Forever Is My Tomorrow

Глава 4: Он видит меня

*** ♞ Когда ночь была полна ужасов А твои глаза были наполнены слезами Когда ты еще не прикоснулся меня О, верни меня в ту ночь когда мы встретились Ты всё, что было в моей жизни а теперь у меня ничего не осталось Верни меня в ту ночь, когда мы встретились Я не знаю, что мне делать Преследуемый твоим образом Верни меня в ту ночь, когда мы встретились ∰ ***

20:00 Суббота 30 марта 2013 г. R: Берк, Варварский архипелаг в Северном море.

Когда Иккинг и Беззубик молча приземлились обратно на Олух, спертый воздух ничуть не успокоил их. Вдохи, вырывавшиеся из груди Иккинга, были неторопливыми и медленными, а сердце сжималось. Вождь никак не мог это остановить. Все казалось ему таким далеким, как будто он просто наблюдал за происходящим на расстоянии, за толстым стеклом, к которому он не хотел прикасаться, не в силах сосредоточиться ни на чем. Иккинг уже бесчисленное количество раз испытывал шок — на Архипелаге это было несложно. Обычно человек ощущал его наступление через некоторое время после битвы, когда кровь застывала, и тело развалилось от адреналина и ужаса кровавой драки. В других случаях, во времена, подобные этому, оно происходило из-за более сдержанного ужаса. Обычно, как и многие викинги, Иккинг уходил куда-нибудь в укромное место, как иногда делал в молодости с Беззубиком, иногда без него, и сидел. Он сидел и дышал, наблюдая за птицами на деревьях и проплывающими мимо облаками. Маленькие ручейки и водопады заполняли его уши и смывали мысли. Он ждал, столько, сколько потребуется, чтобы его разум снова собрался воедино и вновь занял свое место в голове. Для него это всегда было очень важно, особенно после смерти отца. После того мрачного дня с Драго, Иккинг стал чаще проваливаться в себя, как будто его душа пыталась улететь от тела на собственных крыльях. Иногда Иккинг мог закрыть глаза и почувствовать ветерок на своих веках, пытаясь представить, что он снова пятнадцатилетний, в лесах Олуха. Это была, безусловно, лучшая эпоха в его жизни. Те времена, когда он и Беззубик в бухте узнавали секреты друг о друге и постепенно превращались в две души-близнеца. Хотя он все еще был коротышкой Олуха, которому нечего было доказать из-за своей бесполезности. Никто ничего от него не ждал, и каким бы мучительным и одиноким это ни было когда-то, с Беззубиком это вскоре превратилось в благословение. Только они вдвоем, против всего мира, магии в воздухе и ветра в лицах. Эти недели были одними из самых беззаботных и волнующих в его жизни, когда он и Беззубик могли побыть наедине. В те дни он видел жизнь с такой ясностью. Он скучал по этому. После победы над Красной Смертью, Иккинг часто жалел, что всё стало немного по-другому. В те дни, каким бы ярким и прекрасным ни стал Олух, Иккинг вскоре был обременен ожиданиями наследника. Он больше не был презренной рыбьей костью, и ему пришлось приспособиться к тому, чтобы стать «гордостью Олуха». Небольшая часть его действительно ненавидела это: его более изолированная сторона. Сторона, которая уклонялась от всех аплодисментов и взглядов. Та часть его, которая еще раз хотела просто вернуться в бухту, где они были невидимы для всего мира. Теперь, когда Иккинг стоял здесь, в мрачной надвигающейся ночи, с Беззубиком рядом, в мире, который ответил на его старые желания и забыл о нем, он чувствовал себя опустошенным. Олух, заброшенный гораздо дольше, чем Новый-Олух, был удивительно спокойным. Все плотные и раздражающие глаз постройки, возведенные за год пребывания Иккинга на посту вождя, разрушились и сгнили в земле, оставив лишь дикие холмы и скрытые от глаз тропинки старых извилистых переулков Олуха. Угасающее солнце заливало его уютным светом, отражаясь на некоторых старых каменных конструкциях, пока ветер играл в длинной колышущейся траве. Увидев это, Иккинг почувствовал, что под пустотой скрывается чувство вины. Теперь он понимал, что его отчаянное стремление создать утопию для викингов и драконов привело к тому, что он лишился своего дома. Каким-то образом, по прошествии необъяснимо долгого времени, Олух сейчас стал больше похож на Олух, чем когда-либо во время правления Иккинга. Конечно, недостающим и жизненно важным элементом, завершающим обрывок воспоминания, были отсутствующие жители. Но Иккинг знал, что никого не найдет, пока они с Беззубиком бесцельно бродили по своему дому с такими тяжелыми душами, что казалось, они увязли в трясине. Ночная фурия, находившаяся в ином ритме, нежели его одноногий друг, была в состоянии повышенной готовности. Его ушные пластины непрерывно подергивались, стремясь уловить падение хоть одного листочка или взмах птичьего крыла, а кислотно-зеленые глаза были настороженными и внимательными. Беззубик знал, что Иккинг был не в себе, и так было все те часы, пока они летели. Только в такие моменты его человек переставал болтать, и это никогда не было хорошим знаком. Когда викинг был в таком состоянии, он действовал безучастно и медлительно. И пока Иккинг не вернулся, ответственность присматривать за ними обоими лежала на Беззубике. Поэтому дракон прилип к своему всаднику, пока они медленно ступали сквозь красивые маленькие белые клеверы. Тонкие лепестки изгибались в лучах сумеречного солнца. Иккинг рассеянно узнал каменный фундамент кузницы Плеваки, когда они проходили мимо центра деревни. Рабочие столы из шиферных плит торчали из остатков обрушившейся крыши, а изношенная фигура кузницы была наклонена под странным углом и наполовину утонула в плюще. Различные лозы с любовью, почти защитно обвивали его, словно пытаясь сохранить воспоминания, хранящиеся в камне. Уши Иккинга пытались обмануть его, заставив думать, что он все еще слышит глухой звук падающего молотка. Но это было не так. На его памяти о юности не было ни дня, чтобы он не бывал в кузнице Плеваки, не носился вокруг, не задавал вопросы и не трогал вещи, от которых ему велели держаться подальше. Видеть родину своих детских увлечений, своих идей, первого хвоста Беззубика, такой сломанной… что-то в нем треснуло. Что-то ценное и важное. Но это было так далеко, что он не мог сказать, что это было. Плевака был мертв. Все они. Эта мысль тоже была далека. Как эхо чужого голоса. Голоса настолько лишенного человечности, что Иккинг почти поверил, что он последний человек на земле: не было никаких доказательств обратного. Плевака был мертв. Его племя было мертво. Он все еще чувствовал легкость их костей на своих руках, а преследующий запах костра цеплялся за волосы и одежду. Его друзья, его семья не входили в число узнанных павших на Новом-Олухе. Обычно для оптимистичного викинга это было бы семенем надежды. Но у Иккинга её не было. Ничего не было. Надежды больше не было. Потому что, хотя его легкие еще дышали и сердце билось, никогда еще он не чувствовал себя более мертвым. Словно призрак, блуждающий по старым местам в поисках кусочка дома, который остался бы прежним. В глубине души он знал, что его друзья погибли. Это было что-то вроде инстинкта. Холодный кусочек знания, о котором ему заботливо сообщали его более первобытные корни. Иккинг моргнул. Когда он снова медленно прокрался в свои мысли, он внезапно обнаружил себя глубоко в лесу Олуха, вдали от деревни и под растущим ночным небом. Последний луч солнца почти исчез, а звезды смотрели вниз на молодого викинга — вождя ничего. Беззубик запел рядом с ним, и Иккинг встретился взглядом с драконом. Его голос прерывался. — Привет, приятель. Брови Ночной Фурии сочувственно нахмурились, и он провел головой по ключицам Иккинга. Глубокий гул раздался внутри дракона, возвращая человеку его чувства. Иккинг провел ладонью по виску Беззубика в знак благодарности, а затем осмотрел свое новое окружение. Ему потребовалось всего мгновение, чтобы определить свое местоположение. Они находились недалеко от Вороньего Мыса, на западной стороне острова. Но самым ярким выводом из всего этого было то, что за последние несколько часов это было первое по-настоящему узнаваемое место, которое увидел Иккинг. Время не коснулось этого леса. Сдавленный звук вырвался из его горла, когда он увидел лес своего детства, в котором он охотился на троллей, вооружившись одним лишь семейным ковшом. Теплое чувство дома закралось в его замирающее сердце. Они стояли здесь, на том самом месте, где Иккинг сбил Беззубика, а также освободил его. Иккинг повернулся и увидел, как всегда, неизменный, большой поросший мхом валун, о который его когда-то давным-давно толкнули. Ему нравился этот валун. Это был красивый валун. Он почесал затылок и повернулся к Беззубику. — А, помнишь это место, приятель? Я-я не думаю, что мы когда-либо возвращались сюда вместе. Ночная фурия бросила на него невозмутимый взгляд. Похоже, один из нас помнит это место менее тепло, чем другой. Дракон, казалось, ворчал. В ответ, уголок рта Иккинга растянулся в медленной, но искренней улыбке. — Пф. Да ладно, я уже миллион раз извинялся. К тому же, я больше не должен тебе? — Он ухмыльнулся и указал на свою отсутствующую ногу. Беззубик добродушно закатил глаза, плохо подражая носовому говору Иккинга, отчего настроение Иккинга немного поднялось, когда они оба пошли дальше на север через лес, под небом из звезд похожих на маленькие маргаритки. Беззубик пытался его подбодрить или хотя бы отвлечь. Это сработало. Сердце Иккинга забилось сильнее, когда он заметил, что они оба двигались в сторону бухты, даже не осознавая этого. Возможно, они просто пойдут туда. Соберутся с мыслями. — Ой, пожалуйста, я не похож на… — ТЫ, МАЛЕНЬКОЕ ЕБАНОЕ ДЕРЬМО, ДЕРЖИ ЭТИ ЗУБЫ ПРИ СЕБЕ! РАЗВЕ ТВОЯ ЧЕРТОВА МАМАША НЕ ГОВОРИЛА ТЕБЕ, ЧТО КУСАТЬСЯ НЕВЕЖЛИВО! Уши Беззубика поднялись вверх, а его глаза сузились до щелей от громкого голоса, кричащего и разносящегося эхом по лесу. Рука Иккинга оказалась на инферно прежде, чем он успел подумать о том, что тот совершенно бесполезен для него. Он быстро поменял Инферно на свой боковой кинжал, лучше маленькое лезвие, чем тупое. Он глянул на Беззубика, стоящего рядом, тот низко присел готовый ко всему. —Сохраняй спокойствие, приятель. Никаких резких движений.— Он пробормотал. Странный голос и неразборчивые слова начались снова. — АРГХ! ПРЕКРАТИ ЭТО. ОТПУСТИ, ТЫ, СУМАСШЕДШАЯ ЧЕРТОВА ГНИД- АУ! Я СКАЗАЛ, ХВАТИТ МЕНЯ КУСАТЬ! — Голос взвизгнул. Насколько Иккинг мог понять, это был мужской голос, возможно, довольно молодой, но он не мог сказать точно. Язык был ему не знаком. По крайней мере, это звучало по-европейски, однако акцент был совершенно чужд Иккингу, а он довольно хорошо владел языками, для викинга. Не так хорошо, как Рыбьеног, но ему более чем хватало. Независимо от происхождения, это был человеческий голос, очевидно, либо он был в глубоком отчаянии, либо был непристойно зол, либо и то, и другое, голос доносился из бухты. Бесшумно забравшись на спину Беззубика, они устремились в воздух, намереваясь найти первый в этом месте признак жизни. ***

19:46 Суббота 30 марта 2013 г. R: Мастерская Санты c.Северный полюс

Джек прижался спиной к деревянному столу Норта, все еще пытаясь отдышаться после испуга, произошедшего в конюшне. Даже по прошествии нескольких часов его грудь тяжело вздымалась, а левое бедро все еще ныло от того, что у него был не лучший день. Джек остро нуждался в долгом и спокойном сне, желательно в таком, в котором он мог бы оставаться вечно, чтобы избежать текущих проблем. Вместе с ним спрятались Хранители, запертые за непроницаемыми толстыми дверями кабинета Норта. Это был не лучший вариант, но на тот момент он был практически единственным. Зуб и ее феи сидели на балках, а Кролик сидел возле окна, все еще с тревогой сжимая в руке свои бумеранги. Норт начал возиться со своими ледяными скульптурами, чтобы скоротать время в странной маленькой осаде, в которой они оказались. Тем временем Сэнди работал у самого восточного окна, рассылая маленькие сны по всему миру. В комнате царила атмосфера беспокойства, и Норт, приглушенно подпевал песне из своего старого проигрывателя, «Сюите Жар-птицы» Игоря Стравинского. Хранитель Надежды разочарованно нахмурился и повернулся к своему лидеру, который весело работал, несмотря на то, что оказался в ловушке в своем кабинете в собственном доме. — Из всех дней — Норт. Неужели я не могу передохнуть? Только одну безпроблемную Пасху, пожалуйста. Это все, о чем я прошу. А я-то думал, что после прошлого года мне дадут немного слабины, но охххх неееет… — протянул он, выразительно размахивая бумерангами. — Баннимунду приходится решать очередные проблемы. Серьезно! Я будто Америка из фильмов о пришельцах! Почему глобальные проблемы не могут оставить Пасху в покое хотя бы на год? Если это не чертов Питч, то это чертовски сильный ветер, вызывающий хаос, а если это не ветер, то бешеный Кошмар размером больше, чем трусики моей тети, пытающийся откусить нам лица! — Пука вскипел. Джек изогнул бровь. — Честно говоря, Кошмар, похоже, заинтересован только в том, чтобы откусить мне лицо. Но все хорошо, ребята, я уже большой мальчик и меня это не так сильно волнует. Норт, честно говоря, я думаю, что заслуживаю леденца. Норт улыбнулся, не поднимая глаз он продолжил постукивать по почти готовому ледяному голубю, затем одной рукой открыл ближайший ящик и швырнул леденец-ракету через стол на колени удивленному, но веселому зимнему духу. Джек, довольный своей непреднамеренной победой, вскрыл пластик, впившись в леденец зубами и всем остальным, как еретик, которым он и был. Баннимунд вздохнул. — Как бы то ни было, с этой чертовой штукой нужно разобраться, прежде чем ей удастся попробовать тебя, после чего она поймет, что что я гораздо вкуснее. Я не собираюсь рисковать. Джек, жуя свой чудесный, ароматный леденец, ухмыльнулся и швырнул снежинку через комнату в ухо Кролика, от чего пука взвизгнул и зачесался, после чего печально ухмыльнуться и сбросил Джека с ног. Только их ссоры смогли успешно отвлечь Джека от ужасающего шквала, обрушившегося на двери. Непрекращающиеся грохоты, обещающие зловещую судьбу, если Джек осмелится выйти наружу. Джек был прав. Гигантская кошмарная лошадь напоминала самонаводящуюся ракету, намеревающуюся разнести его в щепки. Почему они не разобрались с одним единственным Кошмаром? Ну, дело в том, что у него, похоже, было не много общего со зловещими врагами прошлого года. Если «Кошмары Кромешника» были большими, то этот был просто омерзительно огромным. Его плечи располагались там, где у других кошмаров были головы, а глаза вместо золотого были холодного, электрического, синего цвета, цвета, от которого стыла кровь даже у Джека, и, наконец, самое главное, в отличие от других Кошмаров, этот не был создан из песков снов Сенди. Он был сделан из чистых теней, победить которые было значительно труднее. Когда Джек влетел в мастерскую, крича о страшном убийце, а зубы чудовища щелкали за ним по пятам, Хранители, которых только что уведомил эльф Дин, перешли в нескоординированную и паническую атаку. Пока бедный и запыхавшийся Джек спасался бегством по мастерской, Кошмар оставлял за собой след разрушений, преследуемый тремя из четырех других Хранителей: Бедный Баннимунд был сбит с ног парой копыт, угодивших ему в голову, когда чудовище переплыгнуло через перила. В суматошной погоне сабли Норта прошли прямо сквозь тени на теле зверя, не нанеся ни царапины. Ограниченные морозные порывы Джека вообще ничего не сделали, на самом деле, монстр, казалось, даже позабавился, судя по блеску в его глазах. Джеку не понравилось, что в его животе зашевелилась странная масса страха. Острые крылья Зуб также были бесполезны против Кошмара. А вот козырь, на который они рассчитывали, - Сэнди - оказался настоящим шоком. Вместо того чтобы усики из золотого песка снов уничтожили тени, они впились в тело твари. Кошмар был непреодолимой силой. Поэтому они встретили его прочнейшей вещью Норта: дверьми. К счастью, йети решили большую часть проблемы, забаррикадировав зверя на одном из этажей мастерской. К сожалению, этот этаж оказался тем же этажом, на котором Хранители, и горстка эльфов, заперлись в офисе Норта. Так что они действительно оказались в ловушке. Не то чтобы выход через окно принес бы им какую-то пользу. Они не могли просто убежать и надеяться, что проклятое животное решит продолжить свой веселый путь. Вот они и сидели, пытаясь придумать план действий. — А что насчет молнии Джека, а? — Кролик попробовал. — Я знаю, что ты не в лучшей форме, но как думаешь, стоит попробовать? Зуб издала звук согласия. — Это может сработать? Ты не против, Джек? — спросила она, ее фиолетовые глаза сверкали. Джек помычал и схватил свой посох. Даже одна мысль о создании молнии заставляла его лоб напрягаться от напряжения. Те несколько коротких случаев, когда Джеку удавалось использовать ее против Кромешника, значительно истощали его, даже когда резервы были в порядке. Более того, если бы этот Кошмар был верен Кромешнику, существовала большая вероятность того, что он был невосприимчив к его силе, так же, как его, казалось, не беспокоило все остальное, поскольку Кромешник в конце концов смог противостоять молнии Джека. Джек вздохнул. — Я имею в виду… думаю, я мог бы попробовать. Но я говорю тебе, что если Кошмар не убьет меня, то это сделает молния. Я чувствую себя таким мертвым прямо сейчас. —Джек не будет этого делать.— Норт сказал это как ни в чем не бывало, работая со льдом. — Но Норт… — Никаких «но», Кролик. Норт сказал спокойно. — Мы разберемся с ситуацией с Кошмаром в свое время. А пока? Пусть лошадь устанет сражаясь с дверью. Не будем посылать Джека в ничейные земли по своей прихоти, да? Кролик вздохнул и снова сел у окна. Джек не винил беднягу. Это была его вторая Пасха подряд, испорченная Кошмаром, в разной степени, но все равно негативное влияние. Старая привычка Джека не могла не закрасться в его голову и по позвоночнику поползло чувство вины. В конце концов, Кошмар преследовал его. Значит ли это, что это его вина? Неужели ему каким-то образом удалось снова испортить Пасху? Что ты наделал? Ты был с Кромешником?! МЫ НИКОГДА НЕ ДОЛЖНЫ БЫЛИ ВЕРИТЬ ТЕБЕ! Нет. Нет. Нууууу. Нет. Плохой Джек. Плохой Джек, ругал он себя. Он больше не должен был так думать. Это были просто плохие воспоминания, вызванные неудачными обстоятельствами и очень плохими недоразумениями. В прошлом году он никак не мог предсказать план Кромешника. А в этом году он даже не знал, как и почему этот Кошмар преследовал его, как и о причинах пропажи бога ветра Кари. Джек здесь не виноват. Он знал это. Все, что он сделал - это позволял швырять себя все утро и день, как будто он был какой-то смирившейся тряпичной куклой. На руках и лодыжках остались следы от укусов, которые проклятый зверь успел нанести ему в безумном рывке. Дискомфорт, который он испытывал, подтверждал, что его тело находится на расстоянии еще одной атаки от откровенного бунта. Итак, вы можете себе представить облегчение Джека от слов Норта. Норт поднял свои восьмиосные окуляры, и его веселое лицо расплылось в широкой улыбке. — Но раз уж мы застряли в ожидании, вы понимаете, что это значит? Джек сделал последний укус ракеты и начал жевать деревянную палку. —Что?— Он спросил. Норт дважды хлопнул в ладоши и от души рассмеялся. — Печенье!!! Эльф Джангл, который беззаботно играл в русскую рулетку с другими эльфами в углу, оживился по просьбе, передал большой пистолет Динглу и быстро поковылял за тарелкой с печеньем с верхних полок. Некоторые из них были брошены феям, которые поймали их, как маленьких ниндзя, и Баннимунд неохотно принял лимонное печенье от Джангла с широкой зубастой улыбкой, в то время как Сэнди, который все еще был занят, установил отдельную линию по производству усиков, которые систематически доставляли шоколадные чипсы прямо в ожидающий рот Хранителя. Когда Джангл предложил Джеку пряничного человечка с палочки корицы, как он мог отказаться? Дин улыбнулся ему уголком рта, и Джек понял, что его пряничный двойник был делом рук эльфа. Под аплодисменты он поднял свое печенье, а затем откусил себе левый глаз, оставив следы зубов на лице пряника. — Я освобождаю тебя от твоих обязанностей, малыш. Спасибо за службу. — пробормотал он, прежде чем откусить голову хранителя. Это было восхитительно, и Джек признал, что иногда приходится принимать трудные решения. Все справедливо в любви, войне и, конечно же, свежей выпечке. У Сунь Цзы наверняка была одна или две главы, посвященные печенью. Джек полагал, что старый мастер, видел, по крайней мере, пару войн, развязанных из-за печенья, если судить по взаимодействиям братьев и сестер, или тому, как Зубная кроха сейчас вела дуэль на балке, с одной из своих сестер, именно по этой причине. Пока Джек обдумывал это, ужасный стук в двери почти отошёл на второй план, и при этом он не совсем уловил момент, когда стук внезапно затих, и тишину нарушал только Стравинский. О, но потом он это понял. Остальные этого не заметили. Он медленно, почти неохотно вытянул шею из-за угла стола, и того, что он увидел, было достаточно, чтобы его давняя вера в собственное выживание сморщилась и умерла. Двери офиса были широко открыты, и на пороге стоял Джангл, весело поднося тарелку с печеньем ни кому иному, как гигантскому Кошмару, который смотрел вниз на странное зрелище своими отталкивающими голубыми глазами. В следующие две секунды все остальные Хранители заметили новую ситуацию, и комната замерла. Ни одна душа не осмеливалась дышать, кроме Джангла, который ухмыльнулся тому, кого принял за гостя. Стравинский, видимо, не умел читать аудиторию, так как классическое произведение было единственным звуком, существовавшим в этот момент. Норт попросил печенье, а Джангл дежурил по печенью, а это означало, что печенье получат все. Должно быть, стук в дверь исходил от кого-то, кто его хотел. Джангл поднял поднос выше, к опущенной морде Кошмара. Джангл был просто заботливым. Машина смерти издала громкое фырканье, которое пронеслось мимо Джангла, заставив его колокольчик зазвенеть. Затем зверь взял имбирный пряник губами и довольно яростно раздробил его на кусочки своими хищными зубами, прежде чем проглотить. Затем он, наконец, заглянул в комнату, которую держал в осаде последние несколько часов, глянув на выпучивших глаза Хранителей, которые не осмеливались пошевелить и мускулом. Тишина продолжалась некоторое время, прежде чем электрические голубые глаза остановились на Хранителе веселья, выглядывающем из-за стола. Затем, когда Стравинский, вспыхнул в хаотичном великолепии, начался настоящий ад. — ДЕРЬМО! — Джек выругался, отчаянно выбираясь со своей позиции на полу и добираясь до места Сэнди. За это время Кошмар повалил Норта на землю, ударил Кролика ногой в живот, отправив того в шкафы, пересек комнату и в прыжке врезался прямо в Джека. Сила заставила их обоих вылететь из окна. Зубы впились Джеку в плечо, и он вскрикнул от боли. Когда они падали, возникла одна очень очевидная проблема. Что-то, что вылетело из головы Джека. Сила притяжения. «АААААААААААААААААААААААААААААААААААААААА!!!!!» Лента золотого песка снов отчаянно вцепилась Джеку в лодыжку, и из человека в свободном падении он резко стал банджи-джампером. Песок снов дернул зимнего духа вверх и в бок, но приподнявшись Кошмар щелкнул челюстями по ленте и врезался обратно в Джека, который в настоящее время находился в невыгодном положении по сравнению с летающим существом. Джек обнаружил, что обвивает скачущего зверя спереди, используя свой посох, чтобы обвить его шею, не давая себе упасть насмерть. Зимний дух был в таком плохом положении, что понял, что его вот-вот ждут те проблемы, о которых говорил Кролик. Но вместо немедленной и мучительной смерти зубы Кошмара наклонились над его лицом и нашли новую опору в его капюшоне. Когда ощущение падения прекратилось, Джек сделал несколько осторожных вдохов, прежде чем осмелиться открыть глаза, по одному за раз. Он отчаянно пытался отрегулировать свое дыхание, когда обнаружил, что Кошмар стоит совершенно спокойно, а Джек сидит на спине, как замерзший ребенок, и просто отдыхает на главной террасе, как будто он не был угрозой перевернувшей мастерскую, поймавшей их в ловушку на несколько часов и довольно сильно ранившей Джека своими демоническими зубами. Боль в плече теперь стала довольно выраженной, а на его толстовке появилось красное пятно. По иронии судьбы, именно это расстраивало Джека больше всего. Все остальное было безумием, но ожидаемым безумием. Джеку никогда не везло. Но ему также очень нравилась его толстовка, и теперь он был немного расстроен. — Что за укусы, чувак? Неужели это было необходимо? — холодно пробормотал он. Кошмар, который, видимо, решил, что отрубленная голова Джека не входит в его планы, имел наглость хихикнуть. Это был странный звук. Похожий на лошадиный, но немного не другой. — Джек? — тревожно раздался звонкий голос Зуб. Джек поднял глаза со своего очень высокого места, которое ему с его ростом в полтора метра очень даже нравилось. Он никогда раньше не сидел на лошади, ни в этой жизни, ни в прошлой. Остальные Хранители с оружием наготове выползли из дверей Мастерской, готовые напасть на животное, если оно поставит еще одно копыто неправильно. — Джек. Почему Кошмар спокоен? — спросил Норт фальшиво спокойным голосом, его большие удивленные глаза выдавали страх. — Честно говоря, я понятия не имею. Этот ублюдок обезвредил меня, а затем ненадолго похитил. Я устал, мне больно, я откровенно невесело провожу время, я, честно говоря, боюсь слазить и хочу домой. — признался Джек, небрежно замораживая и стряхивая кровь со своего плеча. На самом деле он был искренне и непреклонно напуган обещанием внезапной и жестокой смерти, которую Кошмар мог принести ему в любой момент. Но он не собирался показывать этого, не так ли ? Джек Фрост был много кем, но точно не слабаком. Притворяйся, пока не добьешься своего и все такое. Норт медленно дотянулся до ремня со стола на террасе и начал обматывать его вокруг талии. Глаза Кошмара остановились на этом движении. Существо стояло вместе с Джеком прямо в центре плиты с надписью "Хранитель", и поэтому остальные воспользовались возможностью, чтобы попытаться медленно окружить его, стараясь не потревожить, если оно решит убить своего заложника. — Ты просто оставайся на месте, приятель. Не двигайся. Мы спустим тебя в один миг. — заверил Кролик, нахмурив брови. — Смело с твоей стороны предположить, что я знаю, что такое миг. - пробормотал Джек. Следующие события произошли быстро. Кошмар выбрал момент, чтобы броситься вперед, прямо на Норта. Массивная тварь с грохотом швырнула того на землю и зубами вырвала из его хватки наполовину готовый пояс, после чего схватила один из снежных шаров. Джек, с другой стороны, тоже выбрал этот момент, чтобы попытаться уйти. Кошмару это ни сколько не понравилось, после чего он толкнул Джека назад, когда тот попытался соскользнуть со спины. Затем тени гривы окутали его запястья, связывая его. Он отчаянно извивался и тянул, но безрезультатно. Зуб попыталась полететь ближе и схватить Джека, но лошадь уклонялась от ее стремительных движений, всегда опережая ее на долю секунды, несмотря на ее природу колибри. Затем зверь перепрыгнул через Кролика и Сэнди, бросил снежный шар быстрым движением шеи, и теперь это начинает быть пасхальной традицией, похищать Джека и бросать через магические порталы.

19:52 суббота 30 марта 2013 г. R: Олух, Варварский архипелаг, Мидгард, Северное море.

Передние копыта Кошмара ударили по земле, и все тело Джека дернулось вперед. Джек, пытаясь выпрямиться, услышал калейдоскопический звук закрывающегося за ними портала. Темная грива все еще сжимала его запястья. Он дернул сильнее, что на самом деле было не очень хорошей идеей, потому что Кошмар зарычал от дискомфорта и, как и следовало ожидать от коня, сбросил его. Прямо в озеро. К счастью, на берегу озера было достаточно мелко, что бы пострадала только нижняя часть тела Джека. Это не значит, что он должен был этому радоваться. Он встал из холодной ночной воды и оглядел место в которое его привел таинственный и приводящий в бешенство Кошмар. В угасающем дневном свете Джек Фрост оказался окруженным стенами из натурального камня, покрытыми мхом, толстыми корнями деревьев и плющом. Это была бухта. Стены тянулись высоко к небу, усеянные деревьями, намекающими на гораздо больший лес за ними. Пышная трава окружала бухту по периметру, в которой стоял Кошмар, глядя вниз на промокшего духа. Джек быстро заморозил воду и стряхнул ее. Он был не в настроении промокать. Он ненавидел сырость. Это напомнило ему о плесени, а плесень напомнила ему о грибках, а грибки напомнили ему о почечной недостаточности. Что было странно, поскольку технически Джек был мертв и ему не требовались обычные функционирующие органы, не говоря уже о почках. Но это была лишь одна из тех вещей, на которые, по его мнению, необходимо всегда обращать внимание. Никогда не знаешь, за каким углом могут спрятаться неожиданные грибки, которые могут поразить вас почечной недостаточностью. Если хотите, назовите это иррациональным страхом, но если «The Last of Us» чему-то и научил Джека, так это тому, что семейству грибов нельзя доверять ни при каких обстоятельствах. Последние несколько месяцев он наблюдал, как разработчики видеоигр создают дизайны для зараженных, и можно сказать, что теперь он открыл для себя новый вид дискомфорта. Naughty Dog рассчитывали, что игра выйдет к маю, но Джек ставил на июнь. В любом случае, грибки — это плохо. Грибы – тоже плохо. Хитрые ублюдки. Но в данный момент у него были более насущные дела, чем абстрактная почечная недостаточность, например, злой кошмар с проблемами понимания границ. —Ладно, Боб из Аватара, тебе нужно кое-что объяснить. — сказал Джек, выжимая иней из рукавов. — Итак, давай. В чем дело? Ты принадлежишь Кромешнику? Это та ужасная дополнительная локация, о которой все болтают? По шкале от одного до десяти, насколько я сейчас близок к плохой концовке? Да ладно, давай просто пожмем копыта или что-нибудь в этом роде. Кошмар не подавал никаких признаков того, что понимает его, а если и понимал, то просто вел себя как ублюдок. —Ну ладно. Если на этом все, тогда я пойду. Всего тебе доброго, Необщительный-жеребец-Спирит-Душа-прерий .— протянул Джек, он был не в настроении продолжать неприятный момент. Он подошел к берегу озера и нагнулся, чтобы подобрать брошенный снежный шар, ожидавший его на мху. Осторожно оглядевшись, он схватил его бледными пальцами. Эта бухта заставляла его нервничать. По какой-то причине она казалась очень живой. Джеку не хотелось торчать и выяснять, почему. Он сунул посох в подмышку и встряхнул шар, и когда он собирался указать желаемый пункт назначения, большая черная голова выбила гладкое стекло из его рук. Джек стиснул зубы, когда электрические голубые глаза насмешливо сверкнули на него. — Я сказал. Всего. Хорошего. — вскипел он. Джек снова пошел поднять шар, но черные зубы опередили его. Кошмар держал голову высоко, оставляя снежный шар вне досягаемости. Джек подпрыгнул, несмотря на утомленное тело, только чтобы промахнуться. Затем он попытался зацепить его посохом. Ничего. —Отдай его, сейчас же —. Джек приказал. Зверь фыркнул, Джек воспользовался случаем, чтобы зацепиться посохом ему за шею и потянуть вниз достаточно низко, чтобы он мог снова забраться на спину существа. Под этим углом дух зимы, почти потерявший рассудок, карабкался вперед, пока не стал свисать с морды животного вверх тормашками, скрестив ноги на затылке и пытаясь вырвать снежный шар изо рта лошади, как будто это упрямая собака. — Ага. Отдай это. Отпусти. Брось его... Эй, ОЙ! ПЛОХОЙ КОШМАР! Просто брось его, ты, маленький упрямый ублюдок, просто- Ой! — Джек вскрикнул, когда Кошмар укусил его за палец. Теперь он был на пределе. — ТЫ, МАЛЕНЬКОЕ ЕБАНОЕ ДЕРЬМО, ДЕРЖИ ЭТИ ЗУБЫ ПРИ СЕБЕ! РАЗВЕ ТВОЯ ЧЕРТОВА МАМАША НЕ ГОВОРИЛА ТЕБЕ, ЧТО КУСАТЬСЯ НЕВЕЖЛИВО! Проклятый зверь нагло рычал на Джека, и тот ударил его по лицу. Это привело лишь к тому, что он получил второй окровавленный палец. — АРГХ! ПРЕКРАТИ ЭТО. ОТПУСТИ, ТЫ, СУМАСШЕДШАЯ ЧЕРТОВА ГНИД- АУ! Я СКАЗАЛ, ХВАТИТ МЕНЯ КУСАТЬ! — Борьба продолжалась, когда Кошмар повернул голову, пытаясь сбить духа зимы, прилипшего к его лицу. Кошмар ткнул ему в глаз и укусил еще несколько пальцев, отказываясь отдать снежный шар. Но опять же, Джек тоже был упрямым. И только внезапная неподвижность Кошмара вырвала Джека из их драки. Он огляделся вокруг находясь в перевернутом положении, и перевернутый мир, казалось, был в порядке. Или, по крайней мере, так казалось, пока среди теней бухты не открылись два кислотно-зеленых глаза. Джек быстро отпустил Кошмара, сумев приземлиться на ноги с посохом наготове. Теперь, когда он выпрямился, ему хотелось задаться вопросом, связаны ли между собой эти зеленые глаза и Кошмар. Потому что как могло что-то, кроме сверхъестественного, заставить Джека Фроста стать еще бледнее, чем он уже был от страха? На берегу бухты, окутанная тьмой, стояла одинокая фигура. Однако тусклый свет почти ночного неба сумел придать очертания в глазах Джека. Два больших расправленных крыла, мощный хвост, мускулистые передние ноги, обнаженные зубы и, конечно же, кошачьи глаза-щелки, которые прожигали дыры в самой душе Джека. Джеку Фросту было не привыкать к смерти, но это? Это была Смерть. Сейчас он смотрел Смерти в глаза, и это было единственное объяснение. — Hva heter du? — позвал голос. Очень странный голос. Ладно. Странно. Джек на самом деле не знал, как должна была звучать Смерть, но это определенно не было его первой догадкой. Джек сглотнул. — Ухх. Что? — спросил он темноту. — Скажи еще раз? Щели глаз сузились. — Mitt navn er Hiccup. Hvem er du? Venn eller fiende?— казалось, спросил голос со странной интонацией. Это звучало очень по-северо-западноевропейски, но Джек мог ошибаться. Языки никогда не были его сильной стороной, учитывая, как трудно было успевать за развитием даже одного из них. Но опять же, Джек очень много путешествовал, и если ему нужно было сделать предположение, то это было где-то в норвежско-исландском ответвлении, но он не мог его точно определить. Кто знал? Судя по всему, Смерть связана с народом, произошедшем от викингов. Кошмар шагнул вперед из-за спины Джека и бросил шар ему в руку. Казалось, их игра окончена. Черты его лица имели серьезное выражение, если лошади могли выглядеть серьезно. — Ты поэтому привел меня сюда? — Он спросил. Конечно, никакого ответа. Однако прищуренные глаза казались очень-очень недовольными при виде Кошмара. По бухте прокатилось звериное рычание, отражаясь от стен, когда дракон шагнул вперед, в тусклый свет. Дракон с фигурой человека на спине. Джек и моргнуть не успел, как раскаленный добела обжигающий шар фиолетового огня заполнил его поле зрения. Резкая сила, натянувшая его капюшон, толкнула его вниз, когда Кошмар спас ему жизнь от дымящейся пасти дракона. Джек, охваченный таким первобытным страхом, что он забыл, что он не неандерталец, вскарабкался обратно на спину Кошмара, и они обменялись короткими взглядами. В тот момент, когда голубые глаза встретились с синими, было заключено перемирие. У него было только одно условие. И они последовали ему. Они сбежали. ***