Me and the Devil

В любых отношениях есть периоды влюблённости, любви, ненависти… Не зря говорят, что любовь и ненависть — стороны одной медали. Сильнее всех мы ненавидим тех, кого любим.

Кайя думает, что Суна — ведьма. Чёртова сука, которая приворожила его и никак не желает отпускать из своих сетей. Иначе он никак не может объяснить свою одержимость этой женщиной. А как раньше люди поступали с ведьмами? Их сжигали на кострах. Кайя был бы не против посмотреть, как горит Суна. Он бы сам подложил дрова. Это было бы ярко и красиво. Вот только Кайя осознаёт, что он — единственный, кто горит в этом пламени. Ведь когда она раздевается, он полностью теряет голову. Всё летит к чертям собачьим. Кайя знает, что нельзя никого любить сильнее, чем Всевышнего. Это большой грех. Но он себя святым никогда не считал и готов гореть в аду. Ведь продавать душу Сатане так просто, когда тот облачён в женский образ. Кайя ненавидит до белой пелены в глазах эти кружева различных цветов, обманчиво невинный взгляд и дерзкую ухмылку, но он смиренно поклоняется ей от начала и до конца. Суна сначала ни о чём не догадывается, а потом понимает. Слишком очевидна становится его зависимость. Она для него как наркотик, на который он подсел и слезать не собирается. Суна раздвигает ноги пошире, а в глазах пляшут черти, ей уж слишком нравится и хочется зависеть от этого. Кайя думает, что таких стерв, как Суна, должны топить ещё при рождении, как нерадивые хозяева — ненужных котят или щенят, но вот незадача — за эту стерву он сам готов топить. Любого, каждого, ему совершенно не важно, кто это. Главное, чтобы она и дальше продолжала рвать его грешную и израненную душу на части. Навсегда. — Иногда я думаю, что тебе место в аду, — рычит он, впиваясь пальцами в тонкую девичью шею. Он мог бы с легкостью свернуть ей шею. Вот только стоит ей лишь произнести: «Кайя» — и он готов собственными руками нацепить на шею удавку, вручив ей свободный конец. — Отправишься вместе со мной? — Суна с колкостью на языке, но нежностью в каждом прикосновении, проводила по щеке мужа, наслаждаясь жаром его бледной кожи. — А ты сомневаешься? — растягивая губы в улыбке, спросил он, — Я же сказал тебе ещё в самом начале: я буду с тобой до самой последней страницы твоей сказки. Суна тянется к нему первая. Целует так отчаянно, пылко и страстно. Кайя удивлён, ведь он всегда первым начинал столь близкий контакт. Его руки гладят её плечи, сминают её грудь, массируя и зажимая пальцами соски, а она сама под ним стонет и льнет к нему сильнее. Кайя кусает её губы, ощущая на своей заднице хлопки её небольших ладоней; он спускается вниз и нежно ласкает пальцами возбуждённую промежность, заставляя Суну стонать ещё громче. Кайя потакает своим демонам в голове. Они ликуют и вопят каждый раз, когда он медленно входит в неё, натягивая каштановые волосы на кулак. Они жадно облизываются, когда слышат стоны и мольбы Суны. Они сжигают все мысли в его голове, превращая их в пепел. Кайя знает, что Суна Шанлы Сонмез была рождена для него и никого более — с кучей сомнений, решительностью, с обманчивой покорностю и дьявольской порочностью. Он готов принять её любой: счастливой, грустной, злой. Со всеми её слезами, улыбками и шрамами. Ему нравится гладить и сжимать её бёдра, заставлять извиваться при каждом прикосновении к клитору. Для него её стоны — как самая приятная музыка, и Суна не прекращает их, ведь Кайя вновь ласкает её очень чувствительную грудь, теперь уже языком. Суна идеальна в своей неидеальности. Он впивается в шею, жадно всасывает кожу, дерёт её клыками. Она представляет, как на следующее утро на её теле будут бордовые отметины. Суна знает, для чего он это делает. Разумеется, Кайя клеймит её. Делает своей — полностью, до последней капли крови. Чтобы каждый знал: Суна — только его. Суне на самом деле слова не нужны, потому что ей хватает лишь взгляда. Полного нежности, безумия, преданности и такого незнакомого ей. Поэтому не отпускает. Суна решает с головой кинуться в это безумие, покорно подставляя шею под каждый жаркий поцелуй и позволяя поставить на себе метки. Она срывает голос, оставляя на его спине кровавые полосы. Отдаётся ему полностью. Без остатка. В любой день и момент. Кайя думает, что Суна так прекрасна в момент своего пика, такая потная, дрожащая. Она так крепко сжимает его волосы на затылке, полностью отдаваясь своим ощущениям. — Суна… я… — шепчет Кайя ей в ухо после того, как оргазм накрыл их обоих с головой, и по телу начало разливаться тепло. — Знаю, — отвечает она и робко целует в щёку. — Я тебя тоже. Он жмется к ее груди сильнее, и собственнически держит за тонкую талию. Моё. Никуда не отпущу. Суна – дьяволица и божество для Кайи. Он – её благословение и проклятие.