так, как надо

Иногда признания не нужны. Бывают всё же ситуации, когда в этом нет необходимости, потому что в воздухе пахнет любовью, взаимностью. Когда никто не замечает, кроме вас двоих, что вы раздеты до самых сердец, с душами наружу только друг для друга. Вас посещает наитие, вы слышите слова «люблю, люблю, люблю», не озвученные ртом, но громкие до невозможности. Возможно, это было причиной возвращения Люмин в Ли Юэ спустя долгое время. Её целью всегда был и остаётся поиск дражайшего брата, от которого хочется получить ответы на все вопросы. Самым главным, в момент встречи, когда она и Дайнслейф видели его, было: — Ты что, даже меня увидеть не рад? Ей было плевать, что он там говорил про Архонтов, про Тейват в целом. Люмин волновало лишь то, что Итэр, кажется, совсем её разлюбил — с глаз долой, из сердца вон. Тогда впервые в ней что-то разбилось хрусталём. Она думала, что проблема в её наивности и безотказности, что все пользуются её добротой, хоть и участие во всём помогает ей узнать новое об Архонтах и прошлом Тейвата, но- после ухода Итэра и загадочного «мы ещё встретимся» Люмин по-настоящему захотелось осесть где-нибудь. Она думала, что это руки опустились, словно из свинца сделанные, но всё оказалось куда проще: секунда, и ты счастлива, мгновение — и ты разбита. Слова Итэра не ранили, а разбили не то, что надежду, а её саму. Что-то надломилось и ничем не приклеить обратно. — Что ты делаешь, путешественница? — после этого происшествия однажды спросил у Люмин Сяо, когда та гуляла одна возле озера Лухуа. — Я гуляла и искала счастливый клевер, но встречала только трёхлистные, — с нотой отчаяния ответила Люмин. Она подошла к тихой, неподвижной воде озера и посмотрела на своё лицо в отражении, которое напоминало Итэра. — Думается мне, что счастье, наверное, — не моё. Сяо подходит к Люмин и смотрит на её лицо через отражение в озере. Он наклоняет голову, что почти касается собственного плеча. Адепт лишь тихо смотрит ей в глаза, ничего не говоря. Внутри огромная паника, потому что поддерживать Сяо не умеет, но даже не подозревает, что одно присутствие это уже одно большое объятие. Люмин возвращается в Ли Юэ с фантомной болью внутри, но при этом с огромной радостью, ведь жители Инадзумы наконец-то могут свободно использовать Глаз Бога. Её провожают и встречают, как героиню. Новые знакомые просят их не забывать и навещать, а старые рады увидеть снова. Она попадает на праздник Лунной Охоты, судит кулинарный конкурс и остаётся под конец с Чжунли, пока Паймон уплетает за обе щеки, приготовленные Сян Лин блюда. Гео Архонт слушает её рассказы с величественным взглядом, но при этом очень мягким, словно округлый камень — твёрдый, но по краям гладкий. Люмин рассказывает про Инадзуму, про сопротивление, про жителей и умудряется даже спросить, какой была Макото, сестра Эи. Чжунли долго не мог подобрать правильного прилагательного, пока не сказал «светлая», и это действительно описывало её так, как надо. В какой-то момент приходит и Тарталья, очевидно узнавший про Синьору. Он на удивление ничего не говорит, а только лишь рассказывает, как в Фатуи все бурно обсуждают путешественницу. Возможно, Тарталья ничего тёплого и доброго не питал к ней, а лишь уважал, как начальницу. Однако, чтобы избежать нападок заранее, Люмин специально упомянула, что победила врага в честном бою, и тот внезапно сказал: — Барышня, я люблю тебя за твою честность и уважение, — сухо улыбаясь при этом уголками губ. Печаль в его глазах видна, но вряд ли это Синьора, скорее, что-то своё, что Люмин не интересно. — Думаю, все любят путешественницу из-за этих двух качеств, — добавляет Чжунли. — Для честности и уважения нужна самая большая храбрость, которая дана далеко не всем, — кивает самому себе. Люмин в какой-то момент погружается в себя, размышляя, как много людей говорят, что любят, обожают и ценят её. Это, безусловно, радует и греет сердце с душой. Были, есть и будут ещё те, кто любили, любят и полюбят Люмин, но никто не сможет так, как это умеет Сяо, — так, как надо. Она сжимает край своего платья и погружается в беседу с Чжунли и Тартальей, желая сейчас быть рядом с Адептом. Чжунли сказал, что для честности и уважение нужна храбрость, но разве она не нужна, на самом деле, для любви?

;

Люмин лежит на кровати, сжимая в кулачке уголок подушки. Она смотрит в окно. Вспоминает события прошедшего дня, очень насыщенного и яркого. Такого спокойствия и веселья ей сильно не хватало после того, как она победила Электро Архонта, стала участницей сопротивления и потеряла, быстро ставших дорогими, людей. Девушка кутается под одеяло, пряча под ним половину лица. Ложится на спину и сверлит взглядом потолок. Сна ни в одном глазу, поэтому решается на презабавнейшую шалость. Сяо доказал, что придёт тогда, когда она его позовёт, но что, если прошептать его имя? Взять — и тихо произнести: — Сяо, — будто смертная казнь обеспечена за произношение адептовского имени. Но никто не приходит. Люмин дуется и не произносит имя громче, а потом видит, как за окном стоит знакомый силуэт. Сяо пальцем стучит по стеклу, мол, «можно войти?».Люмин привстаёт на цыпочках и подходит к окну. Путешественница с улыбкой стучит пальчиком по стеклу в ответ. Острые уши Сяо забавно вздрагивают. Адепт быстро моргает с вопросом во взгляде. Хмурится. Ничего не понимает. Какая-то человеческая традиция приветствия что ли? Он стучит снова. Когда Люмин хихикает, понимает, что это лишь шутка. Девушка открывает окно нараспашку и опирается локтями о подоконник. — Почему ты постучался? Мог же просто в комнате сразу зайти. — Было бы неловко, если бы я зашёл сразу. — Ну, сейчас я тебя не впущу, — капризничает она немного. Сяо лишь смирно кивает. — Всё в порядке. Я не замёрзну. Иногда он слишком прямолинеен. — Что-то случилось? Зачем ты позвала меня? — и всегда переходит сразу к делу. — Мы с тобой особо не поговорили, когда увиделись, — пожимает Люмин плечами. — У меня много новостей. — Я их все знаю. На Постоялом дворе Ваншу все обсуждали твои подвиги, — вздыхает Сяо и скрещивает руки на груди. — Ты осуждаешь? — Ты сражалась с Баал, путешественница, — снова вздыхает адепт и трёт переносицу, словно у него началась головная боль. — Это очень глупо и слишком самонадеянно. Я знаю, что ты сильна, но что, если бы ты погибла? — Значит, мы бы увиделись в последний раз только на Лунном Фестивале, — сам приходит вывод. Сяо смотрит с некоторым раздражением. — Что бы ты сделал, если бы знал, что видишь в последний раз? — Люмин подпирает подбородок ладонью. В этом вопросе никакого намёка, а лишь любопытство. Раздражение в глазах Сяо сменяется пустотой, каким-то подозрительным спокойствием. Люмин замечает, как медленно его глаза опускаются с её волос, на брови, глаза, нос, губы, подбородок и ниже. Адепт касается черт её лица, хрупких плеч, и когда уже девичье сердце неловко падает к пяткам от волнения, Люмин спрашивает: — Что ты делаешь? — То, что делал бы, если бы знал о последнем дне рядом с тобой. — Ты смотрел бы на меня? — нервно усмехается путешественница. — Запоминал, — поправляет Сяо. Он опускает взгляд в пол и неловко добавляет: — Я бы старался запомнить твоё лицо, каждую мимику, походку и всё остальное, связанное с тобой. Может быть, я даже, — обрывается на полуфразе. — Что? — Люмин опирается руками о подоконник и наклоняется корпусом вперёд, почти вылезая из окна. — Ничего, — откашливается Сяо. Я сказал бы всё то, что комом постоянно стоит в горле, когда нахожусь рядом с тобой. Знала бы ты, путешественница, как просто добраться до луны, чем сказать всё, что в голове. — Но если вдруг ты будешь в опасности, просто позови меня. Это же просто — в моём имени всего три буквы. — Я всегда в опасности. Даже пять минут назад была, — Сяо хмурится. — Я чуть не умерла от скуки, — отвечает на его немой вопрос Люмин. — Значит, зови всегда. Даже на другой конец Тейвата, — адепт прикрывает ненадолго глаза. Люмин замечает, какие длинные у него всё-таки ресницы. — Если честно, — рука тянется к чужим волосам. Сяо в миг вздрагивает и резко открывает глаза и смущённо опускает их вниз, пока девичьи пальцы расчёсывают сине-зелёные прядки. Его уши чуть краснеют. — Я думала осесть где-нибудь. Устала рваться туда, где мне не рады. А тут хотя бы есть ты. Сяо молчит. — По секрету, я встретила брата, но он всем видом показал, что ему безразлично, что со мной. Даже не просил, как у меня дела, — горько усмехается Люмин. — Ты тоже обычно не спрашиваешь, но я знаю, что тебе важно знать, что со мной. — Откуда? — Ты же людей сторонился, а теперь подслушиваешь, что они там про меня говорят, когда я не в Ли Юэ. Это же логично, — слегка улыбается девушка. — Это правда, которую ты не озвучиваешь. И подобной правды в душе Сяо очень много, но Люмин никогда не заставит его выкладывать всё на блюдечке с голубой каёмочкой. Когда захочет, тогда и скажет, а пока у неё есть только храбрость и чувство уверенности, что он никогда не оттолкнёт. Сяо из тех неуверенных, кто боится сделать первый шаг, но никогда не отрицает очевидного. Возможно, до конца не может назвать явление распустившихся цветов в груди, когда Люмин с улыбкой посмотрела на него, когда сделала миндальный тофу, когда просто хотела порадовать фестивалем и звала с собой; когда она просто дышит напротив, а ноги сами по себе неожиданно подкашиваются. Адепт постоянно чувствует боль внутри, ненавидит с себя, но с Люмин он еле чувствует жжение во всём теле и хочет себя любить, ведь все познают любовь к другому через любовь к себе, даже бессмертные. Нужно иногда просто выдохнуть и решиться, а Сяо всё не может, хотя момент удачный. Но им пользуется Люмин, когда садится на подоконник, обрамляет своими ладошками его бледное лицо и невесомо касается нежными, тёплыми губами чужих — сухих и чуть покусанных. Она отстраняется и с яркой улыбкой смотрит на адепта, всего растерянного и покрасневшего. Он не знает, куда себя деть, но оторвать взгляд от золотистых глаз напротив боится. Словно всё это сон, словно этого всего не может произойти. — Спасибо, что всегда приходишь, когда я зову тебя. Ведь это то, как ты говоришь: «Я люблю тебя», — так, как свойственно тебе одному; так, как надо. Сяо нервно выдыхает. Он приближается к девушке и прячет лицо в хрупком плече. Люмин пальцами играется с его волосами, замечая волну мурашек на задней части его шеи. — Можно я завтра просто так приду? Без зова, — тихо спрашивает адепт. — А повод? — А повод банальный, — Сяо обвивает руки вокруг девичьей талии, — обнять. Обнять, поцеловать, остаться рядом. Потому это правильно для них обоих — это так, как надо.