентой. Внутри оказалось изумительной красоты платье, так изысканно сшитое и украшенное, что удержаться от примерки не удалось, даже учитывая тот факт, что мне было предельно ясно, кто прислал столь щедрый подарок. При отсутствии подписи не вызывало сомнений, что отправитель — Филипп Ван Мурлегем.       Восхитительный наряд сидел как влитой и, несомненно, предназначался для предстоящего бала. Темные бордовые кружева оттеняли открытые плечи, создавая ощущение молочной белизны и тонкой прозрачности кожи. Шрамы давно разошлись и теперь я могла позволить себе открытые платья. Изысканно вышитый корсаж с крупной шнуровкой на спине, выгодно подчеркивал формы, а широкий многослойный подол, изредка сверкающий мелкими драгоценными камнями, шуршал при каждом шаге, как крылья ангелов.       — Ой, барышня! Как же вам идёт! — всплеснула руками Марта, отступая на шаг, чтобы внимательнее рассмотреть платье.       Я довольно повернулась, но потом погрустнела и перестала улыбаться.       — Отправь его назад, дорогая.       — А я не знаю куда. Коробку оставили на пороге перед рассветом.       Посылать подарок в поместье Мурлегема, не имея безапелляционных доказательств его причастности, сказалось бы на моей репутации умной, весьма рассудительной особы. Что ж придется оставить, но одевать его ещё раз в планы совершенно не входило.       Неминуемо приближался вечер предстоящего мероприятия. Я все чаще предпочитала спать на полу в каморке год крышей, лишь там ощущая себя в безопасности. Гонец, посланный в дом ведьмака, вернулся сообщив, что мастер Геральт не появлялся. Несмотря на некоторую безвыходность ситуации, меня все же не покидала решимость противиться навязываемой воле, даже вне присутствия сильных покровителей.

***

      Вечером назначенного дня, как только стемнело, прибыл совершенно черный экипаж, запряженный двойкой вороных лошадей и по внешнему виду сильно напоминающий катафалк. Я уверенно отослала возницу, захлебываясь при этом бешеным стуком собственного сердца. Неприятный человек раздраженно оскалился прежде чем в воздухе просвистел короткий щелчок хлыста, приводящий зловещую повозку в движение, и пожелал мне спокойной ночи тоном, не предвещающим ничего хорошего.       Настал неприятный час ожидания визита разъяренного господина Ван Мурлегема. Марта толком не понимала сути происходящего, но ощущала мою тревогу на грани истерики, потому беспокоилась ни чуть не меньше. Я уже собиралась отправить ее домой, подальше от предстоящего, как в дверь постучали, громко, уверенно, словно заявляя непоколебимость своих прав. Компаньонка бросила в мою сторону умоляющий взгляд и отправилась открывать, заламывая руки в волнении.       — Добрый вечер, милсдарь, а барышня…       Последовал короткий, тихий вопрос, произнесенный низким, чистым, мужским голосом.       — Нет, господин, она не собирается на прием.       Снова лаконичное распоряжение, а за ним торопливые шаги служанки вверх по лестнице. Ручка двери моей спальни опустилась вниз, выдавая дрожь в пальцах открывающей ее девушки.       — Там…       Я примирительно погладила перепуганную Марту по щеке и, уходя, велела сидеть тихо и ни в коем случае не показываться, чего бы она не услышала. Ноги слушались с трудом, сохранить походку уверенной было сложно, но вот моему взору открылась прихожая, погруженная в полумрак.       — Кажется, нежелание общаться с вами, милорд Мурлегем… — Слова застряли в горле, отказываясь покидать его, глаза округлились от волнения вперемешку с удивлением, а сердце мгновенно упало в пятки.       — Тебе снова некому зашнуровать платье, Лея?       Посреди гостинной, спокойный и сосредоточенный стоял Детлафф.