zmii

      Феликс хмурится, когда чувствует грубый толчок в спину и недовольное ворчание. Матушка снова отчитала его. И за что! За то, что улыбнулся их местному купцу на рынке? Но ведь она сама жаловалась на высокие цены на ткань, а одной милой улыбкой Феликс заработал им неплохую скидку.              — Ты ведёшь себя развязно, люди шепчутся, что мой сын продаёт себя, — женщина хватает его за руку, шипя слова в лицо подобно змее.              — Да им бы только шептаться, — Феликс пытается выдернуть руку, но чужие ногти впиваются в кожу, напоминая о позабытых ощущениях. В этой семье он не был любим.              Несмотря на то, что он был единственным ребёнком своей матери, она всегда куда больше любила соседских, для которых подрабатывала сиделкой, даруя им свои внимание и заботу. Феликс же всегда оставался в стороне, подбирая крупицы любви той, кто считалась его самым родным человеком. Начиная с раннего возраста его сравнивали с каждым знакомым матери ребёнком, ругали за малейшую оплошность, таскали за длинные волосы, до которых никогда прежде не было дела, и били до кровоподтёков под хлопковой рубахой. Феликс умел терпеть, но не прощать.              — Спорить ещё со мной будешь? — на смуглой коже остаются борозды, когда мать отпускает его руку. Феликс снова подумывает сбежать в лес, побродить между величественных деревьев и почувствовать себя незначительной точкой в этом мире, затеряться среди природы, но его планы грубо прерывает впихнутая в руки корзина с грязным бельём и строгий голос матери: — Делом лучше займись, бесполезное отродье. И не ходи к ближнему озеру, сходи к дальнему, там вода чище.              Феликс догадывается, что настоящая причина далеко не в чистоте воды. Каждый раз отправляя его подальше от дома, женщина надеется, что сын не найдёт пути назад.              Он бредёт по хорошо изученной дороге и напевает под нос песню, которую услышал у местных детишек. Тучи на небе зловеще темнеют, нависая над ним приближающимся дождём, и Феликс уже было подумывает вернуться назад. Между нежеланием попасть под дождь и быть наказанным матерью, он выбирает первое.              Вода в озере холодная, буквально ледяная, он ощущает это по тому, как пальцы перестают его слушаться всего спустя пару минут. Ему думается, что в разгар лета такого просто не может быть, солнце в июле — настоящее пекло.              Возле озера тихо. Так непривычно, когда ты только вернулся с шумного рынка, где не можешь услышать даже собственных мыслей, но эта тишина успокаивает, умиротворяет, а монотонная работа и вовсе погружает в некий транс. Тучи над головой сгущаются, опускаясь темнотой, окутывающей всё живое, и Феликс вздрагивает, когда слышит за спиной шаги. Наверное, матушка снова пришла проконтролировать его — она не доверяла сыну и часто искала любой повод, чтобы напомнить о своём отношении к нему. Феликс подымается на ноги и поворачивается в сторону лесной опушки, через которой брёл сюда, и замирает, не увидев никого перед собой. Неужели просто заяц или лиса? Он коротко хмыкает и возвращается к своему занятию, пока над ухом не раздаётся незнакомый шёпот, пускающий мурашки по коже своим холодом.              — Не бойся, не съем.              Феликс моментально поворачивает голову, но натыкается на всё ту же пустоту, но в этом раз ему куда страшнее, чем было до. Высокая трава зловеще шумит, шепчет ему о чём-то, в чём он не хочет разбираться, и парень срывается на бег. Острые ветки царапают руки, которыми он расчищает себе путь, а лёгкие начинают гореть с непривычки. Ему кажется, будто сам лес смеётся над ним, путает дорожки, сбивает с толку, и Феликс в этом убеждается, когда оказывается посреди незнакомой ему полянки. Сердце стучит в горле и там же замирает, когда за спиной раздаётся успокаивающий голос:              — Ты заблудился? Бедняжка, так напуган.              Феликс хватает ветку под ногами и выставляет её вперёд, дистанцируясь от мужчины перед ним. Кожа его была бледнее простыни, отчего чёрные глаза и волосы ярко выделялись на фоне остального. Тот насмехается, не стесняясь, и покачивает в воздухе одной ногой. Ему весело, а напуганный человек перед ним делает всё куда интереснее.              — Я знаю, кто ты и что хочешь.              — Правда? — искренне удивляется незнакомый мужчина и спрыгивает с поваленного дерева, на котором сидел всё это время. Он делает пару шагов в феликсову сторону, подгоняя его к кромке воды. — Что ж, кто я и чего хочу?              — Ты нечисть, и хочешь забрать мою душу, — Феликс машет палкой у того перед лицом, но человекоподобное существо всё равно подходит впритык, позволяя ему упереть палку в грудь.              — Фу, как банально. Я прелестник, но суть ты, в целом, уловил. Люблю догадливых, — прелестник тянется к чужой рубахе, но получает палкой по руке, на что на мгновение на его лице мелькает зловещая гримаса. — Помощь нужна, догадливый ты мой?              — Я не твой.              — О, это лишь вопрос времени, — губы существа растягиваются в соблазнительную улыбку. — Ну, так что, живым отсюда выбраться хочешь? Я единственный знаю отсюда выход.              — Хочу, — спустя несколько минут раздумий отвечает Феликс, но всё равно держит того на расстоянии, пусть тот больше и не предпринимает активных попыток подобраться поближе. — И я не буду ничего тебе за это должен.              — Не тебе правила устанавливать, — прелестник пожимает плечами и молча идёт вперёд¸ не ожидая, когда человек последует за ним. Феликс приходит в себя, только когда тот скрывается за одним из деревьев.              Нечисть ведёт его ранее неизвестными тропинками, ловко перепрыгивая через деревянные балки и минуя охотничьи ловушки. Он ведёт себя настолько легко и непринуждённо, пока Феликс до сих пор не может унять разбушевавшуюся в теле дрожь. Как он только мог согласиться последовать за чертом? Потусторонним существам нельзя доверять, тем более в лесу, если хочешь ещё хотя бы раз вдохнуть запах свободы, но, видимо, он был слишком напуган, чтобы думать об этом раньше. Теперь же ему нужно хотя бы попытаться довериться этой нечисти.              — Как… Как тебя зовут? — осторожно спрашивает Феликс, сворачивая на очередную тропинку.              — Я же говорил — прелестник, — нечисть снова смеётся и протягивает руку, когда человек застревает ногой в куче веток. — Но ты можешь звать меня Минхо.              — Я Феликс, — называть своё имя нежити страшно, но он уже много натворил за этот день.              — Знаю.              — Откуда? — искренность в голосе человека снова смешит Минхо, и он коротко хихикает.              — Просто знаю и всё, Ёнбок.              Феликс не любил первое своё имя. Ему его дал отец, который сбежал при малейших проблемах в годы, когда голод был распространённой проблемой в их поселении, и ушёл искать лучшей жизни в другой провинции. В целом, он мог его понять — ему бы тоже хотелось сбежать от такого человека, как его мать. Феликс не может его винить, но и уважать не собирается.              — А это правда, что ты можешь обращаться в человека и притворяться им?              — Какие интересные познания, — Минхо берёт его за руку и ведёт за собой в сторону, где солнце настойчиво пробивается сквозь деревья. — Ну, только в мертвецов, к живым мне путь заказан.              — Но ты ведь сейчас со мной?              — Ты — исключение.              Феликс не должен чувствовать себя особенным, но именно это чувство захватывает его, когда их с Минхо взгляды пересекаются. Наверное, его уже околдовали, раз ему так приятна чужая компания. Впервые с раннего детства он чувствует себя нужным. В последний раз к нему так трепетно относился отец, до того, как позорно сбежать, и сейчас он с радостью купается в этом внимании.              Минхо интересный собеседник, пусть и специфичный: держит дистанцию, не задаёт лишних вопросов, рассказывает о жизни в лесу, и Феликс настолько теряется во всех этих разговорах, что даже разочаровывается, увидев край села. Здесь им придётся попрощаться. Прелестник машет ему рукой на прощание, а, когда Феликс оборачивается, чтобы поблагодарить его в последний раз, его встречает пустой лес.              — Ну, и где бельё? Потерял? Ничего нельзя тебе доверить, бесполезное отродье, — голос матери колючий, холоднее воды в озере, и Феликс, внезапно осмелев, отмахивается от неё. Он сбегает в сад на заднем дворе и сидит там до глубокой ночи, пересчитывая звёзды на небесном полотне. Где-то среди них есть и его, сопровождающая по жизни.              Жизнь возвращается в своё привычное русло уже на следующее утро. Пару дней спустя Феликс даже не вспоминает о своём необычном знакомстве в лесу, посчитав произошедшее обычными играми фантазии и леших. Да и некогда ему, с того самого дня матушка, словно с цепи сорвалась, поручала ему всё больше заданий, не оставляя ни минуты на отдых.              Теперь ему не было позволено переступать даже через забор собственного двора. Он чувствовал себя птицей, запертой в клетке, как те, которых он часто видит на рынке, но у несчастных зверушек хотя бы есть возможность быть проданными и оказаться в хороших руках. Феликса же мать могла отдать лишь в большие страдания, чем причиняет она сама.              — Ну, и чего нос повесил? — перед лицом буквально вырастает тёмный силуэт, которого Феликс пугается и падает на землю, проливая молоко. Не к добру это…              — Ты зачем пришёл? — шёпотом кричит на него парень, уводя за угол дома, чтобы мать ненароком не увидела его гостя с окна. Минхо выглядит точь-в-точь, как в день их первой встречи.              — Как это? Разве ты не соскучился, Ёнбок? — нежить снова это делает — снова называет его первым именем, но Феликсу нет до этого дела, сейчас ему важнее не попасться матери.              — Тебе нельзя было сюда приходить… Моя мать, если она тебя увидит, мне не поздоровится, она убьёт меня, — Феликс шепчет, заглядывая в тёмные глаза Минхо, и на мгновение теряется. Холод камней на шее возвращает его к реальности.              — Это подарок тебе, прими, — Минхо будто не слышит его, настаивает на своём, заставляя захныкать от безысходности. Ожерелье, принесённое нечистью, действительно прекрасно, каждый камушек блестит на солнце подобно росе, вызывая улыбку на феликсовых губах. Будет дурным тоном отказаться от подарка. — Ты всё ещё хочешь, чтобы я ушёл?              Минхо змеем вьётся вокруг него, поднимает опущенную голову нежным прикосновением к подбородку, заглядывает в глаза, и разговаривает с ним, рассказывает о лестных новостях, зазывает. У Феликса нет сил сопротивляться.              — Не хочу… — тихо шепчет он в ответ, когда к его лицу приближается чужое. Он резко зажмуривает глаза, готовясь к поцелую, который обычно следует после такой близости, но вместо этого ощущает лишь оседающий на губах смех.              — Не здесь, Ёнбок, слишком много глаз, — Минхо прикосновениями-бабочками опускается от плеча к самой кисти и берёт человека за руку, сплетая пальцы. — Сбежим?              Феликс даже не успевает подумать, как ветер уносит за собой их тихий смех и шуршание штанин о траву. Следовать за Минхо легко и совсем не опасно, как показалось ему в первую встречу. Он крепко держит его за руку, плутает дорожками и приводит к тому самому озеру, где они познакомились. Во взгляде напротив — игривость, несвойственная обычной дружбе заинтересованность и желание, которое горит вечерним костром на дне тёмных глаз. Минхо тянет к нему руки, помогает снять хлопковые брюки и натягивает узелок на рубашке, распуская его. Распускается и сам Феликс.              Объятия Минхо горячие, несмотря на холодную воду в озере. Феликс дрожит, хоть теперь и не уверен, от чего именно, чувства захватывают его, перекрывают воздух, не дают разжать руки на чужой шее. С Минхо хорошо. Он целует правильно, шепчет ему какие-то глупости на ухо, зарывается в волосы носом. Костёр в его глазах превращается в настоящий пожар, грозящий задеть и Феликса тоже. Прелестник действует аккуратно, нежно, чтобы не спугнуть чистую душу, медленными движениями задирает прилипшую к телу влажную рубашку повыше и ныряет в тепло живого тела.              Когда пальцы Минхо касаются его обнажённой кожи в первый раз, Феликсу чудится, что он действительно горит, а на местах чужих прикосновений могут остаться ожоги, во второй раз в груди возрождается давно позабытое волнение, на третий — он сам умоляет прикоснуться к нему. Нежить всё шепчет, какой он прелестный и красивый, какой отзывчивый, ласковый, называет своим солнцем, оголяет душу собственными руками, раскрывая с каждым сказанным словом всё сильнее. Все страхи отступают вмиг, как тела соприкасаются друг с другом. Феликсу дурно, у него кружится голова, звёзды над головой пляшут свой странный танец, а в глазах, что так отчаянно желали его, что-то меняется. Меняется и он сам.              Минхо снова подводит его к границам поселения и теряется, стоит Феликсу отвернуться. Идти домой страшно, но ещё страшнее переступать порог окутанного ночной темнотой дома. Внутри тихо так же, как и снаружи, и эта тишина кажется зловещей. Феликс зажигает свечу, чтобы осветить себе путь в комнату, но не разбудить матушку, но шуршание сбоку не даёт ему и малейшей возможности остаться незамеченным.              — Где ты был? — та звучит удивительно бодро для столь глубокой ночи, и Феликс невольно вздрагивает от безразличия в её голосе.              — Мне не спалось, вышел подышать свежим воздухом. Уже иду спать, — тот отвечает торопливо, намереваясь поскорее скрыться в четырех стенах своей комнаты, но крепкая хватка на руке не даёт сдвинуться ни на шаг.              — Лжец. Бегаешь ублажать мужиков, которым улыбаешься на рынке? Все люди об этом гудят, мне приходится краснеть за тебя! — громкий шлепок по щеке разрезает тишину комнаты, и на глазах Феликса выступают слёзы от контраста отношения к нему Минхо и матери. В руках прелестника он был любим, там ему было спокойно. — Ты весь горишь, ещё не хватало, чтобы заболел. Иди в постель, утром пойдёшь отмаливать свои грехи в церкви.              Феликс кивает в ответ скорее неосознанно, желая как можно быстрее сбежать в комнату и спрятаться под тонким покрывалом, отделяющим его от реального мира. В памяти снова всплывает Минхо.              На утро дом семьи Ли разражается пронзительным криком и плачем скорбящей матери. В эту ночь она лишилась своего единственного ребёнка. Прелестник забрал его себе.