Вечер лета. Гермиона.

– Дэвид, сходи за Гермионой, пора есть. – Хорошо, любимая. Дэвид Грейнджер поднимался на второй этаж к своей любимой и единственной дочке. Дочке–волшебнице. "Она уже такая взрослая – думал Дэвид. – 6 курс, всё–таки." Дойдя до двери, он постучал в дверь. Тишина. Он постучал снова. – Дорогой, вы скоро? Послышались шаги с лестницы. – Где вы..? Почему ты не заходишь? – Дверь заперта. – Заклинанием? – Нет, ей же нельзя колдовать. – Ладно. Дочка, открой, пожалуйста дверь. Дверь и дочь не поддавались. Мать сходила за шпилькой и отперла дверь. Взглянув на комнату дочки, они обнаружили её на кровати с книгой–детективом. – Малышка..? - мама потеряла дар речи. – Всё нормально. - сказала Миа с натянутой улыбкой, которая походила на гримасу. – Что случилось? - Эмма не собиралась сдаваться. – Ничего. Гермиона отложила книгу на прикроватный столик и села. – Вы что–то хотели? – Гермиона, что это значит? Та только тяжело вздохнула, поднялась на ноги, включила музыку на магнитофоне и развалилась на кровати усталой звёздочкой. Дэвид не узнал песню, из чего сделал вывод, что она из волшебного мира, но услышал, как охнула Эмма. Видимо, она знала эту песню. А Гермиона запела под музыку: –Ты знаешь, что мы тонем, Но тебе нужно ещё. О, я очень близко к сердцу Принимаю всё дерьмо. Меня злят пустые мысли, Но их поменять нельзя. На тебя... На меня... "Хорошее начало разговора, Дэвид, нечего сказать" А Миона продолжала: – Бегают люди, все ищут свой выход. Мой же не так уж и выглядит мило. Я хочу быстро, чтоб было не видно. Выстрели в сердце, всё это было. Этот прикол кто-то назовёт жизнью. Baby, мне плохо, это не капризы. Мой организм выделяет печаль. Мама и папа, куда мне бежать? – Всё.. нормально.. - почти прошептал одними губами Дэвид. – Да, я холодная, это не плохо. Просто мне легче тогда, когда больно. Просто вы все улыбаетесь песням. Запела Эмма со слезами: – Это нечестно, Но Гермиона ответила: – Но так интересно. Что будет дальше - я знаю прекрасно. Мои мечты всё равно растворятся. Выставят фото себе аватаром. За это, надеюсь, нальются бокалы, yo. – Дочка... – ТЫ ЗНАЕШЬ, ЧТО МЫ ТОНЕМ, НО ТЕБЕ НУЖНО ЕЩЁ. О, Я ОЧЕНЬ БЛИЗКО К СЕРДЦУ ПРИНИМАЮ ВСЁ ДЕРЬМО. МЕНЯ ЗЛЯТ ПУСТЫЕ МЫСЛИ, НО ИХ ПОМЕНЯТЬ НЕЛЬЗЯ. НА ТЕБЯ... НА МЕНЯ... ТЫ ЗНАЕШЬ, ЧТО МЫ ТОНЕМ, НО ТЕБЕ НУЖНО ЕЩЁ. О, Я ОЧЕНЬ БЛИЗКО К СЕРДЦУ ПРИНИМАЮ ВСЁ ДЕРЬМО. МЕНЯ ЗЛЯТ ПУСТЫЕ МЫСЛИ, НО ИХ ПОМЕНЯТЬ НЕЛЬЗЯ. НА ТЕБЯ... НА МЕНЯ... Ты знаешь, что мы тонем, Но тебе нужно ещё. О, я очень близко к сердцу Принимаю всё дерьмо. Меня злят пустые мысли, Но их поменять нельзя. На тебя... На меня... – Любимая.. ‐ прошептали оба родителя и кинулись обнимать девочку. Глаза Гермионы были пустыми, без единой искры жизни. – Милая..? Миона молча обнимала маму и папу, не смотря при этом на них. Скоро всё это кончиться. Могут убить и её, и маму, и папу... Никто не заметил, как Живоглот выключил магнитофон и выбежал из комнаты, закрыв дверь.