Поцелуй Солдата

Позади — дорога, Москва, граница; за окном гостиницы — снежный Киев. Он целует впадину под ключицей. Поцелуи ласковые такие — всё внутри растаяло и трепещет, за окном зима, но весна под кожей. У него давно не бывало женщин, но сейчас ни капельки не похоже. У неё других не бывало вовсе, хотя в это сложно, конечно, верить. И начало миссии — завтра в восемь, но пока они за закрытой дверью, снегопад идёт за окном завесой, ото всех скрывая их в снежный полдень. Ей плевать, чем кончится эта пьеса. Он — Солдат, единственный в своём роде, и его стальная рука, наверно, не должна Наташе казаться мягкой; и шпионкой стала, похоже, скверной, раз сейчас не помнит пароли-явки, раз — хоть знает, кончится это страшно, — позволяет Джеймсу себя касаться. От ключицы — ниже, и мысли — дальше. Будто ей — нормальные восемнадцать. *** Ничего готовилась не оставить. Знала, что его отберут и спрячут, что ему сотрут без возврата память. И всё плохо кончилось — да иначе. Покатились вместе в овраг в Одессе, и глаза осмысленно вдруг блеснули; из-за снежно-вымороженной завесы он её коснулся — не поцелуем, и оставил там на траве, бессильной, точно рано утром — в постели смятой. Без нарезки пуля, в живот навылет — вот такой теперь поцелуй Солдата. *** По весне она приезжает в Киев — так, наводит справки по старым связям. На плече бинты до того тугие — не подлезть, чтоб наскоро рану смазать. Она въедет в номер, повязку снимет, усмехнётся — как так могло случиться? На мосту свидание было с Зимним; поцелуя след — под её ключицей. Ещё помнит выстрел и сполох алый, и ручей засохшей на коже крови — а уже, смотри-ка, зарубцевало, и как будто трогать ничуть не больно. Но совсем не греет весенний Киев, ясный день за окнами, полный солнца. И кровать, и стены совсем другие, словно знак, что прошлое не вернётся. Даже если снова сбоит программа — всё равно удар его зол и точен. *** От него остались два грубых шрама. По ночам ей кажется: кровоточат.