В одной из параллельных Вселенных

      Мария Спенсер встретила сына со слезами на глазах. Тому стоило едва заметить мать на платформе, сойдя с поезда, как он уже оказался в её объятиях — с такой скоростью женщина преодолела разделяющее их расстояние.       — Мой дорогой Том, — плакала Мария где-то в макушку Тома.       За год Том практически сравнялся в росте с матерью, и теперь не чувствовал себя рядом с ней совсем уж ребёнком. Наверное, когда он вернется на летние каникулы в следующем году, уже точно её перерастёт.       — Ну что ты, мам, — неловко пробормотал Том, крепко обнимая женщину, — я же вернулся, а не умер. Чего ты плачешь?       — Ты не представляешь! — воскликнула женщина. — Я такого здесь наслушалась, пока ждала прибытие поезда. И про какого-то сбежавшего преступника, и про нападение, и каких-то дементоров. Успела такого себе навоображать!       — Всё это… Сплетни. Учебный год нормально закончился, — попытался уверить Том мать, заглядывая ей в глаза и едва удерживаясь от легилименции.       — Раз ты так говоришь…       Мария улыбнулась сыну, и принялась расспрашивать его про друзей, про окончание учебного года, ведя его к выходу с платформы. Казалось, она уже довольно освоилась в магическом мире, и все происходящие вокруг чудеса нисколько её не впечатляли. Хотя Том искренне думал, что это его мнение о матери не далеко от истины. Он прекрасно знал о роде её деятельности долгие годы, и хотя сейчас Мария Спенсер работала простой медсестрой в городской больнице, за свою жизнь она повидала немало. Вероятно, магия — была не худшим из встреченных ею явлений.       При всей своей невпечатлительности, мисс Спенсер была ещё и крайне внимательным и хитрым человеком. Поэтому по пути домой Тому пришлось несколько раз аккуратно выверять ту ложь, которую он рассказывал о своих несуществующих в этой реальности друзьях, и ещё аккуратнее относиться к тому, что он говорит о дементорах, преступниках и всяческих других страшилках, о которых мать, разумеется, не забыла, и всеми правда и неправдами пыталась добиться ясности в этих вопросах. Наконец, мисс Спенсер сдалась, решив, что, вероятно, действительно никаких нападений не было, и Том вздохнул с облегчением.       С той минуты его каникулы полетели в беззаботном спокойствии. Впервые за последний год он смог расслабиться и перестать быть Томом Риддлом, а побыть хотя бы чуть-чуть мальчишкой Томом Спенсером. Конечно, он не забывал о том, кем он был ни на мгновение, не забывал о Гермионе и своей сделке со Смертью, но это не мешало ему просто радоваться дням, проведенным с мамой в прогулках по городу, в музеях и книжных магазинах. Не мешало рассказывать о Мишеле и Тони. О Лаэлии Гринграсс и Джозефе Нотте. И вдали от Хогвартса, воспоминания о друзьях сороковых не были такими горькими. Том действительно с теплотой вспоминал о них и с невероятной ясностью вспоминал истории, которыми делился с матерью. Что стало с этими людьми сейчас, с этой реальности, Том старался не думать, откладывая встречу с неизбежностью так долго, как это было возможно.       А мама с живым интересом расспрашивала его обо всём, очень просила показать магию и сильно расстраивалась, когда Том напоминал ей, что не может пользоваться волшебной палочкой без присмотра взрослого волшебника. Но это не омрачало их домашней идиллии. В те каникулы Тому казалось, что нет ничего вкуснее домашней еды, хотя Мария Спенсер готовила не так профессионально, как хогвартские домовые эльфы. И в дурацком просмотре телевизора или совместных маггловских играх намного больше смысла, чем ему думалось раньше. К концу августа Тома посетила мысль, что он не хочет возвращаться в Хогвартс — оплот своего отчаяния и одиночества.       Время же неумолимо утекало, и вот в последние выходные перед первым сентября Мария вдруг обняла Тома и сказала:       — Наконец-то ты снова стал похож на моего сына. Только бы волосы подстричь ещё нормально… Не хочу отпускать тебя в эту школу. Она меняет тебя, Том. Но я знаю, что ты меня не послушаешь. Ты же такой же упрямый, как и я. Видишь миссию и ни перед чем не остановишься.       — Мам…       — Помолчи. Люблю тебя, мой дорогой сыночек.       — И я тебя… — прошептал Том куда-то в материнское плечо.       Следующей же ночью Тому приснилась Меропа Гонт. Он сразу узнал её по воспоминаниям из прошлой жизни. Тогда она приходила к Риддлу то ли призраком, то ли какой-то другой сущностью в ночь Белтайна, чтобы помочь ему уничтожить крестраж. Встреча с ней тогда стала поворотным моментом, открывшим Тому глаза. На месть, на боль, на путь к раскаянию. Она стала той, кто помог душе Тома вновь стать единой. И теперь эта печальная женщина вдруг пришла к Тому во сне в этой реальности.       Мучительно долгие мгновения, Меропа просто молчала, глядя на Тома с грустью и отчаянием, а потом вдруг её лицо просветлело, и девушка протянула к нему руку. Повинуясь внезапному порыву, Том попытался коснуться этой руки, и тотчас оказался в прохладных, но таких нежных объятиях.       — Мне так жаль. Так жаль вас обоих. Бедные мои мальчики. Но помни, Том, я всегда с тобой и всегда люблю тебя. Мне жаль, что всё должно случиться так. Просто не забывай, что я люблю тебя даже сквозь Завесу.       Том проснулся с ощущением собственных слез на щеках. Прощание с Марией в день отъезда на вокзале вышло ещё тоскливее и пронзительнее, особенно, когда отпуская Тома к поезду, она вдруг сказала:       — Том, только не забывай, что я всегда с тобой и всегда люблю тебя.       Слова настолько его поразили, что вставший в горле ком не позволил Тому ответить, и он, как и год назад, просто сбежал в поезд от невыносимой сцены прощания. Впереди Тома ждал второй курс, а его Гермиона начинала свой четвертый год обучения.