Дом пепла. Кларисса

      В дверь постучали. Громко и настойчиво.       Кларисса обречённо закатила глаза. Кто бы это ни был, уходить он явно не собирался.       Стоило открыть, как в проёме показалось встревоженная физиономия Герхарда. Не церемонясь, он заглянул через её плечо внутрь.       — У тебя всё в порядке? — поинтересовался он. — Лорэйн сказала, нам надо поговорить… Чтобы я срочно пришёл к вам. Что случилось?       Кларисса молча застыла, вцепившись в дверную ручку.       — Прости, что врываюсь. Я беспокоился. Мало ли… У тебя какие-то проблемы? — Он ужасно нервничал и даже не пытался это скрыть. Или хотел, но не мог.       Вау! Куда подевались хваленные выдержка и самообладание?       — Смотря что в твоём понимании проблемы, — ухмыльнулась Кларисса. Отступила в сторону, жестом приглашая войти.       Неизвестно сколько бы продолжалось молчание, если бы Герхард не заговорил:       — Прости ещё раз, что вот так… — он развёл руками в стороны. Приблизился к кровати, огляделся, неуверенно переступая с ноги на ногу. Видимо, хотел сесть, но передумал. — Ты в порядке?       — В порядке, — соврала Кларисса. — Просто не ожидала тебя здесь увидеть.       Снова повисла пауза. Только громкое, равномерное тиканье старинных часов на стене нарушало тишину.       — Ты рассказала Лорэйн, что мы… Да? Ну, твоя подруга как всегда права. Наверное, стоит всё обсудить. В последний раз, когда мы виделись, беседа не совсем удалась.        — Угу, — промычала Кларисса, пряча взгляд.       Взять, что ли, и выложить ему всю правду? Почему он сейчас здесь и насколько не удалась их последняя беседа. Пусть тоже помучается! Хотя будет ли Герхард мучиться? Или искренне обрадуется, что станет отцом?       — В общем, ничего не случилось. Страшного… У меня, в смысле. Я в порядке. То есть, я хотела сказать, что за меня не надо беспокоиться. Я…       — Я вижу, — перебил с ласковой улыбкой Герхард. — Ни черта ты не в порядке. Мы не в порядке, оба. Знаем, что того, что случилось, случиться не должно было. Вроде бы ничего не изменилось, но ведь всё изменилось, не так ли? — он пытливо посмотрел ей в глаза. — Мы ведь справимся? Переживём и это тоже?       Ещё как изменилось, дорогой. Неужели он думает, что она расстроена из-за того, что они просто переспали. О, нет! Всё гораздо хуже.       Кларисса с силой прикусила губу, надеясь, что физическая боль притупит остальное и вернет возможность ясно соображать.       — Прости. Я не должен был…       — Угу, — она кивнула, заставила себя поднять глаза и улыбнуться. — Не должен был. Но мы переспали. А теперь я беременна. От тебя.

***

      Сегодняшний субботний семейный обед мало чем отличался от остальных, и почти все давно разошлись. Отец поднялся к себе, а старший брат умчался куда-то, сославшись на неотложные дела. За круглым столом на утопающей в зелени магнолий террасе остались младший брат с женой да она.       А вот Герхард до сих пор не объявился.       Кларисса понятия не имела, где он мог находиться. Когда она вернулась с работы из бара под утро, в детской на узком диванчике были показательно свалены в кучу её одеяло с подушкой, а дверь в спальню заперта. Кларисса намёк поняла и даже не пыталась войти. Завалилась спать с дочерью, а когда проснулась, Герхарда и след простыл. Их комната встретила аккуратно заправленной двуспальной кроватью. Ни записки, ни смски. Звонок на сотовый, муж, не особо церемонясь, скинул. И, конечно, не перезвонил, хотя Кларисса оставила голосовое сообщение с предложением помириться.       Поведение Герхарда в последние недели оставалось загадкой. Взять хотя бы его вчерашний демонстративный уход с ужина и внезапный приступ якобы гастрита. Вряд ли он повёл себя так из-за утренней ссоры. В конце концов размолвки в их браке — привычное дело. Они превратили их в бесконечный марафон ещё до свадьбы, ссорились и мирились постоянно. Не спорить хотя бы по мелочам удавалось только, когда не находились в одной комнате, что случалось всё чаще. И, кажется, устраивало всё больше. Как, например, сегодня.       Кларисса поймала себя на мысли, что не скучает и даже не беспокоится, а, скорее, наслаждается отсутствием мужа. Не давали покоя только две вещи — неизвестность, когда он может вернуться, и любопытство, куда уехал.       Младший брат сел за стол, поворачиваясь к Клариссе. Ехидно спросил, возясь с салфеткой:        — Ты уверена, что Герхард не присоединится к нам?       — Уверена, — буркнула Кларисса.       Его жена бережно опустила новорождённую дочь в коляску, бросила хмурый взгляд через плечо:       — У вас всё в порядке? — поинтересовалась она.       — В полном, — соврала Кларисса. Уставилась на стол, делая вид, что изучает принесённые десерты.       — Может, мне за ним подняться?       — Не стоит, — она выразительно посмотрела на брата. Ну надо же! Сама любезность сегодня. — Герхард лёг спать и просил не будить.       — Нездоровится? — с красноречивой улыбкой повторила невестка.       — Нет, — как можно более невозмутимо ответила Кларисса. — Обычный гастрит. Плюс усталость. Последние недели выдались напряженными. Рекламная кампания, открытие бара…       — Твой дурной характер, капризы, — засмеялся брат. — Нужное подчеркнуть. Не злись, — он улыбнулся, касаясь пальцами её ладони. — Я просто волнуюсь.       — С чего вдруг? — Кларисса метнула на него выразительный взгляд. Шумно выдохнула. Лучше уж полуправда, чем откровенная ложь. — Мы поругались.       — Опять? — невестка недовольно покачала головой. Так, словно во всех ссорах по умолчанию виновата она, Кларисса, а Герхард — святой мученик.       — Не опять, а снова, — раздраженно бросила она. Рискуя запачкать шёлковую скатерть, потянула на себя блюдо с шоколадными пирожными.       — Что на этот раз? — брат внимательно посмотрел на неё.       — Понятия не имею. Он просто демонстративно ушёл. Наверное, мой драгоценный супруг снова решил, что больше не хочет жить в особняке. И вообще мечтает вернуться обратно в столицу.       — А моя драгоценная сестра с ним не согласна?       — Не согласна, — признала Кларисса. — Мне и здесь отлично живется.       — Почему Герхард хочет уехать? — спросила невестка, тряхнув головой, отчего длинные рыжие волосы эффектно рассыпались по оголённым плечам. Кларисса ещё вчера на ужине заметила, как неожиданно она похорошела. С трудом верилось, что эта стройная, эффектная молодая женщина каких-то полтора месяца назад напоминала раздувшуюся бочку на отёкших ногах.       — Откуда я знаю, наверняка… — с языка Клариссы почти сорвалось: «очередная прихоть», но она вовремя заткнулась. Не стоит рассказывать обо всех странностях их брака. По крайней мере, пока сама не будет уверена, что с ними делать.       — А ты спроси, — предложил брат. — Должна быть причина, почему его не устраивает жизнь в особняке.       — Наверное, должна быть… — задумчиво пробормотала Кларисса. Он прав — спросить стоит. Она ведь никогда по-настоящему не интересовалась, занятая перечислением собственных претензий.       — Ой, совсем забыл сказать! — вдруг воскликнул брат. — Знаешь, кого я на днях встретил? Твоего дружка Энтони.       — Какого Энтони?..       — Ну тот, что был влюблён в тебя в школе. Ходил ещё за тобой везде хвостом…       — Он снова в городе? — уточнила Кларисса.       — Ага. Сказал, что ненадолго. Приехал по делам. Кстати, отлично выглядит. И, между прочим, он был не один, — брат выдержал паузу, хитро улыбаясь. — С твоей бывшей подружкой — Лорэйн. Выглядели очень довольными. По-моему, я им помешал.

***

      — Надеюсь, тебе уже лучше… — Этот вкрадчивый, тихий проклятый голос она узнала бы из тысячи! Ну конечно же! Лорэйн Мэйсон собственной персоной. Явилась не запылилась попрыгать на крышке гроба. Разоделась, накрасилась, как будто не в больницу приехала, а как минимум — на светскую вечеринку.       Внутри всё похолодело. Кларисса машинально запахнула полы халата. Тонкий шёлк не спасал — под пристальным взглядом она ощущала себя полностью обнажённой. А Лорэйн без стеснения закрыла дверь, деловито прошлась по палате, заглянула в ванную комнату, затем зачем-то выглянула в окно и только после этого вернулась к кровати.       Кларисса застыла на краю постели, отчаянно пытаясь совладать с собой и придать лицу выражение непринуждённого равнодушия. Не получилось. Меньше всего воскресным днем она ожидала увидеть в палате любовницу мужа, и сейчас хотелось провалиться сквозь землю.        — Ты как вообще? — грубо поинтересовалась Лорэйн. — Приходишь в себя?       Кларисса молчала. Сказать, что всё отлично? Тогда почему до сих пор в клинике? Признаться, что отец предпочёл оставить её под медицинским присмотром ещё на сутки, а остальные родственники и не думали с ним спорить — нет уж, такого удовольствия она не доставит.       — Хотя можешь и не отвечать. Мне важно, чтобы ты выслушала и вникла в суть. Надеюсь, мозги не отшибло под действием транквилизаторов.       — Говори уже, — выдавила из себя Кларисса.       — Отлично, — Лорэйн улыбнулась, на вид — вполне искренне. — Твой муженёк многое от тебя скрывал. Это, конечно же, не новость. Ты всегда исхитрялась найти способы быть в курсе происходящего. Но кое-что до сих пор осталось тайной даже для тебя.       Высокомерный тон моментально вывел из оцепенения.       — Ты смертельно больна и скоро сдохнешь, да? — Кларисса выпрямилась и гордо вскинула голову, встречаясь с Лорэйн взглядом. — Поэтому решила исповедоваться?       — Лучше сядь. Боюсь, как бы моя исповедь не кончилась ещё одним нервным срывом для тебя.       — Бойся. Тебе страх всегда к лицу.       — Давай лучше к делу, — видимо, Лорэйн надоело пререкаться. — У твоего мужа есть дочь. И я говорю вовсе не про Анастэйшу.       Что-то подобное Кларисса давно готовилась услышать. И всё равно оказалась не готова.       — А про вашу с ним.       — Именно. Ты же понимаешь, наша несчастная вдовушка, что это означает?       Кларисса понимала.       Она ведь подозревала, что рано или поздно подобное может случиться. Только время шло, и ничего не происходило. Ни сразу после смерти мужа, ни после оглашения его завещания. И Кларисса расслабилась. Позволила сладкой иллюзии притупить бдительность и отодвинуть возможные последствия на задний план, а потом и вовсе не думать об этом. Зато сейчас откровения Лорэйн звонкими оплеухами сыпались на голову.       Проклятие! Наивная идиотка! Ей ли не знать: бояться надо живых, а не мёртвых.       Выродок из плоти и крови Герхарда существовал на самом деле. Ужасное недоразумение судьбы, которое ещё предстоит исправить.       Её дочь была и останется единственным ребёнком Герхарда.       Мужа всегда интересовали деньги. Как и Лорэйн. Поэтому, когда закончились оставленные родителями сбережения, лучшая подруга вернулась в родной город и очень быстро сообразила, что к чему. Но самое ужасное, что из всех мужчин в любовники выбрала именно Герхарда. Её мужа.       Они оба предали её, оба не сдержали данных клятв. Но обо всём этом она подумает завтра.       Кларисса с наслаждением вдохнула свежий вечерний воздух с примесью магнолий. Сегодня она будет думать только об удовольствиях.

***

      Металлическая набойка на указателе-бегунке приятно холодила пальцы. Какая ирония! Она, урожденная Эш, родная дочь, плоть от плоти ведьмы Эйлин напрочь лишена колдовских способностей. А дурацкая спиритическая доска — единственный доступный способ получить напутствие от умерших.       Ну почему ей не досталось ни капли маминой силы?       — Пожалуйста, помоги! — она попыталась сосредоточиться, но голос снова дрогнул, срываясь на крик: — Помоги, мам! Ты нужна мне! Нужна, слышишь?! — Пламя колыхнулось, по стене метнулась тень, но бегунок оставался неподвижным. — Мам, ты здесь? Мам?       В комнату ворвался порыв ветра, задувая свечи. Окно с оглушительным звоном захлопнулось, на пол дождём посыпались осколки.       — Ну, спасибо, — проворчала Кларисса. — Всегда приятно убедиться, что на тебя плевать даже родной матери.       Она поднялась, намереваясь собрать разбитое стекло. В ту же секунду бегунок сдвинулся в сторону.       Показалось? Мама всё же решила поговорить? Или не мама вовсе…       Бегунок на доске снова шевельнулся, перемещаясь с единицы на букву «у». Затем медленно передвинулся к букве «б». Оттуда — на «и».       Новый порыв ветра ворвался в комнату. Под потолком одна за другой взорвались плафоны на люстре.       Кларисса машинально пригнулась, закрывая голову руками, но продолжала смотреть на доску, по которой в свете луны скакал, как безумный, бегунок. Снова и снова повторяя одно слово: «убийца». Затем доска, пролетев через всю комнату, впечаталась в стену над диваном и разлетелась в щепки.       — Спасибо, Лорэйн, — Кларисса с улыбкой выпрямилась, небрежно стряхивая с волос осколки. — Я надеялась, что ты оценишь.

***

      В промозглом осеннем воздухе повисла угнетающая тишина. С самого утра небо затянуло свинцовыми облаками, а когда все, наконец, собрались у вырытой могилы, пошла изморось. Кларисса специально замедлила шаг и теперь наблюдала со стороны. Смотреть, честно говоря, было не на что. Маленькая процессия из пятнадцати человек являла собой жалкое зрелище. На лицах — скучающие мины, никто не всхлипывал, не вздыхал, сокрушаясь, что из жизни скоропостижно ушли молодая мать с малюткой-дочкой.       — Примите мои соболезнования, — послышалось справа. — Лорэйн была так молода, полна сил. Ужасная трагедия.       Кларисса молча кивнула, оборачиваясь.       — Инспектор Джексон, — подсказал краснощёкий мужчина в тёмно-сером костюме. — Вы ведь были подругами, не так ли?       — Мы вместе учились в школе.       — Не возражаете, если после похорон я задам вам парочку вопросов?       Кларисса заставила себя проглотить готовое сорваться с языка «зачем» и снова кивнула. Что ж, если у полиции вдруг возникли сомнения в «несчастном случае», придётся их переубедить.

***

      Бледно-жёлтое солнце в призрачной дымке лениво карабкалось по сероватому небу. Явный признак, что день обещал быть удушающе жарким.       Энтони сбавил скорость, сворачивая с центральной улицы Садового квартала на узенькую грунтовку. С любопытством огляделся — последний раз он был здесь лет пятнадцать назад, когда приезжал на несколько месяцев подменить отца в клинике: тот умудрился свалиться с лошади и раздробить плечо. С тех пор поместье Эшей практически не изменилось. Старый двухэтажный белый дом, весь обвитый плющом, по-прежнему утопал в аромате дурманящих магнолий, прячась от любопытных глаз за высоким кованым чугунным забором.       Впрочем, и сам город остался таким же, как и двадцать с лишним лет тому назад. Разве что разросся, окраины теперь всё больше напоминали гетто, куда лучше не соваться по вечерам. В остальном — всё тот же родной и любимый «Биг Изи», не по-американски раздолбайский, весёлый, насквозь ‎пропитанный ‎алкоголем и джазом. И, конечно, слухами, львиная доля которых приходилась ‎на влиятельную ‎семейку Эш. Кем их только не считали, какие только сплетни не распускали, в каких грехах не обвиняли, но исключительно за глаза. В лицо — заискивающе улыбались и уважали. Никому не хотелось навлечь на себя ненароком какое-нибудь древнее как мир проклятие вуду, пусть всерьёз в это никто и не верил. Но мало ли…       Предки Эшей появились на земле Нового Орлеана с первыми французскими колонистами, прикупили пару-тройку плантаций хлопка и постепенно разбогатели. Гораздо позже, после окончания Гражданской войны, когда хлопок сильно упал в цене, тогдашний глава семейства Эдмонд Эш неожиданно для всех сбагрил плантации недоумкам-дельцам, приехавшим в Луизиану в поисках лёгкой прибыли. На вырученные деньги и практически за бесценок он быстренько приобрёл недвижимость: шикарный особняк в Садовом квартале, небольшой загородный дом, пару-тройку квартир во Французском квартале, а все активы вложил в европейские банки. Более удачную сделку вряд ли можно было придумать в то время. В итоге за целое десятилетие Великой депрессии Эши не просто не потеряли свой капитал, но и приумножили его в несколько раз, чем сыскали не только уважение среди горожан, но и дурную славу.       С тех пор Эшей постоянно подозревали в колдовстве. Нашлись и те, кто утверждал, будто видел, как супруга Эдмонда, красавица Агнес, танцевала по ночам обнажённой с чернокожими слугами и резала куриц, призывая лоа. Члены семейства не очень стремились развеять слухи, а то и сами добавляли масла в огонь, но при этом столетиями оставались одной из самых богатых и влиятельных семей Нового Орлеана.       В глубине души Энтони даже гордился своим близким знакомством с ними, пусть сегодня полуслепой старик-маразматик Бернард Эш, нынешний глава семьи, упрямо цеплявшийся костлявыми пальцами за жизнь и не спешивший умирать, вряд ли его узнает. Зато его дочь, Кларисса Эш, прекрасно помнила Энтони и сидела сейчас рядом с ним в потрёпанном серебристом додже.       Бывшая одноклассница, конечно, постарела с их последней встречи, но выглядела по-прежнему отлично — всё ещё стройная, привлекательная, энергичная. Такой ни за что на свете не дашь больше тридцати, а с собранными в хвост светлыми волосами, в поношенных стареньких джинсах, резиновых сапогах и скрученной на поясе клетчатой рубашке поверх простой белой майки Кларисса и вовсе смахивала на простушку-жену какого-нибудь фермера.       — В небогатых семьях женщины работают наравне с мужчинами, не особо задаваясь вопросом, хотят этого или нет, — Энтони продолжил разговор, начатый ещё в банке, где они случайно встретились несколько минут назад. — У них просто нет выхода. У тебя — был.       — Ошибаешься, — рассмеялась Кларисса. — После колледжа я вернулась домой и думала на стены от скуки полезу. Еле упросила отца найти мне занятие. Знаешь, сначала чёртов упрямец возмутился. Мол, порядочная женщина в нашей семье не должна работать. Это я-то порядочная, прикинь? Потом из вредности предложил мне благотворительность. Раз уж тебе, доченька, так скучно и одиноко, иди-ка ты помогай бедным.       — Пошла? — он бросил на неё короткий взгляд исподлобья.       — А что мне оставалось? — Красивые губы скривились в усмешке, которая сводила его с ума ещё в старших классах. — И уже через месяц послала к дьяволу всю эту богадельню.       — Почему? — Не то чтобы он не догадывался, но предпочитал услышать ответ от неё.       — Хотелось чего-то более подходящего. Папочка считал, что мне незачем работать с ним в офисе. Говорил, я буду только путаться под ногами. Потом я встретила Герхарда, влюбилась, всё закрутилось. Он предложил открыть бар. И знаешь, — Кларисса гордо вздёрнула подбородок. — Отбросив ложную скромность, скажу: на самом деле это целиком и полностью моя заслуга.       — Ты сейчас про мужа или «Гиену»? — Энтони лукавил. Он-то прекрасно понял, что она имела в виду, но слишком уж велик был соблазн «поиграть с огнём».       — «Гиену», конечно! — Кларисса с лёгкостью проглотила наживку. — Хотя, если ты так ставишь вопрос, — она снова улыбнулась, кокетливо убирая за ухо выбившуюся прядь волос, — не зря ведь говорят, что за каждым успешным мужчиной стоит влюблённая в него женщина.       Энтони уставился на дорогу, в тысячный раз жалея, что жизнь назад отказался от Клариссы. Из них бы получилась прекрасная пара, он всегда это знал. И уж точно он куда больше какого-то Герхарда заслуживал шанса породниться с Эшами.       Что ж, теперь оставалось только гадать, как бы всё сложилось, если…       — Ты не согласен?       — Зависит, как посмотреть, потому что… — Энтони осёкся. Собирался сказать, что слишком спорно. Никакой влюблённой женщины за его спиной, к примеру, не наблюдалось. Та, что была, дала ему такой пинок под зад, что удивительно, как вообще он приземлился на ноги и не свернул шею. Потом вполне самостоятельно преуспел — выучился, разбогател, открыл клинику в столице. Теперь вот вернулся в родной город, чтобы привести в порядок дела отца и, скорее всего, остаться. Но переводить разговор на себя не хотелось. Куда интереснее было обсуждать достоинства и недостатки Герхарда с его женой, отправившей беднягу на тот свет далеко не самым милосердным способом. Правда, доказательств, что его смерть на совести Клариссы, никогда не было. Только слухи да косвенные улики, но их вполне хватало, чтобы вынести собственный вердикт. — По-моему, Герхард никогда тебя не понимал.       И не ценил. Или, что вернее, недооценивал.       — Почему ты… — Аккуратные брови удивлённо изогнулись, подчёркивая глубокую морщинку на переносице. Пронзительно серые глаза впились в него, буравя колючим взглядом. — И почему же?       Главным образом, потому что Герхард позволил загнать себя в могилу, но озвучивать эту мысль Энтони не стал. Медленно остановил внедорожник напротив парадного входа, переключил скорость на парковку, поднял ручник. Затем заглушил двигатель и развернулся к Клариссе. Совершенно искренне произнёс, вкладывая в слова всё своё обаяние:       — Ты — необыкновенная, потрясающая женщина. Умная, красивая, интеллигентная, с великолепными манерами и потрясающим вкусом, из хорошей семьи. Отличная хозяйка. Ты…       — Э-э-э… — выражение оскорблённой добродетели на её лице сменилось хитрой улыбкой. — А ты сейчас не преувеличиваешь? Немного, самую малость? — Как и большинство женщин, Кларисса Эш была падка на лесть, и Энтони прекрасно это знал. Помнил. — Может, всё дело в том, что когда-то ты был в меня влюблён, а?        Она тоже ничего не забыла.       Энтони пожал плечами, спешить с признаниями не собирался. Это могло… нет, должно подождать. Обязано. Всему своё время. Он ведь только пару дней, как вернулся в город. Это их первая встреча с тех пор, как он помог Клариссе отправить на тот свет надоевшего муженька. Только тогда он струсил и снова сбежал.       Он уехал в столицу сразу после выпускного бала. Буквально на следующее утро, когда более удачливые одноклассники едва приходили в себя после ночной попойки. Энтони никак не мог смириться, что Кларисса ему отказала. Уязвлённая гордость вкупе со жгучей ревностью требовали незамедлительных действий, потому он не хотел ни минуты оставаться в городе, убеждал себя, что университет — это то, что ему нужно. Новая жизнь, будущая карьера, а с ней — деньги и власть. Значит, и женщины. Потом, гораздо позже, когда практически весь список желаний был выполнен, он вернулся в родной город. И тогда узнал, что Кларисса успела, оказывается, выскочить замуж. Не то чтобы эта новость удивила. И уж тем более — не обрадовала. Но он решил относиться ко всему философски. К чёрту подростковые фантазии. У него давно были собственные жизнь и проблемы, а Кларисса и их любовь остались в прошлом.       Энтони не спешил узнавать детали её семейной жизни от словоохотливых пациентов, которые всегда были не прочь посплетничать про Эшей. Наоборот, всячески демонстрировал, что занимается клиникой постольку-поскольку. Мол, выбора у него нет, пока отец идёт на поправку, но никакого удовольствия от сложившейся ситуации не испытывает, да и возвращение в родной город — вынужденная мера. ‏       Каково же было его удивление, когда, придя на работу, Энтони обнаружил в кабинете серого, корчившегося от коликов, немолодого мужчину и взволнованную бледную Клариссу. Она заметно ‎нервничала, тараторя, что у мужа открылась язва. Что тот уже несколько месяцев страдал от ‎ болей в желудке, но не соглашался показаться врачу, а сегодня его всю ночь рвало желчью, ‎поэтому она привезла сюда‏. Ведь несчастный Герхард совсем себя не бережёт. Не ест вовремя, много курит и часто пьёт. Работает на износ и вообще в его жизни один сплошной стресс.‏       Энтони ничего не оставалось, как предложить осмотреть беднягу. Обессиленный Герхард не возражал, а Кларисса и не ‎подумала оставить их наедине. Решительно ‎встала в изголовье кушетки, крепко сжимая обеими руками ладонь мужа. На все вопросы ‎отвечала вместо него, не давая тому возможности открыть рот.       Почти сразу стало ясно — дело было вовсе не в язве желудка. Герхард ‎отравился растительным ядом. Или его отравили. ‏       Энтони медленно поднял глаза, встречаясь взглядом с Клариссой. Уточнил‏: ‏       — ‏Когда начались сильные боли и тошнота? ‏       — ‏Ты имеешь в виду, когда я узнала? — металлическим голосом переспросила ‎она, не отводя глаз. — Месяца два назад. Может, больше. Я предлагала обратиться ‎к врачу, но Герхард не хотел. Утверждал, что ерунда… — металл дрогнул и зазвенел. — Это ведь ерунда, ‎правда? ‏       «‏Совсем не ерунда», — должен был ответить Энтони. Вызвать санитара, чтобы увёз ‎Герхарда на анализы. Затем, не дожидаясь результатов, позвонить в полицию. Пусть ‎разбираются, кто, когда и почему его траванул, пока сам выясняет — чем именно. Но что-то во взгляде Клариссы заставило соврать: ‏       — ‏Я не уверен. На первый взгляд ничего серьёзного, обычное обострение хронического ‎гастрита, но могу ошибаться. Настоятельно советую пройти полное обследование, ‎прежде чем выбирать лечение. Могу порекомендовать ‎отличного гастроэнтеролога.       — Уж не знаю, Герхард не замечал или не хотел замечать всех твоих достоинств, но будь я на его месте, я бы тебя боготворил. Как минимум.       И никогда бы не закончил, как он.       Энтони улыбнулся, наслаждаясь коротким смятением на лице Клариссы.       — Я что-то не то сказал?       — Не знаю, что ответить, — тихо произнесла она, нарушив затянувшуюся паузу. — Давненько мне не делали комплиментов. Наверное, я разучилась правильно на них реагировать.       — Лично мне нравится, как ты реагируешь, — Энтони посмотрел на массивную ограду у дома, скользнул по окнам, встретился взглядом с Клариссой. Возможно, он ошибался, и она вовсе не травила мужа, но наверняка знает, кто это сделал, и старательно покрывает этого человека. Кого-то из многочисленной родни. Может, отца? Или брата? Или любовника? Хотя вряд ли. Интуиция редко его подводила. Всё-таки Кларисса сама убила мужа.       — Спасибо, что подвёз. Теперь я — твоя должница. С меня ужин. Ты ведь надолго здесь?       Энтони кивнул.       — Тогда приходи сегодня вечером в «Гиену».       — Обязательно.

***

      Энтони притормозил, пропуская перебегавших улицу подростков. Как только приедет и поднимется к себе, надо будет сразу же… Хотя нет, сначала в душ, смыть усталость и снять напряжение после двенадцати часов в операционной. Денёк выдался не из лёгких.       Вечерние огни сверкали разноцветной гирляндой, вынуждая забывать обо всём. Здесь Энтони вырос, здесь мечтал, здесь влюблялся и разочаровывался. Отсюда сбегал, но всё равно возвращался. Раз за разом. Везде, куда только не забрасывала его судьба, он находил плюсы и красоты, но нигде и никогда не чувствовал себя так уютно, по-настоящему дома, как здесь.       Он остановил машину на парковке, заглушил двигатель и откинулся на сидение, закрывая глаза. Зря он всё-таки не пошёл в бар. Осторожничал как последний придурок, а если совсем уж откровенно, просто струсил. Побоялся разбередить затянувшиеся раны… Одно дело, подвезти до дома за светской беседой, ненавязчиво флиртуя. Другое — оказаться нос к носу с любимой соблазнительной чертовкой на её же территории. Пара стаканов виски моментально развяжут ему не только язык, но и руки, а становиться «лёгкой добычей» не хотелось. Придётся теперь поломаться как недотрога-девственница, чтобы набить себе цену, раз он хочет поиметь от Клариссы что-то больше, чем одноразовый секс.       — Что за чёрт… — пробормотал Энтони, с опаской толкая приоткрытую входную дверь. Вряд ли воры — в квартире не было ничего ценного, только мебель да неразобранные до сих пор коробки с посудой и одеждой.       Неужели?..       — Долго ты. И сотовый отключил. Я уже собиралась звонить тебе в больницу.       Ну, конечно, Кларисса. Кто же ещё?       — Много работы. На федеральной трассе была авария, — Энтони остановился в проёме. Вот, пожалуйста, привет из прошлого! Прямо как в далёкой юности — расселась на его диване, в его белоснежной рубашке явно на голое тело, вытянула стройные ноги. В руке — стакан с виски, в глазах — желание. Вся такая уютная, соблазнительная и родная, аж дыхание перехватывает. — Слушай, я даже знать не хочу, как ты здесь очутилась. Но зачем?..       — Поговорить. Вообще-то я тоже после работы. Подумала, ты не станешь возражать, если приму у тебя душ и приготовлю нам ужин.       — Ты умеешь готовить? — хмыкнул Энтони, приходя в себя от изумления.       — Нет. Зато умею заказывать.       — Вообще-то могла предупредить заранее. Позвонить или заехать в клинику.       — Ой, вот только не нуди, ладно? — отмахнулась Кларисса. Поставила стакан на пол рядом с бутылкой. — Во-первых, это не телефонный разговор. Во-вторых, ты же знаешь… — Подобрав под себя ноги, она обхватила ладонями голые колени. — Я терпеть не могу больницы. От них веет безысходностью. А у тебя здесь очень мило.       Энтони не нашёл, что ответить. Раз уж она явилась, пусть и дальше берёт инициативу в собственные руки. Он молча стянул пиджак и отшвырнул его на подлокотник кресла, прошёл на кухню за вторым стаканом.       — Ладно, признаю. Я не просто так влезла сюда. Хотела убедиться, что у тебя никого нет. Ну, жены там… Или… ну, любовницы… которая с тобой живёт.        Интересно, что бы Кларисса сделала, будь в квартире какая-нибудь девица. Или, не дай бог, жена. Хотя нет, совсем неинтересно. Энтони наклонился к бутылке, решительно плеснул в стакан виски. Отпил, поморщился.       — Знаешь, Тони, я много думала.       — Неужели?       — Про нас с тобой.       — До того, как бросила меня или после?       — Ты не должен был уезжать.       — Надо же… — Энтони присвистнул и сел на край журнального столика. — Допустим, я бы остался. Что бы это изменило? Ты не уехала бы в колледж? Не вышла бы потом замуж за Герхарда…       — Конечно, вышла бы. Но ты был бы рядом и, — она повела плечом, — кто знает…       — Думаешь, я бы согласился на роль любовника? — он нахмурился, понимая, что наверняка выглядит сейчас как законченный идиот. Кого он пытается обмануть? Конечно, согласился бы. И ей это прекрасно известно.       — А знаешь… Может, и не было бы никакого Герхарда. Я ведь от него залетела, и отец настоял, чтобы я вышла замуж. Пришлось подчиниться. Но если бы ты не уехал, вполне возможно…       — Ага, скажи ещё, что залетела бы от меня, а затем… — он залпом допил виски. — Знаешь, я немного разочарован. Надеялся, ты сейчас скажешь, что чертовски хочешь провести ночь со мной…       — А ты согласился бы? — перебила Кларисса.       Она всегда от него ускользала, но больше не сможет. Он знал её главный секрет. Женщина, которая не боится убивать — не боится любить.       — Попробуй и узнаем.