Бесовский сосуд

Что я пытался увидеть в этом безвольном, диком лице, лишенным разума и морали? Что человеческого я желал узреть сквозь пелену глупости и всепоглощающей похоти? Я задавал себе эти вопросы, и думать становилось все невыносимее, и тошнота маленькими, но настойчивыми шажками, подкрадывалась к моему горлу, одновременно с этим, сжимая мою шею в своих крепких когтистых лапах, одержимая целью подчинить себе мое тело и рассудок. «Какая всепоглощающая жестокость, какое жуткое отвращение ко всему живому, а главное — к моей сущности.» Настойчиво звучало в моей перегруженной болезненными мыслями голове, и я терялся во времени и пространстве, боясь неизбежного и пытаясь вырваться из плена мучительной агонии, но самым досадным в этом отвратительном моменте было то, что меня покидала человечность, оставляя наедине с бездушными бесами. Сердце окрашивала черная вязкая жидкость, которая разрушала вечно ритмично бьющийся орган, и во мне просыпалась жажда мести. Почему мне хотелось отомстить всем живым существам и бесстыдно красть у них положительные эмоции? Я не знал, из каких глубин мне придется вырвать это знание, насколько крепкой должна быть хватка и насколько болезненной будет жертва. Я лишь пристально вглядывался в темноту своего подсознания, иногда замечая в непроглядной тьме, горящие адским пламенем глаза и огромные серебряные клыки, что ослепляли меня своим блеском. Бесы — вот они, не прячущиеся за маской грязного лицемерия, не пытающийся скрыть эгоистичных побуждений по отношению ко мне и бесстыдно признающие, что я для них лишь средство достижения собственного неимоверного удовольствия. Это был чистый садизм, который быстро перерос в главный интерес жертвы, породив у нее Стокгольмский синдром. Этим сумасшедшим мазохистом был я и меня полностью устраивала созависимость, проблематичности которой я не желал в полной мере ощущать, оставляя десерт из острых предметов на худшие времена. Все вокруг были убеждены, что знают меня гораздо лучше, чем собственное отражение в зеркале, которое они так плотоядно разглядывали с утра пораньше, пытаясь найти в своих серых, измученных жестокостью лицах хоть какие — нибудь достоинства, давно сделав неутешительные поверхностные выводы о моей богатой, лишённой боли и страданий жизни. Они следовали за мной повсюду, держа в голове миниакальную идею завладеть всем моим вниманием, приблизить себя к королевскому положению, возможно, при удобном стечении обстоятельств, воткнуть в мою спину металлический нож, лишив меня главенства. Они становились пешками в моей беспечной, эгоистичной игре, полностью копируя мои тошнотворные привычки и перенимая невыносимое поведение. Мне хотелось бы образумить их, прокричать, что все это неправильно и им лучше не терять в себе такое простое людское очарование. Но как можно было достучаться до людей, у которых изначально за душой не было ничего, кроме собственнических желаний и пустых целей, лишенных всякого здравого смысла? -"Арсений, ты отвлекся? У тебя такое смешное и задумчивое лицо!» Девушка улыбнулась со всей присущей ей милостью и женским лукавством, ехидно обнажив зубы в усмешке, чем невольно отвращала меня ещё пуще прежнего. — «Нет… Я просто не хочу смотреть на тебя и чувствовать на себе твой вульгарный, похотливый взгляд, и именно поэтому я смотрю сквозь.» — я должен был прекратить этот сумбурный, мерзкий монолог, но бесы кричали мне, чтобы я продолжал, им так не терпелось увидеть представление и я не сумел устоять перед соблазном нетактичных речей — «Потому что ты не только скучно разговариваешь, докучая своим существованием всему живому, но и ведёшь себя словно рабский сброд, который так приятно использовать в целях ублажения, позволяя ему творить со своим телом божественные вещи.» Бесы ликовали, игриво хлопая в ладоши и всячески демонстровали мне свое одобрение, в виде широких пастей, что блаженно растягивались в хищной улыбке, открывая обзор на кровоточащие клыки. -"Но Арсений… Я только хотела быть ближе к тебе… Ты сам этого желал, разве это не означало, что мы теперь.» Но я уже растворился в дверях классной комнаты, словно меня здесь никогда и не было, ведь в тот момент, когда я подорвался с места, я почувствовал, как в горле встал желчный ком… Я бежал до туалета не разбирая дороги, пару раз задев плечом незнакомых мне студентов, охваченный паникой и одурманенный лишь единственной целью — добраться до пункта назначения. Я боялся не мерзости процесса и того, как других будет воротить от увиденной картины, а того, как я буду беззащитно и жалко корчиться, сгибая свое тело пополам и извергать из себя всю слабость и боль, которую я не сумел удержать внутри своего раздражённого желудка. Я забежал в туалетную кабинку, закрылся от всего мира с помощью небольшой щеколды и позволил себе в очередной раз быть хрупким и слабым, чувствующим и неспособным выдержать напряжения, почти настоящим человеком. После произошедшего я попытался отдышаться и настроить свои мысли на позитивный лад, простить себя за внутренние самоистязания, но лишь глупо пялился в белоснежную дверь, как будто она способна дать мне убежище, что защитит от тленности бытия. По началу я чувствовал себя отречённым от мира, как будто меня лишили связи со всем живым и привычным для глаз и ушей, а затем во мне проснулись интригующие мысли, что быстро перетекли во воодушевляющую идею. " Я сегодня слишком перевозбудил себя во всем смыслах, так почему бы мне не встретиться с тем, кто привык видеть меня возбуждённым?» Пять минут спустя я оказался за пределами университета и судорожно водил пальцами по экрану телефона, пытаясь напечатать сообщение одному интересующему меня человеку. «Такой холодный ветер, ещё немного и окочененею. Только этого не хватало моему ледяному сердцу, чтоб оно чувствовало себя комфортно внутри моей груди.» Думал в момент борьбы с трясущимися и покрасневшими от холода руками я. В глубине души я не надеялся на быстрый ответ, ведь знал, как много и мучительно долго он работает. Мне было трудно застать его за бездельем, когда тому не приходилось с утра пораньше поднимать свою уставшую тушу с постели и насильно заставлять себя следовать привычному распорядку рабочего дня. Он был похож на мазохиста, который постоянно загружал себя ненужными делами и избегал любых человеческих удовольствий, которые были ему так необходимы во всех их проявлениях. Он видел главный смысл своего существования в том, чтобы вечно придерживаться скучных правил, бесконечного списка дел и организованности. Но существовало в его жизни одно маленькое и греховное искушение, что заключалось в похотливости сознания, распущенности мыслей и грязных рук. Иногда ему приходилось отрываться от дел, глубоко вздыхать полной грудью и со скучающим видом оглядывать окружающий его мир. И вот тогда, все свое свободное время, он тратил не на пустые разговоры, что так часто сближают людей, и не на увлечения, что помогают расслабиться перегруженному от работы мозгу, и даже не на список классической литературы или просмотра хорошего кино в компании приятного собеседника. Он хотел лишь эмоционального секса и часто для этого выбирал в качестве партнёра меня, такого же бесстрастного к жизни, равнодушного к любым проявлениям любви. Он часто осыпал каждый дюйм моего тела случайными комплиментами, в которых не было никого смысла, кроме пустого звука, оглушающего своим безразличием. А ведь временами, я убеждался в необходимости заботы и нужности, что было скрыто за маской надменности на лице. Но меня быстро отрезвляло знание того, что несмотря на его многочисленные убеждения в том, что за последние полгода в его постели бываю только лишь я, на самом деле там побывала ни одна дюжина женщин и мужчин. Все это я узнавал от слухачей, что так сильно любили меня расщедрить и поделиться услышанной информацией. Но парень ответил на мое приветствие практически сразу, не дав мне опомниться. -"Да, привет. Не ожидал тебя сегодня услышать. Дела идут хорошо. Откуда знаешь, что я не на работе?» «Значит мне повезло и его нет на работе, какая невероятная удача». Подумал после его слов я и принял решение испытать судьбу. -"Слухи не дремлют и сучки не дремлют» — соврал с привеликим удовольствием я и самодовольно ухмыльнулся, затем на десять секунд застыл в оцепенении, зная, что хочу предложить. -» Хочу встретиться». По неизвестной мне причине, я всегда с волнением организовывал наши встречи, словно они что — то значили для меня. Иногда меня посещали мысли о том, что я мог бы влюбиться в него, проявить нежность и стать для него кем- то, кто поможет уйти из мира рутинного рабства и одолеть всепоглощающую похоть, что подталкивала к разгульному образу жизни. Я давал слабину и подсознательно желал быть особенным для этого хладнокрового человека. -"О, у Арсения сегодня хорошее настроение? Что — то новенькое… Редкое… Такое ценное.» Это глупые многоточия, после каждого напечатанного им слова, заставляли меня расплываться в широкой улыбке. «Я ценен? Я неповторим? Я лучший любовник? Я не надоедаю?» Я почувствовал, как желание возрастало с неумолимой скоростью и в штанах уже было тесно. А ведь это лишь точки, а что они со мной делают… -"Не угадал, я сегодня так зол на окружающий мир, что мне хочется расслабиться». -"Хорошо, давай я встречу тебя в парке через час. Дождешься моего появления?» -"Но я знаю твой адрес, почему я не могу прийти сам?» -"Пойдем вместе. Дома Дима и мать, не хочу чтоб ты случайно на них сорвался, мой противный грубиян).» Я медленным шагом дошел до нашей любимой лавочки в парке, стряхнул рукой с сидения снег и присел на нее. Было холодно и неприятно, но в душе пылал жар, поэтому меня мало волновали негативные ощущения. Я откинулся на спинку лавочки, поднял голову и уставшим взглядом уставился на светлое небо, что так слепило своей яркостью. «Ммм.сейчас бы сделать затяжечку, да сигареты дома оставил»… Вертелось у меня в мыслях и хотелось взвыть от досады, как обиженный пёс. " Может я ещё успею добежать до ближайшего табака, пока Сергей не дошел до меня?» Я знал, что если он придет на место встречи и не застанет меня, покорного, ожидающего его на лавочке, словно верный слуга своего хозяина, то незамедлительно развернется и уйдет. Он ненавидел опоздания, не терпел ожиданий и презирал течение времени. Его философия заключалась в том, что за потерянные часы, можно успеть сделать много полезных дел… Когда он стал таким занятым и несчастным? «Неужели мне жаль? Точно нет, лишь сентиментальный душевный порыв»… Но внутри себя я осознавал, что для меня не свойственна сентиментальность, ровно настолько же, как и сострадание… Я резко подорвался с места, намериваясь предпринять отчаянную попытку, которая могла мне стоить встречи с любовником, но услышал, как знакомый голос прокричал мне:» Ах, Арсений, и куда же ты убегаешь? Сначала предлагаешь увидеться, а потом стараешься всяческими способами отвертеться от этого.» Он насмешливо улыбался во все тридцать четыре зуба, и я не удержался и тоже искренне заулыбался: «Нет, сигареты закончились.» -"У меня есть сигареты…» Он подошёл ко мне вплотную и протянул пачку сигарет. Я довольный вдыхал дым лёгкими и с наслаждением разглядывал расслабленное лицо Сергея и на душе становилось как — то теплее… -"Да ты меня спас, я думал с ума сойду без сигареток то». -"А я уж думал без меня и ошеломляющего секса.» -"Ну нет, не мечтай, я всегда нахожу, кем тебя заменить». Сергей рассмеялся, в нем не прослеживалось даже щепотки ревности, ведь он понимал, что это лишь игра со страстью, но не более того. Он не испытывал ко мне никаких чувств и его интересовало лишь мое тело. -"Давай, докуривай уже и пойдем ко мне, а то холодно». А что если я больше не ощущал холода в тот момент, а лишь душевный покой и умиротворение? Мы топали к его дому, оставляя за собой следы на белоснежном снегу и больше не разговаривали. Я внимательно вглядывался в лицо Сергея, что больше не светилось радостью, а теперь было похоже на лицо меланхолика. Сведенные брови на переносице, исривленный рот, грозно прикрытые глаза. Кажется, он вновь думает о своих многочисленных делах и как много теряет в данный момент, пока тратит на прогулку со мной свое драгоценное время. Мы пришли, разулись и нас встретил Дима, что презренным взглядом оглядел меня с ног до головы, как впрочем и всегда смотрел на меня, словно при виде каждого сантиметра моего тела, в нем просыпался рвотный рефлекс. Оно и понятно, ведь Дима был правильный человеком по всем людским меркам. Он стремился к успеху, был наделён богатым духовным миром и умён не по годам. Все в нашем окружении слышали о нем только хвалебные речи, наши отцы ставили его нам в пример, а сам он, казалось, не гордился таким исходом событий, но не мог отойти от своей сущности. -"Привет, Арсений. Будешь чай?» — спросил он меня, лишь из вежливости, вовсе не желая обслуживать такого гостя. — " Нет, не буду.» — холодно и с надменной интонацией ответил я. Если он хотел поиграть со мной в высокомерие, то я всегда знал, что выйду победителем. -"Пойдем в мою комнату, нет времени для разговоров. И так много потеряли.» — Сергей торопил меня, настойчиво толкая в сторону своей комнаты, словно мы опаздывали в аэропорт. -"Да иду, я иду, куда ты так торопишься…все равно по твоим скудным меркам много времени потеряли…» А в голове эхом раздалась мысль о том, что я теряю гораздо больше, когда он вынуждает нас действовать быстрее и не позволяет насладиться совместным времяпровождением. Он затолкал меня в комнату, запер дверь, как будто боялся, что кто — то потревожит наше уединение и впился губами в мои губы. Я лишь недовольно простонал, отодвигая его от себя и произнес: «Неужели тебя совсем ничего не интересует человеческого, кроме разве что сексуальных утех? Тебе не интересно узнать, почему я организовал такую спонтанную встречу?» Сергей недовольно нахмурился и во взгляде читалось недопонимание: «Арсений, это точно ты? Не припомню, чтоб ты самолично предлагал завести душевный разговор, так ещё и требовал от меня неподдельного интереса?» Я тоже такого не мог припомнить и от этого мне становилось страшно, ведь я испытывал то, что никогда не являлось частью меня и это будоражило. -"По правде говоря, я даже не знал, что ты не работаешь и решил попытать свою удачу… Скажи хоть как у тебя дела? Как работа? Ты все так же сильно увлечен ей?» -"Ну… Ты же знаешь, Арсений .у меня есть цель, свои методы ее достижения и свои причины на это. Глупый вопрос… Да и впрочем, на сеанс психологии я не записывался». Он снова потянулся ко мне, но я всячески уворачивался от его настойчивости и чуть громче прежнего говорил: «Я сегодня трахнул Иру в рот . она хорошо сосала, очень хорошо, но . она такая глупая, просто неимоверно тупая, типа. как тупой угол у треугольника, да, вот! Прямо как тупой угол у треугольника.» Мое дыхание участилось, я испытывал все больший соблазн поддаться плотским утехам, но желание раскрыть свою душу было более яростным и ярким. «Это в первый раз такое и возможно в последний. Это тот случай, когда действительно нельзя терять времени». Я заметил, как Сергей остановился, его лицо не стало выражать никаких эмоций и он пустым взглядом впился в мое лицо и видимо неохотно ждал продолжения сей эмоциональной тирады. -"Но Ира и ее тупость — это лишь мелочи. Знаешь, я снова видел бесов в своей голове, скаливших на меня зубы, ослепляющих ярким пламенем глаз и так соблазнительно заигрывающих со мной, умоляющих проявить злость во всей своей красе. Это было…» Затем, вновь взглянув на Сергея, я осознал, что это никому не было нужно. Говоря об этом, я был схож с сумасшедшим шизофреником, чего было не понять Сергею и совсем не помогало мне отпустить свои прошлые грехи. «Было и было. Прошло и прошло. Я потерял время.» Только и сделал про себя неутешительный вывод я. Затем прильнул губами к желанному рту, вновь поддавшись привычным для меня разврату и похоти. Мы долго целовались и ласкали друг — друга. Мне по настоящему было приятно снова ощутить опытность его рук на своем теле, почувствовать его горячие поцелуи на чувствительной шее и возбуждённый орган в моем не менее возбуждённом теле. Было приятно в очередной раз получить сотрясающий все тело оргазм, а затем в изнеможении лежать на кровати, считая не существующие звёзды на потолке. Затем забыть о времени и месте нахождения и просто положить свою лохматую голову на волосатую горячую грудь, в которой билось настоящее сердце. И я чувствовал, как мне жаль, что это все происходит… Происходят эти бездумные, лишенные здравого смысла связи… Одержимость Сергея работой продолжалась … Было жаль, что происходит господство надо мной, что вершило нечто высшее и не подвластное моему сознанию. или я просто нынче слишком сентиментален?