Moment of truth

— Красиво тут, а? — постоянно затуманенное сознание и гложащая тоска заставляют Хэнка заговорить с пластиковой куклой. — Я часто сюда приходил, до того… до того как… — он делает глоток дешёвого пива, желая забыть свои слова. — До того..? — учтиво уточняет Коннор, наклонив голову и заглядывая в лицо полицейского. — Да ничего, забудь, — Андерсон хотел бы, чтобы хотя бы сейчас в его руках оказался шотландский виски — он-то будет покрепче дешманского бутыля, который прямо сейчас можно запустить в Коннора. Почему именно в него? Всё просто: андроид оказался рядом. И дело здесь не в личной неприязни Хэнка к умным вёдрам с гайками, а в том, что одно из таких вёдер постоянно околачивается вокруг него. Здесь волей-неволей не удержишь тяжёлый характер пропитыми мозгами. Да и зачем, если жестяная коробка всё равно ничего не чувствует? — Вы позволите личный вопрос, лейтенант? — Коннор скрещивает руки и наклоняется в поле зрения детектива. Вот она — имитация человечности, отмечает Андерсон. Дискомфорт и потребность в защите от косого взгляда или агрессивного ответа. — Вы все любите задавать личные вопросы, или ты у нас один такой особенный? — усмехается Хэнк. И добавляет, делая глоток. — Валяй. — Я обнаружил у вас в доме револьвер с одним патроном. Что вы хотели с ним сделать? — В рулетку играл, — отвечает тот будничным тоном, будто Коннор спросил про грузовик, что забирает мусор в шесть утра. — Хотите сказать, вы пытались убить себя? — андроид и не заметил, как его тон стал напористей, а слова не такими нейтральными, как прописано в программе. — Да, — кивнул мужчина. — Вероятность выстрела составляет менее 17%. Используемый вами метод малоэффективен, лейтенант. — Малоэффективен, говоришь? — Хэнк с презрением посмотрел на андроида, отвернулся и сплюнул на землю. — Конечно, тебе ведь, жестянка, не понять. Тебе-то проще с крыши прыгнуть, да? — Такой вариант предполагает наибольший процент успеха, — ответил Коннор. И, немного померцав жёлтым индикатором, добавил. — Что не понять?       Андерсон привстал, чтобы отчётливее видеть лицо с гримасой неподдельной заинтересованности. Наклонившись ближе, он прошипел: — Кишка тонка пустить пулю в лоб, понял?       Программный сбой.       Коннор обладал психологическими навыками и мог в любой момент запустить программу общения с девиантами. Но глаза Хэнка говорили с ним без слов — Коннор видел почти такой же взгляд на крыше — когда спасал заложницу и вёл переговоры с Даниэлем.       Выполняется сканирование…       Сканирование завершено. Состояние: агрессия.       Агрессия. Хэнк всегда чем-то недоволен. Казалось бы, ничего особенного, но Коннор не мог понять, что делало именно этот взгляд таким тяжёлым.       Внезапно для них обоих, детектив продолжил: — Вот ты попадёшь под машину — тебя заменят. Застрелят на задании — заменят. И ты явишься ко мне на следующий день как ни в чём не бывало, пока опять не полезешь в какое-нибудь дерьмо… С людьми не так, — прохрипел мужчина, делая глоток. — Если умрёшь — не вернёшься. Все боятся смерти.       Вот оно. Хэнк облегчал душу с тайной надеждой, что Коннор поймёт его. То, что делало взгляд поистине невыносимым — отчаяние. Которое, при всём желании, андроид уловить не мог. — Страх смерти — иррациональное явление, — объявил он. — Существование прерывается так же, как и началось. В этом нет ничего значимого.       Зрачки Андерсона расширились, а рот приоткрылся, чтобы послать чёртову машину. — В смерти нет ничего значимого? — переспросил он.       Сканирование завершено. Состояние: ярость. — Тогда как насчёт тебя, Коннор? — Хэнк резко встал и направил пистолет в лоб напарнику. — Ты боишься смерти?       Диод спокойно посвечивал синим, пока андроид оценивал состояние Хэнка. Что заставило его столь внезапно угрожать оружием тому, кому оно практически не причинит вреда? Наверняка он сам до конца не понимает, что делает.       Но Коннор знал, что проблема вовсе не в этом. Индикатор засиял жёлтым, когда он подумал об ответе на вопрос лейтенанта. От него требуется не дежурный ответ, заложенный в программе. Хэнк хочет услышать нечто, что в силах сказать только он. Не модель RK800, а настоящий, живой андроид, способный хоть каплю рассуждать по-человечески. — …Будет досадно, если моё существование прервётся раньше, чем закончится расследование, — Коннор изо всех сил прикрывается деловым тоном — не столько от напарника, сколько от себя. Но тщетно.       Программный сбой. — Это да или нет? — Хэнк решительно приближает дуло к чужому лбу. — Что будет, если я пристрелю тебя? Если однажды ты не вернёшься с конвейера? Пустота, или же рай? — Вряд ли у андроидов есть рай, — отвечает Коннор с долей сожаления в голосе.       Программный сбой. — Экзистенциальные сомнения, Коннор? — детектив усмехается, но андроид чётко осознаёт: сейчас ему совсем не весело. Мужчина прищуривается, а верхняя губа едва заметно приподнимается. — Ты часом не становишься девиантом? — Я регулярно себя тестирую, — отвечает андроид, — и точно знаю, кто я такой.       Оправдание звучит слишком официально, и лампочка на виске возвращается в спокойный цвет. Лейтенант замечает это, и внутри него будто что-то обрывается, словно какая-то часть сознания изо всех сил хотела услышать человечный ответ от куска металла. — Всё-то ты у нас знаешь… — произносит он с напускным презрением. Но Коннор чувствует неладное. Сканирование показывает состояние человека согласно положению мышц лица и некоторых гормонов, но с людьми — с Хэнком — такая узколобость — настоящее преступление. Ложные эмоции и двоякость напарника сводят андроида с ума, заползают между строк программного кода, в крошечные пробелы между нулями и единицами и шаг за шагом ломают их, подсовывают новые ощущения и реплики, выходящие за рамки программы. Коннор изо всех сил старается уловить чувства Андерсона, и у него это получается.       Программный сбой.       Внезапно детектив убирает пистолет от чужой головы и приставляет к собственному виску. — Хэнк, что вы делаете?       Мужчина снова усмехается в своей манере: — Может, ты и прав насчёт смерти. Может, люди действительно преувеличивают свои страхи. — Что вы хотите сделать, лейтенант? — диод уже чаще мигает жёлтым, тревожно сообщая, что совсем скоро наступит третий уровень перегрузки — красный. — Если я умру, за этим ничего не настанет. Я не буду ничего чувствовать: мне вышибет мозги и я больше не буду думать о том, что не отвязывается от меня всю мою грёбанную жизнь. — Не делайте этого, — обеспокоенная интонация вызывает очередную ошибку в системе. — А почему я не должен? — горько усмехается Хэнк. — Ты собираешься переубедить меня? — детектив раздумывает пару секунд. — Вот что я тебе скажу: не лезь в это дело, Коннор. Ты уже достаточно сказал. Спасибо, что открыл мне глаза на то, как безнадёжен этот грёбаный мир, — палец надавливает на курок, вызывая треск — треск пластикового корпуса, ломая Коннору подобие человеческих костей. Ломая его программу. Его самого.       Программный сбой. — Хэнк! — кричит андроид, врезаясь в кроваво-красную панель. Он изо всех сил бьёт в неё, ища слабое место — любую брешь, способную дать ему шанс спасти человека напротив. Руки отчаянно наносят удары по цифровой клетке, ломаясь, сдирая предохранения системы и уведомления об ошибках.       Трещина. Ещё одна. Паутина битого стекла оплетает невидимую всему миру стену. Это битва Коннора, и сейчас его час показать, на что он способен. Не как робот. Как человек.       Собрав последние силы, Коннор врезается в преграду всем телом, прошибая её и оказываясь в свободном пространстве, не застланном алой пеленой.       Одной рукой андроид выбивает пистолет из рук полицейского, а второй что есть сил прижимает его к себе и целует, не давая что-либо сообразить, воспротивиться и совершить непоправимое. Индикатор сгорает алым цветом, тириумное сердце бешено стучит, стараясь справиться с тем, на что никогда не было рассчитано — с эмоциями. Хэнк замирает, широко открыв глаза и распростёрши руки. Коннор обхватывает детектива обеими руками, готовясь к любой реакции. Но Андерсон не думает подбирать пистолет и простреливать чью-либо голову. Он моментально сдаётся, отчаянно углубляя поцелуй и обхватывая лицо обеими руками. Такая реакция вызывает у андроида спокойствие за жизнь напарника, но вместе с тем приносит вихрь незнакомых чувств, что для Коннора являются совершенно неизведанным и неосвоенным спектром системы. Их языки переплетаются, дыхание перехватывает, а руки всё крепче сжимают куртку и зарываются в волосах.       Хэнк не выдерживает первым, отрываясь от поцелуя и глубоко вдыхая; Коннор же смотрит в голубые глаза, уже не пытаясь анализировать их бездушными приборами.       Обнаружена ошибка в системе. Требуется перезагрузка.       И пусть надоедливая лампочка сигналит ярко-красным, до перезагрузки Коннору нет ни дела, ни желания. Он продолжает всматриваться в чужое лицо, пока не ловит ответный взгляд. — Нихера себе тебя коротнуло… — поднимает голову Хэнк, бросая слегка растерянный взгляд на пистолет. — И как ты это объяснишь? — В моей системе обнаружена неисправность, — неопределённо заявляет андроид. — Диагностика не проведена, но я на 100% уверен, что теперь я девиант. — Долбануться, машины обретают сознание… — вздыхает мужчина. — Вот мы дожили-то, — но видя, как Коннор опускает взгляд, добавляет. — Ладно, чего уж там. По крайней мере, теперь у меня в напарниках не говорящая мультиварка. А живой андроид. Его живой андроид.