Bathroom

стэн не понимает, какая эта по счету стопка и в какую игру они конкретно играют: это дикая смесь правды и действия, бутылочки и семи минут на небесах. в дыму неподалёку его одноклассники, конкретно пьяны, смеются, а кто-то уже вырубился на диване. клайд именинник и неопределенное количество минут назад он вошел в гостиную, стуча ложкой по стеклянной бутылке, приглашая на игру. марша буквально затянуло в круг на полу. ебаная толпа. все двадцать человек громко смеются, кричат, игриво толкаются, а голова стэна похожа на бешеный барабан стиральной машины. но кайл был рядом, и ему наверняка было гораздо хуже. в отличие от стэна, он впервые столкнулся с водкой, вином, пивом и абсентом одновременно и, не переставая, улыбался. стэн неподобающе нежно приобнимает его за плечи. в следующие размытые секунды на ламинате под девчачьи визги крутится бутылка из-под спрайта. а потом бебе взасос целует какой-то мальчик. ещё пара секунд, и этот мальчик на полу, и толкин оттаскивает клайда в сторону дивана. кто-то сзади делает цыганочку. стэн чувствует себя на дне глубокого алкогольного озера - ему все равно, что происходит, пока кайл рядом. уже можно не вести речь о том, чтобы вернуться к родителям трезвыми. окружающие даже не обращают внимания на вялую потасовку, и поэтому бутылочка криво вращается, и венди спрашивает кенни, сколько девушек у него было. а потом бутылочка крутится в третий раз, и всем внезапно становится жутко смешно. щелкает фотоаппарат. крэйгу полагается раздеться до трусов. раздаются визги и пароноидальные теории про камеры в вентиляции. ещё поворот, и вся комната следующие пять минут уговаривает баттерса пукнуть на лицо спящему картману. кайл смеётся громче всех, когда стотч зачем-то спускает джинсы и громко пердит жирдяю на лицо. брофловски дергается под его рукой, его дикие волосы касаются щеки марша. его руки тёплые, он такой горячий, облокачивается на него - стэну хочется оставаться в этом положении целый вечер. но потом предательская бутылочка указывает на стэна, и в животе все переворачивается. уже, конечно, смешнее. не страшно, просто хочется блевануть на пол. баттерс злодейски улыбается и приказывает отправиться в ванную с человеком справа. а справа кайл. семь минут в ванной с кайлом. отказаться непросто, кайл снова криво усмехается, и стэн понимает, как хочет дотронуться до него. он не успевает ничего обдумать - их выталкивают из комнаты, запирают дверь, и у стэна падает сердце. тупые голоса удаляются, и стэну приходится сделать над собой усилие, посмотреть на чужое лицо. кайл почти спокоен, ему весело, его прямые брови в кои-то веки расслаблены. стэна что-то в нем безумно привлекает. да, ему снятся развратные сны с кайлом, хотя у него обычные руки, шея, лицо, глаза, ноги, но, очевидно, что-то явно отличается. почему-то стэну это нравится. противное желание почувствовать все наяву, охватывает его, и он подходит ближе, решая их печальную судьбу на следующие полчаса. но на месте стэна мог быть любой. “кайл бухой, и он отдался бы любому. он наверняка бы поцеловался с кем угодно,” - все шепчет, не прекращая, блевотный голос в голове. а руки стэна на чужих плечах, сжимают, и они одновременно выдыхают друг на друга. пахнет кисло, но расстояние между их носами опасно и неприемлемо сокращается. кайл весь красный, до ужаса приятный на ощупь. его спина под курткой, как кипяток, кожа липкая. по-хорошему, это должно отталкивать. но стэн делает, как ему хочется, и грубо толкается вперед так, что кайл странно охает. свет болезненно яркий, и его лицо наконец-таки достойно освещено - беспорядочные веснушки, идеальный нос и губы, губы. он дышит жаром, его кожа излучает тепло, его лицо все ближе и ближе. марш не может думать: кайл, как лава, медленно течёт сквозь его дрожащие руки. стэн, вероятно, находится в болезненном бреду, потому что их губы сталкиваются, и действительно, кажется, что родился и существовал он только ради этого момента. губы кайла, язык кайла, ниже поясницы кайла, руки кайла под его футболкой, сердцебиение кайла, мычание кайла - за пределами ванной все прекратило свое существование. и если раньше это можно было списать на действие паленой водки, то теперь чужая рука, расстегивающая его ширинку, однозначно показывала обоюдные намерения сторон. о, и да. у обоих стоит. садиться на крышку унитаза до странного стыдно, ещё ужаснее чувствовать его задницу, о господи, его задницу на своих коленях. там, где кончается приличие и начинается отмирание клеток мозга. а то, как его горячие, как кипяток, ладони коснулись, легко, будто так и должно быть, будто это нормально и социально-приемлемо, просто вознесло их неуклюжие взаимодействия до уровня национальной угрозы или хотя бы предмета всеобщего обсуждения, словно это что-то да значило. стэн глупо шепчет: “садись ближе”. и кайл послушно пододвигается вплотную. в комнате как в бане, и дышать тяжело. глаза кайла нечеловечески большие, настолько для мальчишки красивые, что больно, а то, как он во второй раз страстно засасывает его - притягательно, и заставляет марша забыть обо всем, о чем он думал. стэн не признает, но ему хочется трахаться. не просто трахаться, а трахаться именно с кайлом. хотя трахаться - это слишком громко сказано. просто прижиматься к нему вот так до конца жизни, хотя бы подрочить. и, наверное, он даже согласился бы быть геем, если бы это означало просыпаться и быть с кайлом каждое утро. ему нравилось это? ему нравилось лизать чужую шею, кидать на пол чужую куртку, просовывать руку под чужие джинсы, стягивая их? кайл едва слышно, непонятно почему стонет, и марша уже меньше волнует, что он хочет. хоть тот и не сказал ни слова, его горячие руки стягивающие узкие дурацкие джинсы, его пальцы там, вполне показывают добровольное согласие. стэну хочется облизывать эти аккуратные руки, фаланги этих пальцев до блевоты. ему жарко и плотно, и он хочет грязно целоваться, губами тыкаться в кудри, его нос, его уши, щеки. кайл дёргается, двигается на его коленях, избавляясь от одежды, кайл такой ахуенный. о боже. их джинсы уже давно где-то внизу. им неудобно, и стэн заново усаживает кайла, не готовый остановиться, касается его бёдер, все ближе подбирается к его члену. но кто-то громко стучится в дверь, ломится в ванную и кричит что-то про срочно, срать и туалет. кайл выдыхает, с испугом отрывается. они впервые за вечер смотрят друг другу в глаза: что это было? в его затуманенных зрачках животный страх. кайл сглатывает, и стэну физически больно, когда он вскакивает на пол. дверная ручка трясётся, кайл обратно, как чужой, натягивает свои джинсы. смотреть на это полураздетым должно быть неловко. стэну должно быть стыдно, тревожно или страшно, но он просто в разочаровании сверлит взглядом чужой зад, не двигаясь. это грех. о, потом кайл будет злиться, они поссорятся, брофловски исчезнет, и жизнь снова будет бессмысленной, как и два года назад, в седьмом классе. ну, как не крути, ему нужен кайл. дверь распахивается, это бебе, она запыхалась и ехидно улыбается, глядя на отсутствие у стэна штанов, и бесстыдно смеряет взглядом будто протрезвевшего кайла. -мальчики, мне вам помочь? -иди нахуй, - бросает ей тот и, хлопая дверью, нахмурившись, пропадает где-то в электронносигаретном дыму гостиной. -я сам, - стэн все ещё разочарованно смотрит ему вслед. он будто нехотя натягивает снова джинсы. будто ему пять лет, и он завис, натягивая колготки, на краю кровати, а не чужого унитаза. -тогда слезай отсюда быстрее, - нетерпеливо тараторит бебе, чуть ли не спихивая его с сиденья. и марш, подчиняясь, уходит, аккуратно закрывая за собой дверь. он прислоняется к стене и достаёт из кармана одноразку. какой же это пиздец. кайл злится, а бебе всем расскажет. и что теперь? почему он беспокоится, почему не плевать? стэн вздрагивает, достаёт из кармана телефон, набирает его номер. ему нравится кайл? он нервно делает затяжку, убирает парилку обратно в карман. хоть гудки и тянутся медленно, отвечают быстро, и у марша отлегает от сердца. -алло, - стэн идёт к выходу, попутно кивая, расталкивая народ, прощаясь с одноклассниками. -хуем по лбу не дало? - на фоне шумит ночной ветер, значит кайл уже не в доме. -кайл, где ты? - стэн облегченно вздыхает, натягивает куртку в прихожей, выходит на крыльцо. а вот и он. стоит с телефоном у уха. глупо улыбается, немного раздраженный, но не кривится и не отстраняется, когда стэн его обнимает. значит, все будет хорошо.