finally in love

Пережиток личного кайфа сахарной ватой тает на языке. Будь у этих холодных стен уши, они бы несомненно покраснели за твой несдержанный стон. Но это ты, отбросив в сторону стыд и порицание самой себя, бедрами подаешься навстречу тонким искусным пальцам, что внезапно с ювелирной точностью затрагивают все точки внутри. Пальцам Аки тепло и вязко внутри тебя, тесно и влажно, пока ты насаживаешься на них и сжимаешь широкую ладонь бедрами, ёрзая как падшая грешница. Вспыхиваешь от смущения, когда Аки, собрав пару капель твоей влаги, слизывает их с пальцев, смотрит на тебя, не мигая, и усмехается самоуверенно. В другое время ты бы умерла со стыда, но сейчас в твоих глазах желание гееной огненной светится, а в море синих глаз Аки ты видишь зарождающийся шторм желания повалить тебя здесь, на полу коридора. Но Аки не позволит себе быть таким диким. Голос разума пробивает пелену страсти и велит ему быть нежнее, потому охотник подхватывает тебя бережно на руки, стараясь не разорвать тягуче сладкий поцелуй. Остается на полу сиротливо скомканный и запачканный дождем пиджак Хаякавы, с волос его аспидно-черных вода стекает за воротник рубашки, пробегая по изгибу затылка, падает на пол редкими каплями, и ведет эта дорога не в Рим, а на твою кровать. Бережность и грация опасная в его движениях идут вразрез с запахом хмеля, и тебя смущает его внезапная трезвость и смелость в действиях. Побочные действия алкоголя? Хаякава бы никогда не полез к тебе будучи трезвым. Он сейчас с тобой тут только из-за того, что пьян? Ему интересно только твое тело и его желание? Если нет, то тогда как? Отгоняя твои внезапно кусачие и колючие мысль, Аки кладет тебя на кровать со всей имеющейся у него аккуратностью. Тот самый парень, что напоминает неуловимого черного кота, пришел к тебе греться этой ночью. Есть ли этому объяснение или этого факта достаточно, чтобы задуматься? Совесть и стыд пытаются спустить тебя с Олимпа удовольствия, осторожно придерживая за кончики ушей, что алеют нежно. Ты смущенно вздыхаешь, сводя вместе освободившиеся от мужских ладоней бедра. Нет, всё же грызет сомнение. Почему он приходит к тебе раз за разом? Почему только сегодня осмелел? Это просто алкоголь в крови его буянит? Или то, что у трезвого на уме, всегда у пьяного на языке и в действиях? — Чего же ты так затихла? — раздумья прерваны тихим вопросом, а ты ловишь себя на мысли, что любуешься силуэтом Аки. Встав одним коленом на край кровати, он медленно расстегивает пуговицы и с плеч его белоснежная рубашка соскальзывает так нежно, что твое нутро грызет внезапная зависть — это ты должна коснуться его светлой кожи, а не ткань. Хаякава девичий жадный взгляд подмечает, замедляется апатично, расстегивая звучно ремень. Дразнится. — Ну иди ко мне, — наконец котом беспризорным Хаякава льнет к твоему телу, накрывая своим. Дыхание его опаляет нежную кожу шеи, а вереница поцелуев следуют одна за другой — шея твоё слабое место, и Аки знал, куда метиться. Ты поспешно отбрасываешь все мысли прочь, пока твои пальцы зарываются в шелк его черных волос. Его горячие губы не желают останавливаться в поцелуях, Аки оставляет легкие укусы и засосы в качестве сувениров. Вздрагиваешь от контраста температур — юркий и горячий язык проходится по линии челюсти до мочки, которую Аки небрежно кусает, вбирая в рот. Жадный до ласк, голодный до твоего тела, он чередует невесомую нежность с нетерпеливой грубостью. — Моя сладкая… — внезапная его нежность бьет тебя ножом в спину и табуном мурашек по всей линии позвоночника, и, пока Аки медленным поглаживанием ладоней по животу поднимает твою футболку, ты ведешь носом по его шее, вдыхая смесь запахов. Ты же всегда хотела это сделать. Уткнуться носом в его теплую шею, почувствовать его запах. Обманчиво легкий запах хвои, микс мятных леденцов, сигарет и парфюм с нотками морского бриза. Он сам как твое море, и ты готова в его синих, бездонных глазах потонуть и потерпеть крушение. Расталкивая коленями твои ноги, раздвигая их шире, Аки устраивается между ними удобнее, грузно подминая тебя всем телом. Ты поспешно обвиваешь ногами мужское тело, а протяжный выдох от медленного в начале и резкого в конце проникновения звучит слишком скандально. Ты давно позволила стянуть с себя остатки одежды и отбросить их на пол безалаберно, как и сама отбросила остатки разумных доводов, что это неправильно. А остатки ночи, как и все приличия, уже сметены прочь твердой рукой Аки, что ведет в этом неприличном танце двоих. Кожа к коже — контакт всех нервных окончаний искрит между вами. В мыслях умоляешь себя быть тише, стон прячешь укусами на шее чужой, а под вами мнутся твои в невинно-розовый цветочек простыни, скрипит тяжело девичья кровать. Предательница судорожно выдает вас и интенсивность толчков, ударяясь гулко изголовьем об стену, пока Аки закидывает твои ноги себе на плечи. Он хочет глубже, хочет прочувствовать всю твою беспомощность под его напором, прижимается грубее и толкается дальше. Движения парня грубее, порывистее, дыхание сбивается напрочь. Ладонь змеей скользит тебе на шею, сжимая её поначалу мягко, но твой покорный взгляд зверька в силках раззадоривает ещё больше, отчего пальцы впиваются крепче, с угрожающей периодичностью перекрывая доступ кислорода. Аки что-то шепчет тебе на ухо. Что-то неприличное, тайное, и эти слова пьянят тебя не хуже, чем алкоголь. Его большой палец скользит по твоим губам, оттягивая нижнюю требовательно, юркает в твой горячий рот, надавливая на послушный язык, и ты понимаешь порыв, сомкнув вокруг него вспухшие от поцелуев губы. Хаякава вскоре хрипло стонет и мычит тебе на ухо, ты шепотом уговариваешь его быть тише и он, опомнившись, кивает и обещает, что понизит громкость, но тут же набирает скорость, отчего уже ты теряешься в ощущениях. Впиваясь ногтями в его спину и плечи, выгибаешься в пояснице навстречу плавным движениям бедер охотника. Влажность звуков, скрип кровати, красные полумесяцы твоих ногтей на светлой коже, бессвязный шепот и вздохи путаются в твоей голове, пока оргазм бьётся током в тебе, отдаваясь импульсами в кончики пальцев и в ноги, что подрагивают и начинают трястись. Аки с тихим шипением успевает излиться горячо на твой живот. Липкая субстанция пачкает кожу и домашнюю футболку. Возмущения по этому поводу выдавать кому-то бесполезно — Аки, к твоему недовольству, успевает смазано стрельнуть поцелуем в твой висок, прежде чем отключается и засыпает на твоем плече, так и не слезая. — Хаякава, твою же мать… — зло шепчешь, придавленная тяжелым телом. Утро внезапно всех встречает солнцем в окнах — дождь закончился и облачность прояснилась. Ты, попытавшись стереть следы ночного визита Аки, сидишь на иголках, отпивая кофе. Пальцы обвивают и сжимают керамику так же нежно, как Хаякава вчера твою шею. Два засоса предательски сияют знаменем его победы, потому ты прячешь их волосами. — Кстати, у тебя соседи новые? Молодожены? — одна из подруг внезапно интересуется, гремя банкой с кофе. Ты краснеешь и утыкаешься носом в свою чашку, обжигая кончик. — А, ты тоже слышала? Как кролики бешеные. Не знала, что у тебя тут такие тонкие стены. По ощущениям было так, словно не в соседней квартире, а в твоей. — вторая девушка подхватывает разговор, а ты готова провалиться сквозь землю. Подруги между собой обсуждают уже что-то другое, теплый девичий смех заполняет маленькую кухоньку, но вскоре резко замолкает. На пороге кухни, сверкая полуголым торсом, тихо рисуется Хаякава. В планах подслушивать разговоры не было, но всё же он уловил фразы, и легкий румянец смущения на его щеках четкое тому доказательство. Подруги замирают каждая на своем месте, вперив ожидающие объяснений взгляды в тебя, а на фоне, разрывая повисшую тишину, вскипает тоненько веселенький чайник. — Доброе утро, — учтивость Аки тебя забавляет, и из тебя вырывается нервный смешок. Ночью на пороге квартиры он что-то не отличался особой вежливостью. Охотник недолго мнется на пороге. Проскользнул ужом к холодильнику, вырвав из его недр бутылку с холодной водой. На обратном пути сбавляет темп, чтобы зарыться носом в твоих волосах, чмокнуть тебя в макушку и шепнуть ласковое и персональное «доброе утро». Тебя предательски заливает краска, а Аки, с присущим ему спокойствием, откручивает крышку бутылочки. — Я очень надеюсь, что мы… не причинили уж совсем больших неудобств и вы всё же выспались, — деликатный тон парня не делает ситуацию легче. Ленивым котом выскользнул прочь, оставив тебя наедине с подругами, что готовы как пираньи накинуться на тебя в поисках ответов на их вопросы. Вечер вновь радует ливнями. Ты, вжимая голову в плечи из-за дождя, со вздохом переступаешь через бесчисленные лужи — пережиток бессонной ночи дает о себе знать легкой усталостью и приятными воспоминаниями. Как и ожидалось, Аки сразу же пропал, и ты даже не злишься — слишком привыкаешь к обыденным вещам. Только жаль, что столько вопросов остались без ответа, на крайний случай, хотелось бы выставить его за дверь с пафосом. Сердито вытираешь влагу с глаз — то ли слеза, то ли дождь мокнет на твоих ресницах. Знакомый голос вырывает тебя из меланхолии и ты, вздрогнув, оборачиваешься, тут же утопая в синеве глаз. — Я захватил зонт, — выдыхая из легких сигаретный дым, что тает под дождем, Хаякава прячет тебя под укрытием и от чужих глаз, заключая тебя в теплое объятие. Вас ждет долгий разговор.