Оставил метку — нарисовал тату

      Алтан прокусил губу до крови. Впился в неё с силой, до боли, до металлического привкуса во рту, лишь бы из глаз не потекли предательские слезы. Юма права. Он ромашка, чёртова фиалка, жалкий цветочек, взращённый слабой и далёкой от бизнеса матерью. Жалкий, ни на что неспособный, бесполезный, лишний. Посмешище для своего же собственного клана.       Алтан с силой ударил подушку, ещё и ещё, сильнее, агрессивнее, едва не разрывая в клочья дорогую наволочку. Он ненавидел эту кровать, ненавидел укрывающее её шёлковое одеяло, ненавидел роскошную просторную комнату, ненавидел Юму, ненавидел себя. Ненавидел до боли. Ненавидел до такой степени, что только жажда мести удерживала его в мире живых.       Вадим даже не постучал. Он осторожно приоткрыл дверь, заглянул внутрь и без спроса вошёл. Алтан, лежащий до этого на кровати, приподнялся и посмотрел на него с такой ненавистью, словно мог испепелить одним лишь взглядом своих темно-красных, почти что винных, глаз. Алтан сжал кулаки, согнулся над кроватью так, словно его ударили, и собрал внутри всю свою боль.       В один момент он вскинулся, бросился вперёд и принялся избивать Вадима руками и ногами — ещё ожесточённее, чем пару часов назад в зале. Вадим лишь молча прикрывался от ударов, выставлял блоки, пока Алтан бил и бил, не боясь наутро проснуться с синяками или даже вывихами. Он рычал, как раненный зверь, снова бил, царапался, цеплялся за волосы и снова бил — казалось, он хочет разорвать Вадима на куски.       — Жалкий! Предатель! — закричал Алтан и его кулак мазнул по скуле Вадима.       Очередной удар Вадим перехватил, чтобы не стать обладателем яркого огромного синяка на половину лица. Он до боли сжал запястье Алтана, с усилием отвёл его руку в сторону и решительно оттолкнул от себя. Алтан сделал шаг назад, отдышался, как после долгого бега, и убрал выбившиеся из кос волосы за ухо.       — Поехали, — коротко сказал Вадим. — Он сегодня свободен. Я уже позвонил, нас ждут.       Алтан ничего не ответил. Отдышался, провёл рукой по волосам, затем молча накинул пиджак и спустился вместе с Вадимом на парковку. Огромный дом из стекла и бетона в элитном районе Гонконга давил на Алтана своей высотой. Стоило поднять взгляд, как начинала кружиться голова. Алтан хотел домой, в Питер, в его мрачный серый уют и покой. Он был тут чужим (не только в городе, но и в родном клане), и Гонконг уже не казался ему красивым и классным, как было пять лет назад.       Бросив взгляд на молчаливого спокойного Вадима, Алтан подумал, что у того и вовсе нет дома. Вадиму было всё равно где обитать, лишь бы платили деньги. Будь это самая последняя дыра или самый дорогой город — Вадим приспособится за определённую сумму.       Тату-салон располагался не в центре, но и не на окраине. Он был спрятан в оживлённых лабиринтах кварталов и знали о нём немногие: лишь проверенные клиенты и те, за кого они ручались. Вадим познакомился с хозяином ещё десять лет назад, когда активно работал наёмником. Алтан подробностей не знал, но господин Минджчу теперь охотно пускал Вадима в свой салон в любой момент, стоило лишь позвонить.       — Только это сделаешь ты, — сказал Алтан, когда они припарковались.       — Как обычно, — спокойно ответил Вадим.       Зал тату-салона встретил их темнотой и тихой приглушённой музыкой с низкими тяжёлыми бассами. Алтан знал китайский, но не прислушивался — обо всём договаривался Вадим. Оперевшись на стойку ресепшена, он что-то затирал бедному китайцу, а тот недоуменно хлопал глазами, явно не понимая, чего от него хотят. Вадим вздохнул, выругался с обильным применением идиоматических выражений и только после этого достал мобильный и что-то быстро написал.       На стойке почти тут же зазвонил телефон, китаец с кем-то переговорил и мотнул головой, приглашая Вадима пройти следом. Кажется, вопрос был решён.       Комната, в которую их провели, оказалась небольшой, чистой и просторной. Удобное кресло было накрыто одноразовой простынёй, и Алтан сразу же стянул штаны и сел, выставив вперёд ногу, украшенную золотистой цветочной татуировкой. Вадим закрыл дверь на ключ, вымыл руки и проверил запакованные простерилизованные инструменты. Так же молча он разложил иглы, ватные тампоны, ёмкости для краски и машинку.       — Определился? — спросил Вадим, натянув перчатки. Ловко и профессионально он установил носик для игл на машинку, затем вставил в него саму иглу.       — То же самое, — сказал Алтан. — Цветы, чтобы сочеталось. На бедре, где ещё виднеется шрам.       — Хорошо, как скажешь. Доверишься?       — Только попробуй облажаться.       Вадим усмехнулся. Конечно же, он бы не посмел облажаться, только не когда вопрос касался тела Алтана. Взяв маркер, Вадим сел на рабочий стул и наклонился, рассматривая ногу Алтана.       — Тогда буду рисовать здесь, — сказал он и протёр небольшой участок на его бедре антисептиком.       — Хорошо. Поработай с деталировкой, не жалей.       Не жалей — лучшая психотерапия. Не жалей меня — хотел сказать он.       Вадим умело орудовал маркером для тела. Контур будущей татуировки начал вырисовываться сразу — не зря Вадим в молодости увлекался рисованием тату. После теракта, организованного Разумовским, у Алтана на ногах остались шрамы от штифтов и многочисленных операций, которые он решил прикрыть татуировками. Вот только мастерам он не доверял, да и от одной мысли, что его уродство кто-то увидит, становилось дурно. Поэтому взгляд Алтана почти сразу пал на Вадима. Алтан не спрашивал — он приказывал. И Вадим, обречённо вздохнув, вынуждено согласился.       Теперь, в такие же плохие дни как этот, они оказывались в тату-салоне и рисовали снова и снова, и снова, и снова. Для Алтана это была своего рода терапия, для Вадима — трудности карьерного роста.       Открыв краску и обмакнув иглу, Вадим наклонился и приступил к делу. Даже в первый раз он рисовал уверенно и быстро, не жалея тонкую светлую кожу, которую так любил зацеловывать ночами. Для Вадима это не было чем-то сакральным или важным, но удовольствие он, несомненно, получал. Алтан лишь периодически жмурился и сжимал кулаки, но ни разу не сказал, что ему больно, и не попросил прекратить. Он мог терпеть до последнего, Вадим это знал, но всегда ждал приказа — без него не останавливался. Вот и сейчас водя иглой по крепкому бедру Алтана, он намеревался закончить рисунок.       Время текло медленно, размеренно. Вадим был так увлечен процессом, что не замечал прошедшие часы. Если уж он брался за дело, то со всей душой. Его свободная рука уверенно скользила по соблазнительному бедру, пока правой он выводил изящные узоры и гибкие линии. Алтан поджимал пальцы на ноге, но молчал, терпел, кусал и без того истерзанные губы.       — Вот и всё, — сказал Вадим, отложив машинку в сторону. Он окинул рисунок оценивающим взглядом и улыбнулся. — Краснота спадёт и будет охуенно. Что думаешь?       Он поднял взгляд на Алтана и только сейчас заметил проступившую на его висках испарину. Облизнув пересохшие губы, он приподнялся, глянул на тату и кивнул.       — Сойдёт, — сказал он.       — Сойдёт? — усмехнулся Вадим. — Это же шедевр!       — Ты себя переоцениваешь.       Вадим пропустил этот комментарий мимо ушей и махнул рукой, мол, ну и на фиг вас, ваше злодейшество. Стянув перчатки, он отбросил их, собрал инструменты и только тогда заметил пристальный взгляд Алтана.       — Что? — спросил Вадим.       — Ты взял их с собой? — спросил Алтан, пожирая его взглядом.       — Их?.. — уточнил Вадим.       — Не тупи.       Вадим и правда не понимал. И только после затянувшейся паузы и долгого пытливого взгляда Алтана он наконец открыл рот и протянул многозначительное:       — А-а-а... презики!       Алтан привычно закатил глаза в ответ на эту показную душевную простоту, но все же ответил:       — Да, презики.       — Ты всё сразу хочешь, — сказал Вадим. — И тренировки, и татуировки, и секс без подготовки. Видишь? Я аж зарифмовал! А если серьёзно, то болью ты эти раны не залечишь.       Алтан вздрогнул и замер. Его бледное лицо моментально сделалось серым и уставшим. Морщинки заложились в уголках глаз и губ. Он ссутулился, сжался и впервые за долгое время показался таким слабым и уставшим. Даже разбитым. Просто мальчишка, ребёнок, брошенный всеми.       — Зачем ты это сделал?.. — едва слышно спросил он. — Точнее, почему ты ничего не сделал?       — Ничего? — уточнил Вадим и вскинул брови. — Да в смысле, ничего?! Я спас тебя! Сбросил этого клоуна в костюме с лестницы и вытащил тебя. Разве это «ничего»?       — Ты один мог бы убить их всех, — ответил Алтан. — Мог бы, но не сделал этого. Ничего не сделал.       Он опустил голову и даже его драгоценные косы повисли безжизненными прядями. Ненависть и агрессия схлынули, оставляя после себя только давящую пустоту. Алтана трясло. У него дрожали руки и ноги, было видно, что тело абсолютно его не слушается. Он перестал контролировать себя.       — Эти татуировки... — прошептал он.       — Ничего на самом деле не значат, — так же тихо ответил Вадим. — Ты просто болью глушишь боль. Выход ли это?       — Становится легче.       Алтан откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза.       — Я мог погибнуть, — спокойно сказал Алтан.       — Ну не погиб же, — ответил Вадим и пожал плечами. — К тому же, я присматривал. И, если ничего не путаю, вмешался вовремя.       — И почему же вмешался? — Алтан постарался спросить это максимально равнодушно, но его голос предательски дрогнул.       Вадим не ответил. Вместо этого он наклонился и прижался тёплыми губами к обнажённому колену Алтана и сказал:       — Хватит дуться, Золотко. Подрались, пообижались и хватит. Ты вон как крепко меня сегодня избил на тренировке! Синяки будут!       — Ты ещё харкать кровью будешь, — пообещал Алтан.       — Если перестанешь так болезненно реагировать на случившееся, я покажу, как можно снимать напряжение и без боли. Ты делаешь татуировки, чтобы хоть что-то чувствовать. Чтобы чувствовать себя живым. Думаешь, я не понимаю?       — Поэтому на твоем теле так много тату?       Впервые на его памяти Вадим вздрогнул. В его ясных голубых глазах всего лишь на мгновение мелькнул смертоносный убийственный холод, но он тут же взял себя в руки и привычно улыбнулся.       — Не переживай из-за чумных клоунов, — примирительно сказал он. — Разумовский даже не догадывается, что пробудил своим возвращением. Есть твари пострашнее тебя, змейка. Ему не выжить в Питере, поверь мне.       — Я хотел обезглавить его собственноручно, — капризно сказал Алтан.       — Оставь клинки для врагов более близких.       Алтан не понимал, намекает Вадим на кого-то или нет, впрочем, сейчас это было не важно. Позицию Вадима он понял и оставалось либо принять и смириться, либо уволить его к чертям. Подумав немного, Алтан смягчился, бросил заинтересованный взгляд на свежую тату и с интересом провёл пальцами по ещё красной коже.       — Красиво, — всё же признал он. — Это самый красивый цветок из всех.       — Ты и сам красивый, — прошептал Вадим, поглаживая его ногу. Он потёрся щекой о крепкую икру и расслабленно прикрыл глаза.       — Я тоже хочу.       — Что?       — Оставить тебе тату.       — Ну уж нет, — усмехнулся Вадим и качнул головой. — Уродовать своё тело я не позволю. Даже тебе, Золотко, это перебор.       — Но я хочу.       Алтан приподнялся и посмотрел на Вадима так, что стало понятно, он не отступит. Упрямство этих винных глаз невозможно было побороть. Если Алтан решил — проще согласиться, и Вадим это прекрасно знал.       — Чёрт с тобой, — выдохнул Вадим, понимая, что иначе спор растянется на сутки. — Только слушай меня внимательно.       — Может и послушаю.       — Рисовать будешь там, где не видно.       — Хочу на запястье.       — Рисунок будет маленький.       — Посмотрим.       Вадим рассказывал медленно и подробно. Показал каталог, научил печатать и переводить эскиз на кожу и пользоваться машинкой.       — Излишки краски и крови убирай стерильной салфеткой, — сказал Вадим, садясь в кресло.       Алтан не ответил на это, зато бросил краткое:       — Не смотри.       Вадим тяжело вздохнул. Если Алтан не хотел, чтобы он видел рисунок, то придётся его не видеть, а то его злючество ещё глаза выколет. Вадим обречённо отвернулся и откинул голову, решив просто расслабиться и получить удовольствие. Удовольствия, правда, не было никакого. Было охуеть как больно, и Вадим даже иногда сжимал и разжимал кулак. Делал Алтан это нарочно или нет — не важно, главное, что с рисунком он точно старался. Вадим чувствовал, как тщательно он вырисовывает что-то, как отстраняется и смотрит оценивающим взглядом, но в итоге ожидал увидеть какой-нибудь хуй с крылышками. Он уже даже думал, как будет это сводить или закрашивать, когда Алтан сказал:       — Готово.       Вадим медленно размял шею и с самым обречённым видом поднял руку, смотря на своё запястье. К его удивлению, это оказался вовсе не хуй, а изящный змей, кусающий себя за хвост.       — Уроборос, — произнёс Вадим.       — Мне кажется, очень символично, — прошептал Алтан. — На память о том дне, когда ты впервые меня предал.       Вадим внимательно рассматривал рисунок. Получилось не без изъянов, но эти мелочи мог поправить опытный мастер. В целом, вышло очень даже неплохо, хорошо, что в юности Алтан рисовал. Вадим чуть подался вперёд, рассматривая рисунок под светом, и улыбнулся.       — Иди сюда.       Он поднял руку, поймал Алтана за шею и притянул к себе. Прижался к губам долгим крепким поцелуем и с трудом поборол упрямое сопротивление. Алтан отстранялся, сжимал губы, но в итоге сдался и подался навстречу.       — Кончай дуться, — прошептал Вадим и увереннее потянул его на себя.       Алтан уверенно оседлал его колени, лёг на грудь, прижимаясь тёплым телом, но промолчал. Решил играть в молчанку до конца жизни. Вадим провёл пальцами по бледной щеке и приподнял его лицо за подбородок. Заглянул в дикие вишнёвые глаза и почувствовал, как моментально заводится от его близости. Алтан был потрясающе красив, и Алтан принадлежал ему. Хотя, Вадим это знал, Алтан думал то же самое о нём.       — Ну прости мне мои маленькие слабости, — прошептал Вадим, поглаживая его и зная, как Алтана это возбуждает. — Главное, что я пришёл за тобой. Всегда приду. Алтан бросил на него суровый взгляд, но упорно продолжил играть в молчанку. Даже нахмурился для солидности.       — Давай сделаю тебе хорошо, — предложил Вадим и накрыл ладонью его пах, поглаживая через ткань белья. Ведь Алтан так и не потрудился надеть штаны. — Может быть хорошо и без боли.       — Секс не может быть безболезненным, — хмыкнул Алтан.       — Глупости, — ответил Вадим, и его саркастичная улыбка на мгновение стала мягкой. — Раздевайся и позволь вести мне. Если не будешь драться, как обычно, всё пройдёт гладко.       Алтан не умел не драться. Он хотел заниматься сексом, но каждый раз сопротивлялся и бился до последнего, провоцируя Вадима взять его силой. В этот раз ему предлагали довериться и это было труднее всего, особенно после предательства.       Раньше Алтан и не подозревал, что Вадим может быть таким заботливым и нежным. Он целовал плечи и шею Алтана, гладил его по спине и крепко обнимал каждый раз, как входил внутрь. Алтан сидел на нём верхом и трепетал — неужели не нужно драться и воевать в постели? Неужели не нужно сдаваться только с боем? Вадим целовал, вылизывал его, гладил и сжимал крепкие бедра, так что всё внутри ныло ещё сильнее. Его пальцы скользили между ягодиц, ласкали член и влажную головку, доводя до нереального экстаза. И от всего этого было слишком хорошо.       — Золотко... — прошептал Вадим на выдохе и застонал в голос, кончая с именем Алтана на губах.       Алтан не ответил, но тоже застонал в тот момент, когда Вадим грубее провёл ладонью по его члену.       Вставать не хотелось. Алтан сидел на Вадиме и по-детски прижимался к его груди. Уткнувшись носом в его шею, он тихонько сопел и приходил в себя. Вадим поглаживал его по влажной спине и давал время отдохнуть и немного подумать. Приподнявшись, Алтан сам прижался к его губам крепким поцелуем и сжал коленями бедра.       — Успокоился? — спросил Вадим, когда он отстранился.       — Немного, — лениво ответил Алтан. — Прощён, но в первый и последний раз. И пусть тату напоминает о том, что в следующий раз ты лишишься руки. Этой самой.       — Договорились, — сказал Вадим и притянул его обратно к своей груди. — Ложь всегда извивается, как змея, которая никогда не бывает прямой, ползет ли она или лежит в покое; лишь когда она мертва, она пряма и не притворяется.       — Я и забыл, что ты умный, — лениво прошептал Алтан, держась за его плечи. — Начитанный. И всё же... не заставляй меня тебя распрямлять.       — Я услышал, Змейка, — усмехнулся Вадим, поцеловал в висок и провел кончиками пальцев по ноге. — Поехали ко мне, хотя бы уснём вместе, а то у Юмы везде глаза и уши.       Алтан кивнул. Он обнял Вадима за шею, цепляясь за единственного в этом мире близкого человека. Алтан ему не верил, но нуждался в нём всегда. И даже если Вадим врал, Алтан готов был обманываться до последнего дня своей жизни, только бы не вскрылась правда. Пойдёт ли Вадим за ним? Алтан не знал, но держал поводок крепко.       Даже оставил метку — нарисовал тату. Они нарисовали оба, и Вадим сильно заблуждался, говоря, что это ничего не значит.       Они были связаны навеки.