Элберта

      Идти долго не пришлось. Зычный, отлично поставленный голос Клайва Хаксли, с пафосом декламирующего сонет про обречённую любовь собственного сочинения, хоть и разносился по всему дому, но звучал с каждым их шагом всё громче.       — Если появится Френн, беги, — Ламберт кивком указал на парадную лестницу впереди. — Поняла?       — Бы-ыл ко-оро-олё-ё-ём я-я-я-я-я то-о-о-о-олько-о-о-о-о в сно-о-о-ови-и-и-и-иде-енье-е-е-е-е-е.       — А это кто? — шепнула Лу, прислушиваясь. — Ну, надрывается, я имею в виду.       — «Его Светлость», — скривился Ламберт, передразнивая дворецкого, и увереннее зашагал на ор. — Пьяный и несчастный.       Видок Клайва его не удивил — младший брат выглядел именно так, как и ожидалось: в тех же самых чёрных атласных брюках, что и позавчера, но уже босиком. Ставшая за два дня серой белая кружевная рубашка — в бурых разводах и полностью расстёгнута, а несколько металлических пуговиц ручной работы выдрали прямо с мясом. Светлые с рыжиной волосы сосульками свисали на плечи, красные от затянувшегося кутежа глаза лихорадочно блестели. В правой руке — недопитая бутылка рома, в левой — трость с торчащим из неё лезвием.       — Ме-е-е-е-еня-я-я-я-я-я ли-и-и-иши-и-и-ил-о-о-о-о тро-о-о-он-а-а-а-а-а про-о-о-о-обу-у-ужде-е-е-е-енье-е-е-е-е-е, — продолжал завывать Клайв на потеху двум полуголым девицам, устроившимся на пуфе в малой гостиной.       — А ну, кыш отсюда, блохастые! — цыкнул на шлюх Ламберт.       Тех не пришлось просить дважды — подхватив ворох разноцветных юбок и впопыхах втискивая груди обратно в корсет, обе метнулись в коридор. Лу, напротив, юркнула внутрь и торопливо заперла дверь.       «Наконец-то полезные рефлексы!» — обрадовался Ламберт. — «Хотя вряд ли поможет: Френн снесёт даже стены, если понадобится».       — О, братец! Ты ли это? Не ждал-не ждал, — Клайв отправил в рот остатки выдохшегося рома, покрутил в руке теперь уже пустую и бесполезную бутылку. Равнодушно отбросил её на лакированный паркет и, брезгливо морщась, потыкал в воздухе тростью в сторону Лу. — Опять ты грязь в мой дом тащишь. Нехорошо.       — От грязи слышу, — выпалила она, нарочито оценивающим взглядом окинув высокую фигуру Клайва. Недвусмысленно сжала кулаки.       Это становилось опасным.       — Так, отдай взрослым игрушку, — Ламберт перехватил его за запястье, не больно, но ощутимо выкрутил. Клайв, конечно, не был серийным убийцей, однако сейчас в его жилах текло куда больше спирта, чем крови.       — Эй! Ну! — справедливо возмутился тот, но слишком поздно — трость уже перекочевала в руку старшего брата. — Моё! Верни!       — Когда протрезвеешь, чума.       Клайв потянулся за клинком, покачнулся, теряя равновесие, и едва не распластался на паркете. Ламберту пришлось отбросить подальше трость, поймать брата под мышки и оттеснить к стене, чтобы удержать — хоть какая-то опора. Но сил хватило ненадолго: Клайв был тяжёлым и на пол головы выше. В идеале, конечно, не мешало бы усадить его в кресло. Ещё лучше — уложить сразу в постель. Однако Клайву не повезло. Кровати рядом не оказалось, зато под ногами был ковёр, на который он медленно, но верно сползал.       Неожиданно удерживать брата стало легче; Лу решила помочь, взяв того за локоть и перебросив его руку себе на плечи.       — Где ты её подцепил?       — Нашёл, — Ламберт скривился — от Клайва несло перегаром.       — На свалке?       — Ну и трепло же ты, а, — Лу не выдержала и от души отвесила пьяному болтуну подзатыльник.       — Ха! — Клайв перевёл на неё восхищённый, но по-прежнему нетрезвый взгляд. А вот язык у него не заплетался, как и не закрывался рот. — Ничего такая. На Трэвиса похожа. Его потомство, что ли?       — Угу, плоть от плоти, — вздохнул Ламберт. Объяснять брату нюансы нового задания, когда он в таком состоянии, не имело смысла. — А родила её твоя задница.       Лу вздёрнула брови и гаденько ухмыльнулась.       «Догадалась, значит. Смышлёная», — повеселел он.       — Что? — Клайв тоже заметил её ухмылку и попытался придать пьяной физиономии грозный вид, отчего стал выглядеть ещё более нелепо. — Ничего такого не было. Никогда! Я… мне… только женщины! Ты же видел… ты сам прогнал двух!       — Угу, ты им сонет читал, — хохотнул Ламберт, — пока они перед тобой голышом тискались.       — Ты свечу не держал! — парировал Клайв, и в доказательство своих слов попытался ухватить за грудь Лу, а та в долгу не осталась.       — Не советую, — осклабилась она.       Клайву хватило её выразительного взгляда, чтобы сразу же отдёрнуть руку.       — Ну вот и познакомились, — улыбнулся Ламберт. — А теперь пойдём сядем где-нибудь. Есть разговор.       — Ваша Светлость! — Из коридора донеслось истошное сопение и следом — громкий стук.       «Чёртов Френн! Эта плешивая рожа появилась на свет с одной целью — постоянно мне мешать. Ещё пара таких ударов — и дверь слетит с петель», — обреченно отметил Ламберт.       — Отсылай своего головореза, иначе… — Лу озвучила его мысли, и в тоне отчётливо прозвучала угроза.       Клайв её уловил, но продолжил ёрничать:       — Иначе что?       Он и трезвым терпеть не мог, когда его загоняют в угол. Однако на споры ни у кого не оставалось времени.       — Иначе вылетишь в окно вместе с нами, — предупредил Ламберт. — Разговаривать будем всё равно, но на газоне и со сломанным позвоночником. А потом надо будет кое-что сделать. У нас дело, забыл?       — Это у тебя дело, — Клайв задумчиво созерцал потолок. — А у меня — горе. Я в трауре и делами временно не занимаюсь. Моя матушка преставилась три дня назад, — с пьяной грустью добавил он, обращаясь к Лу. — Моя единственная и любимая матушка.       — Сочувствую. Моя когда-то тоже, — она отпустила решившего предаться унынию Клайва и обернулась к его брату: — Слушай, надо что-то делать! Он же сейчас проломит доски, и мы здесь все преставимся.       — Угу, — Ламберт покосился на вздрагивающую дверь.       — Давай так. Я открываю, он влетает, ты берёшь… — Лу стащила со стола скатерть и швырнула ему, — это. Р-раз — и на башку. Я напрыгиваю сзади ему на плечи. Ты — хоба — ногой в живот. Или в пах. Лучше в пах. Он орёт, мы его валим, он падает, стонет, ты садишься сверху. А потом… потом мы его свяжем. Ну и вырубим ненадолго, конечно.       За неимением альтернативы это был прекрасный план, однако Ламберт даже не успел оценить их шансы на успех. Под очередным ударом деревянная панель с треском проломилась, и им пришлось импровизировать на ходу.       Ламберт тоже перестал держать брата, отчего Клайв плюхнулся на паркет и сопроводил недовольство парой ругательств. Никто его не слушал — Ламберт метнулся к двери, скручивая на бегу скользкий шёлк. Как раз вовремя, потому что Френн успел просунуть лапищу в образовавшуюся дыру, дотянуться до замка, а следом — и распахнуть дверь. Но стоило ему появиться в проёме, как Ламберт набросил скатерть на его широкую шею, дёрнул к себе, сводя концы крест-накрест.       «Вот же здоровый бугай! Такому вырваться — раз плюнуть».       И в этот момент на белобрысую лохматую голову с характерным шумом обрушился стул. А потом и сам Френн обрушился на пол бессознательной тушей прямо к ним под ноги.       Ламберт, продолжая удерживать в руках оба конца скатерти, перевёл взгляд на Лу и обратно на Френна.       — А где «напрыгиваю сзади, по животу ногой, в пах» и это всё?       — Мне показалось, так быстрее, — просто ответила она и виновато пожала плечами.

***

      «Ещё одна крошечная победа! Ради неё стоило задыхаться в душной грязной таверне, пропустить мимо ушей пьяные ругательства и закрыть глаза на инцидент в спальне».       Элберта с трудом подавила желание вскочить с кресла и захлопать в ладоши. Особенно, когда стеллаж за спиной Леджера расчертили яркие лучи. Это, конечно же, был добрый знак — выглянувшее из-за туч солнце будто благословляло на дело.       Пульс в висках Элберты стучал так оглушительно-торжествующе, что если бы Леджер продолжал говорить, она бы ничего не расслышала. А слушать его, тем не менее, было довольно приятно: сложись всё по-другому, этим низким глубоким тембром можно было заворожить любую аудиторию от мала до велика. Заворожить тембром, а следом — идеей, доводами в пользу того, что солярная энергия может легко потянуть за собой научно-технический прогресс.       — Ох, Леджер, — Элберта никогда бы не подумала, что будет так волноваться. — Я ужасно благодарна вам за то, что вы не отказались… что согласились помочь и… за то, что вам всё ещё… вам не безразлично дело профессора.       — Да нет… что вы… это я должен… вас… — он смутился. Покраснел, отвернулся, делая вид, что смотрит в окно.       Элберта улыбнулась. Её жгучая радость постепенно утихала, сменяясь не менее жгучим желанием разузнать как можно больше о профессоре Стедмене и его загадочной обсерватории.       — Вы пошли мне навстречу, отнеслись с пониманием… это дорогого стоит. Обсерватория… в маминых записях о ней было совсем немного. То есть… почти ничего конкретного. Вы бывали там вместе с профессором?       — Один раз. Очень давно.       — Вы помните, как туда добраться?       Леджер ответил не сразу. Какое-то время хмуро разглядывал пейзаж за стеклом, тёр переносицу и бесшумно шевелил губами.       — Туда… просто так не добраться. Это далеко. Очень, — наконец пробормотал он. — У самого экватора.       Внутри у Элберты всё оборвалось.       — Как… как у экватора?       Последнее она произнесла вслух, и Леджер принялся объяснять:       — Приэкваториальная часть Земли получает самое большое количество солнечных лучей. Там день всегда равен ночи, и только там солнце бывает в зените — светит вертикально вниз — дважды в год.       — Я догадывалась, что обсерватория не здесь… не в Англосексии. — Слова давались ей с трудом. — Но не думала, что так… далеко. Значит, надо плыть? Вам известны точные координаты?       — Нет.       «Что ж, вот и приплыли».       Но думать о том, что это тупик, Элберте было невыносимо.       «И не нужно, — решила она. — Браться за дело, чтобы опустить руки при первой же неудаче? Нет-нет, ни за что! Надо сейчас же успокоиться… выдохнуть. Кажется, Леджер говорил вполне искренне. Да и какой смысл скрывать местонахождение заброшенной обсерватории? Вероятно, если он напряжёт память…»       — Я понимаю, это было давно… многое позабылось. Но… может быть, вы всё-таки припомните… постараетесь припомнить? В маминых записях нет ничего подобного, но зато… у неё был ключ. Подарок профессора, ключ от обсерватории. Он здесь, у меня. Всё, что мне нужно — просто знать, в каком направлении двигаться…       — Вот как, — нахмурился Леджер. — Я могу… то есть… если не возражаете, конечно… Но я бы хотел… просил бы вас… позволить… на него взглянуть.       — Да, конечно, — Элберта отстегнула с шеи цепочку, сняла ключ, протянула на раскрытой ладони — пальцы слегка дрожали.       — Это же… — Леджер покрутил его в руке, придирчиво разглядывая со всех сторон. И почти сразу вернул. — Это… — Лицо Леджера ещё больше помрачнело, и глубокие морщины на широком лбу стали гораздо заметней. — Это самый обычный ключ от гаража.       У Элберты перехватило дыхание.       — Как от гаража?.. Вы уверены?       — Несомненно.       Она не сводила с него глаз.       «Нет, он не лжёт. Нет… едва ли. Тогда кто? Мама? Зачем? Впрочем, в дневнике на этот счёт не было ничего конкретного, только намёки, и хорошо бы срочно донести это до Леджера, не то лгуньей сочтут меня саму. Надо разобраться. Непременно во всём разобраться».       — Но… как же так… я думала… ещё и вензель… Видите ли, мама уделяла ему так много внимания… рисовала его… Минутку, я покажу вам.       Дневник лежал в запертом ящике письменного стола. Элберта нервно пролистала книжицу, раскрыла на нужной странице и вернулась к Леджеру.       — Вот, взгляните. Ключ, инициалы профессора, рядом нарисована эмблема обсерватории. Это же она?       — Вы… — Он смотрел на Элберту со смесью жалости и смущения. — Вы обращались к родственникам профессора? Пытались расспросить их?       Она опустила голову.       — Я хотела. Насколько я знаю, у профессора был только старший брат, и он давно умер. Кажется, его жена ещё жива. Только… просто не представляю, как бы я к ней пришла… что бы сказала. Я ведь совершенно посторонний человек. Она никогда меня не видела и…       — Если хотите, мы можем сходить вместе, мисс Вудвилл, — предложил Леджер и впервые за последние пятнадцать минут улыбнулся.       — О… это было бы замечательно! — Мысли Элберты закрутились вихрем на пару с вновь нахлынувшим воодушевлением. — Да, да, конечно, если мы вдвоём… А если миссис Стедмен ещё и вспомнит вас, будет и вовсе… — Элберта осеклась, нахмурилась, сжала в кулаке бесполезный ключ: — Но она всё равно может спросить, кто я такая.       — Я представлю вас своей невестой… — бодро начал он, но уже на середине фразы запнулся и покраснел. — Если вы, конечно, не… Ну… То есть…       — Нет-нет… почему же… По-моему, отличная мысль! Допустим, вы… м-м… накопили кое-какие средства и хотите снова заняться проектом профессора. А я… я поддерживаю вас в ваших стремлениях, так?       Леджер опять стал мрачнее тучи. Весь ссутулился, опустил голову, словно пытаясь казаться меньше ростом.       — Не думаю, что это удачная мысль, — пробубнил он, буравя взглядом ковёр. — Я не очень-то похож на… продолжателя великого дела профессора. Лучше сказать, что собираемся издать о нём книгу. Для университета. И вот… собираем информацию.       На мгновение всем сделалось неловко. Элберта тихо вздохнула — она невольно прошлась по больному в запале, но… в конце концов, не её вина, что Леджер свернул не на ту дорожку. Выглядел он, конечно, несравнимо лучше, чем вчера, однако был определённо прав. Не нужно навлекать на себя лишних подозрений. И ей самой стоит переодеться.       — Хорошо, — она ободряюще улыбнулась. — Так и скажем. И… называйте меня просто по имени, Леджер. Ну… для дела… и вообще.       — Нет-нет, — он замахал руками. — Я не могу называть вас по имени! — Видимо, заметив её недоумение, Леджер продолжил: — Сколько, думаете, девушек по имени Элберта в Элберте? Лучше я буду называть вас… эм-м… мисс Грей?       — Вполне подходит. — Её сознание уже вовсю будоражили картины будущей встречи; спокойно сидеть в кресле ей становилось труднее. — Тогда… раз мы всё решили… Может быть, пойдём? Поедем?       Леджер замялся, не особо разделяя её энтузиазм.       — Вот так с бухты-барахты? Прямо возьмём и заявимся к ней?       — Представимся, начнём издалека, — Элберта пожала плечами. — Пожилые леди обычно одиноки и любят поговорить. А что вы предлагаете?       — Может, стоит позвонить и договориться о встрече?       — Я не знаю номера. И не знаю, сколько времени понадобится, чтобы его найти. И потом… вы уверены, что с нами согласятся встретиться? Лучше прийти и уже на месте попытаться наладить контакт. Старушка увидит нас… вас… Может быть, вспомнит… поймёт, что мы… В общем, что у нас самые хорошие намерения. Во всяком случае, это будет быстрее.       У неё получилось его убедить, и Леджер кивнул.       — Хорошо. Но нам всё равно понадобится адрес, — он виновато развёл руками. — К сожалению, профессор не любил рассказывать о своей семье, а я… признаться… никогда не интересовался его родственниками.       — Адрес у меня есть, — Элберта прикусила губу, вспоминая. — Это в Блэквуде, напротив знаменитой пекарни Нормана.       — Далековато, — нахмурился Леджер.       — На паромобиле доберёмся за полчаса.