Попробуй прошептать

Ночью квартира Олеси Иванченко погружалась в гробовое молчание: не было детских, вечно не умолкающих звонких голосов; не было звуков хлопающего холодильника; не было звука кипящего чайника. Была лишь тишина, как-будто давящая на уши. Арсений может без преувеличения назвать Олесю самой лучшей девушкой — подругой, — с которым он знаком. Она лучший друг, советчик, его поддержка и опора. Многие, кто называл себя громким словом "друг", ушли из его жизни. Но Олеся уже восемь лет с ним и Попов уверен, что так будет всегда. Три дня назад, когда она со своим парнем пригласили Арсения погостить у них на даче, он даже и не подозревал, что так сдружится с Максимом. Парень подруги оказался на удивление милым и веселым, всегда готовым помочь и поговорить на разные темы. Груз упал с плеч через некоторое время после знакомства, а потом и вовсе стало легче. Уезжать не хотелось, но выходные прошли, будто и не начинались вообще. Помимо него в доме гостило еще пора их друзей с детьми. Арсений любил детей. Они были шумные, веселые, быстрые и такие яркие, что порой Арсений боялся, что ослепнет. По какой-то причине дети решили, что им жизненно необходимо знать его, познакомиться, поиграть. Они словно мотыльки слетелись на свет в первый же день, будто он был солнцем. Лучиком света, что был им крайне необходим. Кто бы дал самому Арсению этот один единственный луч. Он поднялся с дивана почти тихо, с привычным скрипом пружин. Его ноги мягко вступили на поверхность пола и мужчина как в тумане побрёл в гостиную к Максиму и детям. На часах уже было около двенадцати часов ночи, скорее всего, все уже спали. Но в сердце таилась надежда, что парень так же не смог сомкнуть глаз, от мыслей о скором расставании с выходными. Арсений зашел в комнату тихо, почти не скрипя дверью. Глаза, давно привыкшие к темноте, сейчас были зажмурины из-за лунного света, что проникал в помещение из приоткрытого шторами окна. Привыкнуть удалось не сразу, но когда это все же случилось, он увидел перед собой милую картину, которую так и хотелось запечатлеть на камеру. На разложенном диване спали троя. Максим лежал посередине, раскинувшись ногами и руками по всей мягкой поверхности. Под его правым боком сопела маленькая девочка, с ярко светящимися в темноте блондинистыми волосами, обнимая парня за руку, на которой разлеглась. Под левым боком, как гусеница, лежал мальчишка, полностью укутанный одеялом и сопящий куда-то в шею взрослого. Эта картина показалась Арсению насколько уютной, что он все таки не выдержал и, достав из кармана пижамных штанов телефон, щелкнул несколько снимков, не забыв сделать селфи. Позже он выложит это у себя на стенке в ВКонтакте, тогда, когда вернется домой, когда снова останется один. Тогда он сможет заходить на свою страничку, смотреть на них и вспоминать. Вспоминать, какого это, быть со всеми. Вышел он из гостиной совсем скоро, как раз после того, как сделал последнее смешное, на его взгляд, селфи, покорчив рожу Макса. Он, тихо посмеиваясь, закрыл за собой дверь и ушел обратно к себе на диван в зале, где и разместился в их доме. Там было довольно уютно: можно было включить себе телевизор, поиграть в плойку или — Арсений знал, что никогда бы такого не сделал у себя дома — включить электрические шторы и позалипать на разные картинки или видео, какие только можно было выбрать в интернете. Иногда он поражался, на сколько бесполезными могут быть приобретения, что Олеся всегда старается купить и притащить к себе домой. Рассвет наступил внезапно. Арсений не спал всю ночь, наблюдая за звездами или просто листая ленту инстаграма, иногда бегая на кухню, чтобы промочить горло. Небо начало сереть и сейчас облака на горизонте кажутся массивными и громоздкими, и становится непонятно, как они держатся на воздухе. Через некоторое время небосвод становится ярко-голубым, а огненно-красные солнечные лучи освещают город, отражаясь от облаков, стен домов, витрин магазинов, зеркальной глади пруда, который находился не так далеко от маленького домика. Город начинает медленно пробуждаться. Ещё немного и яркий солнечный диск полностью поднимается из-за горизонта в сопровождении радостного хорового чириканья птиц, заливая золотым сиянием всё вокруг. Облака из ярко-алых превращаются сначала в золотистые, а потом в белые и пушистые, как сахарная вата. На улицах появляются первые пешеходы и снова начинается новый день в огромном городском посёлке. На часах было только шесть, но пора было уже собираться, если Арсений не хотел опоздать на работу. — Доброе ут-.. О Боже, Господи! — Олеся, которой первой посчастливилось встретить Арсения на кухне, схватилась за сердце, осуждающе смотря на друга. — Попов, ты ночью вообще чем занимался? Синяки под твоими глазами можно за одеяло считать. — Доброе, Олесь. Ничего подобного, я даже выспался. Сейчас позавтракаем и я поеду, мне бы перед парами к себе заскочить, книги некоторые взять. — Мммм, — и что бы это не значило, кивка и сонного взгляда вполне хватило, чтобы он пошел собирать свои вещи. Сегодня понедельник, поэтому, на сколько он помнил, у него стояли только вторая, третья и четвертая пары. Заскочить домой, быстро ополоснуться и переодеться он вполне успеет. — И да, Арс. Не знаю, что у тебя там снова случилось, но давай уже бери себя в руки. Мы с Максом переживаем. — Конечно. Все будет хорошо. Своя собственная квартира встретила Арсения привычной тишиной и теплым ветерком из приоткрытого окна на кухне. Он быстро сходил в душ, переоделся в более подобающую для работы одежду и досыпал коту в миску корма. Остальные пустые две чашки, которые он ставил Ваське на выходные, пока его не было, он убрал в раковину, планируя помыть их вечером, и отправился в университет. День на работе прошёл в огромном напряжении — от чего-то у Арсения все валилось с рук. Постоянные рокочущие голоса студентов иногда сбивали его с толку, а иногда совсем выбивали из колеи, от чего он совсем переставал отличать реальность с иллюзиями. Казалось, что он так и застрял там, на даче у подруги и никак не мог выбраться от туда. Хотелось вернуться. Продолжить эти маленькие, замечательные выходные с детьми и ребятами. От чего-то пара проходила очень медленно, что ему совершенно не нравилось. Казалось, что еще совсем немного и он просто сойдет с этой безмятежной светлой тропинке и окунется во тьму. Скучно, долго, даже грустно. Настала пора обеда. Вдруг стало так душно. Голова закружилась, ноги подкосилось и если бы не сильные руки, что поймали его, Попов бы сейчас лежал посреди пустого коридора. Сейчас шла третья пара, у него внезапно отменили ее из-за экскурсии группы маркетинга, поэтому он собирался провести это время в столовой, за чашкой крепкого кофе. К сожалению для него, этому не суждено было сбыться. — Эй-эй-эй! Ты в порядке? — чей-то знакомый напуганный голос раздался у него над головой и он ели смог разомкнуть веки, чтобы потом провалиться в дрему. Когда Арсений очнулся, первое, что он почувствовал, это запах медикаментов и какой-то сладко пахнущей ванили. Он инстинктивно попытался потянуться и вдруг резкая боль пронзила все его тело; она начиналась где-то в районе шеи, в полную силу расцвела в районе груди и закончилась многочисленными отголосками в районе ног. Арсений испуганно замер, попытался открыть глаза и не смог этого сделать. Получилось только чуть-чуть приоткрыть глаза, но он ничего не увидел, кроме слабого отголоска света. Он попытался поднести правую руку к глазам, чтобы протереть их и не смог этого сделать. Рука была настолько тяжелая, а боль в груди, вызванная попыткой пошевелить рукой,  столь сильная, что он немедленно прекратил эту попытку и замер неподвижно. Через некоторое время, когда боль стихла, он сделал попытку дотянуться до лица левой рукой и, не смотря на боль в груди, это ему удалось. Головы не было, вернее она, конечно, была, но представляла собой какой-то колобок, наполненный разными мыслями. Где он? Что с ним? Арсений вновь попытался открыть глаза и на этот раз ему это с трудом, но удалось. Он увидел перед собой белый потолок, свисающую с него маленькую лампу, а после перед глазами появились кудрявая макушка. Арсений подпрыгнул на месте, испуганно вскрикнув. Это напугало его даже больше, чем то, что произошло некоторое время назад. — Тише, тише! Как ты себя чувствуешь? Я сидел с тобой все время и... Эм... Помнишь меня? — молодой парень, сейчас нависающий над ним, выглядел очень взволнованно. Арсений снова попытался встать или хотя бы сесть, но ничего не вышло. Голова кружилась, а тело прострелила неприятная боль. — Я же попросил, тише! Черт, ты всегда делаешь все наоборот, когда тебя о чем-то просят? — Как я тут..? — в горле пересохло, как будто он не разговаривал с людьми тысячу лет. Парень тут же подал ему стакан теплой воды и Арсений смог с облегчением выдохнуть. — Я не помню. Тебя. Не помню тебя. — Хорошо, с этим разобрались. Черт, мне бы бежать уже, — парень осторожно помог мужчине сесть и снова наполнил стакан из кувшина теплой водой. — Вот. — Спасибо. Голос охрип, поэтому вода помогла утихомирить боль, немного смочив горло. Арсений поморщился и отставил стакан на тумбу, снова смотря на парня, выгнув бровь. — Оу.. Антон, — представился он, нелепо улыбаясь. Арсению показалось это милым, поэтому он ответил тем же, часто мигая. Казалось, еще совсем немного и он начнет видеть несуществующий нимб над его головой. — Арсений. Голос Арсению был знаком, но он все не мог вспомнить, где и когда именно слышал его. В голове кружилось несколько мыслей, но он предпочел озвучить их в слух, чем додумывать разные вещи. — Почему ты здесь? Мы.. Мы уже виделись, да? — Арсений приподнимается, смотря за тем, как Антон тянется за графином, чтобы снова наполнить стакан водой. Сам же юноша внезапно замер, зависая рукой в воздухе. Сомневается. Нахмуренный лоб свидетельствовал о том, что парень что-то усердно вспоминает, а это значит, что он все же что-то забыл. Глубокий вдох и медленный выдох. Ещё раз. И ещё. Арсений еще несколько раз повторил эти действия, пока Антон вдруг не заморгал, часто-часто, и не посмотрел на него, выгнув бровь. — Ты не помнишь... — и углубился в свои мысли, из-за чего язык Попова прилип к нёбу и он не мог вымолвить и слова добрые десять секунд. Хватило сил только на то, чтобы покачать головой. Губы Антона вытянулись в трубочку; он протянул многозначное «Ооо» и кивнул чему-то своему. — О, черт, реально не помнишь. Тогда понятно, почему ты на меня как олень на свет фар смотрел. Весело, однако. Ну да ладно, это я к чему. Если вспомнить, то ты налетел на меня в коридоре несколько дней назад. Из кабинета учебной части, если быть точным. — Извини, — хотел было извиниться мужчина, как был тут же перебит Антоном. — Неее, ты уже извинился, парень. Не надо! Тем более, что именно благодаря тебе мне больше в тот день и не понадобилось заходить в этот душный кабинет, — Антон передернул плечами и невесело ухмыльнулся, все же удосужившись налить проклятую воду из графина в стакан. И тишина, медленно поедающая остатки и так уже запутанных нервов Арсения. Он выпрямился и свесил ноги на пол, обувая стоящие рядом туфли и морщась от холода. Да, в университете явно пожалели денег на такую банальную вещь, как отопление. Он посмотрел на подростка, в детстве которому явно не пожалели купить побольше Растишки, так как он действительно был огромным. Не смотря на смешной свитер в полоску, в котором он был, природа его не обделила хорошей мускулатурой, которую он, почему-то скрывал за мешковатой вязаной одеждой. Арсению показалось это странным. Парень ведь красивый, кудрявый. Будто большой породистый кот. — И так, эм.. Тебе не пора? — разрушает тишину Антон, пока Арсений смотрит в окно, чудом стоя на ногах, которые его ели держали. — О, черт! Пары... — Спокойно, Арсений. Уже без пяти шесть, пары давно закончились. Не думаю, что у тебя еще есть занятия, — он весело ухмыльнулся, кивая чему-то своему. — Как и у меня. Вообще, их и не должно было быть, но с недавних пор к нам перевели еще две группы, по маркетингу и специалисты по рекламе. Не знаю даже, чего хочет больше директриса. То ли объединения наших корпусов, то ли переспать с ректором. И Арсений засмеялся, слыша это впервые. Этот мальчишка был общительным и милым, даже притягательным. Казалось, еще совсем немного и за его спиной появятся ангельские крылья — настолько он был ярким. И, кажется, считал мужчину одним из студентов, поэтому Арсений не стал его переубеждать, боясь разрушить эту уютную атмосферу. Даже если он чуть не угробил себя из-за бессонной ночи, он постарается сейчас забыть все проблемы, общаясь с Антоном. Через два часа, когда он уже открывал двери своей квартиры, стук сердца, такого громкого сейчас, казался ему оглушительным. Он закрыл за собой, разулся. Казалось, кровь сейчас переполняла его голову слишком сильно: она стучала по вискам, током отдавая в спинной мозг и причиняя тупую боль. На него давит, как если бы воздух снаружи кто-то начал спрессовывать. Давно у него не было панических атак, так почему именно сейчас? Он сидел на корточках перед кухонным столом и кусал кулак, пока слезы тонкими струйками текли у него по лицу. Он плавал в какой-то черной мути, куда не долетали звуки. Ненависть к этому конкретному светлому переполняла его. Ночь наступила слишком быстро. Будто и не было только четырех часов дня, не было яркого солнца, которое так и норовилось выжечь ему глаза своим светом. Как будто не было тех двух часов, что он просидел на полу в тихой истерике, пока кот Васька громко мяукал, пытаясь отвлечь своего хозяина от этой пытки. Паническая атака отступила через несколько минут, но Арсению казалось, что это продолжалось часами. Теми двумя часами, пока он разговаривал с ярким мальчиком Антонов в медицинском кабинете университета. С тем самым, который и помог ему добраться до его района, чтобы снова не свалиться на землю, чтобы не утонуть. Голова все еще болела, но Арсений все же смог подняться на ноги, чтобы вновь упасть уже в постель, донельзя холодную, бьющуюся током все тело. Он собирается поспать, как минимум, десять часов, но он так же знал, что ему снова придется рано вставать, чтобы умыться и переодеться. Было ошибкой не спать прошлой ночью, но сейчас, именно сейчас он корил себя не за это. Он так жалел, что не попрощался должным образом с Аленой, что хотелось выть. Стоял перед каменной плитой с красивой, завивками оформленной, гравировкой; белоснежными букетами цветов, уложенных на край черного матового гроба. Бежевое платье на ней смотрелось смертельно красиво. Хотелось так же тихо прилечь рядышком, прикрыть глаза. Будто не следующий день он проснется от звонкого голоса из кухни, где Алена будет готовить ему его любимые блинчики. Поцелует в лоб, поругает за долгий, слишком крепкий сон. — Арсюш, ты ничего не забыл? — и так мило улыбается, что ее навечно хочется заключить в объятья, целовать до покрасневших губ и никуда не отпускать. — С днем рождения, милая. Я люблю тебя, — маленькая коробочка ложится поверх маленькой ладошки жены и та сжимается. Так аккуратно и нежно, будто это самый ценный подарок, который она когда-либо получала. — Я тоже, Арсюш. Я тоже. Тогда Арсений подарил ей свою любовь. Именно в тот день, когда произошла авария, которая изменила его жизнь. Именно в тот день, на берегу реки, на ее чертовом дне рождении, сердце разбилось в дребезги, а его осколки впились в кожу, под самые вены. Сон поглотил его с головой.