Человек-паук: История Питера Паркера.

Старый мотель, расположенный в пригороде Нью-Йорка, с незапоминающимся названием, был классическим пристанищем для опустившихся на самое дно людей. Наркоманы, что еще не до конца потеряли свой человеческий облик, проститутки, потерявшие былую свежесть и красоту, сутенеры-неудачники, не имеющие ни мозгов, ни связей, чтобы устроиться получше, и столь же недалекие дилеры, упорно пытающиеся добить живущую здесь публику. - …Акции корпорации Оскорп взлетели на пять пунктов, после утечки успешных результатов одного из фармакологических отделов компании. Утечка промежуточных результатов позволила нам узнать о клинически успешных экспериментах нового нейромодулятора, призванного… - голос диктора тихо доносился из старого, мерцающего телевизора. Включать звук громче было чревато - с такими тонкими стенами, даже обычная речь в комнате, привлекала к себе внимание всех соседей. А никто из здесь живущих, не хотел привлекать к себе никакого внимания. - Ааах… - раздался равнодушный голос женщины за стеной, призванный симулировать страсть. Ночные бабочки и их гости были единственными кто был исключением, - ааааах… Слегка сморщившись от столь резких звуков, мужчина вновь перевел свой взгляд в телевизор. Он сидел на кровати, ибо в таких дешевых номерах не предусматривались не то что кресла, но даже каких-нибудь табуреток. В номере пахло чей-то, так и не выветрившийся рвотой и едва заметным, специфическим медицинским запахом. - … наш эксперт, Дэвис Лерийски. Дэвис, насколько правдоподобны данная информация? И не окажется ли это все очередным громким и пустым заявлением, призванным удержать на плаву не самый надежный корабль? - Привет, Фрэнк. Безусловно, такая новость слишком ошеломительная, чтобы в нее можно была так легко поверить. Ведь не смотря на то, что мы живем в эпоху нового Ренессанса, человеческий мозг слишком хрупкая и сложная структура, чтобы кто бы то ни было делал столь смелые заявления, как себе позволили сотрудники Оскорп… Бывший сержант военно морских сил США, Даррен Карриген, остекленевшим взглядом уставился в раздолбанный телевизор, как будто не слыша о чем говорит диктор. Сжимая в руках небольшую украденную бутылку какого-то дешевого пойла, он уже ничем не напоминал себя прежнего. Ни крепким телосложением, которое теперь скорее было худощавым, ни военной выправкой, что казалось бы должна остаться с ним навсегда, ни густой шевелюрой каштановых волос, что теперь заменяли редкие пряди седых волос. Мужчине было едва за сорок, но внешне никто бы не дал ему меньше семидесяти. Дар был неплохим человеком. Так думал он сам, так думали его сослуживцы, так думали его родные. Тогда. В прошлом. Когда они у него были… А сейчас… сейчас он делал все, чтобы забыть то, кем он стал. И это у него получалось с переменным успехом. Алкоголь помогал только первые годы. Первые годы, когда его уволили из армии. Будучи ярым патриотом с юношеским запалом, Дар первым вызвался записался на службу на Ближнем Востоке, искренне желая помочь своей стране. И он не был одинок, после 11 сентября 2001 года, многие молодые люди записывались в армию, в своем стремлении отомстить врагу. Его отправили в Афганистан, где их целью стало свержение правящего режима, что финансировал и укрывал боевиков Аль-Каиды. И хотя условия службы были весьма суровыми, а климат непривычным для выходца из Миннесоты, Даррен с честью выполнял свой долг. Он успел даже отличиться, и получить благодарность от командования за своевременные и активные действия в бою. Но чем дольше шло это вторжение, тем больше Дар замечал как он, и его сослуживцы дичали. И если в начале кампании, операции планировались с учетом сохранения жизни гражданских, то уже через год, их гибель проходило по статье - побочный ущерб. Безусловно, часть вины лежала на самих жителях, что принимали участие в партизанской войне. Подростки, которые прятали взрывные заряды под одежду, и бегущие прямо в солдат. Их матери, угощавшие военных отравленной водой, и отцы “сотрудничающие” с американцами, заводя их в засады. Очень быстро Дар и его сослуживцы начали воспринимать местное население как живую силу врага. И хоть это было ужасно, это все еще вписывалось в его картину войны. А вот то, что его командиры начнут проводить ответные акции устрашения - вырезая целые аулы… было дикостью. Это считалось военным преступлением по всем писанным и неписанным законам, но его отказ от участия в подобных акциях, почему-то вызвал не поддержку сослуживцев, а их осуждение и неприятие. Но в таких акциях, он действительно больше не участвовал. Ему этого не забыли. И отныне, в каждом патрульном рейде, ему отводилась роль ведущего - самая опасная. Пару раз ему повезло, он отделался легкими ранениями, но каждое такое везение еще больше настраивало его сослуживцев против него самого. Ведь рядом с его “удачей”, погибал кто-то менее удачливый, но "свой". И весьма быстро, из своего Дар превратился в парию - с ним не хотели общаться, а за спиной распускали слухи о его трусости. И все же, Дар не сдавался. Он пришел сюда защитить свою страну, и ради этого готов был отдать свою жизнь. Что на этом фоне, какие то слухи? Но неприятие своих коллег на войне, не тоже самое что в жизни. В одном из выходов, столкнувшись с противником, Дар с удивлением почувствовал боль ниже спины. “Дружеский огонь”, криво пронеслась мысль в его голове. Он очнулся спустя десяток часов, один. По протоколу, американцы не должны оставлять своих на поле боя - не только из-за гуманных соображений, но и банально чтобы не оставлять врагу ни вооружения, ни живого языка. Но это было не первый раз, когда ситуация на поле боя диктовала свои условия. Через боль и ненависть, Дар сумел сориентироваться на местности и таки дойти до базы. И уже там, попав в госпиталь, узнал что вся его группа успешно отступила, бросив его на произвол судьбы. Что-то внутри мужчины сломалось. Обида, разочарование, боль от предательства сплелись в тугой комок, а глаза застилала кровавая пелена. В тот день, несмотря на серьезное ранение и истощенность, он впал в боевую ярость, чуть не убив нескольких врачей, тщетно пытавшихся его успокоить. Лишь общими усилиями его смогли скрутить, и обоколоть успокоительными. А спустя неделю, он получил свое предписание об увольнении. С этого момента его жизнь пошла под откос. Эмоции не прошли со временем, лишь подутихли, оставляя неприятный зуд. Зуд, который нужно было как-то заглушить. Алкоголь помогал только первые годы. Но даже так, ему приходилось пить все больше и больше, чтобы добраться до столь желанного забытья. Джес, его супруга, старалась поддержать его, водя по психологам и врачам, пытаясь вернуть его в нормальную, мирную жизнь. Но и она, сдалась спустя пару лет, когда во время очередного загула, он в пьяном угаре поднял на нее руку. На следующий день, он нашел только краткую записку о прощании, и уже тогда в его душе ничего не шевельнулось. Продолжая проводить время в барах, благо пенсия военного позволяла жить если не хорошо, то весьма сносно, Даррен продолжал катиться по дороге саморазрушения. Пьяные драки и ночевки в полицейском отделе стали его новой нормой жизни, но после каждой из них ему приходилось искать новые места - в прошлые заведения его больше не пускали. Нью-Йорк большой город, но даже в нем слухи о проблемных посетителях расходятся быстро. Поэтому довольно скоро Дар стал посещать места с сомнительной, а где-то и откровенной скверной репутацией. В одним из таких мест, его, уже прилично принявшего на грудь, даже попытались ограбить. Но морпехи, это вам не гражданские - они дают отпор даже в меньшинстве. Впрочем, как таковой драки не случилось - первым же ударом в кадык, Дар убил незадачливого грабителя, а его подельники увидев это - разбежались. Несколько протрезвев от увиденного и сам Дар поспешил покинуть место преступления. И лишь отдышавшись вдали, он неожиданно осознал, что только в этот краткий миг опасности он осознал себя живым. Тем самым Дарреном, кем он был столь давно. Выводы для себя мужчина сделал верные. Дальше последовала череда подпольных боев, где Даррен выступал с переменным успехом. Все же морпехов не столь учат красивому, сколько эффективному бою, что не особенно нравилось жаждущих зрелищ публике. Его животная, первобытная ярость подкупала неискушенных посетителей, своей красотой жесткости, и все же была не достаточно зрелищной. Он даже перестал пить по черному, полностью отдавшись новому увлечению. Очередной поворот произошел после неудачного прямого в голову, который Даррен пытаясь красоваться, пропустил. Удар был достаточной силы не только отправить мужчину в нокаут, но и заставить его ослепнуть. Зрение вернулось через несколько недель, но страховая компания отказалась компенсировать явно не бытовую травму, поэтому Даррен неплохо так поиздержался. Но хуже было то, что даже после больнички, здоровье долгое время убиваемое алкоголем, и нещадно растачаемое в боях, не вернулось. Руки подрагивали, не позволяя нанести достаточно точные удары, зрение ушло в глубокий минус, и без очков видны были только силуэты, начала появляться одышка, уже после первой минуты боя. Ломота в теле, слабость и старая ноющая рана не улучшали настроения. И все же Даррен пытался как-то вернуться на ринг, но даже вчерашние слабосилки, которых он мог валить одной рукой, так же одной рукой валили его. Этого уже не выдержала его гордость. И знакомой, проторенной дорожкой, он вернулся в злачные места, вновь открывая для себя все новые и новые глубины бутылок.Тогда то и появился его новый знакомый - Сэм. Раздавшийся стук в дверь заставил мужчина встрепенуться и поспешить открыть дверь. - Принес? - прохрипел Даррен с жадностью глядя на вычурного франта - того самого Сэма. - Конечно - спокойно ответил молодой человек, как будто не замечая состояния своего знакомого, - впустишь меня? Даррен нехотя подвинулся, пропуская мимо себя Сэма, и замер в нервном предвкушении. - Сначала мне нужно взять твою кровь - заметил франт, блеснув очками. - Конечно-конечно - облизнул сухие губы Дар, - я уже наполнил пару шприцов, пока ждал тебя… - Нет, нет, нет - усмехнулся Сэм, кладя на кровать небольшой серебряный чемоданчик, - в таком деле нужны только проверенные и надежные инструменты, а не эти ваши… - парень брезгливо окинул взглядом комнату. - Плевать - попытался рыкнуть Дар, и дернулася вперед, в тщетной попытке отобрать. - Дар, - укоризненно взглянул на бывшего морпеха очкарик, не напрягаясь останавливая его одной рукой - держи себя в руках. Мы договаривались на вполне определенных условиях. Не стоит их… нарушать. Даррен зло поджал губы… и неожиданно выдохнув, сдулся как воздушный шарик. Сделав пару шагов до кровати, он рухнул на нее, откладывая руку в сторону. Сэм, насмешливо наблюдавший эту пантомиму, улыбнулся, одновременно с этим закатывая Дару рукав. В полумраке комнаты блеснул пустой шприц, через мгновение вонзившийся в едва заметную на серой коже, вену. Следующие пятнадцать минут прошли в тишине. Сэм методично наполнял пробирки кровью, совсем не обращая внимание на все более и более бледное лицо своего знакомца. И лишь когда все пробирки закончились, мужчина в очках, предварительно аккуратно закрыв чемоданчик, достал из кармана небольшой футлярчик. - Держи, - весело крикнул он, кидая его в Даррена. Мужчина на кровати дернулся, но не смог предотвратить попадания футляра по его носу. Поморщившись от неожиданной боли, что вывела его из неприятного состояния оцепенения, грозящее перейти в обморок, Даррен дрожащими руками открыл его. Как и всегда, на голубом бархате, лежал шприц с темно-зеленым содержимым. Даррен не знал что это, да и честно говоря, не хотел знать. Главное, что это был его шанс. Шанс вернуть все! Вколоть его себе не получилось. Накатила столь сильная слабость, что даже держать руки на весу, было чертовски трудной задачей. На глазах невольно навернулись слезы - его спасение было столь близко и столь же недоступно! - … наблюдается повышенная эмоциональность… - послышалось чье-то бормотание, на которое Дар не обратил никакого внимания, все также же тщетно продолжая пытаться вогнать это себе в руку. Еще две минуты прошли в столь мучительных попытках, пока в поле зрения вдруг не возникла чья-то молодая рука, и не выхватив шприц, уверенным движением вонзило ему в плечо. Даррен задергался в судорогах, ощущая как жидкий лед растекается по его вене, охватывая руку, перебираясь в грудь, и растекаясь по всему телу. Мгновение и лед превращается в обжигающую лаву, заставляя его закричать. Еще мгновение и облегченный выдох, полный блаженства и старик что еще мгновение назад стоять то мог с трудом, преобразился. Нет, не исчезли ни его дряблая кожа, ни высушенные мышцы, а серый цвет лица стал еще совсем бледным, с выступившими на нем капельками пота. Но сами движения человека стали более четкими, уверенными. А взгляд приобрел остроту. - Да… да!!! Наконец-то!!! - раздался безумной радости крик, в пустой комнате. Молодой человек с серебряным чемоданчиком исчез. *** “Шанхайское такси” не было наркотиком. Во всяком случае, получение эйфории не было основным эффектом, а скорее являлось побочкой. Более того, этот препарат активно развивался - менялась структура, и цель взаимодействия. Как будто его создатель пытался оценить эффект, нащупать струнки мозга, понять что за что отвечает. Но реализовано это было довольно топорно - активно воздействуя на одну область, препарат зачастую разрушал другую. Да и эффект был не очень то надежным - на разных людей, судя по всему он мог реагировать по разному. Питер устало выдохнул, массируя себе переносицу. Эти три недели вышли совсем не простыми. И пусть его обновленный организм мог обходиться куда меньшим количеством сна, обходиться совсем без него он не мог. Да и ментальная усталость тоже никуда не девалась. А тут еще эта… Питер не запомнил имени этой блондинки, он вообще довольно редко запоминал их, только достаточно значимые для него, но если бы знал, то обязательно упомянул бы с использованием нецензурной лексики. Как и обещала, она действительно не сдалась, а продолжала с упорством носорога штурмовать учителей своим псевдо-проектом. А те, в свою очередь, не желая разбираться продолжали спихивать это на него. Стабильно раз в день, приходилось получать кипу бумаг, описывающие разработку какой-то биологической херни, из которой могла получится либо биооружие, либо сразу сыворотка суперсолдата. И чтобы хоть как-то оправдывать свое нежелание делить свободное время лаборатории с кем-то, приходилось писать объяснительные записки, с указанием почему вот это херня… Херня, и что для нее нужна не лаборатория, а учебник по химии и биологии. Причем, желательно для начальных классов. Записка кочевала от него к учителю, от учителя к блондинке, после чего наспех делалась работа над ошибками, и учителю вручался исправленный проект, который в свою очередь возвращался к Питеру. Чистый подход школьника! Ну что за детский сад, нельзя написать научную работу исправляя слабые места, с мыслями “авось, пронесет!”. Но блондинка об этом явно не догадывалась. Либо просто стремилась досадить ему. Впрочем, страдал не он один. Мистеру Брауну, их пожилому учителю по химии, совершенно не нравилась его новая роль курьера. Вначале он попытался было решить вопрос полюбовно, пригласив на общую встречу его и блондинку, где Питер в пух и прах разнес ее проект. Погасив разгорающийся конфликт, Браун попытался зайти с другой стороны и просто выдать доступ блондинке в обход придирчивого одноклассника. Но тут уже сам Питер уперся рогом, заявив что в этом случае он не несет никакой ответственности за рабочее состояние оборудования. Сколько стоит такое оборудование, мистер Браун не знал, но смутно догадывался что явно больше его нескольких годовых зарплат. И бесконтрольно доверять их недавно переведенному ученику - желанием не горел. Тем более, что приняв такое решение единолично, он же останется крайним, в случае чего. Его же коллеги, посмеиваясь, отказались влезать в этом дело, и даже сама директор, когда он попытался скинуть этот вопрос ей, попросту сбежала! Так что сделав правильные выводы, мужчине ничего не оставалось как выбрать меньшее из двух зол. Со стороны может конечно показаться что проблема выеденного яйца не стоит. Казалось бы, пусти блондинку в лабораторию, что она со своими более чем скромными познаниями и дилетантским подходом может там сделать? Не сломает же она в самом деле это оборудование - тут Питер несколько кривил душой перед учителем. Случайно его не сломать, только целенаправленно. Да и не было это жутко специфическими инструментами, а потому производитель даже предусмотрел некоторую “защиту от дурака”. И тем не менее, ответ был - многое. Очень многое может сделать непоседливая блондинка, как успел оценить ее характер парень. Как только она поймет что он был прав, наверняка начнет приставать к нему. а не добившись от него помощи - начнет таскать всех местных и не только гениев, как это уже было ранее. А терпеть целую толпу в своей вотчине, среди которых наверняка кто-то таки заметит чем занимается он сам, Питер не был готов. Более того, если все же ему не удастся отстоять этот форпост, он вполне серьезно вынужден был бы сам уйти, и начать пробираться в университетскую лабораторию, как это было еще год назад. И хоть в тот раз, история получилась очень даже удачной, рисковать так еще раз - он не хотел. Так что волей-неволей, Питер стал участником школьной войны, объявленной ему одной излишне настырной девчонкой. И вот на эту, подростковую драму, он должен тратить свое время. Потянувшись, Питер бросил взгляд на настенные часы. Всего два часа ночи, а он уже чувствует себя уставшим. Может, небольшая прогулка позволит ему взбодриться?