Солнечные вспышки

Кроны мёртвых деревьев заслоняют пасмурное небо, а их иссохшие ветки царапают кожу на лице, хрустят и крошатся под ногами. Обернувшись, Винсент видит, как лес сливается с густой непроглядной мглой, которая преследует, догоняет и поглощает всё на своем пути. По краям то и дело мелькают мутные тени, но стоит только сфокусировать на них взгляд, то они тут же, смеясь, растворяются в воздухе. Бег даётся с трудом, ноги будто застревают в болотной трясине. Впереди прорезается свет, как сквозь замочную скважину. Он словно старый маяк посреди кромешной надвигающейся темноты. Ещё немного, всего несколько шагов. Лес за спиной исчезает, принимая облик бескрайней зелёной поляны. Впереди перед глазами предстаёт небольшой двухэтажный дом без окон и дверей, а старые доски, как и потресканная черепица на крыше — увиты засохшим плющом. Подойдя ближе, Моргану открывается вид на небольшое затянутое тиной озеро, но вода в нём остановила движение. Если присмотреться, то застыло вообще всё: опавшие листья с раскидистого дерева неподалёку, серые кучевые облака, готовые вот-вот упасть на землю проливным дождём, птицы, чей взмах крыльев оставил полосы в воздухе. Как будто время потеряло власть над этим местом. Или имеет её слишком много. Здесь нет «завтра» и нет «вчера» — только бесконечное «сейчас». Слышится тихий голос где-то у виска. Винсент цепляет взглядом сидящего за деревом человека. Он знает кто это, хоть и не видит лица. Чувствует приятное покалывание на губах, как после поцелуя, улавливает знакомый запах корицы и бадьяна, а на плечах ощущает тепло объятий. Это Себастьян. Морган подходит и пытается положить ладонь на его плечо, но рука проходит сквозь тело. Пытается заговорить, но голос не издаёт ни звука. Винсент осознаёт, что он такая же тень, как и другие в том лесу. Он садится рядом и рассматривает профиль. Себастьян выглядит другим: уставшим и подавленным. Под глазами и на лбу закрадываются мелкие морщинки, вовсе не мимические, как при смехе, а возрастные; лет так же прибавляет лёгкая щетина, как и непривычно отросшие волосы, в которых мелькают седые пряди. В руках он перебирает серебряный потрёпанный браслет. Подносит его к обветренным губам и что-то неразборчиво шепчет. Морган наклоняется, чтобы разобрать слова. — Винс… Почему ты… — Винс! — откуда-то извне. — Винсент! Подъём! — требовательно и громко, как колоколом по ушам. Морган открывает глаза и видит склонившегося над кроватью привычного Себастьяна: с растрёпанными насыщенными цветом волосами и довольной улыбкой на лице. Сон. Это был просто сон. Даже не кошмар. Ведь те обычно нелогичные и скомканные, как картинки, нарисованные с завязанными глазами. Или это было что-то другое. — Уже час дня, Морган. Хочешь проспать до самого Рождества? — спрашивает Сэллоу, присаживаясь рядом вполоборота. — Ты в порядке? Выглядишь не очень. — Да. Просто устал вчера. Фестралы принесли приплод, мы с Поппи почти всю ночь провозились в вивариуме. — Винсент скидывает с себя одеяло, накрывая им Себастьяна. Потягивается и осознаёт, что опять уснул в рубашке и брюках. Ну хоть галстук успел снять, который теперь висит на спинке кровати, как обессиленная змейка. Кстати, о ней… Гонта нет, а его кровать, ожидаемо, уже заправлена. — Где Оминис? Мне надо с ним поговорить. — Я видел его в холле, когда шёл тебя будить. — Себастьян выглядывает из-под одеяла, а затем вновь накрывает им Винсента, ставя руки по обе стороны от его головы. — Почти всю ночь со Свитинг провёл, значит? Интересно. Морган вздыхает и запускает пальцы во вьющиеся волосы, сжимая их на затылке. Смотрит на Себастьяна так пристально, будто гипнотизируя, и отчеканивает слова как мантру: — Прекрати. Меня не интересуют девушки. Вообще. Никак. Совсем. — Тогда я буду приглядывать за Таккаром и Уизли. Последний вообще слишком часто с тобой крутится. А ещё совсем недавно Оминис с ним расстался. Если этот горе-зельевар хоть раз прикоснется к тебе, то я сварю его наглую тушу в котле. — Сэллоу говорит с улыбкой, но сверкающие огнём глаза совершенно с ней не сочетаются. Он ревнивый и слишком сильно, чтобы Винсент смог словами доказать свою верность. — А ты слишком часто крутишься рядом с Оминисом. Мне стоит волноваться? Вы с ним знакомы с первого курса, мало ли что между вами было… — Что? Чтобы я и Оминис? Никогда! — Себастьян морщится, выражая весь спектр негодования на лице. — Как тебе такое в голову могло прийти? Он мне как брат. Винсент, не желая больше продолжать тему, поднимается с кровати, отталкивая Сэллоу, и причёсывает волосы рукой. — Подстрижёшь меня? — озаряется он, оттянутой прядкой закрывая один глаз. — По-магловски. Себастьян удивлённо распахивает глаза и, теряя дар речи, указывает на себя, молча спрашивая: «Я?». Получает в ответ кивок и найденные в тумбе расчёску и ножницы. — Я никогда это не делал, — теряется он, обременённый внезапной просьбой. — Только хуже сделаю. Почему ты не хочешь обратиться в салон мадам Снеллинг в Хогсмиде? Она мастер своего дела, я бывал у неё несколько раз. — Потому что я хочу, чтобы это сделал ты. И не с помощью палочки, а руками. Мне всё равно, если получится плохо. Я не привередливый. Себастьян жует губы, видимо борясь со страхом, но в итоге сдаётся: — Хорошо. За результат не ручаюсь. До этого я стриг только Анну. Просто убирал длину — это было несложно, но твоя шевелюра совсем другое дело: где-то коротко, где-то нет. — Он заглаживает волосы Моргана сначала набок, убирая их со лба, затем назад, как Оминис укладывал себе раньше до шестого года обучения. — Присядь на кровать. Винсент послушно исполняет просьбу. Себастьян садится на колени позади него и приступает к делу: сначала медленно тщательно расчёсывает пряди, стараясь не причинить дискомфорт, а потом начинает звонко их срезать, каждый раз проводя пальцами по свежим кончикам. Волосы падают на покрывало и плечи, изредка на колени, когда приходится повернуться лицом к парикмахеру, а его сосредоточенность и напряжённость в каждом движении вызывают улыбку и прилив нежности. — Ты же не подстрижёшь меня налысо? — шутливо спрашивает Винсент, чтобы Себастьян наконец смог расслабиться. Он на несколько секунд делает вид, что задумывается над этим, а потом игриво ухмыляется. — Нет, ты слишком милый с волосами. Без них ты будешь выглядеть как маленький гоблин. — Сэллоу поддразнивает, слегка ущипнув пальцами чужую щëку. — Вот как? Зная твою нелюбовь к гоблинам… Мне сейчас стало немного обидно, знаешь ли, — нарочито уязвлённо отвечает Морган, отводя взгляд и едва сдерживая порывающийся смех. — Я просто немного завидую, ведь твои волосы такие прямые и послушные. — А мне наоборот нравится, как твои забавно вьются и торчат в разные стороны. Если надумаешь их состричь, то скажи мне, я тебя вразумлю. — О, в таком случае эти великолепные каштановые локоны останутся со мной. — Себастьян усмехается и продолжает стричь. Хочется повалить его на кровать и зацеловать, что есть сил; спрятаться вместе под одеялом и долго заниматься всякими непотребствами, на которые в последние дни совсем не было времени из-за подготовки к балу, заботе за магическими существами в вивариуме и отработке долгов по школьной программе, ведь Винсент частенько прогуливал занятия. Себастьян смахивает с его плеча налипшие на ткань волосинки, а Морган неосознанно ведёт лопаткой, пытаясь продлить приятное ощущение прикосновения к коже, пусть и через рубашку. — Ну как? — с волнением спрашивает Сэллоу, поднося к лицу Винсента зеркало, увеличенное с помощью магии. Морган осматривает себя, поворачивая голову. Волосы стали короче, где-то появились лесенки, но совсем едва заметные; чёлка больше не падает на лицо, но её по-прежнему можно зачесать на бок. Как ни посмотри — Себастьян справился на отлично. — Мне нравится, — улыбается Винсент, откладывая зеркало на тумбу, и лёгким взмахом руки убирает с себя срезанные волосы с помощью Эванеско. — Это именно то, чего я хотел. — Мне полагается награда за оказанную услугу? — В глазах Сэллоу появляется озорной блеск. Поднявшись с кровати, парень становится рядом с Морганом, задирает подбородок и протягивает открытую ладонь. — Пять кнатов хватит? — Винсент встаёт и шарит по карманам, делая вид, что едва сводит концы с концами. — Ох, я даже их найти не могу. Что же делать? Может, есть возможность расплатиться иначе? — жалобно просит он, проходясь языком по своей верхней губе и осматривая Себастьяна с головы до ног. Тот же переворачивает ладонь и указательным пальцем указывает вниз, как бы говоря: «На колени». И вдруг маленькая сценка приобретает эротический подтекст, а в комнате становится жарче, чем обычно. — Мистер Сэллоу, а что если нас застукает ваш брат? — Морган поглядывает на дверь и мнётся, как нецелованная юная девица: сводит брови, поправляет воротник рубашки, и, переступая с носка на пятку, накручивает на палец невидимые локоны. — Я даже слышу шаги. — Нет, только не сейчас. Почему он всегда выбирает самые неподходящие моменты? Оминис приоткрывает дверь и настороженно спрашивает: — Я не помешал? — Помешал, — недовольно бурчит Себастьян. — Нет! — громко отзывается Винсент, приглушая его голос. — Я как раз хотел у тебя кое-что спросить. Ты выпил то пиво, которые я тебе давал неделю назад? Гонт отрицательно мотает головой. Проходит к своей кровати, достаёт бутылку между ней и тумбой и протягивает её другу со словами: — Конечно, я его не выпил. Пить пойло Уизли опасно для здоровья. Не удивлюсь, если оно может взорваться спустя какое-то время. — А я так соскучился по вкусу! Сегодня праздник, давайте откроем и выпьем все вместе? — Морган источает веселье и уверенность, надеясь, что ему будет сложно отказать, особенно в канун Рождества. — Только я добавлю кое-что: секретный ингредиент, который сделает вкус ещё лучше, чем прежде. — Он вытаскивает из кармана маленький флакон с бесцветной жидкостью — сыворотку правды. Другие слизеринцы не знают, что это, но им знать совсем необязательно. Винсент откупоривает пиво, делает несколько глотков и выливает в освободившееся место всю бутылочку зелья. — За вас, парни! — Он отпивает залпом треть напитка и передаёт его Себастьяну. Тот неуверенно делает тоже самое, а после буквально синеет на глазах и отворачивается, стараясь сдержать приступы тошноты. Оминис же выпивает остаток и, на удивление, даже не морщится. Облизывается и как-то меланхолично вздыхает, ставя пустую бутылку на прежнее место хранения. — Ну как? — решается спросить Винсент. — Понравилось? — Неплохо, — безэмоционально отвечает Гонт. — Лучше, чем я ожидал. Только слишком горькое. Я бы добавил больше черничного сиропа. — Неплохо? — возмущается Себастьян, поворачиваясь с кислой миной. Он принимается наворачивать круги по комнате и не сдерживает поток ругательств по поводу творчества Гаррета: — Это худшее, что я пил, определённо! Морган, и то что ты туда добавил — явно вкус лучше не сделало! Или он был ещё хуже? О, Мерлин, а куда хуже? Уизли безнадёжен. Я всегда это знал! — Ты до сих пор злишься, что проиграл ему на дуэли? — спрашивает Винсент. — Да! — Себастьян удивляется столь быстрому ответу, слетающему с его собственных губ, и, будто оправдываясь, добавляет: — Только мне очевидно, что всё это было подстроено? Но главный вопрос: кем именно? — Мной, — сознаётся Морган, уже готовый прикусить свой язык, а лучше вырвать его с корнем. — Что? Оминис, ты знал об этом? — Да, я узнал после дуэли. Гаррет мне рассказал. Сегодня день откровений, и троим слизеринцам будет сложно кого-то обмануть. Морган объясняется с Себастьяном: долго и мучительно, не упуская ни единой детали, кроме сыворотки правды, распитой накануне. На удивление, Сэллоу не злится, спокойно и молча всё выслушивает, а после, хлопнув Винсента по плечу, покидает спальню. — Не думал, что ты так внезапно всё расскажешь. — Оминис тяжело вздыхает и начинает переодеваться в праздничный костюм, присланный его семьёй пару дней назад, а Морган рад, что слышит не очередной разоблачающий вопрос. Винсент скидывает с себя рубашку и брюки, стараясь найти в шкафу что-то презентабельное, но, как всегда, достаёт то, в чём ходил на бал в прошлом году: черный костюм тройку, белую рубашку и серебряный галстук. Удивительно, но парадной одежды у Моргана не так много, точнее, её можно пересчитать по пальцам одной руки. Коллекционировать он предпочитает необычные шарфы, очки и перчатки, и желательно таящие в себе какую-нибудь историю. Даже носить всё необязательно, ведь главное — это любоваться в Выручай-комнате на всё найденное в странствиях добро. — Оминис, завяжешь мне галстук? — спросит Винсент, подходя к другу, который уже переоделся и теперь укладывает волосы, зачёсывая их назад с помощью небольшого количества геля. — Конечно, — тепло отвечает Гонт и, очистив руки с помощью палочки от липкой субстанции, принимается за галстук, да как виртуозно, что Моргана всегда это удивляет. — Оминис, я спрошу у тебя кое-что и ответь честно. Конечно, он ответит честно. — Что именно? — Тебе нравится Гаррет? — Да. — Гонт скептически сводит брови и наклоняет голову, поражённый своему ответу. Винсент довольно улыбается и, пошарив по карману, суёт другу в руки баночку, подразумевающую приятное окончание вечера. — Что это? — Оминис крутит её в руках и откручивает крышку, пытаясь понять назначение содержимого по запаху. — Смазка. — Сма-что? Смазка? Для… Ты в своём уме, Винсент?! Зачем мне подобное? — Гонт, густо краснея, накрывает лицо одной рукой, а другой хочет вернуть предмет для интимной жизни обратно, но Винсент просто молча запихивает «подарок» в потайной карман его пиджака и шепчет почти на ухо: — Для секса, очевидно. Вдруг понадобится, потом спасибо скажешь. А, и ещё, Гаррет очень любит танцевать. Если ты его пригласишь, то он тебе не откажет. Оминис прикусывает губу и ничего не отвечает, а его тело, застывшее в напряжении, словно превратилось в камень. — Пойдём поищем Себастьяна, — предлагает Морган. — Угу, — соглашается Оминис, прочистив горло. В холле гостиной друзей встречает Имельда, одетая в длинное платье изумрудного цвета с широкой серой лентой на поясе, но смотрит она только на Винсента, хотя бегло проходится глазами и по Оминису. А вот на Себастьяна, подошедшего и вставшего чуть ли не между ней и парнями, не обращает никакого внимания. — Винсент, ты сегодня такой… не как всегда, — говорит Рейес, всматриваясь в однокурсника, а затем, щелкнув пальцами, озаряется: — А, твои волосы! Тебе очень идёт такая причёска. Кто тебя так хорошо подстриг? Я вот думаю, может, мне сделать каре, как у Поппи? — размышляет Имельда. — Нет, каре делать не стоит, лучше просто почаще распускать волосы, а то с хвостом ты выглядишь слишком эм… сурово, и многие думают, что ты чёрствая и недружелюбная. Хотя дело же вовсе не в прическе. — Винсент снова разрывается от потока слов, что льётся из него, как вода. — А стриг меня Себастьян, — договорив это, он сразу спешит уйти, виновато поглядывая на Рейес. Завтра надо будет извиниться. — Это было восхитительно, Морган! Прощаю тебе случай с дуэлью, — смеётся Себастьян на выходе из гостиной. — Кто бы знал, что алкоголь на тебя так действует. — А ты переодеваться не пойдёшь? — интересуется Винсент, стараясь перевести тему на что-то нейтральное. — Нет, мне и надеть то особо нечего, я всегда так выгляжу в Рождество… И партнёрш для танца у меня тоже не было, поэтому не вижу смысла прихорашиваться. Или ты хочешь, чтобы я это сделал для тебя? — Меня устраивает, как ты одет сейчас, — облизывается Морган, рассматривая просвечивающиеся вены на сильных руках Себастьяна, которые, как всегда, оголены закатанными рукавами рубашки. — И нравится то, что на тебе мало элементов одежды: так будет проще раздеть. — Кхм, — громко кашлянув, напоминает о себе Оминис. — Давайте не при мне, джентльмены. *** В Большом зале слизеринцы стараются стоять в сторонке, а после речи директора Блэка, Винсент сразу тянет Себастьяна прочь от большого скопления людей. Оминис желает друзьям приятно провести время, как и они ему. Спустившись по ступенькам и повернув вслед за Морганом в длинный коридор, Сэллоу наконец интересуется: — Куда мы идем? — На бал. — Бал наверху. — У нас будет свой бал — на двоих. Я же говорил тебе, что у меня есть планы, как провести этот вечер. Тебе понравится, обещаю. Себастьян согласно кивает, а Винсент, пройдя ещё немного, останавливается возле решётки, ведущей в запретное место, и открывает на ней увесистый замок, используя Алохомору. Хотя, никто конкретно и не запрещал там быть. Тёплый оранжевый свет свечей меняется на холодный голубой, придавая окружению таинственности. Минуя небольшой проход, парни выходят в большой просторный зал. Себастьян оценивающе присвистывает и разглядывает всё вокруг: потолок, усыпанный всё теми же зачарованными свечами, старые предметы мебели, картины и внушительных размеров гобелен в самом центре стены. Призраков в это время нет, и Морган знает об этом. Накануне он привёл в порядок один из столов, очистив от пыли, и даже накрыл его скатертью, чтобы поставить сверху стащенные с кухни пару тарелок с разными закусками и бутылку вишнёвой безалкогольной настойки. Вдобавок он любезно одолжил пианино из класса музыки, которое зациклено играет незамысловатую спокойную мелодию, настраивая на романтический лад. — Не знал, что в Хогвартсе есть такое место. Почему о нём никто не знает? — спрашивает Себастьян. — Я сам наткнулся случайно, когда исследовал школу. Ты же знаешь, что если вижу закрытую на замок дверь, то страсть, как хочу знать, что за ней скрывается. Наконец-то можно побыть вдвоём и не беспокоиться, что кто-то увидит или прервёт. День, когда можно воплотить все желания, которые копились на сердце долгое время. И самое приятное то, что Себастьян ответит на любое из них правдой, ведь сейчас он открытая книга, как, впрочем, и Винсент. Хотя есть тайны, которые он не хочет раскрывать, темы, на которые не хочет разговаривать, но надеется, что сегодня они не будут затронуты. Необходимо помнить, что нельзя позволять Сэллоу задавать неуместные вопросы, а лучше вообще побыстрее заткнуть ему рот. — Потанцуем? — спрашивает Морган. Он подходит к Себастьяну и кладёт руку на его талию, резким движением притягивая ближе к себе. — Я абсолютно не умею танцевать — это и есть одна из причин, почему я никого и никогда не приглашал на Рождественский бал, — признаётся Сэллоу, но предложение всё равно принимает, обвивая шею Винсента и соприкасаясь с ним лбом. — А ты умеешь? — Нет, но я готовился. Как к экзамену, — улыбается Морган, испытывая облегчение, что он не единственный, кто будет спотыкаться. — Представим себе на полу квадрат. По нему мы и будем двигаться. — Винсент смотрит под ноги и начинает шагать и проговаривать то, что запомнил из библиотечной книги — «Жизнь в вальсе»: — Техника следующая: на счёт «раз» — делаем вперёд правой ногой, на «два» — левой, а на «три» — правой, но уже на месте. Себастьян неуклюже повторяет за Морганом, который в свою очередь тоже не отличается пластичностью и грацией. — Мы как два танцующих косолапых медведя, — язвит он. — Было написано, что движения должны быть скользящими: ступаем сначала на носок, а затем только на полную стопу. Спина при этом должна оставаться прямой, а голова — слегка приподнятой, — наставляет Морган, пытаясь воплотить сказанное в реальность. Он расправляет плечи и поднимает взгляд на Себастьяна. Мысли о танцах сразу плавно оттеняются желанием заняться чем-нибудь более приятным. Винсент перебирает рукой вниз, останавливаясь на чужой ягодице, сжимает и разжимает её, но при этом сохраняет невозмутимое выражение лица. — Это тоже часть танца, я полагаю? — Себастьян расплывается в игривой улыбке. — Теперь он начинает мне нравиться. — Мне тоже… начинает нравиться. А кто будет вести? — Морган делает акцент на последнем слове, продолжая перебирать ногами. — Я хочу, чтобы ты меня… вёл, — отвечает Сэллоу, отводя взгляд, как будто сказал что-то чрезмерно смущающее. На его щеках отчётливо виден румянец, несмотря на полумрак, царящий в зале. — Ведущий партнёр в вальсе кладёт левую руку ниже лопатки партнёра, а правой берёт его за руку, — проговаривает Винсент, ощущая жар лице. — Ты же должен левую руку положить на моё плечо. Каждое касание сопровождается электрическим разрядом по всему телу. Сейчас танец своеобразная прелюдия к тому, что непременно будет дальше, а ожидание лишь насыщает страсть, возрастающую с каждым неловким поворотом и блуждающим взглядом. Себастьян, наклоняясь к уху, обжигает его горячим шёпотом: — Мне больше нравилось, когда ты трогал мою задницу. — Какой ты сегодня прямолинейный. — Мы за всю неделю даже ни разу не поцеловались. Я скоро сойду с ума. Морган издаёт тихий выдох, прикрывая глаза, и начинает медленно и размеренно двигаться по воображаемому квадрату. Он вслух ведёт отсчёт, сопровождающий каждый шаг, и тянет за собой партнёра. Сложно не смотреть под ноги, но ещё сложнее смотреть в глаза напротив, которые ощутимо, не отрываясь, выжидательно разглядывают лицо перед собой. Себастьян путается и наступает Винсенту на ногу, извиняется, но следом наступает ещё раз, на этот раз чуть ли не теряя равновесие. Если бы призраки сейчас были здесь, то от всей души бы посмеялись над нелепыми попытками студентов освоить вальс. Слизеринцы раскатисто смеются, вновь стойко держась на ногах. Морган расцепляет руки и отходит, чтобы снять пиджак, а следом и жилетку. — Жарко, — тихо говорит он. Себастьян расстёгивает пуговицы на рубашке, а затем скидывает её на пол, очерчивая пальцами выступающие мышцы на груди и животе. — Тоже… жарко. Винсент шумно проглатывает слюну, ослабляя галстук, и вешает снятые вещи на спинку стула. — Продолжим? Танцевать, — пониженным голосом спрашивает он, протягивая руку. Её тут же берёт Себастьян, едва слышно отвечая: — Конечно. Нарисованный на полу квадрат стирается и теперь не играет никакой роли, позволяя почувствовать ритм тела друг друга. Парни сковываются взглядами, падая в их черноту, словно черти в глубокий омут. Мимолётно ласкают кожу, горящую под руками. По-прежнему неуклюжие повороты, дополняемые частым сталкиванием обуви, теперь кажутся такими уместными. Ни к чему соблюдение техники и правил, если улыбка не сходит с лица, сердце в груди стучит так быстро и громко, что резонирует эхом до самых кончиков пальцев, а солнечное сплетение сводит закольцованными вспышками, словно бабочки в животе тоже решили устроить вальс. Обнажённая грудь Себастьяна начинает блестеть от физической нагрузки, а когда по его шее скатывается искрящаяся в мерцании свечей капелька пота, то Винсент тянется, чтобы слизать её. Но он не останавливается и ведёт языком выше к мочке уха, прикусывая и посасывая её. Не замечает, как уже с трудом волочит ноги, и как сокращает расстояние между губами, разделяя приятную солоноватость. Себастьян, рвано дыша, настойчиво целует, будто просит с каждым разом всё больше, всё глубже и всё влажнее. Он в целом для Винсента своеобразное «всё» — центр его личной вселенной, константа и несущие столпы мироздания. Моргана ощутимо ведёт: от тепла, от близости, от рук, расстёгивающих ширинку и освобождающих крепко вставший член. Винсент выдыхает со стоном, чувствуя прохладный холодок, пробегающий вдоль спины к загривку, когда Себастьян встаёт на колени и смотрит снизу вверх томным зачарованным взглядом, приоткрывая рот и высовывая кончик языка, а после облизывает им всю длину ствола сначала с одной стороны, затем с другой, и наконец смыкает губы на головке, пропуская её внутрь. Себастьян двигается, но уже не медленно и тягуче, как было в первый раз, а совсем наоборот: толкается глубоко в самую глотку, скользя по нёбу и упираясь носом в лобок. Сжимает так плотно, а всасывает так сильно, что тело бросает в дрожь от каждой фрикции. Винсент отодвигает Себастьяна за волосы и водит по его припухшим губам налившейся головкой. О, Мерлин, это возбуждает не меньше, чем заглатывание по самые гланды. — Где ты этому научился? Тоже читал библиотечные книжки? Я по танцам, а ты по тому, как виртуозно владеть языком, не проронив ни слова? — Тогда ты был ранен, и я не хотел причинять неудобства, поэтому был нежен. Морган жестом просит Сэллоу подняться и пройти к столу, попутно вынимая пуговицы из петель на стесняющей движения рубашке. Принесённые еда и напиток отодвигаются на самый край за ненадобностью, а Себастьян усаживается на скатерть, раздвигая ноги и притягивая ими Винсента, скрещивая их на его спине. Он трётся о живот твёрдой выпуклостью на брюках, прося, чтобы ему тоже сделали приятно, и Морган внемлет желанию. Сняв с Себастьяна оставшуюся одежду, он припадает к его веснушчатой груди, покусывая маленькие соски, а рукой плавно спускается ниже к промежности, массируя плотно сжатый вход подушечкой большого пальца. Как хорошо, что Винсент закупился смазкой и не надо будет беспокоиться о том, как смягчить боль при проникновении. Ловко вытащив баночку из кармана брюк, он откручивает её крышку и поддевает обильное количество геля, растирая его пальцами и проникая одним из них в тесное отверстие. Себастьян, жмурясь, покрывается мурашками, и начинает ласкать себя, оттягивая крайнюю плоть до упора и вновь закрывая ей головку. — Расслабься, — шепчет Морган, размазывая лубрикант по колечку мышц и мягким внутренним стенкам, а после снова набирает его на пальцы и повторяет движения, каждый раз проникая глубже, чтобы нащупать чувствительную точку. Едва Винсент задевает её, Себастьян выгибается и сминает скатерть, издавая сдавленное мычание. Морган млеет от этого звука, продолжает растирать и поглаживать теперь уже двумя пальцами. Когда становится свободнее, то добавляет третий. — Трахни меня уже, — просит Себастьян, толкаясь бёдрами навстречу его руке. — Я и так тебя трахаю… пальцами. Или ты хочешь другого? — Я хочу твой член в себе, — отвечает с хрипотцой Сэллоу, закатывая глаза. — Будь так любезен. Винсент тоже изнывает от ожидания, поэтому второй раз его просить не приходиться. Он направляет смазанную гелем головку и раздвигает ей тесное раскрасневшееся колечко. Сейчас Морган делает то, о чём мечтал с пятого курса, когда понял, что чувства перестали быть только дружескими, а вид практически обнажённого Себастьяна, переодевающегося в их общей спальне вызывал потребности, совладать с которыми помогало лишь самоудовлетворение и изредка здравый смысл, напоминающий, что отношения между мужчинами постыдны и запретны в обществе. Запустив пальцы в взлохмаченные тёмные волосы, Винсент сжимает их в кулак и тянет Себастьяна на себя, чтобы провести языком от впадинки между ключицами вверх по выступающему кадыку к подбородку. Он начинает проникать глубже в податливое тело, сдерживая властным поцелуем возможные протесты, но, на удивление, получает в ответ лишь лёгкую дрожь, которая сопровождает каждый новый медленный толчок. — Всё в порядке? Ты такой тихий, — беспокоится Морган, вглядываясь в раскрасневшееся лицо с прилипшими ко лбу волнистыми прядями. — В порядке. Ждёшь, что я буду стонать как девчонка? — с усмешкой говорит Себастьян. — Что ты будешь стонать как парень. — Тогда заставь меня. Винсент опускает взгляд, туда, где у самого основания постепенно полностью исчезает внутри его ноющий от давления член. Горячо и тесно, настолько приятно, что если после этого Моргана ждёт неминуемая смерть, то он встретит её, не жалея ни секунды. Себастьян прикусывает ребро ладони и полностью откидывается на стол. Из его одиноко подёргивающегося, истомлённого по вниманию органа, выступают прозрачные капельки. Обхватив его кулаком, Морган начинает двигаться быстрее, каждый раз полностью погружаясь внутрь. Рука плавно скользит, уделяя особое внимание уздечке и головке, смазка на которой выступает в таком большом количестве, что Винсент не сдерживается и пробует её на вкус, тщательно облизывая и смакуя влажные пальцы. В порыве страсти в голову лезут непристойные вопросы, один из которых тут же хочется озвучить: — Себастьян, у тебя есть какая-нибудь эротическая фантазия? Пересохшие от частого дыхания губы приоткрываются, а слова выходят с небольшой заминкой: — Чтобы ты взял меня, когда я буду под твоим Империо, — очередное признание. — Что? Почему я это сказал? — недоумевает Себастьян, отворачивая голову в сторону, чтобы скрыть смущение. — Сделай вид, что ты этого не слышал. — Потому что ты выпил пиво, в которое я подлил сыворотку правды. — И зачем ты это сделал? — Потому что это весело. — Винсент облизывает и кусает лодыжку Себастьяна, забрасывает её на своё плечо, интенсивно барабаня по ней пальцами. — Тогда я тоже тебя спрошу… какая твоя эр… — договорить не даёт ладонь, накрывающая чужой любопытный рот. Вытащив из кармана брюк волшебную палочку, Морган подносит её к виску Себастьяна и, ухмыляясь, говорит: — По-прежнему питаешь слабость к Непростительным заклятиям… Ты очень-очень плохой мальчик, а плохих мальчиков надо наказывать, верно? — шепчет он, а Сэллоу послушно кивает, подаваясь вперёд-назад ягодицами. — Империо. Карие глаза загораются зелёными искрами безмятежности, а лицо окутывают спокойствие и блаженство, будто хозяин наконец-то дал своему подопечному то, чего тот хочет: себя. Лежащее тело расслабляется и двигаться внутри него ещё проще: член скользит без препятствий, и Морган ускоряется, держась за чужие колени. Перед глазами всё плывёт, а пах накрывает скручивающей волной возбуждения. Стол истошно скрипит, пустые бокалы на нём сначала звонко ударяются друг от друга, заваливаясь от потери равновесия, а затем скатываются на каменный пол, разбиваясь на осколки. Винсенту всё сложнее держать заклятие, рука так и норовит выронить непослушную палочку. — Хочу, чтобы ты кончил вместе со мной, — просит Морган, и видит, как пульсирует чужой член, начиная выбрызгивать на живот и грудь белёсые пятна. Винсент, поражённый увиденным, взмахом палочки снимает Империо, роняя её на пол, а Себастьян, давясь воздухом, срывается на сладостный хриплый стон, больше похожий на крик. Его руки судорожно касаются области вокруг паха, поглаживают поджимающиеся яички и ствол, избегая чувствительной после оргазма головки. Глаза то и дело закатываются, голова мотается по столу из стороны в сторону, а мышцы напряжены настолько, что двигаться внутри вновь становиться затруднительно. Кажется, что Себастьян вот-вот кончит ещё раз. Он комкает и сжимает до белых костяшек многострадальную скатерть и терзает искусанные губы. От осознания того, что Сэллоу достиг разрядки не притрагиваясь к себе, Винсент чувствует, как сам близок к финалу и, обхватив Себастьяна за талию с двух сторон, начинает быстро насаживать его на себя, входя настолько глубоко, насколько это возможно. Становятся отчётливо слышны сливающиеся в унисон вздохи, стоны и шлепки влажных от пота тел. Перед глазами темнеет, низ живота обдаёт горячими волнами истомы. Толчки постепенно становятся короткими и рваными, появляется слабость в коленях и напряжение в мышцах ног. Винсент закрывает глаза, запрокидывая голову, и кончает, ещё какое-то время конвульсивно двигая бёдрами. Отдышавшись, он осторожно вынимает член, видя, как вместе с ним вытекает семя, пачкая мошонку. Хочется извиниться за это, но, подняв глаза на Себастьяна, Морган видит его довольное, застывшее в улыбке лицо. — Это было потрясающе… Под Империо и… все остальное, — говорит Сэллоу, а затем присаживается и толкает Винсента в плечо, заставляя отступить на шаг. — Но мы не закончили. Моя очередь. Спрыгнув со стола, Себастьян подходит и разворачивает Моргана к себе спиной, стягивая его рубашку и бросая её на пол. Врезается лбом между лопаток и обнимает, дыша в позвоночник. Руки, забросив на плечо галстук, болтающийся на голом торсе, ощупывают грудные мышцы и играют с торчащими сосками, а затем спускаются ниже к животу и бокам. Правая ныряет в карман, доставая баночку со смазкой. Себастьян хватается за кромку брюк и белья и спускает их вместе до самых щиколоток. Винсент от одной штанины избавляется вовсе, проталкивая через неё обувь. — Раздвинь ноги. — Сэллоу не просит, а приказывает, потираясь горячим твёрдым членом о промежность. Слышится, как откручивается крышечка, как она падает на пол и катится несколько метров, прежде чем остановиться. Тело пронзает озноб, когда длинный палец, покрытый прохладным гелем, скользит внутрь. — Можешь сразу войти в меня. — Не терпится Винсенту. — Ещё чего, знаю я о твоей нездоровой любви к боли. — Себастьян чередует и совмещает пальцы, толкаясь в проход; раздвигает их ножницами и оглаживает стенки. — Тебе же нравятся мои руки? Сейчас будет возможность насладиться ими как следует. Это длится так долго, что каждая минута превращается в вечность. Моргану хочется обессиленно упасть на пыльный пол лицом вниз, отдаваясь дразнящим щекочущим ощущениям внутри себя. Опустившийся после оргазма член снова призывно дёргается, но Винсент намеренно игнорирует эрекцию, ожидая пока Себастьян начнёт в нём двигаться кое-чем другим. — Я честно признался, о чём думал, пока дрочил на тебя, а теперь ты мне скажи — какая твоя эротическая фантазия? — шепчет он на ухо и вынимает пальцы. Мышцы внизу начинают натягиваться на округлую головку, проникающую внутрь. — Я хочу… — У Винсента голова кружится от покалывающей сладостной боли, а тело обдаёт волной мурашек. Член обычного размера, но кажется, будто пропихивается, как минимум, кулак. Появляется приятное ощущение заполненности, чередующееся с лёгким дискомфортом. Одновременно хочется выдавить из себя чужеродный орган и пропустить его ещё глубже. — Я хочу, чтобы ты душил меня. — Душил? — Себастьян, продолжая двигать бёдрами, обхватывает шею Моргана предплечьем и надавливает на кадык. — Так? — Сильнее. Хватка возрастает, горло и лёгкие стягивает спазмом, перекрывающим доступ к кислороду, кровь приливает к голове, дышать практически невозможно, и на несколько секунд Винсента схватывает пленительная паника и осознание того, что он может потерять сознание. Вопреки всему, удовольствие от проникновения становится только острее и насыщеннее. Морган хрипло стонет, когда член входит в него на всю длину и медленно выходит обратно, чтобы вновь полностью погрузиться внутрь. Ещё раз и ещё. Лёгкая боль вскоре сходит на нет, но так хочется задержать её. Себастьян шумно дышит в затылок Винсента, кусает и облизывает его ухо. Продолжает давить на шею, иногда ослабляя хватку, чтобы дать возможность нахвататься спасительного воздуха, рвущего лёгкие. Морган слышит в висках гулкий стук собственного пульса, выходящего за грани нормы. Веки тяжелеют, мысли уплывают прочь, не цепляясь за сознание, а тело дрожит ещё сильнее, выгибаясь и вспыхивая в тягучем экстазе. Себастьян убирает руку от горла и хватается за галстук, как за поводок. Шелковистая ткань сжимает так, что Винсент тянется и царапает кожу, пытаясь ослабить узел. И вовсе не потому что хочет освободиться от удавки, а чтобы прибавить к опьяняющему наслаждению ещё и боль от острых ногтей. — Достаточно сильно? — спрашивает Себастьян, наращивая темп перед тем, как полностью выйти из разгорячённого тела. Напоследок он шлёпает ягодицу Винсента, а после плюхается на стул со словами: — Присядешь? Намёк на что именно был предельно ясен. Морган избавляется от брюк, болтающихся всё это время на одной ноге, и делает вид, что раздумывает над заманчивым предложением. Он, улыбаясь, подходит ближе к Себастьяну, и утыкается головкой в его губы, мазнув по ним выступившими каплями. Пару раз погружает её в послушно открывшийся рот, а после разворачивается и насаживается на член, откинувшись спиной на липкую от пота грудь. Между широко расставленных ног теперь нога Себастьяна, на которую Винсент иногда опирается, чтобы сменить угол проникновения, для стимуляции чувствительного комочка нервов внутри, но затем снова тянется к губам за новым поцелуем, попутно лаская себя сжатой ладонью. Себастьян забрасывает свободную руку Моргана за свою шею, чтобы иметь возможность дотянуться до соска, обойти его языком по ореолу и прикусить. Снова и снова, заставляя Винсента постанывать и двигаться быстрее, приближаясь к очередному оргазму. Но Себастьян кончает первым, крепко обняв Моргана, он содрогается и застывает глубоко внутри и тихо шепчет его имя. Низкий тембр голоса ласкает, успокаивает, наполняет восторгом, пронизывающим каждую клеточку тела. Подняв Винсента за бёдра, Себастьян разворачивает его к себе, чтобы тоже довести до кульминации. Губы плотным кольцом сжимаются на разгорячённой плоти, скользят проворно и до самого основания. Морган путается в чужих волосах, сжимает их и разжимает, ускоряя движения головы. После нескольких быстрых толчков в основание горла, он, едва успевая вытащить, изливается на лицо. Себастьян прикрывает один глаз и морщится от попавшей на бровь и щёку струи. — Это тоже одна из моих фантазий, — на выдохе говорит Винсент, собирая и размазывая вязкие капли спермы по губам, которые только что были на его члене. Проникает пальцами в рот, вытирая их об горячий язык. — У меня тоже есть ещё парочка… или больше. Позволишь воплотить их в следующий раз? — просит Сэллоу, приподнимая брови. — Я заинтригован. Винсент присаживается на край стола и берёт с тарелки канапе. Осматривает закуску, пытаясь понять, что именно нанизано на шпажку. Кажется, морепродукты вперемешку с овощами. На вкус сомнительно, но пойдёт, особенно после продолжительных нагрузок на мышцы. — А мне жутко хочется спать, — говорит Себастьян, зевая. — Если мы не уйдём, то я развалюсь прямо на полу. — Расскажешь мне, что ты чувствовал под Империо? Кончить без рук… я не думал, что такое возможно. — Это удивило и меня тоже… — смущается Сэллоу, прикрывая лицо ладонью. — Сложно подобрать слова… Будто я парил над своим телом, но ощущал на себе десятки рук: они гладили, ласкали, сжимали. Казалось, что изнутри и снаружи. А твой член, входивший до упора, словно божественный жезл, приносящий благодать. Винсент, прыснув, начинает заливно смеяться, держась за живот. Непростительное заклятие ещё никогда не звучало так, будто это реклама для разнообразия сексуальной жизни. Впрочем, если вспомнить Круцио, которым Себастьян одарил нового друга в Скриптории, то на ум приходят не самые приличные мысли. Морган никогда не признается в том, что ему тогда это понравилось, хотя если бы кто-то другой сделал подобное с ним, то, с вероятностью в сто процентов, эффект был бы полностью противоположный. — До Рождества ещё несколько часов и мне… Мне бы хотелось встретить его дома и познакомить тебя с мамой… Если ты, конечно, не против, — говорит Винсент, моментально жалея о произнесённых словах. Старается не смотреть в глаза Себастьяну из-за боязни, что тот откажет. Знакомство с семьёй это серьёзный шаг, а предлагать такое после двухнедельных отношений и бурного секса — вообще дурной тон, но отчего-то захотелось, чтобы встреча произошла именно сегодня. — Конечно. Буду рад. — Себастьян тепло и искренне улыбается, и от этой улыбки хочется растаять как под июльским солнцем. — Спасибо, это очень важно для меня. — Ты говорил, что твоя мама живёт в Лондоне, но где именно? — Район Саттон в южной части города. Из Хогвартса туда не попасть, поэтому придётся лететь в Хогсмид, чтобы воспользоваться порт-ключом. Только… давай сначала приведём себя в порядок, — посмеивается Винсент, оглядывая парня. — Я надену свою лучшую рубашку. А по пути ты всё-таки расскажешь, зачем подлил в это омерзительное пиво сыворотку правды. И ответ: «Потому что весело» не принимается. Я знаю, что есть другая причина. Какая? Морган некоторое время молчит, осознавая, что действие зелья прошло. Какое облегчение, ведь теперь можно снова, по-слизерински, увиливать от вопросов. *** Лондон в это Рождество похож на снежную пустыню, усыпанную разноцветными огнями. Белые хлопья кружатся в вихре, собираясь в переулках и между домами. Небо затянуто серой пеленой от заводского дыма, закрывающего все звёзды, а температура явно отличается от той, которая была в окрестностях Высокогорья: здесь на несколько градусов холоднее. Верхняя одежда едва спасает от пронизывающего мороза. Из канализационных люков сочится тёплый пар, притягивающий бродячих собак. Винсент чуть ли не стучит зубами, грея руки в карманах пальто. Себастьян рядом тоже испытывает подобное: постоянно шмыгает красным носом и облизывает потрескавшиеся губы. Путь до пункта назначения оказывается не близкий и занимает минут двадцать пешей прогулкой по скрипучему плотному снегу. Район Саттон расположен далеко от шумного и грязного центра города, поэтому тут относительно тихо и спокойно: почти нет крупных производств и много живописных парков. Морган любит это место, он здесь родился и вырос и хочет поделиться важной частью своей жизни с любимым человеком. По дороге Себастьян рассказывает о том, что редко бывает в магловском мире и удивляется тому, как тут мало удобств и всё запутано и сложно, особенно передвижение. Винсент смеётся, когда проводит сравнение с Натти, ведь та тоже имеет похожее мнение. — Ну вот мы и пришли, — говорит Морган, останавливаясь у длинного шестиэтажного дома. — Мама живет на четвёртом этаже. Мы не из богатой семьи… но я планируя в будущем это исправить. — Когда продашь всю свою коллекцию хлама из Выручай-комнаты? — подшучивает Себастьян. — Я тоже далеко не аристократ, как ты успел заметить. Уверен, что у твоей мамы дома куда уютнее, чем в особняке Гонтов. Оминис там уже и дня продержаться не может, всё время норовит сбежать. Планирует после выпуска купить квартиру или небольшой дом на деньги, что оставила ему в наследство тётя Ноктуа. Мы же поможем ему в этом? — Конечно. И, надеюсь, что к этой помощи присоединиться ещё один человек. Себастьян вопросительно хмурит брови, ожидая уточнения, но Винсент, молча и загадочно улыбаясь, поднимается по ступеням и открывает дверь в вестибюль. В нос ударяет знакомый въевшийся запах старых многоквартирных домов, из которого сложно вычленить что-то конкретное. Морган рад тому, что обычно сломанный лифт оказывается в рабочем состоянии и с протяжным скрипом отвозит парней наверх. — Мою маму зовут Эмма, она в разводе, поэтому можешь называть её мисс Морган, но я уверен, что она попросит обращаться к ней по имени. — Надеюсь, что я понравлюсь твоей маме, — начинает беспокоиться Себастьян, когда Винсент звонит в дверь. Через десяток секунд она распахивается, и на пороге слизеринцев встречает статная женщина средних лет, с забранными в хвост светлыми волосами и кухонном фартуке поверх длинного платья в пастельный цветочный орнамент. — Привет, мам, — улыбается Морган. — Я знаю, что ты ждала меня завтра, но так вот получилось… — Ох, я так рада! — Эмма сгребает сына в охапку, а потом замечает позади него притихшего Себастьяна. — Ты с другом, как неожиданно. Он из Хогвартса? — Она отпускает Винсента и изучающе рассматривает гостя. — Это Себастьян Сэллоу — мой парень, — откровенно отвечает Винсент, даже не будучи под действием сыворотки правды. Воцаряется тишина. Эмма пытается поймать намёк на шутку, бегая глазами от одного лица к другому, но когда понимает, что парням совсем не весело, то хочет что-то сказать, но лишь открывает рот, чтобы снова его закрыть. Очевидно, что услышанное привело её, по меньшей мере, в замешательство. Себастьян рядом, поджав губы, полыхает от румянца и сжимает руку в кулак до въевшихся в ладонь ногтей. — Если тебе… сложно это принять, то мы уйдём, — тихо и виновато говорит Винсент, жалея, что испортил Рождество неуместным признанием. — Нет, что вы, проходите, всё в порядке. — Эмма жестом приглашает парней войти в квартиру. — Это просто было неожиданно, я растерялась. — Спасибо, — благодарит Винсент, снимая верхнюю одежду. Расположив гостей за кухонным круглым столом, женщина подаёт угощения. До Рождества остаётся всего один час, с улицы доносятся чьи-то довольные пьяные крики и смех. Себастьян сидит тише воды и ниже травы, вперив глаза в пол между ним и столом. Мисс Морган расспрашивает сына об успехах в школе и друзьях. В частности о Поппи. Винсент понимает, что мама последние года думала, что это кандидатка ему в невесты, вот только всё оказалось совсем не так. — Парень, значит… А как давно вы кхм… встречаетесь? — интересуется женщина, помешивая глинтвейн. Его запах приятно греет сердце и напоминает о детстве. — Две недели, но я люблю Себастьяна уже третий год. Эмма округляет глаза, впрочем, как и Сэллоу, который по-прежнему смотрит в одну точку и, кажется, что сейчас догорит как спичка и превратится в пепел. — Вот как… Тогда я рада, что вы нашли друг друга, — говорит мисс Морган, отвернувшись к плите. Конечно, тяжело принять тот факт, кто у единственного сына не будет роскошной свадьбы или детей, которые бы подарили внуков. Не будет жизни, в которой не надо скрываться и постоянно лгать, называя любимого человека просто другом. Однополая любовь не принимается ни в одной магловской стране, но Винсент надеется, что в мире волшебников ему будет проще быть самим собой. Морган ловит под столом вспотевшую ладонь Себастьяна, переплетая с ним пальцы. Интересно, планировал ли он рассказывать Анне об этих отношениях? Если да, то когда? Если нет, то… почему? — Угостишь глинтвейном? — любопытствует Винсент. — Конечно. Теперь ты уже большой мальчик, и я надеюсь, что твой спутник тоже, — щурится женщина. Желанный напиток, который хотелось попробовать на протяжении многих лет оказывается даже лучше, чем Морган себе предполагал. Терпкий глубокий и обволакивающий вкус застывает на языке и греет горло. Себастьяну глинтвейн, судя по нейтральному выражению лица, тоже нравится. Винсент много говорит: обо всём подряд, чтобы приглашённому гостю не было так неловко. Мама слушает с замиранием сердца, постоянно удивляясь тому, как жизнь в мире волшебников отличается от той, к которой она привыкла. Конечно, бывший муж показывал ей и Хогсмид и Косую аллею, и много других мест, недоступных маглам, но для Эммы это всё равно осталось не более, чем диковинкой. Когда истории подходят к концу, а голова под воздействием алкоголя напоминает, что пора совершить путешествие до подушки, чтобы как следует выспаться после насыщенного событиями дня, Эмма ещё раз поздравляет Винсента и Себастьяна с Рождеством, крепко их обнимая, и уходит в свою спальню. — Ты как? — шёпотом спрашивает Морган. — Вроде живой, — нервно смеётся Сэллоу. — Я не ожидал, что ты представишь меня своим парнем. — Прости, мне стоило тебя предупредить. — Ну, твоя мама нас не выпроводила, так что это уже успех. Винсент поднимается и кивает в сторону коридора, в котором находится дверь в его комнату. На удивление Себастьяна, она оказывается самой обычной: минимум мебель, много книг, разбросанных то тут, то там, подоконник заставлен горшками с растениями, а вид из окна выходит на соседний дом. — Совсем забыл. У меня для тебя кое-что есть. — Себастьян вытаскивает из кармана чёрный бархатный мешочек и протягивает Винсенту. — Подарок на Рождество. Я знаю, что тебе нравится подобное… ведь ты тот ещё нюхлер. Морган берёт его в руки, ослабляет шнурок и достаёт содержимое. Внутри оказывается знакомый серебряный браслет, точно такой же держал Себастьян в сегодняшнем сне, если не считать одно отличие — сейчас он новый и без единой потёртости. Как такое возможно? Появляется щемящее чувство тревоги, которое вскоре просачивается сквозь рёбра льнущими тенями, оплетая корнями и пронзая живое бьющееся сердце. — Винсент? — выбивает из раздумий обеспокоенный голос. — Что с тобой? — Н-нет, ничего, просто удивился, — лукавит Морган, надевая украшение на запястье. — Спасибо, браслет очень красивый. Себастьян вздыхает, блуждая рукой по груди и шее Винсента, ладонью посылая вибрации по телу. Касается его лица и тянется для мимолётного нежного поцелуя в кончик носа, щёку, в подбородок, а после зависает над губами, щекоча тёплым дыханием. В карих глазах плещется нежность и забота, которые как шёлковые нити сплетают между собой два искалеченных человека. — Мне так хочется спокойной жизни, — устало шепчет Винсент. — Без нападений гоблинов, древней магии, браконьеров, хранителей и банды Руквуда, которая даже после его смерти продолжает терроризировать Высокогорье. Мне просто хочется просыпаться с тобой и засыпать с тобой. Я слишком многого прошу? — Нет, совсем нет. — Себастьян обхватывает лицо Моргана ладонями и низким голосом отвечает: — Тихая жизнь с тобой… Это всё, чего я хочу. Вот только Винсенту кажется, что подобному не суждено случиться.