Брелок с изображением плюшевого волчонка

Студия оказалась намного просторнее, ярче и современнее, чем Бан Чан представлял. В его голове рисовались картинки полуподвального помещения, освещаемого одной единственной лампочкой, жалко свисающей с потолка, со старыми полами, покрытыми грязным и обшарпанным линолеумом, и незваными гостями в лице семейки жирных рыжих тараканов, которые посещали занятия сразу после того, как попугают людей в соседнем ванруме*. Он не был до конца уверен, что новая работа Т/И – не очередное временное место для низкоквалифицированных специалистов, не какой-то обман от людей, желающих нажиться на неопытности и наивности молодых людей, а по-настоящему стоящее место, о котором, честно говоря, мечтает каждый. Приятный график, ещё более приятные люди, и самое приятное – оплата. Работа, которая большинству является только во снах и далёких мечтах, кажется нереальной, невозможной, фантастической. Работа, объединяющая в себе всё самое главное: непосредственное творчество и настоящие, осязаемые, большие деньги. Студия была расположена в совсем новом доме в престижном районе Сеула, от одного этого факта веяло роскошью само по себе. Дальше – больше: гигантские панорамные окна, заливающие дневным светом всё необъятное пространство зала; огромные зеркала, играющие в пространственные игры с человеческим зрением, рисуя несуществующие длинные коридоры, и пускающие солнечных зайчиков; блестящие новизной станки с гравировкой фирмы, о существовании которой парень даже не догадывался; самая передовая аудиоаппаратура и самое, пожалуй, странное, чего по определению здесь быть не должно, хотя присутствие этого прибора тут не совсем лишено смысла, – виниловый проигрыватель. А прямо под ним располагалась скромная коллекция пластинок. Судя по репертуару, её собирал кто-то, кто очень любит хорошую музыку. Можно было бы предположить, что музыка – его главная страсть в жизни. Так же, как танцы для Бан Чана. – И всё это только для двоих? – Восхищённое парня не смогло усидеться во рту. Да и ни одного человека не смогло бы. Бан Чан так бы и разглядывал интерьер с отрытым ртом, будто прибывая в необычайно красивом музее, являющемся физическим воплощением его фантазий, смешанных с классическим дизайном и стилем модерн, если бы сзади его тихонько не окликнули. – Здравствуйте. Парень обернулся, дивясь, насколько хорошо этот голос подходил к данному пространству, словно это не было не совпадением. – Здравствуйте! – Бан Чан улыбнулся, учтиво поклонился стоящему перед ним мальчику и протянул большую ладонь, чтобы закрепить знакомство дружеским рукопожатием, – меня зовут Бан Чан, я друг Т/И и один из ваших преподавателей до момента, пока она не выздоровеет. Минхёк, почувствовав безусловно положительный настрой собеседника, улыбнулся в ответ и протянул руку. – Приятно познакомиться! – Мальчик сжал ладонь и легко встряхнул, но тут же изменился в лице, – нуна мне рассказывала не о вас, а о Хёнджине, или я что-то путаю? – Минхёк смутился и нахмурился, но, не желая выдавать в себе беспокойства и ставить собеседника в неловкое положение, быстро снова сменил выражение лица, пряча недовольную гримасу и доставая наполовину искреннее дружелюбие. Мальчик ослабил хватку и мягко убрал руку в карман брюк. По спине Бан Чана побежали мурашки. Ему не было страшно, скорее, он стеснялся того, что ни он, ни его друг не соблаговолили поставить Т/И в известность. Никому и в голову не пришло мыслей о том, что она просила именно своего партнёра по танцу о помощи и никого более. Она бы точно не обратилась к Бан Чану, учитывая то, как закончилась их последняя встреча. Он бы и сам никогда не передал ответственность человеку, в котором был бы не до конца уверен. – Хёнджин пока занят тем, что помогает Т/И в больнице, поэтому будет сегодня позже, – начал судорожно выходить из тупика Бан Чан, стараясь подбирать такие слова, чтобы не вызвать лишних переживаний и подозрений во лжи у мальчика, всё-таки им ещё предстоит долго работать вместе, – мы можем его дождаться, если так вам будет комфортнее. Минхёк вдруг заметно расслабился и скинул с плеча рюкзак. Он присел на пол и начал доставать оттуда блокноты, тетради с цветными ручками, пачку масляной пастели и остальную канцелярию, превращая пол в один большой письменный стол. – Да нет, всё в порядке. Сидя тут просто так мы ничего не добьёмся, – успокаивал мальчик Бан Чана, проговаривая слова скорее рюкзаку, чем собеседнику, – как говорила нуна: «хочешь что-то сделать – сделай прямо сейчас». Пока мы ждём, я расскажу вам, что мы успели придумать. Внутри Бан Чана расцвёл ещё один цветок. Он и не подозревал об этой грани личности Т/И. Помимо того, что она была прекрасным человеком, интересной личностью, лояльным и верным другом, так ещё и в узких кругах слыла мудрой старшей сестрой, наставником. Такие люди на дороге не валяются. Не просто так произошла эта история, не просто так она появилась в его жизни, не просто так у него появились какие-то чувства. – Присаживайтесь, – Минхёк указал на пол рядом с собой растерянному на вид и задумчивому по сути Бан Чану. Парень послушно опустился на пол рядом с мальчиком, складывая ноги в позу лотоса. – С чего начнём? – Насколько вы близки с нуной? – Что? – Бан Чан был застигнут врасплох таким неожиданным личным вопросом, поэтому предпочёл ответить краткой улыбкой и наивными дугообразными бровями, обрамляющими круглые глаза. Они знакомы не более пяти минут, а уже начинают вести разговоры, которым в пору иметь место дома с чашечкой чая, а не в рабочей атмосфере, наполненной суетой и вечно вращающимися в голове идеями, порой вызывающими мигрени и ожесточённые споры. – Извините, я не хотел быть грубым, – мальчик, нащупав грань, которую ни в коем случае нельзя пересекать, поспешил откланяться, почти касаясь пола лбом, от чего Бан Чану стало ещё более неловко, – мы с нуной больше, чем просто ученик и учитель. – Я понял это после первого произнесённого вами «нуна», – мягко улыбнулся Бан Чан. Минхёк, увидев такую тёплую реакцию, продолжил речь, которую прервал из-за неуместности. – Если вы хорошо её знаете, тогда понимаете, какой результат мы хотим получить. Для меня это очень важно, потому что я чувствую, что мы с ней очень похожи в плане творчества, я полностью согласен с её видением и мыслями, – мальчик опустил голову вниз и начал перекатывать цветные ручки из стороны в сторону, не спеша формулируя мысль и прямо сейчас переживая метафорическую сепарацию, потерю, взросление, – мне кажется, что без неё ничего не получится. Мальчик не боялся открывать свои непростые эмоции полному незнакомцу, который, далеко не понятно, будет ли сопереживать или просто чёрство посмеётся над проблемой, кажущейся ничтожной на фоне того, на что взрослые обычно вешали ярлык «важное». Это настолько поразило Бан Чана, перевернуло мысли вверх ногами. То, что он думал, является истиной, теперь показало настоящее лицо: покрылось плесенью и начало разрушаться под весом собственной несостоятельности. Истина всегда лежала на поверхности, просто нужно было покрутить её в руках, взглянуть на её под другим углом. Т/И не выбрала эту работу из-за денег или статуса, не из-за прикольного интерьера зала для занятий или возможности слушать мировые шедевры классической, джаз, соул и R&B музыки на пластинках, и даже не из-за самих танцев, потому что не танцы были страстью её жизни. Если бы это были они, Т/И прямо сейчас бы прыгала по спинам бэк-танцоров, пропустив мимо ушей абсолютно все предостережения и рекомендации врачей. Главной страстью её жизни было творчество в целом, пребывание в творческом вакууме. Она любила создавать, притворять мысли в жизни, делать из эфемерного что-то физическое, что можно потрогать, увидеть или почувствовать иным способом. Не важно, что конкретно. Главное – от начала и до самого конца. Бан Чану казалось, что прямо сейчас он открыл ящик с самыми настоящими сокровищами, то, чего не касалась ни одна человеческая рука. Ни один человеческий мозг не мог по-настоящему оценить, насколько ценное открытие он только что совершил, не считая его самого и мальчика, сидящего рядом, в котором он сейчас видел самую близкую родственную душу. Поэтому он тоже решил признаться в том, в чём никому бы никогда не признался, даже самому себе. – Мне нравится твоя нуна, – Бан Чан посмотрел на Минхёка, который в эту же секунду, как по волшебству, повернулся на парня и начал смотреть прямо в глаза, задавая немой вопрос самой душе, – можно сказать, что я влюблён в неё. Поэтому понимаю, что ты чувствуешь. Глаза мальчика загорелись, заблестели ярче всех драгоценных камней, что человек мог наблюдать за всю свою историю, он сам стал источником света, примерил на себя роль солнышка, дарящего тепло всему живому и не живому, что только находилось вокруг. – Значит я могу называть тебя хён, – от печали и неуверенности на его лице не осталось и следа, – сначала я расскажу о том, что уже есть, а потом – решим по ходу. Мальчик расшевелился, начал перебирать канцелярские принадлежности и снова зашуршал тканью рюкзака, пытаясь отыскать что-то, несомненно, важное на самом дне. Бан Чан уже не мог скрывать лучезарную улыбку и огонёк в своих глазах, передавшийся ему от Минхёка, словно вирус счастья. Парни обсуждали работу, проделанную мальчиком и Т/И, почти до самого вечера, без перерыва на обед. Бан Чан обращал внимание на все, даже самые мельчайшие, детали, желая полностью погрузиться в процесс, задавал уточняющие вопросы, предлагал свои идеи, что не могло не произвести впечатление на Минхёка, который, честно говоря, совсем не ожидал такой вовлеченности случайного человека, и был не в восторге от того, что придётся променять свою любимую нуну на кого-то, кто точно не будет настолько же хорош, пусть и на время. За время, пробежавшее абсолютно незаметно, Минхёк успел полностью посветить Бан Чана в концепцию и сюжет выступления, рассказал, что они с Т/И хотели показать зрителю, какие эмоции и истины донести. Бан Чан остался в полном восторге от того, с какой серьёзностью и отдачей ребята отнеслись к своей работе, полностью закрепляясь в суждении и том, насколько уникальным человеком была Т/И. Именно об этом она говорила ему тогда. А он даже не умудрился задумался, всерьёз воспринять её слова. Бан Чан и Минхёк сблизились за короткий срок настолько сильно, что уже без стеснения могли звать друг друга на «ты». Если бы концепция соулмейтов проигрывалась в реальной жизни, на их руках появились бы одинаковые тату или тонкие красные нити браслетов. Никто и не заметил, как в зал вошёл Хёнджин. Перед его глазами предстала очень занимательная картина: громко играющая музыка и парни, пытающиеся перекричать и перетанцевать друг друга. Бан Чан показывал танцевальный элемент один за одним, вкладывая слишком много энергии, казалось, он делает это после опустошения целого ящика энергетических напитков, а Минхёк, внимательно проанализировав всё, что показал хён, повторял, добавляя много элементов от себя, превращая простые связки в полноценный танец, который уже можно было с полной уверенностью показывать людям. Бан Чан не останавливался на этом. Он, не отказывая себе, чистил движения, сделанные мальчиком, предлагал добавить акробатические элементы и уверял, что выучить их – дело плёвое. Зато какое впечатление это произведёт на публику! Так они бы и поставили сумасшедшего Франкенштейна, собранного из абсолютно всего, на что только способно человеческое тело, если бы Хёнджин не остановил начинающуюся вакханалию нажатием кнопки «пауза» на компьютере. Парни резко обернулись в попытках найти причину отключившейся музыки. – Добрый вечер, – начал Хёнджин. По его лицу можно было сразу понять, что дальше ласковых слов можно не ждать, – кажется, ваше знакомство прошло хорошо. Меня зовут Хёнджин. Минхёк поклонился и улыбнулся, что сделал и парень. Так смазано прошло их знакомство, чему, впрочем, никто не сопротивлялся. – Привет, Джинни! – Непринуждённо ответил Бан Чан, полностью игнорируя настроение друга, потому что так намного безопаснее, чем пытаться понять, в чём причина его недовольства, – да, мы уже подружились, – парень приобнял Минхёка за плечи. – Меня ввели в курс дела, сейчас накидываем базу. Хёнджин не стал закатывать глаза и строить ещё более суровую гримасу, но громко выдохнул, что сделало своё дело красноречивее некуда. Он небрежно бросил сумку и толстовку на пол и подошёл к ребятам, которые уже затаили дыхание, предвкушая или большую порку, или просто разбор полётов, но точно не похвалу. Минхёк мгновенно уловил, почему именно Хёнджина Т/И поставила на своё место, а не Бан Чана. Парень положил обе руки на плечи ребятам, образуя импровизированный круг, и начал говорить, вглядываясь в потные, но довольные лица. – А сейчас давайте выдохнем, сядем и всё спокойно обсудим. Ребята синхронно выдохнули. Минхёк быстро посвятил Хёнджина в планы. – Мне нравится твоя идея! – Воскликнул Хёнджин, что заставило парней переглянуться, чтобы удостовериться в том, что им обоим не послышалось, – потому что мы делаем что-то подобное, но, надо признать, у тебя намного интересней. Чан, – парень обратился к своему другу, – ты же понимаешь, что с одними нашими навыками будет не настолько зрелищно? – Что ты имеешь в виду? – Смотри, мы можем поставить только контемп плюс современное, добавить немного трюков моментами, а что делать с предпоследним и последним эпизодами? – Хёнджин опустил голову на блокнот Минхёка и переворачивал страницы до того момента, пока не наткнулся на нужный разворот, – вот! Тут даже по костюмам и аранжировке подразумевается что-то романтичное, плавное, чувственное. Сколько на рисунке шифона, фасон блузки расслабленный… Он больше похож не та танцора, а на героя какой-нибудь старой поэмы о любви. Что-то из русской классики… Хёнджин посмотрел на Бан Чана, выражение лица которого с каждым сказанным словом становилось всё более беспорядочным и нечитаемым. В противовес этому, Минхёк, наоборот, ещё ни разу за этот день не выглядел настолько вдохновлённым и готовым прямо сейчас броситься разучивать буквально всё, что учитель Хёнджин посчитает нужным. Парень от друга так и не дождался проблеска в глазах, поэтому решил продолжить. – …а дальше – заключение. Насколько бы я не любил и не уважал жанр, в котором танцую, тут должно быть что-то не абстрактное и бесформенное, а сильное, что поставит точку. Чтобы всем стало понятно, что Минхёк не просто так пришёл покрасоваться. Энергия должна сочиться из каждого его движения. Такая энергия есть только в двух вариантах, – парень выставил два пальца, указательный и средний, которые поочередно загибал, – на соревнованиях по традиционным видам боевым искусств, но, ввиду ограниченности по времени, мы не можем пойти по этому пути. Второй вариант, очень схожий с первым, – народный танец. – Я согласен! Минхёка настолько впечатлила эта идея, что он завалился на спину и начал кататься туда-сюда, словно ёжик. Встать и начать бегать в беспамятстве ему не позволяло воспитание. Хёнджин же чувствовал себя снова самым гениальным человеком во вселенной, что, несомненно, тешило его истощённое эго. – А я никогда не предлагаю плохих вариантов, ты ещё поймёшь это дальше! Насмотренность – главное в нашей профессии! – Сколько видов танцев ты знаешь, а сколько можешь в совершенстве показать?.. Пока Минхёк занимал Хёнджина расспросами, в голове Бан Чана закрутились шестерёнки. Кажется, друг дал слишком жирный намёк на то, что затеял, но он явно переоценивает способности Бан Чана разгадывать подобные загадки. Он даже с собственными тараканами и чувствами справиться не может, что уж говорить о чём-то из вне. Наконец парень пробрался через лес размышлений и нашёл ответ на загадку друга. – Ты предлагаешь задействовать Сынмина и Чонина?! – Выкрикнул Бан Чан, резко вырывая парней из их беседы, заставляя обратить всё их внимание на себя. – Ты видишь какое-то противоречие? – Зачем перенагружать танец? – Мы только что это обсудили, ты не высказал и слова против, – Хёнджин вскинул руки в воздух, но не сменил интонации сказанного на претенциозную, стараясь сохранять спокойствие настолько долго, насколько возможно. – Они ни за что не согласятся. Чонин, может быть, да. А вот с Сынмином задумка – полная катастрофа. Бан Чан громко вздохнул и закрыл лицо волосами, понимая, что его друг в очередной раз задумал что-то сверх нужного, но невероятно зрелищное, и переубедить его не получится даже у самого Господа Бога. – Согласятся, – ответил Хёнджин с полной уверенность в том, что всё будет именно так, как он задумал. – Ты их уговоришь? – Конечно! Если есть возможность, я обязательно ей воспользуюсь. Это тоже можно применить к главным постулатам нашей профессии. Не то, что профессии, жизни, – обратился Хёнджин к Минхёку, вскидывая указательный палец вверх. – Запомню! – Кивнул мальчик, прибывая в необычайной эйфории от нового знакомства, от которого не ожидал ничего хорошего.

*

– Завтра встречаемся в то же время в том же месте, – давал указания Хёнджин, пока Бан Чан закрывал зал на ключ, параллельно слушая его в пол-уха, – Минхёк, с тебя только боевой настрой, остальное мы устроим! Мальчик поклонился, попрощался со всеми и сел в дорогую машину с тонированными стёклами, которая тут же сорвалась с места и уехала в неизвестном направлении. Хёнджин все это время провожал автомобиль взглядом, даже не заметив, как Бан Чан подошёл к нему сзади. – Точно чеболи какие-то… – Зато парень хорошим растёт, деньги его не испортили, – подметил Бан Чан, начиная движение в сторону ближайшей станции метро. С другом или без, он не собирается более задерживаться, потому что энергии едва хватит на то, чтобы добраться до кровати. – Это точно! – Согласился Хёнджин и поспешил нагнать друга. Погода стояла, на удивление, приятная, принимая во внимание то, что последнюю неделю тучи практически не сходили с небосвода. Сегодня же небо было чистым, насколько это было возможным в большом городе, а ветер – очень нежно трепал волосы, остужая голову, помогал укладывать только что созданные воспоминания по нужным полочкам. – Ты сегодня не поедешь в больницу? – Вдруг поинтересовался Бан Чан. – Я пробыл там сутки. Возвращаться, если честно, совсем не хочется, но придётся. Я поеду завтра утром. Хочется поспать в кровати, а не на кресле, свернувшись калачиком под писк всяких приборов. А ещё этот запах спиртяги. – Хорошо, – просто ответил хён. По лицу Бан Чана расплылась лёгкая улыбка, а мысли закрутились в торнадо. Он пытался выдумать, как незаметно избавиться от друга и пробраться в больницу. Но его планам было не суждено свершиться. – Только не говори, что ты поедешь сам, пожалуйста! – Взвыл Хёнджин, – я привяжу тебя к дереву или к себе, чтобы мы доехали до дома вместе, а потом передам ребятам, они накачают тебя снотворным и мы увезём тебя в лес. В свою историю он сам не верил, это было самое фантастичное, что когда-либо выходило из его рта. План был несостоятельным хотя бы потому, что Бан Чан преспокойно справился бы с ним самим, даже устав как собака. Энергии на борьбу у него почему-то всегда было заготовлено много. Хёнджин резко остановился, и очень серьёзно посмотрел на Бан Чана, будто сейчас решалась чья-то судьба, хотя так и было на самом деле. Вот только, чья это была судьба – зависело только от того, что предпримет его друг, насколько красноречивым будет он сам. Потому что при встрече явно вскроется вся история с перепиской, которая до последнего должна оставаться тайной, чего бы Хёнджину это не стоило. – У меня к тебе встречное предложение. Ты пойдёшь туда только со мной, завтра утром. Зайдёшь на десять минут, а потом выйдешь, и поедешь сразу к Минхёку, хорошо? – Почему ты оберегаешь Т/И так, будто это ты влюблён в неё, а не я? – Невозмутимо ответил вопросом на вопрос Бан Чан. – Потому что я обещал… Погоди! Ты признался? Ты признался наконец самому себе в этом!? Глаза Хёнджина приобрели форму перепелиных яиц, норовящих в любую секунду выскочить. Если бы под ногами был не асфальт, а поверхность поблагороднее, он точно начал бы благодарить Бога, склоняясь в неестественной позе над землёй, ударяясь лбом. Должно было произойти что-то невероятное, чтобы его друг изменил своё мнение насчёт вопросов любовных. – Кто тебя укусил? – Минхёк, – засмеялся Бан Чан, – хорошо, я пойду с тобой завтра утром. У нас, правда, есть много чего, что стоит обсудить, прояснить.

*

Лёжа в кровати рядом с посапывающим Бан Чаном, Хёнджин решил предпринять решительный шаг.

Джинни [23:01]: Стоит ли нам продолжать..?

Джинни [23:01]: У меня не уверенности

Ликси [23:03]: Ты о Бойцовском клубе?

Джинни [23:04]: Да

Джинни [23:05]: Но что, если это заденет твои чувства и чувства Чонина?

Джинни [23:05]: Не хочу, чтобы это случилось, учитывая, что вы и так меня бросили. Но я не злюсь. Не злюсь настолько, чтобы перестать с вами общаться навсегда

Джинни [23:06]: Имею в виду, мы же команда, я не могу всё решать в одиночку

Джинни [23:06]: Было бы очень некрасиво по отношению к вам

Ликси [23:07]: Главное, чтобы всё наконец стало красиво по отношению к Чану

Джинни [23:08]: Справедливо

Джинни [23:09]: Тогда нам надо будет встретиться, я объявлю о роспуске клуба

Ликси [23:09]: А можно без официоза?

Джинни [23:09]: Нет.

Джинни [23:10]: Спокойной ночи, Ликси

Ликси [23:11]: Приятных снов, Джинни Хёнджин бесшумно поднялся с кровати, чтобы сходить на кухню, сделать глоток воды, оставив смартфон на тумбочке. Сегодня он был необычайно горд за себя, потому что пошёл не один, а целых три шага на пути к покаянию и полному исповеданию. На кухне сидел Сынмин, потому что именно он сегодня должен был оставаться с Бан Чаном. Его очередь наступила одной из последних, что одновременно и радовало, и утруждало парня. Он не любил нянчатся со взрослыми людьми, но благодарил друзей, что ему достался день, когда и нянчится ни с кем не придётся, по большому счёту, только приглядывать. А это сравнимо гораздо простая и менее раздражающая вещь. Но сегодня у него вне расписания было двое лялек вместо одной. Сынмин оторвался от мыслей, когда заметил, что кто-то крадётся в темноте, пытаясь остаться незамеченным. – Я тебя вижу. – Я не пытался пройти незамеченным, – оправдывался Хёнджин, уводя взгляд в сторону. – Я знаю тебя уже почти четыре года. В такое поверит только Феликс. И то потому, что вы близки. – Что верно, то верно. Хёнджин подошёл к кухонному гарнитуру, не обращая внимания на то, что Сынмин пристально следит за каждым его действием, наполнил свою кружку простой водой и повернулся лицом к другу, делая глоток. – Ты поможешь нам подготовить мальчика, о котором тебе сегодня Чан за ужином рассказывал, к фестивалю? Там комплексный номер, мы просто не сможем вдвоём поставить классный бальный танец. Сынмин поднял брови от удивления, не ожидая, что хён хотя бы раз попросит у него помощи в серьёзных вещах, а не в выборе шапки или обуви, подходящей к остальному наряду. Это, скорее, делалось не ради получения ответа, а для того, чтобы поизмываться над младшим. У них складывались не самые нежные отношения, потому что характеры были слишком похожими. Ни один из них никогда по своей воле не уступит второму в ворчании и ироничности. – Хорошо. Я всё равно не собираюсь там выступать, поэтому полностью свободен. Только скинь аранжировку и расскажи, что вы придумали, – он отодвинул стул от стола, стоящий рядом с ним, и поднял бровь, указывая глазами на пустующую сидушку, – присаживайся. Хёнджин довольно ухмыльнулся и принял предложение друга. Они сидели и обсуждали задумки до самого утра, пока первые солнечные лучи не начали пробиваться сквозь тюль. Хёнджина не смущало то, что он нормально не спал двое суток. Зато он проделал ещё один небольшой, но важный шажок. Бан Чану в ту ночь приснилась цветущая вишня.